Подарок для Анатолия Евгеньевича Несмияна
Прослушав и пропершись неимоверно переводческими бриллиантами Кривицкого, самонаименовавшегося Алексом, я поскреб свежевыбритый затылок пальцем, сбегал на скоряке перекурить и через зашифрованное соединение проник в Обитель зла, некогда бомбимую мною ежедневно, правда тогда претерпевали суки национал - большевики, смешившие меня, как Буратино, ставший из Пиноккио советским пионером Мирским, старым и опытнейшим Кусумдой, недавно двинувшим кони, ха - ха, его сразу же забыли дружки на " Эхе ", помер - х...й с ним, козлом, других хватает, один Белковский чего стоит, за всю х...ню ухан, рулит парадигмом с неистовстостью Безумного Макса, пробившего утренней кружкой пива башку уже себе, а не Хукеру, и орудующий оглоблей под осаждаемым Збаражем Подольским, атакуемым волнами одуревших от джаги - джаги повстанцев симба, лопатистых ополченцев Михалкова и рваноштанных Борисов Сичкиных, глянул и ох...л уже конкретно. Иншалла, братья мои американские во Христе. Вот он - п...дец.
- Шевели жопой - то, лошадь парализованная !
Подбородистый Квентин орал, что было дури в кисете с полушалковой скромной вышивкой " От Клаши Симферопольской защитнику отечества товарищу Тарантино на Сталинградский фронт, Тракторный завод, до востребования ", на сжавшуюся от ора Уму Турман, блондинистую хабалку неопределенного возраста, не сыгравшую ни в одном нормальном кине, как упырь Менсон не спел ни одной путевой песни, как Гомер Симпсон сделал каку, как ВАК утвердил в доверии министра культур - мультур и небеса рухнули на землю, устав терпеть творящийся ахуй из расстрелянных кантрийцев, аж пять с лихвой десятков, а что за этот день в тех же Штатах двинула кони пара сотен мудаков от передозов, вискаря и на шикарных сабвеях - то х...ня, неактуально. Меня всегда поражал вывих человеческого мозга : любой мэр или губернатор любой страны мира повинен в тысячах смертей, прямо или косвенно, не суть, десятки тысяч бомбятся коалициями правильных стран в пещерное состояние противостоящих бурям и натиску кроманьонцев, возжигающих кресалом семейные очаги для уже входящего в пещеру дяди из Кологрива, прилетевшего на скором поезде " Сапсан " с халяльным хайфаем и сотнями заблокированных во избежание сайтов. Полунацизм, полуфашизм, мировой заговор и сионистские банкиры, набивающие студенческие рюкзаки прошлогодней листвой и ботвой, все те же вожди и шаманы, сменившие накидки из пуха и перьев на костюмы с Сесил - роуд - хай - ой - вей, с лошадей перепрыгнувшие на реактивные самолеты и экранопланы Илона Маска, руки в крови ничтожного Ходора, лилипута перед дядей Дональдом, херачащего глобально голодомором дурачка Парфенова, лажанувшего на королевских страницах британцев, чутка не угадавших моего вечернего настроения, но, тем не менее остающихся единственным достойным моего мимолетного внимания СМИ мирового уровня и столетних традиций файфоклок. Ведь ни хера не меняется, разве, кусок после Октября семнадцатого, показавшего всем, как оно через плечо, стал чутка пожирнее, хотя, процентов восемьдесят тех же европейцев и америкосов так же сидят на кукане, что и русские с хохлами, в полной безнадеге и непросвете, зырь : вон тот мужик никогда не станет президентом и по х...й Конституция Ларри Флинта, просто никогда не стать ему не то, что овальным и белым, кредитоспособным ему не быть, страховки не получить и Париж Диты, Майами Марии и Ламборджини Каролин ему только снятся, как ( до хрена " каков " ) мне Таня Голикова, счетоводческая воровка из бывших.
- Чё шумим ? - сзади подошел неслышно мистер Блондин, тоже с лопатой. Тарантино заржал. Это правильно. На то она и лопата.
- Знаешь, - тихо и печально сказал Блондин, приоткрывая свое предательское нутро, - я ведь уже четыре книжки самоличных стихов издал. Не Йейтс, конечно, - он подумал над смешной буквой, явно излишней, но упорно продолжил, решив ставить четверки вместо предлогов, - даже не Китс и не не Мик Жаггер, - снова запнулся, уловив двойное отрицание, могущее привести к вполне логической противоположности, тряхнул головой, избавляясь от таких кошмарных мыслей, - но не всем же быть Лимоновыми, пишущими по пятку книжек до обеда и троечку после, перед сном в тесных объятиях Прилепина, тоже орудующего литературно.
Итальяшка с подбородком закашлялся и внимательно посмотрел в глаза мистера Блондина, видимо, что - то там увидел, потому, что через мгновение меч Хатори Хандзо был внедрен куда надо.
- И зачем ты ему башку - то рассек ?
- Затем, - ответил Уме режиссер, вытирая лезвие туалетной бумагой. - Если я двадцать лет не снимаю ничего достойного, это не означает, что меня можно унижать интеллектуально. Я, - зашептал Квентин, - из всех слов понял только слово " обед ".
- Едем дас сейне, - непонятно заключила Турман и с визгом бросилась рубить гадких япошек, традиционных союзников миролюбивых и демократичных колонистов, в каждом кино отвратительных и коварных, что было бы странным, если бы некогда опасные и умные советские не слились в полное сутенеристое говно местечковых разливов с дикими фамилиями Жижко, Пиётров и Клянц.