ОГЛАВЛЕНИЕ.
ГЛАВА 1. СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ.
ГЛАВА 2. ДОНОС.
ГЛАВА 3. ДВУХСОТЫЙ МЕТР.
ГЛАВА 4. ПОЕЗД ВРЕМЕНИ.
ГЛАВА 5. ЭПИЛОГ.
ГЛАВА 1. СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ.
Пахло цементом и мазутом. Ветерок холодил кожу ранним московским утром. Вот проехала «хлебовозка» и новый порыв холодного ветра обдал Даниила. Поспешив войти в вестибюль станции «Сталинская» Московского Метрополитена имени Лазаря Кагановича, он миновал ещё одну волну холодного ветра, несущего грузовиком марки «ГАЗ». Показав удостоверение контролёру, парень прошёл через турникет и стал спускаться по эскалатору вниз.
Даниил Тауров окончил железнодорожное училище несколько лет назад. Он очень хотел стать машинистом скоростного поезда «Красная Стрела», но за отсутствием должного опыта, а также, по обязательному трёхлетнему распределению попал на работу в метро. К тому же, машинистом электропоезда его тоже не назначили по каким-то иным соображениям представителей партийной ячейки. Хорошо хоть работа недалеко от дома, одно радует…
Так Даниил и оказался в должности путевого обходчика одного из туннелей Филёвской линии станции "Улица Коминтерна". На дворе стоял 1939 год.
Вверенный Таурову участок туннеля вёл к Кремлю. На столь важном участке линии новеньких сотрудников не было. Обычно назначали тех, кто отработал в метро обходчиком хотя бы год. Плюс – кристально чистенькая анкетка… Соседний путь, который шёл параллельно, соединялся со станцией "Проспект Маркса". Именно тут и работал теперь Даниил вместе со своими коллегами по станции под руководством Колмановича Игоря Иосифовича – начальника станции и редкостного сволочуги.
Добравшись до своей станции, Даниил прошёл вдоль платформы и свернул к служебному помещению. В дверях его встретил коллега – машинист утренней смены Боровой Николай Владимирович, мужчина лет сорока, с проседью коротких волос и железной хваткой крепких пролетарских рук.
- Доброе утро, Николай Владимирович! – поздоровался Даниил.
- А, Данила, привет-привет, дружище! Как настроение? – Боровой ответил на приветствие и сжал как в металлических тисках протянутую парнем ладонь.
- Настроение боевое. А у Вас?
- По тебе не скажешь,… Чего голову-то повесил с утра пораньше?
- Да, я,… Начстанции обещал влепить выговор с занесением в лично дело…
- Да-а? Эт-за-что-же?
- За то, что опоздал на последний обход в ту смену. А я что – я товарищу помогал! В туннеле к «Проспекту Маркса» воду нашли! Понимаете, Николай Владимирович? Это ведь тоже объект государственной значимости!
- Верно, говоришь, Данила, верно…
- Ну вот! Пока мы установили, что опасности нет – я и опоздал минут на пять в свой туннель-то.
- И что, из-за этого выговор?
- Ну да…
- Вот ведь вредитель-то всей партийной линии…
- Я решил. Ещё раз меня незаслуженно обвинят – напишу куда надо!
- Правильно! Так и надо, суке такой. Он давно мне не нравится, грязный супник…
- Ну, да, натурально. Скотина разнузданная!
На том и порешили, разойдясь по своим делам. Машинист направился в депо, а обходчик готовиться идти в туннель. Переодевшись в рабочую одежду, Данила вышел на платформу, встретив там ещё одного коллегу по станции. Федотов Степан Алексеевич был коренным уроженцем Москвы, русским по национальности и неотвратимым борцом за светлое коммунистическое будущее. Но в последние годы он стал более осунувшимся и осторожным.
- Утро доброе, товарищи! – Федотов махнул рукой уборщице Афанасьевой и коллеге-обходчику Таурову.
Афанасьева долго рассыпалась в приветствиях и замечательности сегодняшнего утра, а Тауров подошёл ближе и, молча пожал руку Степану Алексеевичу.
- Ну что, готов? – спросил путевой обходчик Федотов.
- Так точно, Степан Алексеевич. А Вы?
- Я-то… Я всегда готов… - сунув руку в карман, он медленно двинулся к туннелю.
- Вот не понимаю я, Степан Алексеевич, – начал Данила, догоняя его, - Вы работаете в метро со дня его основания. Пользуетесь всеобщим почётом и уважением. Жалование получаете достойное! А всё какой-то снулый. Что с Вами, Степан Алексеевич? Неужто, захворали, недуг, какой одолевает?
- Сам ты «недуг снулый», – отрубил Федотов.
Тауров хохотнул и догнал товарища:
- Так, что же беспокоит Вас, товарищ Федотов?
Он остановился, посмотрел на Таурова. Помолчал. И как-то мрачно ответил:
- Туннель.
- Что, опять вода? Или ещё что приключилось?
- Да не,… там всё в порядке. Не про ентот туннель я толкую.
- А какой же тогда?
- Твой.
- Мой? А что мой туннель?
Федотов снова замолчал. Хотел что-то сказать, но передумал. Затем, снова передумал и ответил иначе:
- Ничего. Будь внимателен.
Он собрался уже уходить, но Даниил взял его за рукав:
- Степан Алексеевич,… говорите уже.
- А тебе никто не рассказывал, что ли? Правда, ничего не знаешь?
- Н-нет,… а что должен знать?
- … - Федотов вздохнул. – До тебя обходчиком в том туннеле была товарищ Радищева. Хорошая баба, комсомолка, все пироги там…
- И что?
- Пошла она как-то на обход. И не вернулась. Не криков, не выстрелов, не следов драки.
- И что? Как она умерла-то в итоге?
- А кто её знает-то? И умерла ли вообще… Тела-то так и не нашли, едрить-колотить.
- Как??? Вообще?
- Вообще.
- Хватит тут анти советскую чертовщину мусолить! – одновременно раздалась ругань Афанасьевой и шлепок резиновыми перчатками по заднему карману робы Федотова. – Сбежала она – вот и весь сказ! С начальником станции!
- Начальник станции у нас с тридцать первого года в должности, дура! Как она могла с ним сбежать, если он тут, едрить-колотить???
Афанасьева попыталась что-то возразить, но титановый взгляд Федотова придавил её к мраморному полу станции. Она несколько раз моргнула и пошлёпала тапками дальше.
- С тридцать первого года, значит,… не сбегала она… – сделал вывод Даниил.
- Будь внимателен! – ещё настойчивей повторил Федотов и двинулся в свой туннель. А Тауров развернулся и пошёл к спуску в туннель, закреплённый за ним. Или это он был закреплён за туннелем?
«Н-да, вот тебе бабушка и Юрьев день… Ушла и не вернулась. Откуда тут можно не вернуться?» - рассуждал Данила, шагая вдоль железно-дорожного полотна. Троллей был в порядке, новенькие кабельные пучки тоже. Освещение перегона до обозначенной отметки работало исправно. «Как здесь можно потеряться? В вентиляционных шахтах? Но они закрыты решётками. Для нашей же безопасности. И вообще… потерялась ли она? Степан Алексеевич точно сказал: ПРОПАЛА. А пропала – не значит потерялась. Это вообще может значить что угодно».
Он задержал взгляд на стыке двух рельс. Прислушался. Тишина. Туннель уходил в воздушную безмолвную черноту. Сто пятидесятый метр. Тишина. Только лёгкий, почти незаметный, ветерок.
Впереди слабо послышался какой-то звук. Скрежет? Крыса? Не похоже. Звук больше походит на тихое сонное шипение. Змея? Вряд ли.
Тауров направил луч фонарика вперёд и медленно двинулся по другую сторону рельсов. Метров через пятьдесят он заметил что-то у противоположной стены, вдоль которой шёл ранее. «Вот тебе бабаня и Юрьев день, едрить-колотить,… Степан Алексеевич…» - мысли нервно обвивали друг друга, образовывая змеиное гнездо.
Неизвестный звук повторился. И такой же слабый ветерок обдал влажное от пота лицо парня. Среди черноты перегона в скользящем свете фонарика показалось что-то желтовато-прозрачное, похожее на кожу отвратительной твари. С хаотичными полосками. Оно спряталось за противоположным рельсом. Даниил замер на месте.
«Ну, всё, прощайте, братцы….» - мысленно попрощался со всей роднёй, друзьями и коллегами Данила. Взяв фонарик в левую руку, он беззвучно и осторожно приложил ладонь правой руки к ручке рожкового ключа, торчавшего из кармана. Сжав ключ в руке, он стал возвращать луч фонаря обратно к тому месту, где приметил неизвестное хитрое страшилище.
Новый порыв ветра оказался более сильным, и оно взмыло в воздух. Рванув ключ наружу, Даниил вжался в стену и стал со всей силы колотить ключом по воздуху, сражаясь с тем самым неведомым зверем, который бросился на него. Засохшая помятая плёнка, взвившаяся в воздух, упала на шпалы, когда порыв ветерка стих. Тауров замер, наводя на неё фонарик:
- Взвийтись-да-развийтись, вошь-твою-клёш-то… Колбасная шкурка!!! Это колбасная шкурка,… вернее,… кто-то выбросил её в форточку вагона – вот она и прилетела сюда. Ветром гонимая, темнотой хранимая. Гадина какая-то выбросила колбасную обрезку на пути. Найду – убью бл**ь гада.
Вернувшийся с обхода Федотов сидел в подсобном помещении с кружкой чая в руке, изучая последние достижения, изложенные в газете «Комсомольская Правда». Не отрываясь от газеты, он прихлёбывал чай и медленно ставил кружку обратно. Кроме него в подсобке больше никого не было. Машинисты вовсю готовили подвижные составы, до открытия метро оставалось не более десяти минут, начальник станции находился в своём кабинете, дежурная по станции проверяла платформу, а уборщица Афанасьева дрейфила войти в подсобку одна, когда там был Степан Алексеевич.
В открывшуюся дверь ввалился Данила и плюхнулся на другой стул, стоявший по другую сторону стола. Выдохнув, он протянул руку, взял чайник и прямо из горлышка стал пить почти остывший кипяток.
- Ну? Чего там? – уставившись на него, спросил Федотов.
Тауров поставил на место чайник, вытер тыльной стороной ладони мокрые губы и откинулся на спинку стула:
- Да ничего. Зря пугаете меня, Степан Алексеевич…
- Да? Ну-ну. По тебе и видно…
- Вот! Вот Ваш монстр туннельный. – Тауров выложил скомканную колбасную обёртку перед коллегой.
- На стол-то зачем…
Данила убрал находку в сторону и пояснил:
- Нашёл за двухсотым метром. Наверное, кто-то её выбросил из вагона, когда поезд уже въехал в туннель. Орясина какая-то…! Всё остальное в полном порядке. Освещение исправно, полотно чистое, посторонних не обнаружено, поворотная стрелка исправна,…
- Это всё понятно, - перебил Федотов, - конечно, ты молодчина, Даниил. Но! Какого хрена ты забыл за двухсотметровой отметкой??? Твоя зона до сто пятидесятого метра, и не далее.
- Ну, так я, это,… ответственно же…
- Я, я,… Головка ты от патефона. Не вздумай ходить туда одному больше, понял? Иначе, ещё один выговор заработаешь. С ЗАНЕСЕНИЕМ… А то и того хуже… По факту исчезновения второго обходчика в одном и том же туннеле точно комиссию пришлют. Нам тогда всем здесь будет не до колбасы! – Федотов ткнул пальцем в принесённую Даниилом шкурку. – Только тебе твой выговор будет «по пояс» уже,… понял???
- Как тут не понять, товарищ Федотов…
- А ты не зубоскаль, не зубоскаль, птенец. Молод ещё, чтобы проверять судьбу на прочность. И на глотку уж дюже горазд, я погляжу… Ты чего с Колмановичем заспорил тогда, а???
- Да не справедливо же, тов…
- Не справедливо? А ты не на глотку бери, а иначе действуй. – Степан Алексеевич пристально посмотрел на парня.
- А,… понятно.
- Вот и молодец. Давай, мой руки и ещё по чайку жахнем. А там и обходной сдавать пойдём с тобой.
Тауров расслабленно кивнул и пошёл мыть руки, оставив вещи в помещении. Он вышел из подсобки и,… его почти сбил с ног поток пассажиров, хлынувший в подземку. Бесконечный поток, спешащий на заводы, фабрики, комбинаты и прочие места работы. Людской гомон смешался с рёвом прибывающего на станцию поезда, в кабине которого Тауров увидел Николая Владимировича. Он поднял руку, приветствуя машиниста, а тот приложил ладонь к фуражке и козырнул военным приветствием в ответ.
Закончив и сдав смену своему коллеге, Даниил собрался ехать домой и выходил на платформу, чтобы сесть в поезд. Сзади подошли несколько человек и встали за Тауровым. Он задержал дыхание и стал настороженно поворачиваться. Неужели это за ним? Неужели Колманович опередил его? Но за что??? Он ведь ничего не сделал! Даже не пытался!
Обернувшись, он увидел Федотова с каким-то мужичком и свободно выдохнул. Они глянули на паренька и дружно зашлись в смехе:
- Ну что, намок, небось, уже, а? – оба ржали громче отвлечённо галдящей толпы.
- Да идите Вы, оба… - Данила обиженно пробурчал, а Степан Алексеевич шлёпнул его рукой по плечу и притянул к себе.
- Да ладно тебе, орёл! Не тех мы полей гадских ягоды, Данила, не тех… - жизненно сказал Федотов. – Мы тут в «Аист» решили зайти. Ты как, может, с нами?
- Да, я не знаю,… а когда? – не сопротивляясь дружеским объятиям могучей лапы Федотова, уточнил Тауров.
- Ну, подъезжай сегодня к восьми. Проведём время, понимаешь,… ну, как полагается.
- Замётано. Буду!
- А! – Федотов снова расплылся в довольной улыбке, прессуя дружеским объятием Данилу и показывая на него своему знакомому. Мол, гляди, парень-то растёт что надо. А Даниил и не сопротивлялся. Федотов хоть мужик и грубоватый на словцо и реакцию, но крепкий и правильный. Распрощавшись до вечера, все поехали восвояси. А к восьми вечера Данила подходил к пивной.
Закусочная «Аист» находилась в Лубянском проезде. Именно здесь и провёл вечер Тауров в компании своих товарищей, девяти кружек пива и одной «беленькой» местного розлива до одиннадцати часов вечера, тяжело и устало пытаясь добраться, домой после душевных посиделок.
За прошедшие несколько дней ничего нового и интересного не произошло. Не в жизни Даниила, не в жизни московской подземки. Рабочие смены обслуживающего персонала сменялись другими сменами, пассажиры продолжали прибывать в час пик и стремительно подниматься в город, а начальник станции по-прежнему неустанно бдел за порядком на вверенном ему государством важнейшим объектом. Золотой советский человек!
Когда Тауров неспешно вышагивал к служебному помещению, заступив на смену после положенных ему выходных, то столкнулся взглядом с коллегой предыдущей смены. Мишка Пронькин был парнем молодым, активным, не в меру весёлым. А ещё, криводушным и изворотливым. Его взгляд довольного бандерлога сразу стал более серьёзным, и они разошлись с Тауровым как в туннеле поезда.
Войдя в подсобку, Даниил начал было переодеваться, как скрипнули петли и в приоткрытую дверь заглянул Федотов:
- О,… живой?
- Живее живого, Степан Алексеевич! – радостно отрапортовал парень.
- Ты погоди танцевать-то. Тебя это,… … Колманович вызывает.
Данила посмотрел на Федотова. Он знал, что старший коллега не договаривает ему причины вызова к начальнику станции, но догадывался. Кивнув Степану Алексеевичу, он не стал переодеваться и направился к начальнику.
Подойдя к двери начальника станции, Тауров ещё раз оглядел себя и постучал в дверь. Тук-тук.
- Да-да, – хитрый и заискивающий голос отозвался с той стороны.
Данила открыл дверь и шагнул на порог:
- Вызывали, Игорь Иосифович?
- А-а, Тауров… Вызывал-вызывал! Заходи.
Парень прошёл ближе к столу, закрывая за собой дверь, а Колманович встал и прошёлся к стене:
- Что же Вы, товарищ Тауров, позорите коллектив-то? Мало того, что на прошлой неделе выговор «заработали»,… так ещё и ведёте аморальный образ жизни!?
- Да я…
- Что «Вы»? – перебил его Колманович. – Не знали, не ведали, не по прямому умыслу???
- Конечно!
- Прекратите хитрить, как та муха, Тауров! Как Вам в голову-то могло придти ТАКОЕ совершить-то???
- Да что я сделал-то???
- Что сделал??? Заведение под названием «Аист» Вам ни о чём не говорит? Рви-те луч-ше жесто-ко, не хо-чу сожа-ле-ни-й… - напоследок напел Колманович две строчки из модного романса этого года под названием «Вам 19 Лет».
- Ну и что? Ну, посидели с коллегами. Причём тут коллектив, партия?
- Причём??? Это, что же, может Вы и против всей партийной линии, что ли???
- Да чего…?
- Да за такое года на четыре, да в лагеря!!! – начальник станции перевёл дыхание. – Ладно,… так и быть. Объявляю Вам, Тауров, ещё один строгий выговор. Но в следующий раз – выложите партбилет. Понятно?
Данила, не отрываясь, смотрел на Колмановича. Он хотел сказать, что не справедливо отдуваться ему за всех, но понял, что если откроет рот, то «сдаст» всех. Поэтому, он, коротко ответил:
- Понятно.
- Идите, работайте, товарищ Тауров, – обращение «товарищ Тауров» в интерпретации Колмановича прозвучало как-то издевательски, больно обжигая изнутри затылок.
Данила развернулся и покинул кабинет молча, без лишних слов. Также молча, он направился в подсобку, где, всё же, переоделся и заступил на смену. Не говоря ни слова, он забрал инструменты и направился в туннель.
Жёстко и чётко шагая, он чеканил каждый шаг. Злость не давала вспомнить об осторожности. Он шагал, шагал, машинально осматривая туннель на предмет посторонних предметов, неполадок и всего того, чего не должно быть, и, снова шагал, шагал… до тех пор, пока не замедлил шаг, поняв, что путевые указатели и отметки давно кончились, оставшись позади.
Тауров остановился.
Ему кто-то шепнул:
- Разделайся с ним. Убей его! Убей…
Данила замер. Его лоб покрылся холодной испариной. Кто это? Кто здесь? Кто шепчет ему… ПРАВИЛЬНЫЕ МЫСЛИ? Да, нет… Это он сам с собой разговаривает. Задумался, вот и ушлёпал непонятно куда, бормоча из-за обиды на эту суку жидовскую.
- Убей его. Никто не узнает, - кто-то снова уверенно шепнул парню.
Нет! Это точно не он! Шепот в его голове не его, не родной. Чужой. Шипящий. «Кто здесь? Кто это говорит со мной?» - мысленно спрашивал Тауров, медленно обводя светом фонаря своды туннеля. Но ответа не последовало. Только безмолвная тишина черноты неосвещаемого перегона. Где-то далеко за спиной обходчика послышался лёгкий шелест туннельного сквозняка.
Достав рожковый ключ, он стал медленно отходить назад, возвращаясь обратно. Прошло невероятно много времени, прежде чем показалась отметка «150 метр». Так думал Данила. Хотя времени прошло не более десяти минут, ему казалось, что время увязло в вязкой и тягучей темноте туннеля, которая обволокла секунды, превращая их, в длинные нескончаемые минуты.
Вернувшись на станцию, Тауров направился к Федотову. Он пересказал ему весь диалог с Колмановичем, рассказал куда забрёл опять, за что чуть не получил подзатыльник. А вот про невидимого собеседника рассказывать не стал. Смотря друг на друга, оба многозначительно кивнули головами и вернулись к рабочему настроению. Рабочая смена только началась.
ГЛАВА 2. ДОНОС.
Подвыпившая компания, состоящая из двоих мужчин среднего и одного мужичка предпенсионного возраста, весело шагали к выходу в город. С ними был ещё один, шагавший вразвалочку юный модник. Контролёр неодобрительно покачала головой, провожая их взглядом. Где-то на улице раздался хлопок, закрывающейся бочки на колёсах, в которой был квас. Квас кончился и бочку-прицеп готовили к транспортировке обратно на разливочную. Бортовой грузовичок марки «ГАЗ» модели «АА» прицепил одноосную бочку-прицеп, продавец села в кабину к водителю и процессия тронулась в путь.
Вслед за отъехавшим только что грузовиком подъехал и припарковался рядом со входом в метро невзрачный, чёрного матового цвета «ГАЗ-М». Водитель легкового автомобиля не стал глушить двигатель. Из «эмки» вышли трое мужчин. Все были одеты в строгую одежду, аккуратно и подтянуто сидевшую на них, на голове каждого была фуражка, а в руках одного из них находилась тёмно-коричневая кожаная папка для бумаг. Двое из них были среднего возраста, тёмно-русые. А третий был гораздо старше. Он отличался светлыми волосами, холодным, как лёд взглядом и непривычно правильными чертами лица. Все трое двинулись ко входу в метро.
Дверь начальника станции метро «Улица Коминтерна» открылась также тихо, как на её пороге появились трое неизвестных. Обалдевший от неслыханной наглости Колманович дерзко бросил:
- Вы чего без доклада врываетесь? Пойдите вон…
- Колманович Игорь Иосифович? – бесцеремонно перебил его человек с холодным взглядом.
- Да… - всё ещё не понимая, что происходит, ответил начальник станции, еле заметно привстав из кресла.
- Вы арестованы. Пройдёмте.
И тут арестант понял, кто это. Ведь за их спинами никого из персонала станции не было, кто мог бы помешать им, так нагло ворваться к начальнику объекта государственной важности. Он понял, что арестован он был не сейчас, а ещё до их прихода сюда. Но не знал за что.
Человек с ледяными глазами развернулся и вышел из кабинета. Двое других, видя, что арестованный не спешит покидать уютно насиженное годами кресло, помогли ему, уцепив за подмышки и вытаскивая его из кабинета. Они тащили его по подъёму вверх. А Колманович видел, как его взглядом провожают его подчинённые. Тимофеев, Квасова, Федотов, Пронькин, Кац, Погосян, Тауров, Афанасьева, Борщов, Фельдман, Рифанович… Он рывками оборачивался к ним поочерёдно и орал:
- ЭТО КАКАЯ-ТО ОЩИБЬКА! ЗА ЧЬТО? ЗА ЧЬТО, Я НЕ ПОНЯЛ! ИДИОТЫ! ВИ НЕ ПОНИМАЕТЕ ЧЬТО ДЕЛАЕТЕ! ИДИОТЫ!
Путейцы молча проводили бывшего начальника станции и также молча стали расходиться по своим делам. Они прекрасно понимали, что в таких ситуациях люди уже не возвращаются на свои должности. Хорошо если вообще возвращаются домой. А поскольку Колманович был всё-таки начальником станции, то все понимали, что домой-то вернуться он имеет все шансы. А вот на службу в метро…
Это понимала и контролёр Квасова. Только, в отличие от остальных, она не только понимала суть происходящего, но и наблюдала, как начальника станции… бывшего… начальника станции сажают в «эмку». Машина тронулась с места и поехала, думаю, в известном всем, товарищи, направлении.
В Филёвском депо машинисты вовсю обсуждали горячую новость, пришедшую со станции «Улица Коминтерна». Они играли в карты пара на пару во время перерыва, покуривая в том помещении, где это было разрешено.
- Да, дела-а-а… Я так и думал, что этим всё кончится, – говорил Якорёв.
- Да ну? С чего это вдруг? – хмуро посмотрел на него Твердохлебов.
- А то ты не знаешь… Взъелся он на паренька-то непонятно за что. Все знают, ага. Вот и накатал Даня телегу куда надо.
- Не мог он. Ветер в голове у него ещё гуляет. Но не стукач он, – глядя в свои карты, ввернул Боровой.
- А кто тогда? – не унимался Якорёв.
- А ты пойди, да спроси, – посоветовал Твердохлебов.
Якорёв сглотнул неизвестно откуда образовавшийся в горле ком, надвинул фуражку на лоб, подтолкнув её ладонью левой руки с затылка, и уставился в свои карты. В помещение заглянул начальник депо «Фили»:
- Митингуете, орлы?
- Здрасьте, товарищ Корольков! – лизоблюдски изобразил приветствие Боровой.
- Здрааасьте, – также расплывшись в доверительной улыбке, ответил начальник депо и направился дальше.
А Боровой, провожая взглядом Королькова, медленно сменил улыбчивое выражение лица на презрительное и звучно сплюнул в мусорное ведро. За спиной Королькова в унисон грянуло четырехголосное грубое ржание.
Кабинет следователя выглядел точно также как и все остальные в здании на Лубянке. За столом сидел следователь, устало покуривая. На столе лежала папка. Дело Колмановича Игоря Иосифовича, обвиняемого сразу по нескольким статьям. Вредительство в особо крупных размерах. Измена родине. И никого не волновала корявость предъявленного обвинения. Главное – суть содеянного!
Напротив следовательского стола стоял старый обшарпанный стул, прикрученный к полу. На нём неуклюже, скособочившись на правую сторону, сидел Колманович. Рубашка на его груди была залита кровью. Вместо левого глаза был огромный распухший кусок мяса, плавно переходивший в левую щёку. На лысой макушке красовалась кровавая полоса – след от рукояти пистолета. Он держался за правый бок, там, где находились побитые рёбра, и пытался что-то сказать беззубым ртом. Сказать. Но не согнуться и не собрать свои зубы с пола.
Домой Колманович больше не вернётся.
Безобразно пыльный тротуар здесь был большой редкостью. Его утюжили каждый день сотни ботинок, балеток, рабочих башмаков и изящных модельных туфель. Среди них шагали ещё одни. Обычные мужские ботинки обычного трудящегося комсомольца, который сегодня чувствовал какое-то облегчение. Словно с его плеч сняли мешок сахара. Даниил шагал по городу один, молча, вертя головой по сторонам, словно впервые любуясь столичной красотой. Он хотел просто прогуляться, прежде чем поехать домой. Ведь завтра была тоже его рабочая смена.
Он прошёлся вдоль улицы Коминтерна до улицы Горького, затем свернул направо и зашагал к Лубянскому проезду, минуя окрестности станции «Площадь Революции». Он дошёл до закусочной «Аист» и замедлил шаг, вспоминая разговор с Колмановичем. И свернул в ближайший переулок, очень надеясь, что в «Аисте» сейчас нет Федотова. А если он там?
Тауров остановился. Он мысленно обматерил себя и развернулся обратно. Твёрдым шагом дошёл до закусочной и лихорадочным движением руки отворил дверь. Он собрался под любым предлогом вытащить оттуда Федотова и увести его подальше отсюда. Куда угодно. На другой конец города. Пешком. Тащить за руку. Лишь бы он шёл. Но Федотова в «Аисте» не было.
Тауров какое-то время стоял в дверях, осознавая, как ему повезло, что не придётся этого делать. На него смотрели несколько посетителей забегаловки, один из которых пьяно проговорил:
- Ну, заходи, чего встал-то? Беленькую уважаШь?
Данила захлопнул дверь и направился прочь от чёртового соблазна. Он стремительно шагал к ближайшей станции метро, вспоминая об их последнем разговоре. О визгливых криках Колмановича, что всё это какая-то ошибка. И он мысленно желал начальнику станции поскорее расстаться со стрессом ареста, нервным напряжением допросов и всем сопутствующим «прелестям» ситуации. Только он ещё не знал, что Колманович уже расстался со всем этим. Примерно час назад. И сейчас было самое время выпить за упокой его души, не чокаясь.
Вернувшись домой, Данила прошёл в комнату и первым делом позвонил Федотову. Трубку взяла его жена – Анастасия Ильинична, которая на просьбу Таурова позвать к телефону Степана Алексеевича сказала, что он спит и поинтересовалась что случилось. Данила ответил, что ничего не случилось и что это вполне может подождать и до завтра. Попрощавшись с Анастасией Ильиничной, он повесил трубку телефона и уселся на стул. «Он дома. Спит! Значит, порядочек», - рассуждал Тауров, - «И чего я мучу воду-то? Устал я… Надо поспать…» - продолжал бормотать парень.
Он помыл руки, умылся, разделся и лёг спать. Сон навалился тяжёлым туманом, и юноша крепко засопел, видя во сне деревенский двор бабушки, старенький автомобиль деда и родителей, помогающих им собирать урожай с яблони.
Данила заходил в вестибюль станции «Улица Коминтерна» как обычно, когда город ещё спал. Как обычно, первым кто его встретил – была контролёр у турникетов. Тауров вдруг заметил не просто контролёра, а девушку, которая работала в одной смене с ним. Рыжеволосая Квасова как обычно взглянула на доставаемое Тауровым удостоверение, а он, впервые для себя и для неё сказал:
- Привет!
Не доброе утро. Не доброго здравия. Не здравствуйте, товарищ Квасова. Он сказал ей «привет». Она подняла на него глаза, словно оттаяв от полуночной дремоты, улыбнулась и ответила:
- Привет, герой вчерашнего дня!
- Почему герой? – поинтересовался Данила, задержавшись у турникетов.
- Ну как? Все говорят, что ты поквитался-таки с Колмановичем за всё.
- А-а… Только это не я.
- Да? А кто же тогда на… написал-то?
- Не знаю. Но точно не я. Опередили меня… - он замялся, пытаясь вспомнить, как зовут девушку.
- Валерия, - она помогла ему, напомнив своё имя.
- …Валерия… – закончил Даниил свою фразу, повторив её имя. – Лер, мне нужно идти. Поболтаем, как вернусь с обхода, ага?
- Конечно, товарищ герой! – согласно кивнула Лера.
Оба засмеялись, и Данила направился вниз по ещё стоявшему эскалатору. Он спустился к служебному помещению, вошёл внутрь подсобки и стал переодеваться. И как это он раньше не замечал её? Ведь среди его смены – она единственная молодая девушка! «Чем у тебя обшиты глаза, Тауров?» - сам себя спросил Даниил.
Собравшись, как было положено, по инструкции, он направился на обход туннеля. Спустившись к железно-дорожному полотну, он привычно включил фонарик и пошёл вдоль рельсов в туннель. И в этот раз ничего особенного он не заметил на первом стометровом участке пути. Посторонних предметов не было, все технические узлы находились в исправном состоянии, видимых нарушений эксплуатации данного отрезка пути не наблюдалось. Тауров направился к отметке сто пятидесятого метра, зная, что и там всё в порядке. И что его поход туда – чистая формальность. Потому как и до отметки «150» всё также было в полном порядке. Данила встал, обвёл туннель лучом фонаря и вздохнул:
- В нашем царстве-государстве всё спокойно.
- Всё спокойно, - прозвучало откуда-то спереди, за отметкой «150».
Даниил замер и, казалось бы, перестал дышать. На этот раз фраза точно прозвучала не в его голове, а также отчётливо, как его голос. Это не могло быть эхом его фразы. Хотя,… кто знает?
- Кто здесь? – он решил проверить ещё раз.
- Я, – что-то неведомое ответило ему также чётко, как и мгновение назад.
Тауров опешил. Здесь правда кто-то есть! И этот кто-то… эта кто-то. Он или она? Что же напоминает этот голос? Он направил свет фонаря дальше в туннель и среди черноты перегона он увидел два смотрящих на него глаза. Они находились на уровне козырька его фуражки, что давало представление о росте того, кто пришёл оттуда,… из туннеля. Глаза выглядели красиво, женственно. Но как-то механически. Сглотнув, Даниил попытался спросить:
- Товарищ Радищева?
В следующий миг послышался короткий непонятный звук и,… будто рельса поднялась, изогнулась и ударила парня наотмашь. Именно такой силы был удар, сбивший парня с ног и поваливший его на шпалы. Луч фонаря метнулся вверх и погас, когда фонарик брякнулся где-то по другую сторону рельсов. Грохнул вылетевший из кармана длинный рожковый ключ.
Через какое-то время он открыл глаза. Поняв, что прошло несколько секунд, он схватился за ключ, пытаясь встать, и двинулся вперёд. Зацепившись ногой за шпалу и неуверенно качаясь от полученного недавно удара локомотивом-путеукладчиком, он всмотрелся в стену туннеля и заметил углубление. Разворотный перегон? Тупик? Собравшись с силами и шагнув вперёд, он поставил ногу в углубление и,… кувыркаясь, полетел вниз по пологой лестнице.
Федотов и Боровой стояли плечом к плечу, возвышаясь над лежащим Даниилом. Они смотрели на него неодобрительно, но ничего не говорили. Всё было понятно по их взглядам. Стоявшая между ними и Данилой Лера склонилась над парнем. Улыбнувшись и посмотрев ему в глаза, она остановила на нём добрый и ласковый взгляд. Продолжая нежно улыбаться, она сказала:
- Вставай, товарищ герой.
Её лицо стало резко меняться, словно со стены густыми ручьями стекает смешанная из разных цветов краска. Её лицо стекло куда-то вниз и на Данилу глядело изуродованное лицо Колмановича. Из беззубого рта текла кровь, левый висок вместе с глазом и щекой представляли одну сплошную мясную кашу, а из единственного уцелевшего глаза вырывался умоляющий взгляд, в котором была мольба помочь ему. Чтобы он больше не мучился. Прекратить его страдания навсегда. Из последних сил он скривил рот и что-то отчаянно замычал, пытаясь протянуть к Таурову руки, которых он так и не смог отнять от горящих дикой болью рёбер.
Данила открыл глаза.
Он почувствовал затылком что-то ровное и холодное. Оглядевшись, он понял, что затылком и ладонями он чувствует пол. Он лежал на спине, распластавшись в непонятной позе. В голове гудело, в глазах немного плыло, а боль в груди напоминала о полученном ранее ударе. Ранее – это когда? Сколько он здесь пролежал? Минуту? Час? День?
Тауров повернул голову. Вокруг было темно. В подземном мраке едва проглядывался туннель влево и пол. Такой же пол, на котором он лежал. Собравшись с силами, путевой обходчик поднялся на ноги и увидел справа от себя лестницу.
«Ага. Значит, это оттуда я навернулся» - сделал вывод Данила. Но, что это за туннель? Резервный? Тогда почему его нет на схеме? И как тут оказалась эта,… которая была в перегоне? Пришла к двухсотой отметке явно отсюда? Слишком много вопросов и ни одного ответа.
Тауров осмотрел место падения на пол в поисках фонарика и не нашёл ничего похожего на него. А вот рожковый ключ лежал не так далеко. Подобрав инструмент, он ещё раз глянул вверх лестницы, отмечая для себя, что, по крайней мере, он знает, где выход в основной перегон и шагнул в неизвестный туннель.
Оказывается, у входа в туннель было что-то наподобие выключателя. Он поднял тумблер из чёрной старой пластмассы и в туннеле загорелся тусклый свет. В мало освещаемом туннеле было два ряда ламп под потолком. Длинный сводчатый туннель шёл вперёд, где-то далеко плавно сворачивая левее. Хмыкнув, Даниил аккуратной поступью направился в сводчатый коридор.
«Ну, всё, Степан Алексеевич меня теперь точно убьёт…» - думал Данила, шагая по однообразному туннелю. Крикнуть «ЭЙ!» или позвать на помощь он не решался. То ли из-за страха перед неизвестным, то ли из-за неопределённости ситуации. Он уже позвал того в туннеле. Нет,… пожалуй, всё-таки, ту. Это была женщина. Позвал, и что? Получил такую оплеуху, что провалялся тут… сколько? Сколько прошло времени, он так и не определил ещё.
Остановившись под одной из ламп, он согнул левую руку в локте и попытался рассмотреть циферблат наручных часов. Ничего не видно. Он поднёс руку с часами к лампе и подтянулся, чтобы рассмотреть стрелки. 05:54. Он пролежал там больше часа. Почти шесть утра. Метро уже открыто и его уже давно ищут. Ох, и влетит же ему за такие прогулки по самый «ой-ой-ой».
Опустив руку, он поправил рукав и направился дальше. Интересно, а эта кукла-моргучая сюда пошла или по перегону обратно? Если по перегону обратно, то, значит, она пришла со стороны Кремля. Точнее, с «Библиотеки имени Ленина». Если пришла отсюда, то я в ТАКОЕ вкапался…
За поворотом туннель шёл прямо, через некоторое расстояние, раздваиваясь на два одинаковых ответвления с указателем. С указателем! Значит, не потеряемся. Приблизившись ровными шагами ближе к табличке с двумя стрелками, Тауров прочитал обе надписи:
К 200му МЕТРУ
К СТАНЦИИ «ТЕХНОЦЕНТР»
«Так, первая, очевидно, означает, что по этому туннелю я выйду обратно к двухсотой отметке. Значит, это разворотный перегон! А вот вторая… вторая надпись очень странная. Что это ещё за станция такая «ТЕХНОЦЕНТР»??? Нет такой станции! Даже в проекте последующей застройки.
Вот что! Вернусь-ка я за подмогой, и вместе изучим тут всё. Иначе так можно и в трёх соснах заплутать. Вот стыда-то не оберёшься тогда» - Данила повернул в туннель с указателем «К 200му МЕТРУ» и зашагал по такому же коридору, что остался за его спиной. Он шагал более уверенно, чем раньше. Может, потому что теперь у него был план действий. И он чётко понимал, что и как будет делать дальше. Да и Валерия точно теперь будет звать его героем. Особенно после рассказа о сегодняшних приключениях. А то и того выше! Попадёт в газету передовиков метростроя! Вот обзавидуются все на других линиях-то!
Он шагал вперёд, приближаясь к концу туннеля. Даниил знал, что метров через сто он выйдет в хорошо знакомый и изученный перегон, по которому минут за десять доберётся до своей станции. А уж там-то, там-то он блеснёт как звезда на небосклоне! Он замедлил шаг и, останавливаясь, проговорил:
- Вот это я понимаю, дела! Высший класс! – Данила расплылся в улыбке, хлопнув ладонями.
Перед ним и вправду был выход к двухсотой отметке. Выход, наглухо запечатанный стальными гермо-воротами, которые никто не открывал года три-четыре, по меньшей мере.
Он похлопал ладонью по одной из створок. Облачко пыли возвестило о том, что туннель действительно брошен. Данила огляделся, убедившись, что рядом никого нет, и выругался такими матерными ругательствами, какие только знал. А ещё он понял, что орать «на помощь» тут бесполезно. От цивилизации его отделяло около 40 минут пешего пути, сотни метров подземной почвы и стальные ворота. Поэтому, он решил возвращаться обратно.
Поправив пояс, он аккуратно зашагал обратно к развилке, думая на ходу, идти обратно на станцию или заглянуть во второе ответвление, раз уж он так влип. А поскольку опасности особо никакой он больше не встретил, то решил заглянуть и во второй туннель. Заодно и узнает, что это за неизвестная станция такая. ТЕХНОЦЕНТР… Что за слово-то такое? Центр какого техно?
По прикидкам Даниила, он сейчас находился где-то в районе Арбата. Точнее, под ним. И где это в арбатском районе находится такой центр? От размышлений Таурова отвлёк грохот поезда. Он обернулся к запечатанному воротами переходу. Где-то за ними, выше уровня этого туннеля ехал поезд метро. Звук нарастал. Но в скором времени стал стихать, унося за собой эхом стук колёс о рельсовые стыки.
Парень замер, изучая уходящий в тишину звук, водя взглядом по стенам туннеля. И тут он понял, что ошибся. Он непростительно ошибся. Это не разворотный перегон! Там, за стеной прошёл поезд. По рельсам! А под ногами Данилы рельсов не было. Это не железно-дорожный туннель. Пешеходный, автомобильный, складской, наконец,… какой угодно, но не железно-дорожный.
- Какой же я идиот! – снова ругал себя Данила.
Он вдруг вспомнил кошмар, который ему привиделся, когда он лежал без сознания на полу возле лестницы. Вспомнил весь сумбур, который видел как в бреду и подумал о том, что этот сон и нынешние промахи могут быть следствием пережитого стресса. Стресса из-за ареста Колмановича. Из-за той, кого он видел в перегоне. Но более простым объяснением служила вероятность сотрясения при падении с лестницы. Толкнули его, ударили его или он сам споткнулся и упал – это всё детали. Суть – в диагнозе. А врач может поставить именно такой диагноз.
Водя взглядом по стенам коридора, он не нашёл ничего, кроме такого же застарелого слоя пыли на стенах. Интересно, кто построил этот коридор? Стены и сводчатый потолок из другого камня. Он делится на две ветки, но не соединён с основным метро. К тому же, слой пыли на стенах и воротах говорит о том, что эти коридоры давно заброшены и не используются. Значит? Они были ещё до открытия метро???
ГЛАВА 3. ДВУХСОТЫЙ МЕТР.
Двинувшись в обратный путь, Данила продолжал разглядывать стены в надежде, что увидит нечто интересное. Что-то, что даст ключ к нахождению ответов на возникшие вопросы. Постепенно отдаляясь от железных ворот, он снова услышал звук проносящегося по ту сторону поезда. Он шагал к развязке с указателем, думая о том, что там тоже может оказаться тупик. Может, не стоит испытывать судьбу на прочность ещё раз? Может, вернуться на станцию, сообщить начальству и пусть разбираются со всем этим хозяйством те, кто должен? Только вот,… кому сообщать? Начальника станции больше нет. Нового ещё не назначили. А без распоряжения руководства бригада обходчиков не возьмёт на себя такую ответственность. Даже бригада всей сегодняшней смены.
С этими мыслями, Тауров вернулся к разветвлению туннелей и, мимолётно глянув на указатель с двумя стрелками и надписями, шагнул в обратную сторону. Туда, откуда пришёл изначально. Теперь даже несуществующая станция «ТЕХНОЦЕНТР» не манила его своими загадками.
Когда разветвление туннеля осталось за его спиной на расстоянии десяти метров, Даниил услышал какой-то звук. Он замедлил шаг, вслушиваясь в тихие редкие звуки сквозняка. Звук повторился. Он остановился и повернул голову на девяносто градусов, уставившись в стену и сосредоточившись.
Звук повторился. Тауров готов был поклясться красным знаменем, что слышит чей-то голос. Голос, который повторяет одно и то же слово. Непонятное слово. Будто зовут кого-то. Какого-то «мана». Лаймана,… Ланмана,… в общем, еврея какого-то. Звук повторился снова:
- …man…
Данила развернулся. Он посмотрел на указатель. Звук точно шёл из одной ветки! Но из какой? И какого «мэна» зовут? Он перевёл дыхание, взял себя в руки и как можно увереннее спросил:
- Кто здесь?
В ответ всё оттуда же послышалось более чёткое:
- L-i-n-e-m-a-n-…
Данила сощурился, понимая, что слово иностранное. Немецкое? Значит, звали не еврея, а немца? Или английское? Что оно означает? Данила не мог припомнить подобного слова в немецком языке и стал перебирать варианты значения слова на английском. Лайнмэн… И тут Данила похолодел. Лайнмэн в переводе с английского означает «путевой обходчик». Выходит, звали его?
- Кто тут? Товарищ Радищева?
Тауров направился к разветвлению туннеля. Руки немного не слушались. Кое-как нащупав рожковый ключ, он сжал его и шагнул в туннель, ведущий к станции «ТЕХНОЦЕНТР». После разветвления туннель почти сразу поворачивал влево и уходил далеко вдаль по прямой линии. Он был также скудно, и тускло освещён. Разглядеть можно было лишь только два углубления, напоминавших стандартные арки входа в технические помещения. Но его внимание заворожило другое. Он встал как вкопанный, перестав моргать и, казалось бы, даже перестал дышать.
Перед ним стояла та самая, высокая стройная девушка. Принадлежность к полу можно было легко понять по её фигуре. А фигура была легко обозрима, потому что она была одета во что-то очень плотно облегающее тело. Тело?
Помимо её глаз, Данила не мог различить больше ничего человеческого. От основания черепа до плеч, от кистей рук до локтей, вдоль мышц бицепсов, из-под грудей к талии по обеим сторонам, и даже вдоль икроножных мышц шли какие-то патрубки. Металлические. Как шприцы. Нет. Это напоминало,… это – стойки амортизаторов. Человек-машина? Чёрная матовая поверхность её одеяния была словно изъедена жёсткими протекторами, как у автомобильных шин. Её рост обуславливался обувью с толстой высокой платформой, врастающей в комбинезон. Но самое невероятное то, что на ней не было волос. Её шея и голова также была спрятана под продолжением комбинезона. Всё что можно было различить – это лицо. Лицо молодой девушки. Которая смотрела на парня как тогда, при первой встрече.
- Как вы сюда попали? – нарушил тишину Данила.
Но девушка на вопрос не ответила. Она чуть заметно пошевелилась, оставаясь на прежнем месте, повернула немного голову в сторону туннеля, ведущего к неизвестной станции, и снова посмотрела на парня.
- Кто вы? – задал новый вопрос путевой обходчик.
- Это не важно, – вдруг заговорила незнакомка каким-то шелестящим голосом.
Тауров вдруг вспомнил его. Он слышал уже этот голос. Там, в перегоне, когда хотел знать есть ли кто здесь. И этот голос ответил «есть». Это ОНА была в перегоне за сто пятидесятым метром. Это она ударила его. Это из-за неё он свалился непонятно куда и оказался здесь – непонятно где.
Получается, это она заманила его сюда??? Зазвала как цыганка несмышленого паренька.
- Идём, - она обратилась к парню и медленно двинулась по туннелю к «ТЕХНОЦЕНТРУ». Данила не знал, стоит ли идти за ней. Но его решение пойти резко усилилось, когда из обоих проёмов технических помещений, оставшихся у него за спиной, вышли ещё двое, таких же человеко-машин. На этот раз это были мужчины. Данила припустил вперёд, пытаясь на ходу сообразить как вести себя в данной ситуации и слыша мерные шаги двух пар ног за спиной.
Путь до станции оказался не таким уже и длинным. Через двести метров туннель повернул направо и за прямой стометровкой Данила увидел свет. Такой же, как в метро. Сперва, он обрадовался. Но когда последние сто метров неизвестности закончились, то Даниил понял, что он оказался вовсе не в метро.
Станция напоминала огромный металлический ангар, состоящий из сплошных стен без входов и выходов, куполообразного потолка и единственного хода в виде уходящего в другую сторону туннеля с железно-дорожным полотном. Проследив от арки того туннеля до центра станции, Тауров увидел, что рельсы делят станцию пополам. По обеим сторонам находились платформы. А на рельсовой дороге стоял поезд. Хотя, просто поездом его назвать было, мягко говоря, нельзя.
Бронированный состав из вагонов в два яруса, отделанных горизонтальными железными решётками и закрывающими колёсные пары вагонов. Данила насчитал десять таких вагонов, прямоугольные окна которых были также заделаны такими же железными решётками. Состав из десяти вагонов был прицеплен к локомотиву из четырёх тепловозов. В конце крыши каждого было вырезано квадратное отверстие, также заделанное решёткой. Выхлопная система. Каждый тепловоз был оснащён дизельным двигателем неизвестной модификации. Кабина головного тепловоза была в виде клюва и напоминала некое подобие головы орла. Два прямоугольных горизонтальных окна вместо глаз были точно также заделаны решётками. Освещение головы локомотива состояло из двух рядов больших противотуманных фар. Один ряд шёл сразу под стёклами, а второй был расположен над ними, прямо на лбу головы орла. Точнее, у самого начала крыши тепловоза.
«Идеальное движущееся бомбоубежище на случай всемирной катастрофы» - подумал Данила, застыв от представившегося ему зрелища.
Такие же тусклые фонари под сводами станции освещали невероятный состав, который время от времени мигал габаритными лампами, включал и гасил освещение и сбрасывал лишний воздух из тормозной системы. Когда оба ряда передних прожекторов поочерёдно загорелись – сначала нижний ряд, затем верхний – Данила решил, что поезд приветствует его.
«ЖИВОЙ БРОНЕПОЕЗД» - подумал Тауров, а вслух произнёс:
- Ни хрена себе солянка, едрён-батон…
Спиной он ощутил присутствие двоих сопровождающих. И их дыхание. Словно топливная магистраль гнала очередную порцию дизельного топлива по своим артериям. А кто же тогда эти вурдалаки железные? Обслуживающий персонал в специальных костюмах? В костюмах с гидроусилением! Вот что это за трубки-шприцы, двигающиеся и шипящие. Это техники-строители. Очевидно, это они построили этот поезд. Интересно, сколько их здесь? Пока что Данила видел только троих.
- Кто вы, граждане? – сумбурно бормотал Тауров, спрашивая провожатых. – Инопланетяны?
Оба мужчины молчали. Оставаясь стоять чуть поодаль, девушка ответила парню, посмотрев на него:
- Скорее, иновремяне.
- А поезд? Он,… будто живой.
- Так и есть, дорогой. Идём, – кивнула девушка.
«Дорогой»??? – подумал Данила. Это когда это он стал ей дорогим? Может ещё и любимым назовёт? Ну, дела, ну и станция! Кстати,… названия станции написано нигде не было. Название он только видел на указателе у разветвления. А здесь - ни слова о том, что это за станция, что это за место вообще.
«Треклятый двухсотый метр… Всё ты виноват!» - проклинал свой перегон Данила. Он уже и не знал, что ему делать. Весь его план рассыпался пылью, как только он увидел ЕЁ. Данила направился к подъёму на платформу, а двое сопровождающих неожиданно разошлись по сторонам, и пошли, видимо, по своим делам куда-то.
Поднявшись на платформу, Тауров ещё раз оглянулся. Убедившись, что оба техника оставили их вдвоём с девушкой, он снова уставился на поезд. Теперь он уже не казался таким огромным и бесконечным, когда парень вошёл на станцию и стоял на шпалах, разглядывая состав, находясь с ним на одном уровне.
Прожекторы погасли. Поезд словно дождался ответного приветствия, коим было приближение Даниила и слова о том, что он будто живой. Пройдя вдоль платформы, Тауров заметил, что обычных входных дверей в вагонах не было. Он обернулся назад и осмотрел снова весь состав с головы до хвоста. Двери были у первого и третьего тепловоза, что говорило о парной сцепке и парном распределении нагрузки. Далее, вход был у пятого и десятого вагона. А вот это было уже странно. Как выбраться из остальных восьми вагонов в случае чрезвычайного происшествия или аварии? Хотя, какая тут авария. В этом поезде, наверное, предусмотрено всё так, что аварий не будет.
Пройдя до противоположного конца платформы, он увидел, как девушка свернула к стене и вошла в дверной проём. Он последовал за ней и очутился в помещении, где было несколько столов, два ряда стульев и какие-то квадратные ёмкости. Кроме этого, на стенах висели железные ящики.
Незнакомка выложила на стол перед Данилой несколько каких-то упаковок и ёмкость с прозрачной жидкостью. Он посмотрел на неё, не понимая, что это, но запах был каким-то знакомым.
- Ты, возможно, голоден…
Тауров от удивления вскинул брови. Надо же, она и вправду заботится, назвав меня «дорогим». Он протянул руку и взял свёрток. Отогнув упаковку из фольги, он понюхал содержимое. Пахло едой. Откусив и начав жевать, он вдруг задумался и его челюсти стали двигаться медленнее. Не выдержав неизвестности, он аккуратно поинтересовался у местной хозяйки:
- Вы, вероятнее всего, не покидаете своей… станции?
- Да.
- Тогда,… откуда вы берёте еду?
- Состав. Состав оснащён необходимым оборудованием.
- Да, но… он же оснащён всякими там печками, сковородками… А САМИ ПРОДУКТЫ вы откуда берёте из которых готовите еду?
- Состав. Он может хранить продукты, целую вечность. Только,… за составом нужен постоянный присмотр.
- Ишь ты,… а это, как его, как ты меня звала там, в туннеле?
- Lineman?
- Да. Откудова ты это слово вызнала, а? Знаешь иностранный язык?
- Знаю.
- Какой?
- Немецкий, английский, старославянский, латынь, арабский, иудейский,… то был английский.
- Ишь ты, как у тебя мозг-то варит,… а что за старославянский? Русский, что ли?
- Возложи длань свою на сосуд с живой водицей, да поднеси к устам своим его, дабы ланиты твои не померкли навеки вечные.
- Чего??? – перестав жевать, посмотрел на неё Данила.
- Воды, говорю, выпей. Горло пересохло, наверное, у тебя.
- А-а-а-а. – Данила деловито взял сосуд, откупорил его и понюхал горлышко.
Запаха не было. На вкус – простая вода. Прохладная, чистая вода. Только переливается иногда как-то ярко.
- Что это она поблёскивает-то у вас?
- Серебро.
- Чего «серебро»?
- В составе воды есть серебро. Не бойся. Это не навредит твоему телу.
Тауров не ожидал такого. Но когда услышал успокаивающие слова о безвредности серебра в воде, то немного успокоился:
- Слушай,… а что у тебя с волосами? Ну, я про то, что, где они?
Девушка немного улыбнулась. Продолжение комбинезона, облегающее её голову по бокам, беззвучно разъехалось в стороны под действием мышц лица:
- У меня их нет. Они не нужны.
- Да? Вот оно что… - он перевёл дыхание, глотнул воды, и снова посмотрел на неё. – А эти, ваши штуки. Это гидравлика, что ли? – он ткнул в одну из стоек вдоль мышцы её руки.
- Верно, дорогой. Это гидроусилители наших тел.
Тауров замолчал. Как такое может быть? И что же всё-таки здесь делают эти человеко-машины? Он думал, но не знал, как спросить об этом. Поэтому, он решил начать подводить издалека:
- Давно ты тут?
- Давно. Очень.
- Насколько давно?
- Пойдём. Я покажу тебе состав, – она собралась идти к выходу из помещения, но Данила вытянул к ней руку:
- Подожди. А ваша станция? Расскажи о ней.
- Что ты хочешь знать?
- Ну, кто её построил? Почему она так называется? Почему её нет на схемах?
Она прошлась обратно к дальней стене. О чём-то подумала и приготовилась к краткому экскурсу:
- Помещение это уже существовало, когда мы нашли его. Прибыв сюда, мы оборудовали и отделали его до того состояния, в котором оно сейчас. Платформы, рельсы, освещение, технические помещения… Название дали общее, указывающее на место положения технического центра объекта. То есть, «ТЕХНОЦЕНТР». Со временем все поняли, что вешать везде таблички нет необходимости – все давно уже выучили объект наизусть. Поэтому, табличка осталась только одна. Та, которую ты видел у разветвления. Что же касается того, почему её нет на схеме, то ответ прост. Всего объекта нет на схеме метро. Потому что он обособлен и автономен.
Тауров молчал. Он не мог поверить в то, что происходило с ним. Это казалось кошмарным сном, который он вполне мог видеть лёжа там, на полу у лестницы. Но, одно оставалось не ясным в рассказе человеко-машины:
- А,… ваш объект. Ну, хорошо, он автономен. Но почему его не обнаружили когда рыли подземные туннели метро?
- Видишь ли, дорогой, уровень станций и перегонов метро по отношению к нам находится не в одной плоскости. Иными словами говоря, мы находимся гораздо ниже – ПОД вашим метро.
- Ну, надо же, дела…
Он перевёл взгляд на недоеденный второй свёрток. А затем, задал вопрос, которым его осенило совсем неожиданно:
- Ладно! А что вы будете делать, когда эту станцию обнаружат? Ведь, наверняка, будут вести строительство дальше. Строить и открывать новые станции! Рано или поздно ваш объект найдут. И,… кстати,… почему, всё же, объект, а не станция?
- Станцией можно назвать то, что ты видишь. Платформы, состав, рельсовый путь,… но всё остальное – это не станция. Это часть объекта. Коридор к двухсотой отметке, спуск по лестнице сюда и путь до разветвления, технические помещения, прилегающие к станции. А что до нашего обнаружения,… то этого не случится.
- Это ещё почему?
- Ты забыл? Мы находимся под метро. Ваши проектировщики и строители не станут открывать новые станции по двухуровневой системе.
- А откуда ты это знаешь?
- Знаю. Просто – знаю.
Данила снова задумался, дожёвывая остаток своего завтрака. Или уже обеда. Он посмотрел на часы. Почти девять утра. Ладно, пока ещё завтрак. Но его наверно уже разыскивают официально. Он проглотил последнюю порцию своего пайка и обратился к девушке:
- Меня уже, наверное, ищут. И обязательно спустятся сюда. Мне лучше вернуться назад.
- Они не найдут лестницу.
- Как же это? Я нашёл. И они обнаружа… - Данила неожиданно понял, что снова сглупил. Те двое, что сопровождали их. Они уже давно оставили их с девушкой тут одних. - … обнаружат… Те двое, человеко-машины. Они заделали вход?
- Верно. Причём так, что отыскать его не удастся.
- Посмотри как у вас всё складно-то…
Он опустил голову, размышляя о том, зачем они это делают. Не оставляя надежды во всём разобраться, он решил продолжить диалог, который, пока что, складывался довольно успешно:
- Кстати,… раз уж такая история вышла. То, скажи, хотя бы, как вы называетесь? А то называть вас человеко-машинами мне как-то не с руки, что ли. Техники-строители? Механики? Биомеханики? Биомеханоиды?
Она еле заметно улыбнулась. Её взгляд не выражал явной агрессии. Но незнакомка не спешила выдавать все секреты сразу. Она, словно чего-то ждала. И решила на этом повернуть разговор в немного другое русло:
- Хм. А ты знаешь, что означает термин «БИОМЕХАНОИДЫ»?
- Ну-у, я не физик и не биолог по образованию. Я - машинист. Наверное, это связь живого с не живым. Ну, то есть, связь организма с техникой, как-то…
- Браво. В общем, верно мыслишь, товарищ.
От сердца Даниила будто отлегло, когда он услышал знакомое с детства обращение «товарищ». Но ему всё равно не очень-то нравилась идея отсутствия личного обращения друг к другу. Как правильно воспитанный золотой советский человек, комсомолец, он был просто обязан разъяснить это вопрос:
- Кстати,… Меня зовут Даниил. Можно просто Данила. Так меня называют друзья. А как тебя зовут?
- Никак. Нам не нужны имена.
Данила снова опешил. Вот-те-на! Как это не нужны имена? Что это за капитализЬм такой вредительский? Не-ет, это надо выяснить! И он продолжил настаивать на своём также деликатно:
- Допустим, они вам не нужны, вы ими не пользуетесь или скрываете. Но изначально-то они у вас есть же?
- Нет.
На этот раз Тауров сдался. Он бессильно брякнул руками по столу и уставился в одну точку ровной поверхности стола. Для него было слишком чуждо такое общество. Не говоря уже об их внешности! Для себя он решил, что будет звать их БИОМЕХАНОИДАМИ, раз уж он хоть тут-то более-менее угадал.
ГЛАВА 4. ПОЕЗД ВРЕМЕНИ.
На безлюдной платформе давно уже висело нервное напряжение. Собравшийся обслуживающий персонал станции «Улица Коминтерна» нервно перебирал в голове все возможные варианты последующих действий. Среди обходчиков, контролёров, дежурных по станции и уборщиц стоял ещё один человек в форме.
Он был среднего роста, с плотным телосложением и короткой стрижкой. На вид ему было лет сорок, может чуть больше. Его чёрные как угольки глаза медленно переводили взгляд с одного путейца на другого. Руки были скрещены на животе, в которых он держал старую затёртую красную папку для бумаг. На запястье его левой руки были надеты наручные часы – старые, поцарапанные, наверное, ещё отцовские. А вот правая рука была свободна от различных аксессуаров. Обручального кольца на его безымянном пальце не было. И объяснялось это вовсе не тем, что он совсем не желает заводить семью, а правдой, которая частично отражалась в его одном и том же ответе на различные вариации заданного вопроса о семье и браке. Он всегда отвечал что-то из области «да когда семьёй обзаводиться, если я почти всё время на работе – под землёй?»
Вот и на этот раз он не хотел давать повода задавать ему подобные вопросы и, прервав своё раздумье, снова вернул взгляд на собеседника:
- Нам скоро открывать станцию! Пустят поезда! Вы понимаете это, Федотов!
- Понимаю.
- А Вы понимаете, ЧТО с нами будет, если мы нарушим режим работы государственного предприятия???
- Понимаю. А ещё я понимаю, что там наш парень. И он всё ещё не вернулся!
- Какой ещё парень? Как фамилия?
- Тауров.
- Тауров… Мне это ничего не говорит. Принесите-ка мне его папку.
- Не надо папку, миленький! – взмолилась уборщица Афанасьева, стоявшая в общей толпе со всем персоналом станции. – Давайте лучше найдём Данилу-то нашего, а?
Пришедший по поверхности начальник соседней станции вертел головой, глядя поочерёдно на всех:
- Чёрт знает что! – он помолчал ещё какое-то время, а потом добавил: - Федотов! Организовать бригаду! Через две минуты выходим в туннель!
- Так точно! – отозвался Федотов.
- Чёрт знает что… - повторился начальник соседней станции и отошёл в сторону, о чём-то думая и давая возможность Федотову сделать всё необходимое.
- Тимофеев, Погосян, Борщов! Собирайтесь! Сейчас выдам всем инструмент – пойдём в туннель на поиски Даниила.
Трое мужчин подошли ближе и стали готовиться к поисковой экспедиции. Федотов раздал всем фонарики, ключи, спички и всё, что было необходимо. Все четверо подошли к начальнику:
- Мы готовы. Можем выдвигаться.
- Прекрасно…
- Это товарищи Борщов и Погосян. А вот это – ветеран метростроя Тимофеев. Ну, меня Вы уже знаете.
- Прекрасно, – снова как-то грустно повторил мужчина. – Лиходеев моя фамилия. Начальник станции… Да-да! И попрошу без смешинок. Борщов! Хватит ржать.
Он поправил мундир и добавил:
- Всё,… идём.
Группа из пятерых человек двинулась в перегон. Свет фонарей был гораздо насыщеннее по сравнению с одиночным лучом Таурова, поэтому бригада путейцев двигалась бодрее. Впереди шёл Лиходеев, дабы притормаживать активно шагающих работяг. Они осматривали туннель метр за метром и когда дошли до сто пятидесятого метра, остановились. Лиходеев повернулся к группе и звучно выдохнул:
- Ну, вот что, бойцы. А дойти до следующей станции он не мог?
- Так нам бы передали сразу. А так-то ничего, тишина.
- Ладно,… идём дальше.
Группа собралась, огляделась по сторонам ещё раз, и двинулась дальше более медленным шагом. Они снова осматривали каждый закоулок, каждый тёмный угол перегона, заглядывали в вентиляционные шахты, звали Даниила, но результатов это не давало. Зайдя за двухсотый метр, группа снова замедлила ход и остановилась. Лиходеев обернулся к товарищам и вопросительно посмотрел на них. Тимофеев отрицательно покачал головой:
- Мы ничего не нашли…
Лиходеев изобразил издевательское выражение лица и посветил своим фонариком куда-то вниз, ближе к рельсу:
- Н-да? А это что???
Все опустили взгляд в точку, куда падал свет луча. На земле лежал точно такой же фонарик, как и у них.
- Мож кто обранил… - предположил Борщов и начал ощупывать свои карманы, чтобы удостовериться в наличии всех вещей.
- Не, мой со мной, – отозвался Погосян.
- В руках-то что держим?! – подтвердил Федотов.
Лиходеев молча согнулся и поднял находку. Точно такой же фонарь. С царапинами от падения, видимо. Он выжидательно посмотрел на коллег, ожидая их предложений о дальнейших действиях. Все молчали. Тогда он снова нарушил молчание, резюмируя имеющиеся факты:
- Ну, вот что,… здесь он был. Всем понятно. А судя по тому, что туннель пустой, он либо ушёл до следующей станции, либо вернулся назад. И вы его прохлопали.
- Не вернулся он. Вещи не тронуты, дежурная по станции точно сказала: не пришёл.
Лиходеев глубоко вздохнул:
- Ну и что делать будем? Где искать?
- Не знаю…
- Вот и я не знаю. К тому же, времени у нас осталось до начала движения поездов минуты три, не больше. Как раз, чтобы по-быстрому вернуться на станцию.
- Но-о-о??? – подал голос Борщов.
- Что «но»??? – перебил его Лиходеев. – Что мы ещё можем сделать? Идеи, предложения, мысли? Нет? Вот и у меня нет. Всё. Возвращаемся…
Все перевели дух, стали разворачиваться и не спеша зашагали в обратном направлении, напоследок оглядывая пустой, ничем не примечательный перегон. Теперь последними шли Федотов и Лиходеев.
- Второй обходчик уже… - тихо проговорил Лиходеев.
- Ага… - подтвердил Степан Алексеевич.
- Первого-то хоть нашли?
- Не-а… - также тихо продолжал диалог Федотов.
- Вот и этого не найдём, мать вашу… - расстроено проговорил Лиходеев.
- Сплюньте, товарищ Лиходеев, – страдальчески отозвался Федотов.
- Да я бы с удовольствием. Негоже ведь такому делу-то случаться!
- Эх, эх…
Группа продолжала удаляться обратно к станции, унося с собой единственное, что они нашли в темноте перегона. Фонарик обходчика Таурова.
Приближающуюся из туннеля группу встречали всей станцией. Когда бригада из четверых комсомольцев-добровольцев дошла до станции и стала подниматься на платформу, Лера не стала дожидаться подробных рассказов и произнесла:
- Вот и поболтали после смены…
Последним на платформу поднялся Лиходеев. Он старался не встречаться взглядами с ожидающими их людьми. Он словно чувствовал вину за то, что не оправдал их ожиданий. Кто-то из коллектива робко спросил:
- Не нашли?
Все молчали. Только Федотов отрицательно покачал головой, проходя дальше, в сторону подсобки. Лиходеев молча передал фонарик Таурова Тимофееву и отошёл в сторону. До открытия метро оставалось меньше минуты. До выхода на линию первого поезда оставалось чуть больше времени. В голову не лезла ни одна толковая мысль. К Лиходееву тихонько, словно заискивающе, подошёл Фельдман:
- Товарищ Лиходеев,… Время. Надо бы станцию открывать уже. Как прикажете действовать?
Лиходеев подобрался, подтянулся и поправил мундир. Судорожно сообразив, что ему надо успеть ещё на своей станции сделать всё, что требуется, он посмотрел на работника метро и ответил:
- Так,.. контролёра на свой пост. Никакой паники и суматохи. Не хватало нам ещё давки. И помалкивайте. Я сам сообщу о происшествии. Всё, через тридцать секунд открывай.
- Понял. Понял. Понял, – согласно кивающий Фельдман отрапортовал, вытянувшись по струнке.
После того как разговор был завершён, он с деловым видом направился открывать вестибюль станции, перед которым уже стал потихоньку собираться рабочий класс, попутно сказав Лере возвращаться на рабочее место и ни о чём не волноваться. Партия не оставит это происшествие просто так.
В метро хлынул первый поток горожан. Все они спешили по своим делам, ничего не зная о произошедшем сегодня. Толпа людей спускалась по эскалатору и выходила из поездов, устремляясь к выходу в город. Кто-то на ходу копошился в портфеле, кто-то смеялся, глядя на своего спутника или спутницу, кто-то усердно доказывал и обсуждал всегда важные житейские заботы.
Лиходеев вернулся на свою станцию, проехав в первом же пущенном на линию поездом и сразу прошёл в свой кабинет. Сняв трубку с телефонного аппарата и набрав нужный ему номер соответствующего подразделения, он подробно изложил сложившуюся ситуацию и попросил отреагировать должным образом. На что и получил ответ, состоящий из благодарности за участие в решении проблемы, из вечно важной фразы «партия Вас не забудет», и скорейшим заверением о всенепременном разрешении возникшего эксцесса. С чувством всецело выполненного долга Лиходеев положил трубку, выдохнул и откинулся на спинку кресла.
А где-то там, в одном из управленческих зданий Столицы уже вовсю снаряжали рабочую группу, чтобы её направить на место происшествия для подробного разбора всех деталей загадочной пропажи. Собирающиеся управленцы в одном из кабинетов тихонько шептались о том, что им, как всегда, нужно будет совершить невозможное. Не для того, чтобы выполнить приказ. Для того, что их самих не посадили или не распределили по лагерям, явно не для курортного отдыха.
- Первая половина страны сидит – вторая половина стережёт. Не хочется мне как-то из второй группы переходить в первую… - почти неслышно шептались двое сорокалетних мужичков в углу, крепко сжимая под мышками папки для бумаг.
С другой стороны находилось ещё несколько человек. И в центре у большого письменного стола нервно ёрзало на стульях ещё двое, более молодых коммунистов:
- Интересно,… что на этот раз? – отрешённо задал вопрос в пустоту один из них.
- Да чертовщина какая-то. Обходчик у них пропал.
- Как это «пропал»?
- Как-как,… вот так. Ушёл проверять туннель и не вернулся. Заметьте, не первый уже…
- Искать не пробовали? Может, заплутал где по близости?
- Да пробовали. Начальник соседней станции организовал и возглавил поисковую бригаду из половины персонала той станции. Сам с ними пошёл, а оставшихся организовал дежурить у всех входов и выходов.
- И что?
- Да ничего, – коротко и неожиданно закончил мужчина, сжимая свой портфель в руках.
- Не нашли?
- Нет. Фонарик пропавшего обходчика только за двухсотым метром нашли. И всё. И заметьте,… линию открыли в том году, а уже второй обходчик на той станции пропадает…
- Чертовщина какая-то… – повторил фразу другой гражданин.
- Вот и я о чём, – отозвался рассказчик. – Самим бы не пропасть теперь…
- В каком смысле?
- В смысле, не присесть бы лет так на… - рассказчик не договорил фразы и поднял руку с расправленной пятернёй.
Его собеседник медленно сглотнул и сразу осунулся. Беседовать с осведомлённым товарищем у него больше не было никакого желания. Да и остальные как-то не очень спешили поддержать начавшийся разговор.
Вошёл мужчина в брючном костюме, очках и с красной папкой в руках. Ему было лет пятьдесят, может чуть больше. Начавший расти живот, он периодически пытался втягивать, но это не особо помогало скрыть пивной резервуар. Это подчёркивало и набухшие мешки под его глазами, которые, в свою очередь, он пытался спрятать за большими очками. Он прошёл к столу, небрежно положил папку и плохо слушавшейся его рукой поправил стоявшее не ровно кресло, прежде чем в него сесть. Таким же неровным жестом он вертикальным движением руки поправил не аккуратно завязанный галстук, или успевший уже растрепаться и посмотрел на собравшихся. По всем признакам он являл чудесный образ тихого заядлого выпивохи.
- Здравствуйте, товарищи. Перейдём сразу к делу…
Даниил стоял перед бронепоездом и вновь изучал его отделку. Он попытался взяться за ручку двери пятого вагона и повернуть её. Но рукоять не поддалась. Вдоль всего состава зажглись красные габаритные огни, начав медленно мигать. Даниил почесал затылок и проговорил:
- Да-а, таким путём я провожусь тут до пенсии…
- Не спеши, – позади него послышался голос девушки. – Не всё сразу.
Даниил нетерпеливо обернулся и начал втолковывать:
- Ну как же не спешить-то! Мне же нужно вернуться, сдать обходной, отчитаться… Меня там, наверное, уже ищут с собаками!
- С собаками? – непонятливо переспросила БИОМЕХАНОИД, а Данила понял, что, раз они тут очень давно, то могут и не знать такой поговорки.
- Ну, это животное такое. Ищут с собаками – не буквально. А в переносном смысле, эээ,… как же тебе объяснить-то…
- Я поняла, – перебила неумелые объяснения БИОМЕХАНОИД.
- Так что, извини, но мне надо идти. – Данила пожал ей руку, в очередной раз, почувствовав силу сжимаемых тисков, и направился к туннелю, который был почти незаметен за хвостовым вагоном поезда.
Выходя из технического помещения, он увидел, как двери пятого вагона разъезжаются в стороны. Красные габаритные огоньки сменяют свой цвет на синий, а на ступеньку опускается нога.
Из тамбура на платформу шагнул БИОМЕХАНОИД. За ним второй. Те двое, что сопровождали их от развилки до этой станции. Они вышли друг за другом на платформу как-то аккуратно, медленно, держа руки всё время вниз. Их движения были плавными и размеренными. Когда первый повернул в сторону головы поезда, то Даниил понял, почему они так странно двигались.
Они выносили из поезда что-то жёсткое и длинное. Носилки! Это были носилки. Оба техника направились вдоль поезда, мерно шагая. А Тауров перевёл взгляд на носилки. На них было что-то. Что-то, напоминающее форму сугроба. Или форму большого муравейника. Или форму живота беременной женщины, накрытого плотным брезентовым материалом. Они уносили ношу в сторону другого помещения, которое было рядом с тем туннелем, через который они сюда пришли. Да-да, именно в то помещение они тогда и ушли, оставив Таурова с девушкой вдвоём на платформе. Что же они там делают? Что несут в то помещение? Была ли их ноша живой, а теперь умерла? Хотя, судя по тому, какие у них тут штуки, они, скорее могут сделать наоборот. Живое из не живого.
Девушка проводила уходящего парня молчаливым взглядом, зная, что догонять его не нужно. Даниил спустился к рельсам и вошёл в тёмный, почти не освещённый туннель. Он удивился, КАК ЗДЕСЬ МОГ ПРОЕХАТЬ ЭТОТ ПОЕЗД? Ведь рельсы и шпалы почти разрушены! Хотя, если верить её словам, то в то время они могли быть ещё вполне нормальными. Но потолок?! Старый куполообразный потолок туннеля, выложенный из ярко-калёного кирпича, во многих местах осыпался, отчего множество кирпичей были обколоты и потрескавшиеся. Тауров сделал ещё несколько шагов и уткнулся в…
Тупик заканчивался не обычной стеной, воротами или, на худой конец, обвалом. Каменная стена с бетонной кладкой, заделанная в железный каркас. На равном удалении друг от друга были приделаны квадратные металлические таблички. Два ряда по три таблички и один пустой ряд, в котором была только одна табличка с боку. На каждой табличке была гравировка. Данила согнулся и подался ближе к странной стене. Он обвёл взглядом каждую табличку и прочитал каждую надпись поочерёдно:
СЕЛЬЦОВ. МИХАЙ. АРТЕМЬЕВА. МИХОЭЛЬСОН. ШУВАЛОВА. НАЗАРОВ. РАДИЩЕВА.
Радищева… Даниил вдруг понял, что это не очень смахивает на доску почёта. Кладбище. Местное закрытое кладбище. Значит, она, всё же мертва. Теперь понятно почему не нашли её тела. Она здесь. Как и многие другие. Как давно? Да какая теперь разница… Ах, если бы он знал, что тогда, в туннеле, напрасно он её звал и думал, что это его партийный и комсомольский товарищ Радищева.
Три женщины и четверо мужчин. Пятеро русских, один цыган и один еврей. Интересно, Михоэльсон был мужчиной или женщиной? За спиной парня послышался скрежет раздавленных осколков кирпича. Девушка шагнула в туннель, спускаясь к рельсам тоже. Она поставила вторую ногу со ступени платформы на старую почву, усеянную лежалыми кусками кирпичей и комьями земли. Послышался звук другого раздавленного кирпичного обломка.
Не оборачиваясь, Данила подавленно спросил:
- А Михоэльсон был мужчиной или женщиной?
Девушка встала более устойчиво, выпрямилась и ответила:
- Мужчина. Натан Яковлевич Михоэльсон.
Тауров молчал. Он не знал, что именно его так удручало. Ужасное кладбище в целом или найденная комсомолка Радищева в частности. Он перевёл дыхание и проговорил, снова сдерживая ком в горле:
- А Шувалова? Помнишь её?
- Елизавета Владимировна.
Путевой обходчик как-то грустно улыбнулся, медленно, почти незаметно кивнув головой. Он чуть слышно сказал:
- Ты, наверное, здесь всех помнишь…
- Пойдём, дорогой. Негоже тебе здесь находиться опосля ранней трапезы.
- Чего? – не понял замысловатых фраз Данила.
- Идём. Идём со мной, – она протянула руку к нему, расправив ладонь, словно приглашая погулять в парк.
Путевой обходчик повернулся к ней, взял её за руку и они вместе покинули своды старого кладбища. Затем, поднялись на платформу и прошли вдоль всего состава до локомотива.
- Поезду нужен машинист. Ваша товарищ Радищева не справилась, товарищ путевой обходчик. Или как там у вас сейчас говорят? Она очень быстро вышла из строя.
- А как же вы? Вы втроём превосходно справитесь с этим! До этого же справлялись! И,… что значит «вышла из строя»?
- Видишь ли, Даниил,… мы умираем. Раньше нас было больше. Но, как бы долго мы не жили – мы, всё же, смертны. Ну, проживём мы ещё лет сорок, пятьдесят, а дальше?
- Ты с ума сошла!!! Я не могу! Я не проживу столько, как вы!!!
- Сможешь. Сможешь, дорогой.
- ДА КАК ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ… - он готов был кричать на неё и дальше, но вдруг понял, что сейчас на крик появятся двое других и сделают из него паштет. Или окрошку. Или солянку. Или что угодно, исходя из их физических возможностей. Прошло мгновение. Эхо громкой фразы растаяло где-то в туннелях за станцией. Как это не было странно, но двое МЕХАНОИДОВ так и не появились.
Данила вспомнил их первую встречу и понял, для того чтобы его уложить на лопатки, ей вовсе не нужно звать двоих мужиков. Ведь она и сама обладает не дюжинной силой. Он решил не усугублять обстановку, которая и без того менялась с каждой минутой не в лучшую для него сторону и продолжил более сдержанно:
- Да за каким чёртом вообще нужен он??? Что это за поезд???
- Ты всё узнаешь. Время здесь течёт иначе. Никаких секретов не будет для тебя.
ГЛАВА 5. ЭПИЛОГ.
2019 год. Москва.
Раннее утро подкралось незаметно. Георгий открыл глаза. Будильник в мобильном телефоне призывно настаивал на том, что пора вставать и собираться на работу. Посмотрев в окно, двадцати семи летний парень сполз с аккуратно поправленной после себя кровати и поплёлся в ванну своей однокомнатной квартиры на третьем этаже древней пятиэтажки. Дом стоял недалеко от станции метро «Молодёжная».
Приняв ранний утренний душ, собравшись, наскоро позавтракав и прибравшись в квартире, молодой человек скептически посмотрел на своё жилище и с грустью подумал о том, как они с Аллой здесь будут жить? Места совсем мало, квартира давно нуждается в ремонте, а сам дом выглядит так, что того и гляди затрещит по швам.
Спустившись во двор, Георгий вышел к парковке и сел в свой стареющий Опель «Астра». Выезжая из двора, он в миллионный раз разгонялся по утренней Москве, устремляясь в центр. Он пролетел на большой скорости мимо улицы Молодогвардейская, дворами выезжая на Кутузовский Проспект. Вывернув руль и поставив машину прямо, он надавил педаль газа, и машина устремилась к центру. Красным болидом слева пролетела Ferrari Retta. В районе Триумфальной арки из дворов выезжала похожая красавица – Ferrari Quattro Teta. Взору молодого человека попался несущий дозорную смену сектора «Ц-4» центральной зоны Москвы экипаж, состоящий из двух тяжёлых военных машин марки УАЗ С3000.
По словам ведущих инженеров и учёных, будущее было именно за этими автомобилями. Сейчас они пока ещё нуждались к человеческом экипаже, но по заверениям тех же инженеров, учёных и разработчиков, в следующем году в производство поступит новая модификация данной серии, которая будет полностью автоматизирована и УАЗ С3000 не будет нуждаться даже в водителе. В простонародье эту модель прозвали «Стирателем». За его внешний вид, конструкторские особенности, встроенные орудия и новую эру роботизированного автомобилестроения. Но, главным образом, машину звали «Стирателем» из-за присвоенного ей индекса «С». Если бы вместо «С» была «Т», то назвали бы «Терминатором». Если бы была «Р», то народ звал бы УАЗик «Разрушителем», а если бы в индексе была буква «Л», то «Ликвидатором». И так далее. Одно слово – русские…
Загорелся красный. Георгий ударил по тормозам, и машина остановилась, слегка повизгивая шинами и оставаясь в правом ряду. Рядом с ним, в среднем ряду, стоял новый полноприводный вездеход Mercedes Gladiator. По размерам и габаритам он не уступал тому же самому УАЗу ПАТРИОТУ или «Шевроле Аваланш». А вот за рулём машины сидела красивая, молодая, стройная смуглая девушка с немного восточной внешностью, одетая в чёрную обтягивающею майку и короткую кожаную куртку. Она была прекрасна всем. Но её взгляд был холодным, не живым.
- Серьёзная тачка! – проговорил молодой человек, опустив стекло в двери Опеля и обращаясь к девушке в полуоткрытое дверное стекло Мерседеса.
Она механически повернула голову в его сторону, посмотрела на него таким же холодным взглядом и сказала:
- Серьёзная тачка.
Загорелся жёлтый, за ним сразу зелёный и Мерседес тронулся с места. Провожая взглядом уезжающую машину,… машину… он тронулся с места и стал набирать скорость. Он вдруг вспомнил, как когда-то писали в новостях о событиях, произошедших в одной корпорации. Или с сотрудниками корпорации? Не важно. Это было на двух сайтах, он точно помнил. Но самое странное, что там фигурировала одна личность,… выглядевшая точно как эта, в Мерседесе на перекрёстке…
Да не-е,… не может быть! Прошло около десяти лет, наверное. А то и больше. И,… она погибла же тогда…
Георгий Скопинцев работал в московском метро путевым обходчиком, на станции «Александровский Сад». Вот уже пять лет. Повышения и переводы на более высокую должность здесь производили не часто и бюрократически долго. Поэтому, оставалось только работать и ждать…
Он проскочил «Дорогомилово» и въехал в центр гигаполиса. Повсюду находились офисы фирм, компаний, холдингов. Все они надёжно перемешивались в муравейнике бесконечных бизнес центров. В народе их попросту называли башнями. Каждая башня имела своё название. Москва-City давно уже не была диковинной штукой Москвы. Да и понятие мегаполиса по отношению к Москве было заменено на гигаполис.
Скопинцев проехал мимо башен близняшек ALFA-DELTA и SIGMA-DELTA, свернул правее и поехал через улицу, на которой находилась высокая спиралеобразная OMEGA-SIGMA, выполненная из чёрного глянцевого стекла.
Подъехав к месту своей работы, он немного покружился вокруг входа в метро, ища место для парковки, и встал в Романовом переулке. Оставив там машину, он прошёл ко входу в метро, показал удостоверение, поздоровался с контролёром и стал спускаться в подсобку.
Скорпинцев здоровается с коллегами, переодевается в рабочую одежду и собирается идти в туннель, на обход вверенного ему участка от «Александровского Сада» до «Арбатской». Всё как обычно.
Вошёл начальник станции Крылов:
- Доброе утро! – он протянул ладонь Скопинцеву.
- О, доброе, Сергей Анатолич! – с радостью ответил на приветствие и пожал руку Георгий.
- Ну чего, решились с переездом-то?
- С переездом? – уточнил Георгий.
- Ну, я про твою Аллу. Предложил? Согласилась?
- А-а-а, нет, ещё, не предлагал. В конце недели, думаю, пойдём куда-нибудь – там и скажу.
- Ну, дело твоё, гляди сам. – Крылов отодвинулся в сторону, пропуская Скопинцева.
- Прорвёмся, Сергей Анатолич! Ну, я пошёл. Как вернусь – сдам обходной тогда.
- Ну, давай, – кивнул Крылов и проводил парня взглядом.
Скопинцев поправил робу, спустился к железно-дорожному полотну и направился в туннель, но,… ему что-то послышалось. Он обернулся. Шаги удаляющегося начальника станции Крылова. Реального мужика, между прочим. Георгий собрался продолжить свой путь, как снова услышал какой-то шум. Понимая, что кажущийся ему чьим-то дыханием шум, звучит из законсервированного десятки лет назад туннеля, он идёт к нему, не понимая, как такое может быть.
Почти отсутствующее освещение и многолетняя пыль подсказывают ему, что посторонний звук ему показался. Почудился. Он прошёл дальше. Сто пятидесятый метр. Тихий шелест сквозняка? Откуда здесь сквозняк? Всё законсервировано десятки лет назад. Он прошёл ещё немного вперёд, прислушался и замер на месте.
Кто-то аккуратно взял его за руку. Кто-то с мертвенно бледным лицом, в непонятном комбинезоне. Молодой. Лет двадцати трёх на вид. Не используемая ветка станции "Александровский Сад" на 200-том метре оживает неизвестным голосом и Георгий слышит:
- Твой черёд, товарищ...
С планового обхода вверенного ему участка Георгий Скопинцев не вернулся.