ДВА ДНЯ В ИЮНЕ. Ч. 1, ГЛ. 9

Владимир Темкин
Глава девятая. 14 часов 27 минут.

- Ну, что? Продолжим?- спросил Шуйский, опускаясь на своё место за круглым столом в конференц-зале.
И все завозились, рассаживаясь. А Козельцев, пошуршав пальцами по клавиатуре, уставился на экран своего лэптопа. Простучав ими же какую-то барабанную мелодию на столешнице, он задумался, но когда все вокруг успокоились, медленно и врастяжку произнёс:
- Вот что бы Вы, братцы, подумали в ответ на такой вот вопрос: как в сознании у нормального человека складываются воедино жизненные макро представления о происходящем вокруг?
- Как складываются, говоришь?- наморщив лоб, переспросил Поваров.- Сначала он воспринимает, думаю, органами чувств, потом анализирует, сопостовляет с уже известным ему. Дальше? Если требуется, то, видимо, решение вырабатывает. Так?- Геннадий Павлович посмотрел на Воробьёва.
- Так, конечно, но потом он действия какие-то предпринимает на фоне осознанного. Что-то  вроде этого, выходит, Сергей Петрович. Или ты о чем-то другом.
- Спасибо, Игорь! Спасибо, Генок! Всё так, но под другим углом. Вы знаете, мужики... только не смейтесь, пожалуйста. Я тут вдруг детскую считалочку вспомнил. Во дворе у нас жила-была девочка, такая из себя вся – постарше меня,  заводила и командирша всей нашей малышни. Так вот она нас ставила в круг и считала, кто будет водить в игре в прятки. А эта её считалочка так интересно звучала. Начинала она всегда с себя. Вот послушайте.- и Козельцев, ткнув себя пятерней в грудь, пошел по кругу.-
Ты меня совсем обидел
Тем, что слышал, но не видел,
Тем, что видел, но не понял,
Тем, что понял, но не так!
Значит туп ты словно пони,
Значит   ты совсем дурак.
- И Сергей Петрович в изумлении замер, прижав к мощной своей груди правую руку.

- И к чему ты это?- непонимающе и раздраженно протянул Шумский.
- К чему, говоришь? Да к тому, наверное, что вспомнилось, как до слез обидно мне бывало, когда счет на мне кончался. Вот как сейчас. Чесслово я эту считалку под ответ не подгонял И не то обидно было, что водить приходилось со всеми этими, кто ещё не спрятался, я не виноват, а то, что при слове «дурак» все смотрели на тебя и ехидно смеялись. Так трудно было это пережить. Долго потом дураком себя чувствовать. Вот Вы все сейчас точно также ехидно улыбаетесь, ребята. Спасибо, хоть не смеётесь. И мне точно также, как тогда, в детстве, обидно. Разве что не до слёз. Вырос, дядя, слава Богу.
- Ни хрена не понял! Я тебя что, обидел чем-то? Или тебя от горячего сакэ разобрало? Что ты вдруг в слезы ударился.
- Да, упаси нас Бог, Мишаня. Ты – меня!? И вдруг обидел!? А сакэ твоё – так оно мне, как в зад слону дробинка!... На один раз почесаться...
- Ну так объясни, в чём тут залепуха? Мы слушаем!
- Неужели Вы не уловили? Ведь в этом стишке три строки, первая и две последних, они простые тарахтелки, почти  бессмысленные, а вот начиная со второй и вниз – те вот уже смысловые. И смысл в них заложен достаточно глубокий. Попробуйте, вслушайтесь, ребята:
«Если слышал, то не видел, Если видел, то не понял, Если понял, то не так.»
Шуточные эти слова, как всякая народная присказка, имеют под собой очень серьезную подоплёку. Основу, так сказать. Мы ведь пока в спонтанной такой говорильне вопросов получения и передачи информации коснулись очень даже поверхностно. И не мы одни. Все историки, и до нас, и после нас, гнут своё, но, к сожалению, повторяют-то чужое, то что их современникам и интересантам выгодно. Ничего тут не поделать, конечно. История – продажная девка...  Причем всехняя одновременно, от империализма до коммунизма! По всей палитре политических мнений, веяний и течений. И если наградит триппером, то всех сразу.
- Топ-топ-топ! Давай с начала! Ты-то это к чему гнешь!?- Шумский уже начал раздражаться.- Про триппер мы поняли, но давай какой-то системы анализа придерживаться. Хотя бы по времени. Что и вослед за чем, в какой логической увязке? Иначе мы два дня протрендим и ни с чем в конце останемся. Пойми, Серёга, просто обидно будет, что время зря потеряли.
- Как это потеряли? А полтора часа в обществе прекрасных дам на этом забавном псевдо японском шоу в исполнении заслуженного чукотско-якутского народного артиста? Ты, чё, Мишаня? Что мы потеряли!? Мы только приобрели. И моя соседка-таки незамужней оказалась! Несмотря, замечу, на все твои опасения!
- При чем тут мои опасения? Я беспокоился только об одном, чтобы ты с твоей манерой выпендриваться к имениннице не подкатывался.
- Как ты груб, Шумский!? Так ты сразу бы и сказал, что у тебя там пиковый интерес...
- Нет у меня там никакого интереса!
- Хорошо, хорошо! Никшни!
- Э... Кончайте вы хренотень пороть, мужики!- раздражённо развел руками Гринфельд.- у нас на это действительно  времени нет.
- Нет, так нет! Тогда ваще напрасно Мишаня волну гонит. И чтобы тут все точки над всеми «Ё» поставить, я его сей самый момент возьму и спрошу – а каким таким способом, по-твоему, товарищ Сталин лично обменивался с партайгеноссе Гитлером информацией? Процедурно, физически? И прежде, чем ты, да и все вокруг, мне ещё не ответити, пусть наш дорогой летописЕц Вальтер, обратите внимание, не Нестор!- Козельцев ткнул себя в грудь оттопыренным большим  пальцем.- А Вальтер, пусть он нам своё  въедливое немецкое представление по этому вопросу доложит и представит. А мы все, если никто не возражает, его послушаем. Он мне тут на обратном пути мыслишку одну подбросил, так я от изумления  все на свете позабыл и у Ольги даже телефончик не спросил, о чем до сих пор очень жалею. И она, я думаю, тоже.- Козельцев сокрушенно покачал головой.
Все хохотнули и смолкли. Один только Гринфельд не смог остановиться и продолжил приглушённо смеяться, прикрыв лицо руками и мотая головой.
- Ты чё, Ароныч!- Козельцев сверху вниз подозрительно покосился на соседа справа.- Ароныч!? Брось эти свои жидовские штучки! Ты чё?
Семён Аронович совсем уже зашелся, даже закашлялся, но потом сумел всё же совладать с собой, вызвав при этом всесторонний интерес. И на повторное «Ты, чё», вытерев набежавшие слёзы, произнес:
- Прости, Серега, просто вспомнилось какие клички у нас были в Йеле.- тут все, кроме Вальтера, заулыбались.
А он, уже настраиваясь на серьёзную роль летописца, непонимающе пожал плечами и, немного наклонившись вперед, уставился на Козельцева, который, укоризненно покачал головой и объяснил, заново протыкивая рукой круг присутствующих: 
- Ты чё, ещё не догадался, Вальтер? Смотри сюда! Вот это – Повар, это – Шум, это – Воробей, тебя ещё тогда с нами не было, это – Гринф, ну и я,  ты уже понял, кто?- Шмидт улыбнулся и утвердительно закивал.-  Нет, ты только плохого не подумай, я ведь с этим всю свою жизнь живу и ни на кого никогда не обижаюсь. Но вот когда в дурацкой считалочке на меня в конце ДУРАК выпадает, вот это до сих пор обидно. Это, как говорят, родом из детства. Комплекс какой-то болезненный. Или может быть - атавистический. Осознаёшь, Иоганыч?
- Да вроде бы всё понятно, Сергей Петрович.
-  Ну, тогда и ладушки. Поржали, и будя! Теперь твоя очередь. Хотя, прости, для затравки «пару слов без протокола»! Не для тебя, а для них. Мужики, мы тут по пути из едальницы под ольгино щебетанье вдруг выяснили, что мы, каждый из нас с ним, обсасывая в долгих и трудных размышлениях вопрос «вождизма» на этапе WW2, выполнили две взаимодополняющих работы.- Козельцев остановился, открутил бутылочную пробку с Пепси-Колы, налил, отпил и продолжил.- Вальтер, он собрал подборку мнений о Гении всех времен и народов, высказанных Сталинскими соратниками и прочими политиками тех злокозненных времён. А я, поскольку исходно и поленивее, и понеряшливее, нашел почти готовый материал о Гитлере в немецкой и западной послевоенной исторической литературе. Начнем, если Вы не против,  в антиалфавитном порядке со Сталина, так как он у нас, как не поверни – Победитель. Вы, согласны, господин Шмидт.
- Согласен. Правда, кто тут из них Победитель, мне сразу и не понять, но коли Вы так считаете, начнем со Сталина, с Иосифа Виссарионовича Джугашвили, 1879 года рождения, Председателя Совета Народных Коммисаров СССР, Генералиссимуса Советского Союза, Верховного Главнокомандующего Красной Аримии в период Второй мировой войны.