...Обычное туристическое утро начиналось в Адыгеи с того, что мы, сонные, выбирались из палаток и брели собирать пасущихся лошадей. Под ногами расстилался горный луг – пахучий чабрец, призрачно-сиреневая дымянка, ярко-красные гвоздики-травянки и пронзительно-синие арники. Луг круто спускался к пенящейся в каменном ложе речке, с ледяной, кристально-чистой водой. По берегу, точно часовые, стояли девясилы в человеческий рост. (Девясил – "9 сил"- растение, которое, говорят, помогает от многих болезней; лошади его, кстати, любили – так и норовили скусить на ходу). Но рассматривать цветы и вообще красоту окружающей природы – величественную панораму гор – лучше было днем. Утром по долинам ползли клочья молочно-белого тумана, из которого то и дело, неожиданно выплывали темные силуэты лошадей. Мы окликали их по именам, чтобы они нас узнали и не испугались. Лошади поднимали головы, фыркали в ответ. Некоторые продолжали пастись, звучно хрумкая травой, другие – шли навстречу и тянулись к ладоням мягкими бархатными губами, ожидая найти там кусочек сахара. Потом лошадей надо было чистить и седлать. Это было уже не так приятно: седловку не любило большинство из них. Они могли и куснуть, и лягнуть, а некоторые просто надувались так, что невозможно было затянуть подпругу. Особенно, конечно, доставалось туристам-новичкам, впервые севшим верхом.
В тот поход я ездила на сером коне по кличке Сокол. То есть, он казался белым, но настоящие белые лошади попадаются крайне редко, а те, которых мы принимаем за таковых – серые, обладающие геном раннего поседения. А моя подруга располагала "дамским угодником", рыжим конем по кличке Француз. Он млел, когда его чистили, да еще рассказывали при этом какую-нибудь задушевную историю. У нашего общего знакомого Льва был гнедой конь по кличке Мишка, а по прозвищу "Губошлеп". На самом деле, он был совсем даже не губошлепом, ловко вылезал из любой уздечки и убегал. Правда, недалеко: шел себе вслед за группой и пасся, делая вид, что не замечает незадачливого туриста, трусившего за ним под гневные крики инструктора (пастись лошадям с затянутой подпругой – вредно).
Моей "неразделенной любовью" оказался взятый на один сезон у пастухов вороной Ворон. Бывший инструкторский конь Сокол привык к более грубому обращению и мы не всегда находили с ним общий язык. Он очень плохо ходил шагом – еле плелся, зато отлично мчался галопом, все время выскакивая из строя. По старой памяти, он летел в голову колонны, после чего останавливался, пропуская ее мимо себя. Ворон – был одновременно самостоятелен и послушен, особо вредных привычек у него не было. Надо – он шел в колонне, но столь же легко покидал ее, бежал рядом, вперед или назад любым аллюром, в общем, делал то, что просили. Но достался он другому туристу. Ворон и Сокол не выносили друг друга: оба оказались высокоранговыми и норовили подраться. Поэтому нам приходилось держаться как можно дальше друг от друга.
Лошади в тот туристический сезон были собраны самые разные: одни – родились и выросли на турбазовской конюшне, другие – были арендованы в окрестных хозяйствах или у частных владельцев, как, например, молодая каурая кобыла без клички под номером "19" .
...Сегодняшнее утро оказалось необычным: инструктор заглянул в нашу палатку и обреченно махнул рукой:
- Спите дальше! Лошади ушли. Каурая увела их на дальнее пастбище...
Алена, которая до позднего вечера сидела у костра и пела туристические песни, пробормотала:
- Слава богу! – и перевернулась на другой бок. А мне стало интересно и я вылезла наружу.
...Под единственной купой деревьев на нашем лугу виднелись два силуэта – Сокол и его "адьютант" Француз. Поблизости пасся и Мишка. А поодаль, в гордом одиночестве стоял Ворон. Остальных лошадей – больше десятка – не было видно. Инструктор с помощником, наскоро оседлав оставшихся, отправились на поиски.
Все объяснялось довольно просто: Сокол, Француз и Мишка были членами одной компании, их связывала личная симпатия; пришлый Ворон не успел завязать тесных личных отношений с себе подобными и, скорее, был ориентирован на общение с людьми, а лошади ушли за лидером, в роли которого выступила предприимчивая каурая кобыла.
Я вспомнила исследования копытных животных нашего этолога Е.Панова. Лошадиные табуны делятся не только на жеребца с принадлежащими ему кобылами и жеребятами разного возраста и косяки молодых жеребцов, у которых нет своих кобыл. Минимальной структурной единицей табуна является именно компания. У других животных стадо или стая чаще всего образуется на основе семейных групп. Конечно, кобыла с жеребенком, родившимся в этом году, и оставшимся при ней двухлетком может составить компанию. Однако, уникальность лошадиных компаний состоит в том, что они чаще складываются на основе личных симпатий - совсем как у людей. Ну, нравятся друг другу лошади и все тут! Такие компании образуют две-три кобылы с жеребятами; несколько годовичков или двухлеток; жеребец и одна из молодых кобыл, к которой он привязался больше, нежели к другим; более старший и опытный – и молодой жеребцы (первый – выше рангом, второй – ниже); два-три дружественно настроенных друг к другу мерина. При двух лошадях, та, что ниже рангом, носит название "адъютанта" и не участвует в размножении. Но они удовлетворяют основную потребность всех стадных животных – в эмоциональном контакте, дружбе друг с другом.
Причем, доказано, что социальная связь членов компании преобладает над социальной связью с табуном в целом. Если один из членов компании ведет себя необычно, то его товарищи обращают на него внимание в первую очередь. Когда жеребенок одной из кобыл оказывается случайно сбитым с ног, другие кобылы или адъютанты подбегают к нему, обнюхивают, зовут за собой, побуждая подняться, даже если сами рискуют отстать от табуна. При пастьбе члены одной компании далеко друг от друга не отходят: присутствие товарищей придает им спокойствие (они реже осматриваются и ржут, перекликаясь с другими, меньше передвигаются, больше щиплют травы). Узнают компаньоны друг друга, в первую очередь, по запаху и ржанию, хотя, конечно, помнят и внешний вид. Между ними чаще возникает взаимный груминг. (Это термин, означающий вылизывание и покусывание). Лошади покусывают друг другу шею под гривой, спину, круп возле хвоста. Малыши часто требуют у кобылы ласки, делая царапающие движения копытцем передней ноги. Так что цирковой прием подобного рода – когда лошадь "просит" передней ногой – основан на естественном движении. Животные постарше проходят под шеей и головой матери или компаньона и тычутся мордой в гриву. Я видела как они отдыхают, положив морды на шею друг друга.
Лошади, выросшие на городской конюшне и не сразу попавшие на пастбище, объединяются в группы медленно - за несколько месяцев. Потеряв компаньона, лошади сначала очень волнуются, но потом стараются найти себе нового товарища. Внутри компании, как уже говорилось, складывается иерархия – степень соподчинения, одни становятся выше, другие – ниже рангом. У лошадей существует три варианта доминирования. Первый: руководители, или вожаки – только опытные сильные жеребцы, их слушаются беспрекословно, они объединяют несколько маточных групп кобыл в косяк и жестоко дерутся с конкурентами; второй: просто доминанты – высокоранговые лошади внутри группы, начиная с двухлетнего возраста; лидеры – они определяют направление движения группы в той или иной ситуации и ими могут стать животные любого пола и возраста, даже жеребята.
Иерархия лошадей, как и у других социальных животных, подкрепляется агрессией. "Ссорятся" лошади из-за участка пастбища с особенно вкусной травой или жеребцы, отбивающие друг у друга кобыл. Не всегда агрессия проявляется столь явно: чаще она скрывается за другими формами социальных отношений – личными привязанностями и соблюдением дистанции. Дело в том, что лошади пасутся (или бегут), соблюдая определенную дистанцию: личную – до 3-х метров, между компаниями – до 50. Зачем мешать друг другу или нарываться на ссору, приближаясь к тому, кого не любишь?
Мало осталось мест, где могут пастись вольные табуны! В таких табунах вожак ведет кобыл (от 10 до 50) и молодняк за собой, подзывает ржанием, подгоняет при переходах, покусывает отстающих; он немедленно прекращает любые склоки внутри своего табуна, не разбирая, кто прав, кто виноват. И нельзя связывать образование косяков только с половым поведением – оно носит сезонный характер. Косяки могут существовать до 10 лет. Животные настолько привыкают друг к другу, что кобылы иногда сами отгоняют чужих жеребцов, а жеребцы – не обращают внимание на кобыл из другого косяка. Хотя случается и наоборот: молодые авантюристы отбивают "дам", а авантюристки – устремляются за новым "кавалером". Однако, в целом, драки оказываются чаще связаны не с этим, а с дележом территории.
Поведение лошадей, родившихся и выросших на конюшне, отличается от табунных. Хотя защита территории и некоторые навыки затабунивания у племенных жеребцов – в крови, они ограничиваются образованием компании с полюбившимися им соседками по деннику. А те, в свою очередь, могут проявлять агрессию к представителям любого пола, защищая свою маленькую территорию от тех, кто не входит в их компанию. И что уж совсем не умеют "дети конюшен" – это подгонять отстающих или даже тащить их за холку в случае опасности. Главная опасность на воле – это волки и другие хищники. Среди старых табунщиков до сих пор бытуют рассказы про вожаков, которые, смело кидались вперед, проводили "разведку боем", а затем - пускали в ход зубы и отчаянно лягались. Говорят, они могли отогнать зимой целую голодную волчью стаю. Ясное дело, в конюшне волки не водятся! Здесь можно встретить лишь дружественно настроенных собак или кошек, которые ловят мышей прямо в яслях с сеном. Лошади, которые не любят собак, в счет не идут: они не принимают собак за волков, а, скорее, проявляют невротическую реакцию, связанную с какими-то пережитыми неприятностями.
...Наши туристские лошади сохраняли свое главное качество – умение образовывать компании. Такой компанией и было содружество Сокола, Француза и Мишки. А каурая безымянная кобыла сыграла роль временного лидера, уведя остальных на известное ей пастбище.
...Меня до сих пор занимает вопрос: за кого лошади принимают людей? Тоже за компаньонов?