Игорь разглядывал через стеклянную витрину вокзального киоска обложку мужского журнала, обещавшего радость совокупления с лучшими представительницами сферы интим-услуг всем позвонившим, номер прилагался.
Продавщица, девушка лет двадцати двух, с таким же унынием разглядывала Игоря. Обычно покупателей на ее товар хватало, но в этот день было странное затишье. То ли обострение гриппа спровоцировало полное безразличие к основному инстинкту и народу стало не до утех, то ли народ устал от постоянного давления средств массовой информации о глобальном кризисе и просто атрофировался. Как бы там не было, но за три часа работы не было продано, не одного журнала.
Игорю Когтеву было понятно настроение продавщицы и чтобы хоть кому-то в этот день не хмурилось, купил журнал. Конечно, нет, не с девицей на обложке, этого удовольствия доставить жене, пусть даже ее не было рядом, Когтев не мог. Где-где, а уж в собственных мыслях он ей не даст расцветиться улыбкой: «мол, ты такой же, только представляешься нравственным».
Когтев купил журнал для автомобилистов и даже сделал вид, что не понял наглый ход молоденькой продавщицы, продавшей журнал для автомобилистов по цене журнала для мужчин. Он уже сделал шаг от киоска, когда кто-то затеребил его сзади за полу костюма.
— Молодой человек! Пожалуйста, помогите!! Меня хотят убить...
— Кто? — обреченно спросил Игорь, понимая, что каким-то непостижимым образом жена и здесь сумела достать в отместку за закупленный ненужный журнал.
Машины у них не было и в ближайшее время, взяться ей было неоткуда.
— Чиновники!
Она была ростом чуть ниже Игоря, но Когтеву она почему-то казалась маленькой, как сорванная малинка. Ее ответ своей нестандартностью, как-то сразу заставил поверить, что ей правда грозит некая опасность. Скажи она что-нибудь про хулиганов, или разбушевавшегося пьяного мужа, Игорь всеми известными способами отмежевался, так как считал себя из среды слабой в определении воли, хотя и носил фамилию отдающею некой хищной мощью.
Когтевы, предки Игоря, стали на рубеже девятнадцатого века, когда Илья по прозвищу Мягкий, тогда уже вольный человек Российской империи, отправился в город на заработки. Через два дня печник, вышедший на рассвете по нужде, увидел возвращающегося из похода за лучшей жизнью соседа.
Илья шел, сгибаясь под шкурой убитого медведя и не какого-то там молодняка, а матерого хозяина, прошедшего не одну зимовку. После того случая кличка «мягкий» как-то сама собой трансформировалась в фамилию Когтев.
— Обратитесь в милицию.
— Вы не поняли, убить это в переносном смысле, на самом деле, мне нужен ваш билет на поезд.
— Кто вы такая, и откуда вы знаете, куда я еду?
Девушка уже не казалась сорванной малинкой, теперь она напоминала кислый лимон.
— Я стояла в очереди за вами, ну не совсем за вами, через три человека, но это не важно, важно то, что вы купили мой билет. После вас кассир повесила табличку: «на этот поезд билетов нет».
— Ваша проблема, причем тут я?
— Следующий поезд этого направления, пройдет ночью, и что... вы предлагаете мне сидеть до ночи здесь? Молодой человек, вы хам! Простите! Совсем не думаю что говорю. — Девушка вдруг резко сменила тактику и мгновенно переродилась. — Понимаете, вы очень похожи на любимого мной человека, он умер. — Глаза девушки увлажнились, она сглотнула комок, и слегка запинаясь, словно от нахлынувшего волнения, продолжила — Погиб в авиакатастрофе в небе... он был летчиком. У меня от него остались две девочки, годовалые крошки. Сейчас за ними присматривает сестра алкоголичка. Она хорошая, я бы смогла, конечно, дождаться следующего поезда, но сегодня выходит из тюрьмы на свободу муж сестры, а это значит, что сестра снова запьет…
— Что, нормальных людей не было, чтобы оставить детей им? — раздраженно бросил Игорь уже непонимающий, как его предок сумел убить медведя, если хоть капля крови Игоря текла и в нем.
— Я не могу рассказать всей правды, но верьте, только необходимость заставила меня пойти на этот шаг. — Девушка глубоко вздохнула. — Я ездила в центр управления полетами, где мне вернули личные вещи мужа, а его самого больше нет. Совсем нет…
Девушка укрыла лицо в ладони, и плечики ее снова затряслись.
— Только не плачьте, вот возьмите. — Игорь обреченно полез в карман, мысленно отслеживая на лице жены злорадно-презрительное удовлетворение: «Рохля! Тряпка! Все об тебя ноги вытирают!»
В ожидании ночного поезда Игорь отправился на второй этаж ближе к телевизору, что, впрочем, ему не мешало, даже наоборот, вытесняло из сознания меняющимися картинками назойливый образ поучающей жены. Правда, после перенесенного им микроинфаркта, Светлана на время перестала открывать мужу правду о нем самом и даже посоветовала отправиться в отпуск, для чего тайком отправилась на работу мужа.
Вечером в этот же день Игоря пригласили в бухгалтерию и вручили задолженность по зарплате плюс премиальные и отправили в отпуск.
На семейном совете присутствовали родители Светланы. Игорю было дано право, сказать, где бы он хотел поправить здоровье. Странное дело, едва он заикнулся о поездке к бабушке, которую не видел пятнадцать лет, семейный совет пришел к единому мнению, что это первая правильная мысль высказанная Игорем.
На вокзал жена не поехала, сославшись на то, что Игорю пора стать мужчиной.
Два дня в поезде дались легко, точней проспались. Сойдя с поезда, Игорь с тоской понял: что цивилизация, как и в прошлом веке, продолжала измеряться расстоянием:
Чем дальше от центра, тем темней и глуше.
За прошедшие пятнадцать лет в уральском районном городке практически ничего не изменилось, если не брать во внимание бродячих собак, которые в стайном обилии шныряли по железнодорожным путям в поисках пищи. Мысли Игоря потекли в этом направление: «Желание человека сотворить подобие себе из подручных материалов и вдохнуть в свое творение разум, а если возможно, и душу, на первый взгляд, кажется, произрастает из желания приблизить себя к Творцу, но это на первый взгляд. Глубинные мотивы этого желания более человечны. Человечество жаждет создать себе Бога (Бога как царя, как господина), с которым можно было бы общаться на простом уровне, так сказать, посредством осязаемых рецепторов, а не при помощи какой-то непонятной Веры.
Что же, желание человека одновременно быть рабом, но с привилегиями Бога, так же имеет право на жизнь, как и желание этих собак, набить желудки».
Игорь достал из сумки остатки провианта и бросил собакам.
Собаки в благодарность или в желании получить еще, метров пятьсот сопровождали благодетеля вдоль путей до крыльца автовокзала, построенного при развитом социализме и оттого безликом в своей былой монументальности, однако и развивающийся капитализм не принес живую струю.
На кассе восседала толстая тетка, правда, сильно потрепанная временем, но все также разукрашенная желтым металлом, решающая кому, и в каком направлении повезет уехать. Игорю не повезло. После того, как он назвал деревню, кассирша посмотрела на него как на инопланетянина и даже для чего-то высунула голову из окна:
— А что, там еще кто—то живет?
Вопрос больно кольнул под сердцем. За пятнадцать лет Игорь лишь дважды написал бабке письмо. Первый раз после демобилизации из армии о том, что остается жить под Москвой. Второе после окончания института, перед свадьбой со Светланой.
Бабка тогда прислала посылку, мед, варенье, грибы. Мед забрала теща для настаивания настоек, грибы съел тесть. Игорю и Светлане досталось клубничное варенье. Потом им купили квартиру, а написать бабке письмо, все как-то не было времени.
— Идете на трассу, повезет, доберетесь попуткой…
Кассирша была права: никто из трех частников, дежуривших возле автовокзала, не захотел ехать за те деньги, что посулил Игорь.
Следуя совету, он вышел на трассу.
Промаявшись около часа, Игорь пошел пешком. Время приближалось к шести часам вечера, когда за спиной он услышал гул двигателя.
— Садитесь, попутчик! — весело проговорил паренек из окна остановившейся «Газели». — Так как на ближайшие двадцать километров, по ходу нет населенных пунктов, выдвигаю предположение: вам нужно Злобное, мне, правда, дальше... в Тутомышкино.
— Мне тоже в Тутомышкино, — обрадовался Игорь.
Паренек оказался щедрым на слова, которыми, казалось, он был полон. Не проехали и километра, а Игорь уже знал, что водителя зовут Сергей, месяц назад он демобилизовался из армии и вскоре собирается жениться на самой красивой девушке. Правда, девушка об этом еще не знает, но это второстепенно. Звать девушку Наташа, и она старше Сергея на пять лет, но это тоже второстепенно, так как он, Сергей, настоящий мужик, десантник.
Владимировский марш запетлял вдоль реки. Кто так назвал дорогу от райцентра к поселку, точно сказать никто не мог, но название нравилось, хотя к городу Владимиру, расположенному от поселка в двух лаптях по карте привязать дорогу нельзя было.
Бабка рассказывала, дескать, давным-давно, еще до пролетариата, здесь жила ведунья и звали ее Коргой. Ведунья хотя и считалась злой, но при любой беде помогала: кого от лихорадки вылечит, кому в делах сердечных поможет, то и роды коровьи примет.
Ведьма как ведьма: одна такая на пять-шесть деревень в любой округе всегда найдется, если бы не ее красота, от которой у мужиков слюни текли, что естественно не нравилось бабам, но сказать, что Корга совратила кого - никто не мог.
Ходили слухи, что жених у Корги черный кот, кот-котище, которого, как и Коргу люди, кошачье племя избегало даже при весеннем чесе.
Однажды по осени перед своей свадьбой сильно занемог сын деревенского старшины Владимир, а Корга, как нарочно, в эти дни ушла травы собирать, вернулась через три дня. Старшина с невесткой к ней: мол, одна надежда на тебя.
— Не буду его лечить, — в первый раз отказала в помощи Корга. — Не сумею, а коли могу, так плату мне за то большую придется платить.
— Заплачу, — бьет поклоны старшина.
— Не тебе! – вздыхает Корга. — Мне платить придется…
— Коргушка! Миленькая! Что хошь забери, только спаси жениха моего, — повалилась в ноги невеста Владимира, Ярка.
— Хорошо! — после долгого раздумья отвечает Корга. — Но договор у нас с тобой будет. Выйди вон старшина, коли, сына хочешь живым видеть. А ты слушай внимательно, спасу твоего жениха, если пообещаешь, что первую брачную ночь ложе с ним разделю я.
— Как же так! — плачет девушка. — Ведь жених он мне, люб и дорог.
— Напомнить, как ты с Митькой, женихом подружки Насти, пред их свадьбой в стоге сена до полуночи любовалась.
— Откуда знаешь ведьма? Будь, по-твоему, отдам первую ночь, вот только в толк не возьму, я-то девица, а ты, говорят, со своим котом спишь.
— Ты мне про девичество сказок не говори. Кто с Настей за советом приходил, как первую ночь провести, чтобы муж непорченую взял, — усмехнувшись, парировала Корга. — Я спрячусь в избе, ты лампадку погасишь, а я потихоньку вместо тебя лягу.
— Смотри Корга, узнает Володенька, сама с чертом обвенчаюсь, но тебя со свету сживу, — тихо и задумчиво ответила Ярка.
Корга два дня не отходила от больного, поила отварами, что-то шептала. Владимир не понимал, где явь, где бред: то он воспринимал Коргу своей матерью, то она представала его невестой, и он жадно ловил ее руки, пытаясь уложить рядом, но мнимая невеста всегда ускользала. Поздно вечером второго дня изможденная бессонницей Корга, наконец, сказала родителям Владимира, что страшное позади, утром Владимир проснется бодрым и запросит есть.
— Провожу тебя, ночь на дворе. — Старшина взял палку и открыл двери.
Дом Корги стоял обособленно на высоком берегу у реки, и хотя в осень волки были еще сыты, однако бывало, заходили ночью в деревню проказничать.
— Красивая ты, Корга, а парни тебя боятся, что, никто не нужен? Пускай не замуж, ну мужика-то вроде меня, чтобы не томиться. — Старшина игриво хлопнул Коргу по бедру.
— Вроде тебя говоришь? — Корга остановилась и томно спросила: — Жены не боишься?
Старшину обдало жаром, предвкушая, казалось, близкое согласие он, приосанившись, ответил: — Чего мне бабу бояться? Ты что ли позовешь?
— Могу я! Эй, тетка Марья, чего по теням таиться? Муж твой чего-то сказать хочет, — обернувшись назад, громко сказала в темноту Корга.
Мгновенье, спустя чья-то тень, отвалившись от раскидистого карагача, рванула назад в деревню.
— Тьфу ты, мать твою! Что за стервы бабы? Лицом мила, а под языком яду ковшик! — воскликнул в сердцах старшина и побежал за женой.
Коргу на свадьбы не позвали, сказали Владимиру, что его выходила Яра. Растроганный самоотверженным поступком невесты, Владимир при родителях поклялся любить Яру вечно.
Корга до полуночи ждала, что Яра придет за ней или пошлет одну из своих подруг, но напрасно. Утром она взяла с собой кота и на неделю ушла в лес, а, вернувшись из леса, подкараулила, когда Яра шла к реке за водой.
— Что же ты слово не выполнила?
— А что ты, дура-ведьма, хотела, чтобы я тебе своего любимого на блюдечке отдала? Это видела? — Яра зло скрутила дулю. — Теперь чего хошь мужу наговори, не поверит. Непорченую он в жены взял... девственница я была.
Прошло два месяца, зима устлала землю снегом, и Ярка стала забывать о своем поступке, но каждодневное ожидание мести со стороны Корги переросло собственную вину. Теперь Ярочка видела в себе только свою «незапятнанность» и ненависть к Корге, поедая душу, превращало девушку в злобную склочницу, подозрительную к любому слову. Лишь ночь с мужем приносило короткое отдохновение, чтобы с первым лучом солнца вновь разрывать сердце болью. Вскоре Ярка поняла: «пока жива Корга покоя ей не будет, она, Корга... душа подлая, своим колдовством не дает житья. Хотела мужа хитростью заполучить, не получилось, так наговорами душу изводит».
Решение созрело быстро: Ведьму надо погубить.
От дома Корги через реку была протоптана тропинка. Дождавшись, когда муж уснет, Ярка взяла топор и ушла рубить на тропинке проруб. Продолбила да сама в свой капкан и угодила — треснул лед у Ярки за спиной, слегка треснул, не в смертушку, но перепугалась Ярка, топор выронила, шарахнулась в сторону и поскользнулась.
Вода ледяная, тело судорогой сводит. Орет душа перепуганная, всем существом к помощи взывает, а до деревни далеко. Хоть бабы и пошли на утреннюю дойку по хлевам коровушек доить, но не слышат крика, лишь собаки с цепей рвутся в сторону реки и воем к небу, пытают хозяев на понятливость.
Видит Ярка, Корга по тропинке, бежит, торопится, видимо дотопить соперницу хочет. Страх придал силы, заголосила Ярка и услышали ее зов в деревне, но до деревни далеко, а ведьма проклятущая рядам, уже руку тянет: «чтобы значит того, концы в воду и Володька ей достанется…»
— Руку давай, руку… — кричит Корга, распластавшись у края проруби, а Ярке слышится: «Тони сука, давай сука, тони…»
— Прочь от меня ведьма. Володьку моего не смогла получить, так решила меня в проруби утопить. Люди! Ведьма душу невинную со свету сживает…
Быть этому воплю последним, что слышали из уст Ярки бегущие люди, да изловчилась Корга, сама чуть не по пояс в проруб нырнула, но сумела ухватить Ярку за волосы и вытянуть из воды. Тут люд деревенский подоспел, Корга лишь по пояс мокрая, а Ярка до пят промокшая, ртом воздух морозный ловит.
— Спасите люди добрые! Корга в прорубь столкнула… я к ней за помощью, а она меня утопить… да видно вас испугалась… — стуча зубами от холода, говорит Ярка.
— Ярочка! Милая! Да что же ты говоришь, ведь спасла я тебя?!
— Не верьте ей, люди! Она Володьку моего любит, за то и меня хотела жизни лишить. «Пойдем, говорит Ярочка к воде, я тебе лицо обмою, и понесешь ты от своего мужа». За тем я к ней и пришла…
— Тулуп ей, в тулуп, укутайте, а ведьму в прорубь, — прокричала Авдотья Толстая, скидывая с себя тулуп.
— В прорубь ведьму! в прорубь! — подхватила Пелагея Косая, завидующая красоте знахарки. — Все мужики наши по ней сохнут... в прорубь ведьму, в прорубь…
— Ша, бабы, умолкли, — перекрывая нарастающий бабий визг, прокричал дед Сидор, — Разобраться надо всем миром, а потом кричать, кого топить, кого жалеть.
— Бабы, смотрите! Володька бежит…
Владимир остановился за спинами баб, что первыми прибежали на помощь, а из деревни всё бежал и бежал бабий люд.
— Ведьма твою жену чуть не убила. Люди, прошлой зимой среди скотины мор был? Ведьмина дело, не будь я Авдотья-толстая. — Авдотья подбоченясь шагнула к Корге. Под ее весом лед у кромки жалобно скрипнул. Авдотья в страхе всплеснула руками и попятилась назад, перейдя с крика на шепот: — Она и сей миг колдует, люди вы видели?
— Есть надо меньше, а не на Коргу жир сваливать, — хихикнула одна из баб.
— Ах, ты, шкворня! Если хочешь знать, я совсем не жирная, иначе бы твой Иван ко мне не бегал. — Авдотья многозначительно хихикнула.
— Замолчите, курицы, — прикрикнул дед Сидор — у ваших ног две души к богу отходят, а вы! — Дед Сидор помог подняться Корге и отдал ей свою овчину. — Пошли в избу к Таракану, она у него просторная, всех вместит и в колокол пусть трезвонят. Сдается мне не простое это дело.
Ярку понесли на тулупе, накрыв сверху шушуном. Коргу повел дед Сидор в окружении гневных баб, норовивших незаметно для деда, сучить Коргу кулаками.
Ярке стало плохо, она потеряла сознание или притворилась, чтобы вызвать сочувствие. Владимир обреченно шел, следом переводя недоуменный взгляд с Корги на Ярку.
— Ты рассказываешь, так красиво, будто сама видела. А что было дальше? — спросил тогда Игорь, на что бабка усмехнулась:
— Люди так говорят, а я повторяю. Вырастешь большой, тогда и расскажу.
— Вдруг ты умрешь, как папа и мама?
— Не бойся, пока тебя не выращу — не умру, — смахнув слезу, ответила бабка.
Глава 2
По взгляду водителя Игорь понял: бывший десантник и патологический жених принимает его за сумасшедшего, по крайней мере, за идиота, «что впрочем, — как сказала бы жена, — недалекая истина».
— Спрашиваю, по делам или кого проведать?
— Бабушка у меня здесь, Варвара Степановна Когтева.
Сергей вдруг резко сбросил скорость и надавил на тормоз.
От неожиданности Игорь ударился головой о лобовое стекло.
— Выйди-ка на минутку из машины.
— Зачем? — спросил Игорь, потирая лоб.
— Выйди из машины... посмотри, габариты горят или нет? — нервно постукивая по баранке, ответил Сергей.
Игорь вылез из кабины. Газель с пробуксовкой, моментально сорвалась с места.
Метров через сто машина остановилась. Через открытое окно на дорогу полетела сумка. Игорь улыбнулся своим мыслям вкупе с язвительной насмешкой Светланы, сопровождавшей его мысли последние два дня и обреченно зашагал к сумке.
Минут через пятнадцать на большой скорости, оставляя за собой шлейф пыли, промчалась серая «БМВ». Понимая всю абсурдность своей никчемной жизни, Игорь даже не пытался ее остановить, но, то ли абсурдность не была такая явная, то ли наоборот – абсурдность жизни, еще не в полной мере проявила себя и сейчас, должен был начаться следующий этап.
Машина остановилась и даже медленно сдала назад.
— Здравствуйте! Вот так встреча! Если бы знала, что вы из этих мест…
Жизнь продолжала преподносить сюрпризы, плохие или не очень пока оставалось под вопросом. Девушка! мать двух несчастных крошек, что столь наглым образом завладела его железнодорожным билетом, приветливо улыбаясь, приглашала Игоря занять место рядом с собой.
Многократное попадание впросак, в конце концов, начали давать положительные результаты. Игорь спокойно положил в машину сумку, но так, чтобы она оказалась между ним и девушкой.
— Как ваши крошки, здоровы? — Вопрос был задан прямой, без подвохов.
— Вы сами билет отдали. Посудите, не соври я про детей, разве вы дали бы билет?
— Наверное, нет! — улыбнувшись, ответил Игорь.
— Видите, — радостно произнесла девушка. — Теперь мы в расчете. Вы помогли мне, я помогу вам. Витя, трогай. Давайте знакомиться: Наташа. — Девушка протянула ладонь. Ладонь была теплой и нежной, Игорь даже немного смутился желанию, что вызвало в нем рукопожатие и, как обычно, сразу сделал нелепость.
— Извините! Это ваш муж, летчик? — спросил Игорь, имея виду водителя.
— Вы, однако, мстительный. — Наташа рассмеялась. — Витя просто любезно согласился подвезти домой, а вообще-то я не замужем... не берут... говорят характер буйный и вообще, врушка страшная, вот вам соврала. Вы простили меня?
Непосредственность, исходившая от Наташи, очаровывала. Игорь кивнул, почему-то чувствуя облегчение, что Витя оказался просто другом.
— Вы что, от райцентра тридцать пять километров протопали пешком?
— Парень подвез на «Газели», но странный какой-то, вдруг высадил посреди дороги и уехал.
— Витя, высади нас у деревни перед поворотом, а то, как бы на разбитой машине домой не пришлось тебе возвращаться. — Наташа повернулась к Игорю. — Это вас мой женишок подвозил. Вот тоже напасть на мою голову. Возомнил, что я должна стать его женой... всех мужиков избивает, кто со мной заговорит. Может вы ему чего поперек сказали? Он мальчик себялюбивый, не любит, когда ему поперек говорят.
— Он больше рассказывал о себе.
— Кстати, а каким ветром вас в нашу глушь занесло?
— Скажу, а вдруг вы тоже высадите? — Игорю вдруг захотелось быть игривым в разговоре с Наташей. — Бабка у меня здесь живет, я и сам после смерти родителей несколько лет жил в деревне. Когтева Варвара Степановна.
— Понятно, почему Серега вас на дороге бросил, — встав серьезной, произнесла Наташа. — у них с Варварой Степановной вражда на почве... впрочем, сами скоро все узнаете. Витя, меня на повороте высади, а Игорька отвези в конец деревни.
…Пассажирский лайнер, на котором 1986 году погибли родители Игоря, носил имя легендарного адмирала Нахимова. Лайнер был построен 1925 году в Германии и первое свое имя «Берлин» пронес до марта 1945 года, когда был потоплен торпедой союзников.
Во время Великой Отечественной войны немцы использовали «Берлин» в качестве эвакогоспиталя. 1946 году лайнер был поднят со дна моря и перешел во владения Советскому Союзу в счет репарации.
Игорь знал об «Адмирале Нахимове» так много, что мог бы написать книгу о жизни корабля. Собирать сведения о корабле, на котором затонули его родители, стало потребностью после того страшного пятого сентября, когда власти Советского Союза, наконец, решились сообщить народу о трагедии, произошедшей 31 августа в 23 часа 12 минут в порту города Новороссийска: Сухогруз «Петр Васев» протаранил круизный пароход «Адмирал Нахимов», в результате в правом борту лайнера образовалась пробоина размером 90 квадратных метров. «Нахимов» затонул через восемь минут.
По схемам отсеков парохода, что составил Игорь, всегда выходило, что выжить его родителям, спокойно спавшим в тот момент на нижней палубе, было невозможно, но Игорь вновь и вновь пытался найти среди лестниц и переходов корабля, тот единственный путь, пойди по которому его родители тогда, остались бы, живы.
На борту «Нахимова» находилось 1243 человека, погибло 423 человека. Шестьдесят четыре тела поднять не удалось, среди них оказались и родители Игоря.
Капитаны обоих судов были осуждены. Как сказал на суде Виктор Ткаченко капитан «Петра Васева»: «Основная причина в том, что я согласился уступить дорогу пароходу «Нахимову», но свое обязательство не выполнил».
Слова Виктора Ткаченко выплеснулись в решение: отомстить за смерть родителей. Игорю тогда было восемь лет. Год он прожил у тетки в Архангельске, пока тетя Катя не встретила любовь всей жизни бывшего механика автобазы Дубенко Василия.
Для Игоря в семейной идиллии с каждым днем становилась все меньше места, и тогда тетя Катя вспомнила о бабке Игоря по отцу, проживавшей где-то на Урале.
Немедленно перепотрошили весь дом, и заветный конверт с адресом был найден.
Бабка приняла единственного внука сердечно и радостно, а тетя Катя, стыдливо пряча глаза, чмокнула племянника в щеку и, не задерживаясь, поспешила обратно, туда, где ее любимый гасил тоску зеленым змеем.
В школе Игорь со всеми вел себя ровно, никого особо не впуская в свой внутренний мир. Драк избегал, не потому что слаб, просто, никто не должен был заподозрить в нем силу, а сила нужна было для мести, когда капитаны судов выйдут на свободу, Игорю будет двадцать два года.
Вину Виктора Ткаченко, капитана сухогруза, Игорь не ставил под сомнение, правда, были некоторые сомнения по поводу Маркова, капитана «Нахимова».
Вина Маркова заключалось в том, что он взял на пароход 1243 человека, а имел право, разместить на палубе «Нахимова» не более 600 человек.
В 1992 году капитан сухогруза «ПЕТР ВАСЕВ» Виктор Ткаченко был досрочно освобожден, вскоре он поменял фамилию Ткаченко на фамилию Тальор и уехал в Израиль. Об этом Игорь узнал во время службы в армии от одного журналиста, проводившего собственное расследование о столкновении двух судов.
Журналист выдвинул свою версию, которая, по мнению Игоря, больше походила на бред, но, так называемая свобода слова, требовала жаренного, где бывшие лидеры страны смотрелись бы чудовищами.
При отшвартовки «Нахимова» судно было задержано на десять минут для принятия на борт начальника управление КГБ по Одесской области генерал-майора Крикунова с семьей. По мнению журналиста, выходило, что власти решили замаскировать убийство неугодного генерала среди множества других трупов.
Для этого была проведена крупномасштабная операция КГБ Украины. Крикунов и вся его семья погибли, хотя теоретически могли спастись. Каюта Крикунова находилась по правому борту, и для спасения ему надо было лишь выйти из каюты, которая по какому-то странному течению оказалось закрытой.
Лайнер «Нахимов» совершал свой последний рейс, а пятого сентября рейс заканчивался и судно отправляли на лом.
Попасть в Израиль Игорю удалось лишь осенью 2003 года, когда жену по работе отправили в Англию на какой-то международный симпозиум.
Игорь опоздал на два дня. Яхта, которой командовал капитан Виктор Тальор, напоровшись на риф, затонула в средиземном море. Капитан яхты трагически погиб.
Груз, давивший плечи семнадцать лет, казалось, должен был уйти, но не распрямленная пружина заведенной мести еще пять лет терзала душу, требуя смерти теперь уже капитана лайнера «Нахимов».
Вадим Марков, так же как Ткаченко, освободился в 1992 году и продолжил работу капитаном-наставником на судах Черноморского пароходства. В декабре, 2006 года, Игорь сказал жене, что умер один из армейских дружков, и на пять дней уехал в Одессу, якобы, на похороны.
Марков не испугался и не удивился, достал из холодильника водку и пригласил своего потенциального убийцу к столу.
Они проговорили до утра, Марков рассказал, что знал о трагедии. Утром они расстались, а через полгода Игорь получил короткую телеграмму:
«Капитан судна «Адмирал Нахимов» Вадим Марков умер от обширного инфаркта в больнице. То, что вас может заинтересовать находится на вокзале в ячейке 47, код ячейки - номер каюты ваших родителей. Друг покойного».
Игорь вновь отправился в Одессу и действительно в указанной ячейке обнаружил большой конверт, на котором рукой Маркова было написано: Шифрованная стенограмма разговора члена политбюро СССР от двадцатого августа 1986 года, в городе Одесса».
Пять листков из школьной тетрадки в клеточку, исписанных колонками цифр.
Все, чем Игорь жил последние двадцать два года, ушло со смертью Маркова, а эти шифрованные листки мало что значили, прошло много времени, и даже если удастся их расшифровать, люди, которые вершили тогда, жизнью страны наверняка умерли.
Игорь спрятал листки подальше и даже на время почувствовал облегчение, которое и обернулось сердечным приступом, после которого он поехал к бабке.
...Игорь минут пять стоял возле кривого, завалившегося наполовину во двор забора, со щемящей любовью оглядывая пространство, где прошли годы взросления. Посмотрел на часы – половина одиннадцатого ночи. На кухне горел свет. Игорь толкнул дверь в сенцы и не ошибся, бабка так и не научилась запирать дом на ночь.
Вдруг кто-то из темноты прыгнул ему на грудь, толкнул к выходу и полоснул по подбородку чем-то острым.
Игорь инстинктивно отбросил противника от себя и шагнул в сторону, чтобы крохи света, подающие с улицы, осветили нежданного ворога. Нога попала в пустое ведро, и он, нелепо размахивая руками, с шумом грохнулся на пол.
Вспыхнул свет, а в следующую секунду из дома вышла бабка, которой хватило мгновенья, чтобы в мужчине на полу узнать внука.
— Кыш, проклятый, чуть внука халдей не убил! — прикрикнула она на большого черного кота, изготовившегося к новому нападению.
— Здравствуй, бабушка! — рассмеялся Игорь и быстро поднялся.
Пока Варвара Степановна накрывала на стол. Игорь умылся и достал из сумки подарки: сотовый телефон «Fillips», оснащенный видеокамерой, и многочисленные пакетики с семенами экзотических растений. Но к его удивлению Варвара Степановна больше обрадовалась телефону, чем семенам.
— Тебе я смогу по нему звонить?
— Хоть в Америку.
Варвара Степановна, вдруг поджала губы и положила телефон на скатерть. — Родителей твоих вспомнила. Детей тебе нужно, почему не рожаете? Наверно Светка твоя бесплодная?
— Это я не могу... предлагал Светлане развестись... не хочет.
— Не верю, – отмахнулась Варвара Степановна. — Ну да ладно со Светкой... вижу, неприятен разговор, а вот сердце твое полечу. — Варвара Степановна достала из холодильника початую бутылку водки и какие-то коренья. — Пожуй, потом водочкой запьешь.
— Как ты про сердце-то догадалась?
— Чего гадать, я твое сердце на расстоянии слышу, оно мне чай не чужое. Спать положу в твоей комнате на твоей кровати. Там все как при тебе было, даже гитара цела. Правда, кот на кровати спит, но я его себе в комнату заберу.
Большой кот сидел на полу возле двери и отстукивал хвостом недовольство.
— Говорят, если черные кошки без единого пятнышка проживут в доме восемь лет, они превращаются в ведьму, а если черный кот без единого пятнышка проживет в доме шестнадцать лет, он превращается в черта. Этому сколько?
— Сколько годков тебя нет, столько и коту.
Было душно, Игорь достал средство от комаров и открыл настежь окно.
Из кресла за его передвижениями по комнате ревниво наблюдал кот Федор.
После трех выпитых рюмок водки в теле чувствовалась бодрость, а глаза почему-то предательски закрывались, смотря на мир, словно лампочка из-под абажура.
«Наверно корень действует, жаль забыл спросить названье».
Игорь проснулся от легкого прикосновения чего-то мягкого к щеке, во всяком случае, так показалось, он хотел перевернуться на бок к стене, но не сумел. Собственное тело не слушалось. Яркая полная луна серебристым светом хорошо освещала часть комнаты и, Игорю было отчетливо видно, как черный кот в кресле, вдруг изогнувшись, превратился в мужчину в черном смокинге и цилиндре, но без штанов.
Мужчина с легкостью франта прошедших веков крутанул в руках трость, и в руках его вдруг оказалась большая кувалда. Обычно такие кувалды использовали молотобойцы, подручные кузнецов, после чего франт встал с кресла и несколько раз прошелся по комнате, разминая застоявшиеся конечности, наконец, он остановился у стены и, глядя на дверь, которую Игорь не мог видеть произнес:
— Глаза у него открытые, не проснется?