И только умная женщина знает, что изменение её судьбы придёт от мужчины...
«Группа крови Здравого смысла» (2009)
Поезд был такой, каким и должен быть поезд если он бегает по территории здравомыслящих людей. Он был чист, как новая детская игрушка и радовал глаза всем, даже привередливым американским туристам. Удобные кресла с жёлтой полоской мягко впивались в спину, обволакивая её, как розовое мохнатое полотенце, подаренное бабушкой. Косой дождь сопровождал поезд от самого Брюсселя, меняя небесный калейдоскоп рембрандтовских облаков. Это были те самые облака, которые много лет назад видел Мастер своими собственными глазами.
- Вот мы и встретились, Мастер ван Рейн! – прошептал Многолетов и, улыбнувшись, переключил свой взгляд на окно, упорно защищавшее его от струнного оркестра европейского дождя.
Это была интенсивная скоростная маросейка, аккуратно собиравшаяся в струйки в нижнем углу стекла и гонимая силой ветра и скоростью поезда куда-то прочь…, в никуда, чтобы в который раз дождаться солнца, испариться и взлететь к облакам.
Напротив него сидела голландская супружеская пара. Женщина была бывшей красавицей и следы её красивого лица ещё давали о себе знать зеркалам и посторонним взглядам. Встретившись глазами с Многолетовым, у неё сработала реакция любого воспитанного на западе человека, она машинально улыбнулась, поправив слегка растрепанные густые волосы. Её муж был немного аморфным и, держа её за руку, флегматично говорил что-то на странном фламандском языке, напоминая Пьеро на пенсии. У Пьеро на руке блестел шикарный «Де Битюн», собранный умными и дисциплинированными часовщиками, где-то в районе Берна. Они были одеты в одинаковые плащи кремового цвета, что скрепляло их союз еще больше. От них веяло старинной, заколдованной и ласковой любовью, взаимопониманием и здравым смыслом. Контролер с ручным крокодиловым компостером тихо подкрался сзади и молча продырявил у всех билеты, при этом, чихая и шмыгая носом, его организм кричал о немедленном приеме «аспирина», «адвила» или «колд» что-то там «флю».
Поезд мягко летел в сторону Амстердама, при этом мелодия стыка рельс была совсем не как в Подмосковье или Симферополе, она была другая, едва уловимая здоровым ухом. Звук биения рельсового сердца был тихим и едва заметным. В этом поезде не было плацкарта, купе или СВ, все были равны, как на страницах многословных статей всегда сытых и всем известных бунтарей - демагогов прошлого.
Многолетов прикрыл глаза, расслабил шею и вспомнил вчерашний обед на окраине Брюсселя в «Keseramos Marendar». Он много слышал от испанских и китайских друзей об этом странном блюде, называемым между поварами – «Кокосовое Мясо». Вкус этого блюда словами описать было никак невозможно…. Он запомнил, как ему описывали процесс возникновения этого диковинного рецепта. Где-то в Полинезии, кто-то…, однажды, залез на кокосовую пальму и просверлил в орехе маленькую дырочку, затем в эту самую дырочку впустил маленького головастика жабы внутрь кокосового ореха, а дырочку не закупорил, чтобы головастик мог дышать. Орех рос, и головастик тоже взрослел внутри ореха, превращаясь в большую лягушачью особь. В назначенный день орех разбивали и вынимали эту большую жабу, которая полностью пропиталась запахом кокоса от кончиков когтей до выпученных глаз. Ее подавали, изящно уложив на блюдо в окружении овощей и приправ. Жаба была с пылу с жару, распространяя кокосовый запах вокруг себя и имея нежнейшее, ни с чем несравнимое мясо. В тот ресторанчик захаживали самые привередливые гурманы их балованной Англии и мудрого Монако. В голову упорно лезла одна и та же мысль, как хорошо, что создатель лягушек не дал им ни ума, ни речи, ни анализа происходящего. Расти и жить в тюрьме, чтобы отправиться на чей-то стол, не оставив после себя ничего – это ужасно несправедливо. Такие повороты судьбы долго не забываются. Думающему человеку, это большой урок на примере судьбы живого организма. Ради этого опыта можно было свернуть с прямого пути и посетить культурный и аккуратно мытый Брюссель с улыбками незнакомок, трамвайными звоночками и мытыми окнами магазинов…
Многолетов взглянул на часы и, достав «lap-top», быстро его открыл. Наступало «время цветов». У него было много студентов, но один очень особенный и способный. Этот один искал ответы, которых нигде не было. Он рыл правду, как японский экскаватор, и на голодный желудок, и ночью, и днем, и в метро, и на кафедре…, он везде искал ответы. Этот студент хотел насытить свой любопытный мозг. Каждый день они переписывались по особой теме прочтения человека. Теме огромной, математически выверенной, миллионы раз доказанной и описанной в специальной литературе, для специальных заведений и ни в коем случае не для всех. Посмотрев на экран, Многолетов увидел письмо от студента с вопросами на прошлую лекцию. Сосредоточившись на информативном поле, он стал читать и печатать ответы.
«… любой взгляд, часто сопровождается панельной реакцией на брови и наоборот. Картинки глаз и бровей меняются быстро. Брови, расположенные на плоских мышцах лица, связаны с внутренними импульсами глаз, таким образом, мы получаем, так называемый «Треугольник правды». О чем это говорит? Поподробней раскройте, пожалуйста. И можно ли это взять под внутренний контроль...?»
- Треугольник правды расположен между бровей у каждого человека. Во время разговора брови двигаются у всех, значит иногда, часто или реже, больше или меньше двигаются мышцы треугольника правды. Чем больше движений в этом месте, тем больше само откровение собеседника. Нервные узлы в этом месте, конечно же связаны напрямую с головным мозгом, с участком иллюзорной зоны. В свою очередь мы с тобой проходили, что иллюзорная зона мышления человека имеет только три выбора, сочинять (т.е. врать) или просто говорить, так как есть (т.е. правду) или быстро создавать микс того и другого. Самый распространённый вербальный конвейер – это микс. Это подтверждается бегающими глазами вправо и влево, это обычная реакция на искусственное сочинение событий и извращение фактов, молниеносно сверяемых с потоком только собственной логики (это и есть слабое место, см. лекцию слабых мест номер 96). Вспомни видео запись, которую я тебе переслал в прошлом году, вспомни работу бровей и бегающие глаза Премьер-Министра одной из стран СНГ – это же были изворотливые потоки лжи и идеальный пример для учебы…
У всех людей при удивлении брови поднимаются вверх, это наглядный и всем известный пример и абсолютная аксиома, так называемого, импульса правды… Таких примеров сотни, они классифицированы в учебник и изучаются не один год. С другой стороны, запомни главное: реально неэмоциональные люди всегда опасней эмоциональных. Поэтому в старой советской школе определенным претендентам –курсантам показывали эмоциональный фильм и следили за выражением эмоций каждого. Тот, кто смотрел фильм без эмоций и тихо, отсеивался сразу. И в спец группу не попадал. Всегда настораживайся, имея дело с тихоней с заниженным или скрытым эмоциональным уровнем. Самоуправление — это наука номер один для всех, кому нужно скрывать истинное лицо. Нет эмоций, это всегда знак – Внимание! Артисты в театральных институтах этого не проходят. Брови вместе с признаками вранья 3 и 7 - это открытая книга и ты можешь делать смысловые выводы очень быстро.
«… на твоем лице читаемы уголки губ, как подтверждение твоего эмоционального состояния на данной теме в данном месте разговора. Усиление твоих эмоций, показанное опусканием уголков губ – это твой минус. С ним нужно бороться. Есть ли способ — это взять под контроль?»
- Стиль разговора и подачи смысловых нагрузок заканчивает формирование к 20 годам. Например, даже если человек э-кает как баран, это тоже его стиль и поменять его я могу в период от десяти до двадцати дней, усиленным внедрением в мозг и ремонтом вербального торможения. Э-канье, сам говорящий не контролирует и мало обращает на это внимание, потому что не готов понимать собственный негатив. У тебя же твой конек на лице, опускание уголков губ - это тоже свой стиль, и он читаем сразу. Рекомендация: не вкладывай в разговор фразы, которые доставляют тебе особое удовольствие. Без этих фраз, твои губы будут оставаться на месте и останутся не прочитанными. Иногда в разговоре одна фраза может раскрыть внутренний мир человека быстрее, чем двухчасовое собеседование. При этом сказанное тобой проверяется по показателям эмоций лица, восьми признакам вранья, модуляции голоса и социально -общественном употреблении данной фразы, от которой ты получал удовольствие внутри головного мозга. Помимо этого, любой профессионал замечает и считывает жесты дескрипторы, то есть прикосновения к лицу, а если таковых нет, то есть облизывания и прикусывания губ и мощная работа мышцы под названием – «орбикуларис орис», но это отдельная тема. Некоторые щерят зубы и кривят рот – это акцентация эмоционального состояния и таких людей множество, часто раскачиваются и кивают головой для убедительности своих фраз, режут руками воздух, раскрывая полностью свою эмоциональную составляющую. Стань перед зеркалом и скажи вслух свою самую любимую фразу, эмоционально и с настроением, и взгляни на уголки губ - они уже внизу. Включи самоконтроль…
«…частота морганий ресниц- это абсолютный индикатор настроения собеседника, один из показателей вранья, эмоционального состояния, и даже здоровья сердца… Вы писали про эффект комфорта на лице, как его связать с темой ресниц?»
- Тема частоты морганий имеет широкий спектр позиций для чтения, но связано это только с состоянием глаз: широко раскрытые глаза, чуть прикрыты, полуприкрыты, искусственно сужены. Все эти позиции глаз, это особый приказ головного мозга, относящийся к так называемому «комфорту на лице». И это только практическое занятие, которое мы пройдем за 2 месяца при встречах и не иначе. Тема комфорта на лице, является ключевой в чтении собеседника.
«… склонен к ускоренному обучению… откуда такой вывод?»
- Мною проверено с тобой в разговоре неоднократно, что на повторяющиеся темы ты давал ответы годовой и большей давности полученной информации. Есть миллионы людей, которые не запоминают вообще ничего. Чтобы запомнить большой объем информации быстро, для этого нужно только одно главное условие – огромное желание этот объем запомнить быстро и на всю жизнь. Это желание у тебя есть, поэтому именно ты и склонен к ускоренному обучению. Без желания фиксации информации внутри, учебу можно прекращать и не тратить время зря. На вашем курсе около ста человек, из них с внутренним желанием ты один. Нос не задирай и вгрызайся в науку дальше… Быть профайлером, это значит замечать даже смену дыхания и микросбои в поведении собеседника, видеть и молниеносно сверять с данными в голове, потому что любой собеседник – это фильм, кадры которого можно читать незаметно для всех.
«… и последнее…, у нас с вами был разговор, кто же все- таки была жена Каина, кого он нашел себе в жены после убийства брата? Ведь библейские данные совсем не клеятся. Был Адам, Ева, Авель и Каин и вдруг его изгнали из семьи после убийства брата, и он нашел жену. Что за чушь? Может у вас есть ответ на этот бред…?»
- Если есть вопрос, то и должен быть ответ. В Библии не копайся- бесполезно, там ответа нет. И вряд ли священник в любой церкви тебе ответит, у них в семинариях есть большие информационные пробелы по самой Библии. Есть ответ в древней еврейской Торе, жену Каина звали Калимана, и скажу больше, жену Авеля звали Белевира и были они между собой родными братьями и сестрами и никак не иначе. Об инцесте святоши вообще разговаривать не хотят, ни в Израиле, ни в России, ни в Европе, я им задавал разные вопросы, они делали умное лицо и уходили от темы, кто раздражено и нагло, а кто замысловато и зело вычурно. Просто нужно знать из текста, что Адам и Ева прожили вместе более девятисот лет и было у них детей «превеликое множество». Меня всегда озадачивает только одно, что ни один священнослужитель глубоко не заглядывает в нелогичные сплетения повествований святого писания. Им это до лампочки по большому счету, Иисусу деньги не нужны были при жизни и сейчас тоже, а им нужны. Только вопрос есть у меня – а зачем человеческой Вере деньги вообще? Почему нужно платить, чтобы верить? Это же реальный абсурд! Кому платить и зачем? Вдумайся в их отработанную систему сбора денег и запомни: «И вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих, и опрокинул скамьи меновщиков, и говорил им – «Дом мой, домом молитвы наречется, а вы его сделали вертепом разбойников, … дом Отца моего не делайте Домом Торговли» (от Матфея 21:12-13). Это тебе маленькая толика информации продуманного несоответствия с писанием, я таких несоответствий знаю около шестисот. Если ты веришь в Бога, то заходить с мирскими деньгами на территорию храма или с кошельком, не имеет смысла, это грех и непослушание заветам Господним, но богатым паразитирующим святошам на радость…
Напиши мне твои ощущения и рассуждения, касающиеся теории тюремного врача –психиатра Чезаре Ломброзо. Если ты с ним не согласен, изложи... Воду не лей, дай фактаж и короткое обоснование. Учись думать не как демагоги –политики, льющие манную кашу на головы всем. Мне интересны заинтересовавшие тебя участки его труда, как свежий взгляд на интересную теорию умного человека. Я имею ввиду «Гениальность и помешательство». Эта книга представляет собой яркий и очень редкий пример превышения врачебных полномочий. Повторюсь, много не рассусоливай, дай мысль и личное мнение…»
Закрыв компьютер, Многолетов спрятал его в портфель и вспомнил событие двухдневной давности в заснеженной Москве. Он стал мысленно заново все проверять, шаг за шагом продвигаясь в событиях совсем недавнего прошлого, перелистывая книгу собственной жизни...
Улица была в морозной снежной каше. Американские ботинки, похожие на два мини бульдозера, взрывали неочищенную мостовую и помогали держать равновесие в заснеженной Москве. Такую погоду Многолетов называл про себя - «Аллилуйя со снегом». Народ спешил в тепло, чтобы спрятаться куда угодно от восемнадцати минусов по шкале шведа Андерса Цельсия. Недалеко от Цирка добряка и редкого человека Юрия Владимировича Никулина, кто –то окликнул:
- Многолетов, черт бы тебя побрал, ты меня снова не узнаешь?
Это был знакомый обиженный женский голос, прерываемый ледяным ветром. Быстро сфокусировав внимание на монашеском виде капюшоне и полускрытом лице, он узнал Ларису Антимонову, но продолжил притворяться:
- Девушка, я и сейчас вас не узнаю из-за ветра, капюшона, быстрой ходьбы и лимита времени.
- Ой, брось… Кто мне в школе портфель носил? Кто черчение за меня делал? Кто на выпускном со мной танцевал, тискал и целовал, как голливудский вампир? - с налетом каменной женской обиды прозвучало в ответ.
- Антимонова…, Лорхен…! Санта Мария Вера Круз! - выпалил Многолетов, подняв брови вверх и уже понимая, что это настоящий поворот в поле событий.
Он очень хорошо понимал, что такое «случайная» встреча, как она делиться на коэффициент вероятности и какие двери открываются сразу, меняя задуманное в плюс или в минус. Он знал, что случайная встреча, это неправильная формулировка, придуманная не очень умным человеком и вброшенная в обиход обыкновенного объяснения любых неожиданных событий. Это фальшивая словесная ширма, за которой обязательно есть массивная дверь без золотого замка, совсем без папаши Карло и без жизнерадостного прибитого рубанка с длинным носом и добрыми намерениями, ведущими в Ад…
У Лорхен остались все те же глаза хищника с ласковой поволокой, страшно красивый носик с филигранными очертаниями на кончике и ухоженные пальцы рук, которым позавидовал бы любой старинный клавесин и даже сама виолончель Ростроповича.
Рядовое кафе с потоком теплого воздуха приняло их обоих в теплые стены. В самом заведении навязчиво пахло кофе, свежими пирожными и надежным убежищем от снега. В кафе сидели одинокие девушки…, скучая, куря сигареты и поглядывая на холодную московскую метель за окном. Они были похожи на спустившихся с небес одиноких ангелов для того, чтобы писать стихи о большом городе, ожидая неожиданно-внезапной и настоящей любви. У них были романтические лица и им всем не хватало коварных мужских слов, чтобы согреться без одиночества. Их сапожки были в уличной слякоти и под каблуками образовывались лужицы воды, бывшие снежинками всего лишь минуты назад. Какие-то глупые картинки замыливали глаз, а очень неудобные, но хитрые стулья, стали нагреваться от сидящих на них сверху джинсовых и юбочных хозяек. Звучала тихая летняя музыка о каких-то луговых цветочках…, совсем не уместная для холодной зимы.
- Георгуша, а ведь это проведение свыше, что я тебя встретила! –выпалила Лорхен, нагло облизывая правильно очерченные природой губы.
- Согласен! – с сарказмом ответил Многолетов.
- Я знаю, что уже много лет твоя вотчина голландский Амстердам. Помоги найти дочь. Места себе не нахожу, уже полтора месяца нет связи и я, как мать, волнуюсь не на шутку...
- Фотография и последние данные! - быстро и четко впечатал Многолетов, внимательно рассматривая на ее лице черточки прошедших лет.
- Какие данные? Что за данные? Ах данные? Да-да! Она работает там … В общем, как это сказать, ну ты понимаешь…
- Когда в воздухе появляется изнасилованная фраза «ты понимаешь», то я уже точно ничего не понимаю. Конечно же другой работы ей не нашлось, как полезть в гетеры на просторах тюльпановой страны. Я прав?
- Ой, только не осуждай, Многолетов. Жизнь и так задрипанная… Она там зарабатывает больше, чем директор советского завода, а мораль придумали тайные извращенцы, и это много раз было доказано партийными фарисеями от КПСС в банях и в саунах. Уж я-то знаю все на практике…
- Лорхен, это смешное сравнение, но верное. С тобой, раскрасавица, не поспоришь. Мир весьма изменился благодаря товарищам - лгунам, переработавшим желудками тонны красной икры на фоне красных знамен, но все равно умирающим от старости. Законы жития работают, как и 25 000 лет назад. А осуждать - это последнее дело, у меня нет на это времени, умственных ресурсов и вдохновения. Лор, опиши мне, что твоя дочь любит больше всего на свете и ее психологический портрет.
Лорхен рассказала все, что знала и, вытащив из женского красивого кошелька фото милой девушки, отдала её Многолетову. Лариса была похожа на просящего кролика. Ей нужно было ощущение безопасности, надежной защиты…, и вместе - и то, и другое. Она подтверждала старое правило о том, что одиноким женщинам живется совсем нелегко, но и не опровергала другое правило, что все одинокие женщины агрессивны при первом же знакомстве. – Лара, еще один важный для тебя вопрос: скажи, что твой женский корасон (сердце) говорит, дочь твоя в беде или в загуле? –медленно произнес Многолетов, сделав акцент на полу испанском словосочетании «женский корасон». - Я вся извелась, слышу что-то нехорошее там произошло… Помоги! – тихо сказала она, положив свою теплую руку на его плечо, и вытирая слезу мятым платком с редким восточным узором.
- У меня есть такая возможность! – уверенно сказал Георг.
- А скажи, тебе все также нравятся женщины с кривыми ногами больше, чем с ровными? –кокетливо переключилась Лорхен, спрятав платочек в сумку.
- Да…, ты уже спрашивала меня десять лет назад об этом и еще раньше…, – улыбнулся Многолетов, уже понимая куда повернул разговор.
- Десять лет назад, ты мне так и не ответил на вопрос – почему?
- Потому что, говоря женщине с кривыми ногами, что у нее самые ровные ноги в мире, я имею шанс на её завоевание в сто раз больше, чем наоборот, а если серьезно, кривые ноги, это откровение. Девицы с кривыми ногами менее подвержены собственной переоценке и очень мало хамят! - снова улыбнулся Многолетов. – Итак, Лорик, по-существу…, и не отвлекаясь, всё не так уж плохо, как кажется, все гораздо хуже. Но я её найду – это моё тебе Многолетовское слово!
- А скажи, ты все так же, познакомившись с женщиной, предлагаешь ей сыграть с тобой в шахматы?
- Конечно, я тебе много раз объяснял, что, сыграв одну единственную партию в шахматы, я полностью знаю образ мышления человека. А если я знаю образ мышления женщины, сюрпризов от неё не будет. Только ты никому об этом не говори, ладно? - таинственно и с улыбкой ответил Многолетов.
- Хорошо, а если она не умеет играть в шахматы? -не унималась Лорхен.
- О, это еще проще… Я ее научу за пару сеансов, а потом, все равно сыграю с ней главную партию. Последние тридцать лет я мечтаю, чтобы хоть одна женщина выиграла у меня..., но таких не наблюдалось даже на горизонте! - с разочарованием на лице произнес он.
- Может поедем ко мне? - с надеждой в глазах и нежным голосом прозвучали слова «Антимоши» - Ты всегда был в любви настоящий сказочный Ай-Болит.
- Я давно уже им не работаю, я переквалифицировался в простой СОД.
- А это еще что за партийная хиромантия такая? -спросила Лариска.
- Служба Обогрева Души! - улыбнулся Многолетов.
- Чертов ты Айболит! - воскликнула Лорхен, прикрывая веки. - Твой СОД - труба зовет! Вот и согрей меня и мою душу в этот сказочный вечер. На улице зима, а я одна уже множество дней. Я не хочу быть одной, когда ты смотришь мне в глаза…
Она интенсивно стала покачивать ногой вверх –вниз, играя подъемом стопы, и Многолетов улыбнулся, вспомнив лекцию профессора Вербицкого, что такие движения женской ноги в разговоре с мужчиной, сродни искреннему помахиванию хвостом любой преданной собаки.
- Не вздумай мне отказать, иначе я могу придушить тебя прямо здесь! -с улыбкой надежды произнесла Лорхен и дотронулась теплой ладонью до его щетины.
На ее шее билась маленькая жилка, крича Многолетову, чтобы он соглашался и не валял дурака, удачно сбежавшего из дурдома на 10 минут в магазин за печеньем. Её прикосновение было искренним, а правильные мужчины на искренность всегда отвечают тем же. Многолетов был правильным... Лариса была стрелком и одним выстрелом почти убила двух бегущих животных, позаботилась о дочери и получила теплые крепкие руки для настоящей звездной ночи. Тот день и ночь были её. День был тот самый, который люди прозвали «везучим». Иногда так бывает в жизни каждой одинокой женщины - обязательно приходит тот самый день…обязательно и совсем неожиданно… Долгожданный, теплый, нежный, именно тот, много лет ожидаемый…!
Горячий опилочный чай закончился быстро, оставив привкус фильтрованной мертвой воды и наглую улыбку желтого лимона на блюдце. Промокшие самолетные рулоны сахара, грустно лежали на блюдце у Лариски и повторять этот извращенный набор под ложным и красивым названием «чай» совсем не хотелось. Все было сказано и Многолетов сделал свой выбор, оправдывая его знанием жизненных ситуаций. Одно из двух: или все разрешиться быстро и логично, или плохо и совсем без логики. Правильный мужчина всегда делает выбор и никогда от него не отказывается только потому, что он уважает свой ум в себе, а не себя в собственном уме. После принятия решения все мысли уходят на настоящий карантин. Перед уходом на этот литературный карантин в голове у Многолетова сверкнула мысль, что такая красивая женщина как Лорхен, должна была иметь рядом правильного мужчину, который молча носил бы её яичники в своей пасти, как драгоценность, оберегая её от миллионно-ликой московской жизни, но такого мужчины не нашлось ни в Москве, ни на её пустынных вотчинах, ни за далекими её пределами. Заботливый мужской крокодил, это вообще уникальная редкость во все женские времена. Это подтверждало давнюю теорию Многолетова о колоде карт судьбы, которую тасует совсем не женщина - ведунья в кольцах с лживо-янтарными глазами и в ожерелье из неизвестных камней, а тот, с которым Многолетов много лет разговаривал по ночам во сне или в йоговой медитации. Он мог предвидеть, потому что знал, что окно в будущее - это логика опыта и очень быстрая проверка сомнений…
Поезд монотонно и нежно раздвигал воздух, шурша по закаленным и правильно уложенным голландским рельсам. Облака менялись местами и потоками, меняя свет и тени, медленно заполняя пустоты и рисуя все новые и новые холсты голландского неба. До Амстердама был еще целый час и Многолетов уснул:
… в дымке старого навязчивого сна, который снился уже целый год, появилась притравочная станция для охотничьих норных собак. У двух джипов стояли полупьяные властители чьих-то живых судеб, снова и снова разливая водку и дико хохоча от очередного пошлого анекдота про женские боевые промежности между ног. В одной из машин, облокотившись о стекла и харкая слюной, лаяли четыре ягд-терьера. Они рвались в бой благодаря заложенному природой сильнейшему инстинкту охоты. Для этих собак воздух был наполнен запахом старого барсука, его мочи и слюны. Это приводило собачий механизм поведения в действие. Возле деревянного лабиринта на самом деле стояла клетка со старым барсуком. Его выпученные от страха глаза, уже не чувствовали ничего, кроме острой программы спасения личной жизни. Барсук просто хотел жить, как и все на этой земле. Он точно не знал зачем, но он упрямо хотел существовать еще дольше, чем ему отмеряли двуногие… Он весь дрожал от дальней спины до черного носа. У него было оторвано левое ухо, часть верхней губы и половина хвоста. На шерстистой шее были колтуны от собственной запекшейся крови. Он хромал на переднюю лапу и проклинал в глубине своей барсучьей души, всех собак и их хозяев - больших двуногих чудовищ.
Пока пьяные люди громко спорили и ставили пари на своих терьеров, маленький Многолетов тихо подошел к клетке и открыл настежь дверцу, встретившись глазами с барсуком по кличке «Рэмбо». Что-то неизвестное быстро посетило обоих, мальчика и израненного лесного жителя. Они смотрели друг другу в глазные яблоки, как старые, разлученные судьбой близкие родственники, понимая всё и даже больше…, чем всё… Маленькому Георгу даже показалось, что черные бусинки барсучьих глаз были наполнены слезами мученика. Георг замер в стеклянной позе, он чувствовал чужую боль, а для него это было всем: и криком пойманной рыбы, и тихой жалобой уже убитого человека.
- Рэмбо, убегай…, я их задержу! - приняв мужское решение, прошептал восьмилетний Георг и отступил на шаг в сторону.
Барсук, гонимый запахом леса и духом безграничной свободы, быстро выскочил из клетки и, прихрамывая на переднюю лапу, бросился в ближайшие заросли. В маленькой душе израненного животного, пели лесные трубы свободы и ликования. Совсем юный Многолетов, вспоминая свой план и прочитанные папины книги об охоте, достал из кармана три папиросы «Казбек» и, раздавив их в ладони, просыпал табак на землю возле кустов, где скрылся лесной житель. Собаки след не возьмут, и план, задуманный еще вчера, осуществился наполовину. Затем Георг подбежал к пьяному отцу и его собутыльникам.
- Папа! Папа! Мне что-то тошнит и очень плохо! - вымолвил он с ужасом на лице и упал навзничь, закатив глаза.
Суета и советы пьяных охотников разорвали пространство. По его лицу текла минеральная вода, его трясли и били по щекам, но юный Многолетов стойко, как настоящий Рэмбо, лежал не шевелясь, наводя кошмарный ужас и ужасный кошмар на папашу и его друзей. Он ликовал внутри и мысленно отсчитывал метры убегающего несчастного барсука, желая ему здоровья, много еды и теплой барсучьей девушки. И во сне прозвучал суровый голос бабушки, который снова сказал отцу - «Он спас его не для того, чтобы барсук жил вечно, а для того, чтобы он прожил свою личную счастливую жизнь без вашего дурацкого вмешательства, охотники вы хреновы! Водку там жрёте и издеваетесь над животными…. Убогие вы мужики! Я хотела бы посмотреть, как бы вы убили настоящего мамонта с камнями и без ружей, у которого толщина шкуры восемь сантиметров…». Задуманная спасательная операция завершилась успешно, и маленький хитрец извлек ещё один урок из жизни, в которой он появился неоткуда целых восемь лет назад…
Где-то раздался звонок мобильного телефона. До Амстердама оставалось десять минут. Многолетов проснулся, увидев проколотое готическими соборами небо Амстердама и аккуратно выкрашенный ухоженный перрон. Снаружи крытого вокзала начинался мир зимы и снега. На странном местном языке было сделано объявление красивым женским голосом, и абсолютно не суетливая толпа людей покинула уютные вагоны. Амстердам встречал снежной порошей, ветром и миллионами предновогодних огоньков. Заканчивался 56-й декабрь его жизни, декабрь, знающий о людях больше, чем всезнающие календари чужих человеческих мнений. Это был декабрь - единственный сказочный месяц в году, месяц итогов и самых новых надежд, время новогодних мнительных суеверий, которые иногда сбываются. Только любому человеческому мнению нужны были сводки прогнозов их жизни, сводки ошибок и побед, а это уже закрытая дверь…
Он нашел свой неизменный «Субару» на всё той же стоянке, там же, где и оставил его неделю назад. Разогрев мотор и, поставив любимого мастера слова - Высоцкого, Многолетов не спеша взял курс на окраину Амстердама в Зундердорп.
«… за воинственный клич принимавшие вой…» - звучало в салоне. «…Кто ты трус иль избранник судьбы? Ты попробуй на вкус настоящей борьбы…» - Многолетов сделал громче и прибавил газу. «Краткий век у забав, столько боли вокруг…» - пел с надрывом гений слова. «…Если путь прорубая отцовским мечом, ты соленые слезы на ус намотал, если в жарком бою испытал что почем, значит нужные книги ты в детстве читал!»
Владимир Семенович пел о правильных поступках и правильных мыслях, он выкапывал из глубин русского языка всем понятные фразы и выкладывал их в воздух. Доказывая многим, что они, эти многие, очень многого не знают и даже не догадываются, что именно так в жизни должно быть, а не иначе. А там, где иначе, там вечный хаос и ложь, убивающие самих создателей хаоса и лжи. Это закон замкнутого круга человеческих отношений, уничтожающих любые цивилизованные отношения…
На асфальте шоссе снег не задерживался, он исчезал сразу. Все было продуманно умной головой и внедрено в саму жизнь. Под самим асфальтом лежал теплопроводный материал, а под ним трубы теплотрассы, которые никто не украл и выложил правильно. Поэтому любой снег на этом участке трассы, дотрагиваясь до асфальта сразу же таял. Освещенная фарами дорога была покрыта небольшой дымкой пара и создавалось впечатление, что «Субару» мчит по глади утреннего озера. Свернув налево Многолетов снова увидел долгожданный – «cats eyes». Прямо в центре дороги до самого следующего поворота, настоящей звездной струей блестели пары маленьких отражателей, похожие на кошачьи глаза, указывающие центр трассы. Они указывали направление без тысяч громоздких столбов вдоль дороги, километров проводов и недолго работающих ламп, а самое главное, эти маленькие глаза в центре проселочных дорог экономили огромное количество электроэнергии, маленькой, но очень умной стране без трижды проклятых воров. Здесь жил рационализм мысли, а не безумие, здесь был умный праздник внедрения этих мыслей в обыкновенную жизнь простых людей. Многолетов легко вел машину и вспоминал уникальный идиотизм той, старой его жизни, когда в рядовых советских домах, каждую зиму лопались трубы отопления. Их чинили, а они лопались, их снова чинили, и они снова лопались, отключая отопление и горячую воду. Он прекрасно понимал, что сами трубы не имеют мозгов и зависят только от физико-химических данных железа и уймы правильных законов эксплуатации. Мозги должны иметь люди, живущие в постоянных проблемах, создаваемых ими же на ровном месте. Эти люди имели антимозги и жили в мире антилогики. И они продолжали и продолжают по сей день чинить трубы отопления и только зимой. При этом соблюдается один странный закон, человек, который за все это отвечает, сидит в кабинете, обязательно имеет мятое рыло вместо лица, разговаривает на неправильном и изуродованном языке и имеет воняющий взгляд вора. Это там, очень далеко, где нет юридического поля, и люди зимой носят в основном куртки темных цветов, сражаясь всю жизнь с порванными трубами и собственной дурью.
«Субару» быстро шелестел по трассе врастая колесами в умный асфальт. Многолетов быстро приближался к небольшой фабрике по расфасовке креветки, которая принадлежала ему и его покойному другу из Москвы. Друга не было уже два года, но его семья жила в тяжелой Москве, городе локтей, наглости и безразличия. Многолетов лично проверял уходы прибыли на его счет, соблюдая мужской стандарт чести, как и двенадцать лет назад. На фабрике работали одни китайцы во главе с Тао Лин По -большим китайцем, женатым на украинской женщине из призрачного города Днепродзержинска, все беды которого, в самом изуверском названии города. Тао был честным и очень ответственным, он не пил и не курил, и был настоящим китайским мужиком. Всех, кто провинился на работе, он называл особым словом «плоходец». Тао был уверен, что такое слово есть в русском языке, потому что существует слово «молодец»! Если есть слово с негативным смыслом «негодяй», то, соответственно, Тао иногда называл хороших рабочих – «годяй», отчего Многолетов дико хохотал в полный голос. Они росли в разных культурах за тысячи километров друг от друга и только здесь в Голландии встретились и подружились –Многолетов и Тао Лин По. Множество людей просили принять на фабрику в Голландии своих знакомых, бесшабашных отпрысков, родственников и знакомых, чтобы закрепиться и закогтиться в красивой цивилизованной стране. Но люди опаздывали на работу, много курили, тайком пили пиво и работали чуть быстрее зимней мухи, у большинства из них в голове был полный Чернобыль. Многолетов пришел к идеальному варианту результативного рабочего дня и полностью укомплектовался китайцами, которые все время занимались самотестированием и самодисциплиной, сокращая негативное проявление пресловутого человеческого фактора. Фабрика работала не хуже часового механизма в Женевской мастерской. Быстро подъехав к кирпичной арке, он спрятал машину от снега и вошел в уютный ангар.
- Ни Хао! –поздоровался Многолетов по- китайски со всеми, кто на него посмотрел и пожал руку Тао.
- Ни Хао! – с улыбками ответили китайские люди.
- Как поживают наши джон гуо тон джи (китайские товарищи)? - спросил Георг. Ни Шенти Цзен Мо Ян (как здоровье)?
- Хао Дэ, Хао Дэ (хорошо)! Очень хорошо поживать и добра наживать! -пошутил Тао и улыбнулся. - Мы делать план на сегодня и даже еще больше. Пришел заказ еще на целая фурия для Мисье Гарлинд в Лиль. Мы грузим машина заканчивать через десяць минут.
- Хао Де! –ответил Многолетов. Фэй Джан Ган Сье (большое спасибо)! Поздравь всех от меня с Новым Годом и выдай всем премию завтра же. Щин Ниан Хао! (С Новым Годом!)
- Все молодец и выдавать буду утро, а плоходец у нас нету! - выпалил он сразу, сосредоточенно улыбнувшись и протянув руку.
- Се Се…! - пожал ему руку Многолетов и прыгнул в машину.
Дорожка к дому была гладко припорошена снегом и только в центре читались следы рифлёных ботиночек 36 размера. След был припорошен и судя по короткой полосе каблука перед постановкой стопы, это была фрау Герц, прошедшая около 10 минут назад в дом вместе с вельш -терьером Бубой, следы которого были отмечены рядом. Она помогала присматривать за домом и собакой во время отсутствия Многолетова и дружила с самой Эльзой Манштейн -внучкой того самого баловня Фортуны, который вошел в Крым и Севастополь, командуя танковой группировкой «Дон» рвался к Сталинграду и чудом избежал виселицы. Однажды Многолетов даже встречал Рождество в компании с внучкой Фельдмаршала Манштейна. Кому рассказать, не поверит никто. По просьбе фрау Герц фрау Эльза показала Многолетову акварельный рисунок, на котором был изображен небольшой каменный мост через небольшую речушку на окраине деревни с аккуратной католической Кирхой. Таких рисунков множество, но этот был особенный, там была подпись - Адольф Гитлер, 1917. Многолетов держал в руках акварельный рисунок давно ушедшего человека, уже к тому времени вдохнувшего иприт и получившего Железный Крест с цифрой 1914.
В те тихие часы написания маленькой акварели, обыкновенный человек с голубыми глазами и подумать не мог, что ему уготовило поле событий, он просто смотрел на Кирху и мешал краски с водой. Он был другим, он не был узнаваем всеми, он любил рисовать и ничего не знал о собственном будущем, как не знали и все остальные ответы судьбы - тогда, сейчас, потом и всегда. Многолетов держал в руках рисунок ледокаинового человека, запустившего спидометр скорости коричневой Смерти на колесах и костяного пепла, доказав, что за любым троном есть нечто большее, чем известно всем. Еще никто не вскидывал руку вперед, подражая древнеримским триумфаторам, под звуки букцин въезжавших в Рим, еще не развивалось красно-белое знамя с геометрическим черным гаммадионом в центре, еще две руны СС (Совил- Совил) не блестели на петлицах, еще не… Все это было впереди. Только пожелтевший лист плотной бумаги хранил память о художнике, как и все предметы, окружающие людей, только одна подпись шокировала сразу и наповал, подпись, похожая на штамп Ада, на приговор неизбежности, на летальный снаряд, на искаженное ударение в слове «судьба», которое даст возможность наблюдать собственный распад, похожая на небесный кровавый дождь, собирающийся в лужи для омовения миллионов кованых сапог. Лист бумаги с рисунком и подписью и больше ничего, больше совсем ничего…, просто лист бумаги с рисунком церквушки.
Дом хранил остатки зимнего холода даже после потрескивания камина. Пройдет целых шесть часов пока дом прогреется изнутри. Фрау Герц была такой же положительной и аккуратной в темном платье с белым воротничком и белыми манжетами. Она была похожа на любящую Гизеллу с полотна Отто Дикса. От нее исходил чистый аромат правильно прожитых лет. Разговаривая на немецком языке с фрау Герц, Многолетов всегда ощущал присутствие старого мира. Однажды он сказал ей:
«Ich habe grosen Respekt fur die Deutschen, dass sie kummern und bewachen die denkmaler fur sowietische Soldaten in Deutschland». (Я глубоко уважаю немцев за то, что они ухаживают за памятниками погибшим советским солдатам в Германии).
После этой фразы фрау Герц показала фотографию ее сестры и племянников, сажающим цветы на могиле советских солдат в Веймаре и это стало началом большой дружбы.
Рядом с ней ощущались правила немецкого воспитания, приличий, дисциплины и канонов многих столетий. У нее было все в абсолютном порядке, даже енот Хайнц, живший у нее дома, носил ленточку на шее с вышитой надписью: «Хайнц» на четырех языках. Буба прыгал вокруг, чихая от счастья и разрывая стены пронзительным визгом и лаем. Они встретились вновь, как старые друзья. Он назвал собаку в честь Бубы Касторского из любимого в детстве фильма «Неуловимые мстители». Однажды в Нью Йорке он рассказал это Боре Сичкину исполнителю роли Бубы сидя в ресторане «Одесса» и Борис Михайлович отметил, что это уже родственные связи и подписал свою большую фотографию…, за два месяца до смерти.
В углу на комоде, который помнил еще времена Гарибальди, подмигивал автоответчик. Снежно белая репетиция закончилась и на улице повалила настоящая снежная Аллилуйя, оставляя белые комья на подоконниках и дружелюбных елках. До Нового Года оставалось всего два дня. Многолетов родился 31 декабря и перейдя рубеж тридцать один, он отсчитывал свой личный новый день декабря, у него и только у него были 32, 33, 34 и уже совсем скоро 56-е декабря. Он родился по всем человеческим канонам неправильно, потому что все занимались подготовкой к встрече Нового Года и всегда забывали поздравить его с Днем Рождения. Многолетов был уверен, что поздравления с рождением и приходом в этот мир, имели только ритуальный характер. По- настоящему поздравлять нужно только маму и папу, потому что только они художники в данном вопросе, и никто иной. Смирившись с этим фактом, он встречал только Новый Год, а очередную свою последнюю цифру декабря, отмечал мысленно, где-то совсем рядом, спрятанную в елочном шарике бирюзового цвета…
Его избранные книги на полках, отмечали его день рождения торжественно тихо, день прихода в этот мир совсем на короткий срок. Они выстраивались по цвету и по размерам, никогда не ссорясь между собой, потому что в совершенстве столкновений не бывает. Умные книги тихо успокаивали елочные игрушки перед повешением на елку, объясняя им смысл присутствия и предназначения, наблюдая за красотой с верхних полок. В человеческих домах совершался волшебный обряд встречи Нового Года, обряд веры в лучшее, который всегда снимал невидимый и очень умный киномеханик.
Многолетов знал, что делать дальше. Он отправился в район Красных Фонарей встретиться и поговорить с русской балериной Наташей, которая, открывая свое большое окно, давала целое маленькое представление для похотливых гостей города. Она имела взгляд запуганного воробья, огромный успех и обширную богатую клиентуру, желающую потрогать руками русское балетное искусство без посещения далёкой Москвы.
На ее небольшой груди сияли одинокие розовые соски, похожие на кнопочки к запуску каких-то нежных ракет. Они смотрели в разные стороны, делая вид, что соседней, дублирующей кнопочки, вовсе не существует. Левой казалось, что именно она номер один, правой казалось так же и обе были правы. Они двигались в ритме ее фантазийных движений. Все происходящее было для нее обыденным произведением ее внутреннего мира, а для смотрящих на нее, открытием целого мира чистых мыслей внутри темных духовных миров собственного вечернего одиночества. Ее балетная пачка, купленная там и привезенная из Москвы, напоминала утренний космический одуванчик с множеством самостоятельных воздушных лепестков, готовых к одуванчиковой метаморфозе и отлету в светлое пространство. Через маленькую форточку для переговоров и передачи денег клиентами, звучала завораживающая музыка Гайдна, заставляющая слушать ритм собственного сердца и серьезность происходящего. Она медленно танцевала руками и красивой спиной, околдовывая японских мужских туристов, обвешенных фотоаппаратами. Двое из них открыли рты и замерли в собственном восторге от увиденного, оставив цветные картинки родной Осаки или Хонсю далеко позади собственного сознания и наслаждаясь балетной сексуальной грацией.
Натали двигалась, не повторяясь в своих па, раздвигая ноги и воздух нежностью собственных торопливых ресниц. Ее крепкие, тренированные годами ноги в новеньких пуантах, мелькали перед окном розовыми искрами атласных лент, красиво перевязанных на тонкой щиколотке, иногда открывая всю линию ее ног от кончика нежно розовой туфельки, до непостижимого рисунка верха. Она смотрела в никуда, прибывая в собственном мире танца и этим искусственным безразличием, активировала еще больше эмоционально голодных мужчин из разных стран у своего окна. Ее лицо отражало тайную канву ее мыслей и безысходность ее положения в мужском мире наслаждений и денег. Девушка была выпускницей русского хореографического училища, не нужная ни Москве, ни ее Маленьким, Средним или Большим Театрам, ни собственным мечтам о засыпанной цветами приговоренной Жизель. Ее нежный спектакль собирал не только мужских гостей Амстердама, но и разнообразных лесбиянок, с восхищением смотревших на ее танцы и иногда забрасывающих ей через форточку записки с телефонами и надеждой о встрече при свечах или без. Каждый день уже под вечер, приходил и стоял в стороне, кроткий парень с синдромом Дауна, он часто моргал и, склонив голову набок, наблюдал за балериной до самого конца. Его лицо преображалось и становилось себя осознающим и одухотворенным. Тонкая балерина будоражила головы и заставляла всех дышать иначе, чем они привыкли дышать. Она заставляла услышать дыхание настоящей Любви, кружась в ней, как сказочная Фея Лю.
Многолетов смотрел на собравшуюся толпу в переулке района Красных Фонарей и понимал, сколько прекрасных мгновений недополучила Москва, отвергнув юную балерину с лицом печальной Офелии. Ее желали все, и старая фрау Гемаззо была очень довольна, сдавая очередное окно для вновь прибывшей ненужной русской балерины. Иногда она приходила украдкой, чтобы издалека понаблюдать на короткое выступление русской девушки и не могла понять, как такой талант не нашел место в далекой и загадочной России, а приехал в тихо развратный Амстердам, вызывать слюни желания у разно- национальных мужчин и давать дотрагиваться до своего тела. Какой-то Лауреат многочисленных и престижных конкурсов мастерски рвал дорогой рояль, извлекая из его живота наружу гений Гайдна, обволакивая ее танец неповторимым чувством печальной красоты. Народ стоял околдованный прекрасным и только толстый японец в дорогом пиджаке «Китон» и бриллиантовым кольцом на руке, потихоньку продвигался к открытой форточке, чтобы первым дать балерине денег и дотронуться до ее розовых ракетных кнопочек, окунувшись в настоящий русско- балетный запах пота. Он был сытым хищником с признаками «буси до» на хитром лице. Многолетов продвинувшись к форточке и японцу, неожиданно произнес ему на ухо, выдирая из памяти сохранившиеся слова на японском языке:
- Суми Масен! (извините)
Японец быстро обернулся, услышав родной язык, сузил глаза еще больше наводя резкость на возникшую картинку и, следуя японскому стандарту поведения, резко кивнул головой с ярким вопросом в глазах.
–Ана ну когэ акаро танива такари кири! (мы все здесь одинаковые и делить нам нечего (приблизительный перевод) - выдал Многолетов древний японский танк эпохи Камакура, чем ошарашил толстого самурая еще больше.
Японец снова боднул головой и произнес - «Хай!», фальшиво улыбнувшись. Музыка плавно закончилась, завершив мысли всех ощущений гениального композитора и желанная всеми балерина посмотрела на форточку, где уже торчала рука Многолетова со ста евро в пальцах. Открыв дверь, она впустила Георга и быстро зашторила окно.
- Здравствуй, Натали! -сказал Многолетов и протянул ей деньги, отметив удивленное лицо.
- Георг Максимович, здравствуйте! Я так рада вас видеть…
- Натали, у меня очень мало времени. Скажи, ты знаешь эту девушку? –спросил Георг, показав фотографию дочери Лорхен. -Ты же тут знаешь всех русских девчонок.
- Да! Она из Москвы и снимает комнату вместе с Аленой на Рюульштратте.
- Алену эту как найти? -выпалил Многолетов, чувствуя след.
- Вот ее мобайл телефон, и вы можете с ней поговорить прямо сейчас, у нее четвертое окно за поворотом налево, на плече она имеет тату- маленький котенок с гранатой в зубках. Георг Максимович, вы мне помогли с передачей для мамы, денег не нужно, я без денег…
- Так…, космический одуванчик с капельками росы вместо слез… Был бы я Майей Михайловной Плисецкой или Галиной Сергеевной Улановой, я бы прекратил это безобразие быстро, но времена другие и люди тебя не заметившие в Москве просто отпетое завистливое дурачье. Но они там, а ты уже здесь. Я повторяю, захочешь спрыгнуть с Красных фонарей навсегда, место учетчицы на моей фабрике тебя ждет двадцать семь часов в сутки. Ежедневный завтрак на Барбадосе с шампанским я тебе не обещаю, и зарплата будет в восемь раз меньше, чем здесь, зато душу сохранишь для собственного внутреннего света. Твоя ледяная пелена в глазах превратится в теплую воду, стекающую на щеки. А деньги тебе я принес за важную информацию, а не за ракетный минет или СМ. И, хотя ты зарабатывала в Москве на каблуки для туфель, а не на туфли, здесь тебя научат курить и делать аборты. Чем не логичный итог многослойной глупости? Завязывай, маленькая заблудившаяся душа. Все зависит только от тебя и запомни – все пчелы любят лотос, но только лотос отвечает за качество меда. Мой телефон ты знаешь…, и прекрати спасаться от собственной судьбы…
Открыв тяжелую занавеску, Многолетов щелкнул замком и вышел наружу, столкнувшись с хитролицым японцем, ожидавшим свое пирожное с терпением пустынного слона.
-Но сэкай ва тотэмо оку га фукуй токоро дэсу! –достал из памяти Многолетов и четко отрапортовал японцу в глаза старинную надпись на монастыре Энряку-дзи «Мир глубок и сложен» - Домо, домо аригато…, дай джобу…, саянара! (спасибо, спасибо большое… до свидания) – и кивнул головой.
В ответ он увидел холодный кивок с отблеском уважения в глазах. Рука японца тянулась к форточке с разноцветными бумагами евро, он тоже выбирал свой ближайший путь к русскому балету на голландских подмостках.
Алена варила кофе на высоченных каблуках и в черных чулках на липучках, она была похожа на настоящую русскую гончую - борзую. Краем глаза она поглядывала на окно с надеждой обнаружить клиента у окна и, увидев Многолетова, быстро направилась к форточке для переговоров.
- Алена, я ищу эту девушку Веронику по просьбе её тяжело больной мамы и моей одноклассницы Ларисы Антимоновой, - медленно изрек Многолетов с плачевно трагическими нотами в голосе, показав фотографию через стекло и отметив быстрое разочарование в глазах девушки.
При виде цветной евро бумаги, глаза ее оживились, как у рыбака, увидевшего перекошенный рыбой поплавок. Она кокетливо дернула плечом, и Многолетову на миг показалось, что татуированный котенок, державший гранату в маленькой пасти, вот-вот вырвет чеку.
- Верика нет уже две недели. Она зависла с Родригесом у него на квартире! - быстро выкатила инфо Алена, предварительно смахнув евро из форточного проема.
- Адресок дай, пожалуйста! – глядя в ее глазное яблоко, промурлыкал Многолетов, - и подскажи, что за Родригес такой.
- Наркешник долбаный, но красивый, как Жорж Клуни, только по цвету - блэк шоколадный. Наглый и отвязный, сразу теряет берега, когда махнет в себя «Веселый Сайгон» две дозы сразу. Я бы с ним ни за что не уехала, - плавно рассказывала Алена, выписывая на бумаге адрес черного парня.
Дом был очень старый и построенный людьми, которых давно не было в живых, а дом стоял, помня свое детство. Умные зодчие проделали в верхней сплошной стене большие круглые проемы для разрыва ветра, который часто дул со стороны моря. Окаменевшие от времени толстые балки красиво граничили с красным тонким кирпичом, показывая мысль архитектора и его неповторимость. Дом был посланником прошлого, как будто появившийся из машины времени. У местных жителей глаз был привычен, и только туристы из стран, претерпевших войны и дурацкие революции, разглядывали голландские дома, построенные пятьсот лет назад, как диковинку. Там никто не разрушал старый мир «… до основанья, а затем, мы наш, мы новый мир построим…». Этой белой пьяной горячки там не было никогда. Там были белые воротнички, подстриженная травка и мытые мылом молочные коровы с лицами холеных цариц. И почему-то никто и никогда не хотел носить грязные воротнички, жечь траву и морить голодом коров, отрезая им вымя вместо утренней дойки. Там царил много столетний уклад здравого смысла и здравой совести без маргинальной зависти всеобщего коллективизма.
Дверь на втором этаже никто не открывал, несмотря на настойчивые звонки и кем-то читающийся идиотский рэп. Одна псевдокомпозиция закончилась и началась другая с перерывом на рекламу. Внутри громко принималась местная радиостанция «Music ZZ». Георг посмотрел на замок и достал швейцарский армейский нож, ясно понимая, что он нарушает закон. Дверь поддалась через минуту. В коридоре стоял странный запах пота и опрелости вперемешку с чем-то сладким и приторным. Это был запах приготовленного на свече «Веселого Сайгона». В комнате был качественный бардак, посреди которого на кровати лежало два тела. Блэк лежал голый с гримасой боли на лице, без признаков какого-нибудь блаженства. Вокруг огарка толстой свечи, валялись шприцы, ложки, жгуты и какие-то стеклянные пузырьки. Три полумертвые мухи, медленно перебирали ножками, лежа на спине. Рядом с ним, скорчившись, лежала Ларискина дочь, повернув голову в том же ракурсе, что и на фото. Локон ее длинных волос опускался до самого пола, напоминая застывший во времени пшеничный водопад. Лицо Родригеса было безжизненным, живот не двигался и грудь тоже. Он не дышал по обычной причине ухода в другие миры. В этот раз у него был билет только в один конец, и он остался в долине Идиотов навсегда, закрыв свои глаза изнутри. Потрогав пульс Вероники, Многолетов убедился, что она жива и выхватил телефон.
- Тао! Чу Йи (внимание)! Мне нужна твоя помощь. Возьми пару человек, свой фургон, и быстро приезжай по адресу…, записывай…
Снег белыми комьями опускался на землю. Укрытые крыши соседних домов были похожи на домики из сахарной ваты. Глядя через окно, картинка казалось сказочным фильмом, который учил любви, тишине и новой любви. Камин уютно трещал, щедро раздавая молекулы тепла. Подозрительно тихий терьер Буба, по-шпионски лежал рядом с укрытой пледом Вероникой, иногда украдкой нюхая её волосы и руки. Инъекция «китайской психеи» делала свой очистительный поход по ее венам и капиллярам, зачеркивая ошибки недавнего прошлого. В кармане мехового жилета зазвонил телефон.
- Георгий Максимович, это Наташа, я приняла окончательное решение убежать от этой «работы» навсегда. Разрешите к вам приехать…, сейчас?
- Немедленно приезжай! – выпалил Многолетов, поймав своё отражение в большом зеленом шаре на ёлке.
До Нового Года осталось несколько часов. Георг набрал Москву, внимательно вслушиваясь в эхо далеких гудков. С улыбкой он подумал о своем 56-м декабря и о хорошей новости для совсем чужой ему жизни…
Амстердам, декабрь 2005г.