Экономические реформы 90-х оставили без средств к существованию многих, в том числе, и меня. В НИИ, где я числился, не было ни работы, ни зарплаты.
Надо было как-то кормить семью. И я решил поработать учителем физики.
Обзвонив близлежащие школы, я выяснил, где требуется учитель, и с утра пошёл устраиваться.
Директор школы стоял на крыльце у входной двери и здоровался с входящими школьниками. Это был его ежедневный ритуал. Меня это очень тронуло, тем более, что директор называл каждого входящего по имени. Вспомнился царь Николай Второй, помнивший поимённо всех солдат своего полка. Вспомнилась и директриса 239-й школы, где я учился, существовавшая за массивной дверью своего кабинета, как китайский император в Запретном Городе Гугун, и являвшаяся очам простых смертных только на торжественных школьных мероприятиях.
Тронуло и имя директора – Василий Иванович. Фамилия была, правда, не Чапаев.
Прозвенел звонок на уроки, поток учеников иссяк, и Василий Иванович провёл меня в свой кабинет. Мои научные степени и звания произвели на него впечатление, и он учредил мне наивысшую возможную ставку, какой, по его словам, не было ни у одного учителя его школы. В тот момент я не сообразил, чем это чревато.
Договор был заключён на месяц: «Посмотрим, как пойдёт. Ведь у Вас нет педагогического опыта» - пояснил Василий Иванович.
Мне поручили вести уроки в трёх седьмых классах, по часу два раза в неделю. Классы эти были сформированы по шокировавшему меня принципу: класс «А» - наиболее сильные ученики, класс «Б» - средние, и класс «В» - самые слабые (их и школьники, и учителя за глаза звали «дебилы»). Безусловно, нужно выделять одарённых детей и заниматься с ними по особой программе, но для этого, как я полагаю, должны быть специальные школы. А создавать в одной школе такое кастовое деление – абсурд! Быть официально признанным «дебилом» - это для ребёнка комплекс на всю жизнь!
Шокировал меня и запрет пользоваться кабинетом физики, оборудованным для демонстрации опытов: «Только для старшеклассников! А эти всё переломают!». Как можно преподавать физику без демонстрации опытов?!
Третьим шоком был категорический запрет выгонять учеников из класса, что бы они ни делали: «На время занятий школа несёт ответственность за школьников, и, если с выгнанным учеником что-то случится или он совершит преступление, нам, и Вам – в первую очередь, придётся отвечать».
Тем не менее, я был полон энтузиазма, вызванного обещанным окладом: работая два раза в неделю по три часа (уроки шли подряд), я буду зарабатывать в месяц больше, чем на основной работе, где я легко договорился, что буду исчезать дважды в неделю на полдня, поскольку работы всё равно нет.
Вот и первое занятие – в классе «А». Уж тут-то проблем быть не должно: самые сильные ученики!
Я зашёл в учительскую за журналом, поздоровался с находившимися там учителями. Ни одного мужчины. Дамы неприветливо уставились на меня: новенький, а ставка – больше, чем у них!
Звонок, и директор провёл меня в класс.
- Это ваш новый учитель физики. Постарайтесь наверстать с ним пропущенный материал. Ведь у вас два с половиной месяца не было уроков физики.
Директор вышел. Тотчас класс зашумел, кто-то пустил бумажный самолётик, кто-то в кого-то запустил стирательной резинкой… Девочка в мини-юбке вытянула голые ноги из-под парты в проход в направлении меня и с вызывающей улыбкой смотрела мне в глаза. «И это в тринадцать лет! – подумал я. – Кем же она будет в шестнадцать?».
С усилием оторвав глаза от девичьих ножек, я обнаружил, что пара мальчишек развернулась лицами к задней парте и с сидящими за ней вчетвером открыто режутся в карты. Я подошёл и сгрёб карты со стола.
- Мужик, отдай карты! Хуже будет! – пробасил семиклассник.
- Хуже будет тебе! Фамилия?
- Чепышев! – вызывающе бросил он, и с усмешкой – Что Вы мне сделаете?
Я был готов к такому началу и проинформировал класс, что сейчас я объясню новый материал, а потом по нему будет 10-минутная контрольная.
- Напугали! – опять усмехнулся Чепышев. – Зачем мне Ваша физика? Мой брат держит два ларька, так он в день получает больше, чем Вы за месяц!
Да, это – проблема. Зарплата отражает ценность профессии для общества, и малооплачиваемая работа не может пользоваться уважением. Что тут ответить? Что деньги – не главное, «не хлебом единым…»? Вся окружающая жизнь, всё, изрыгаемое телевизором, убеждает детей в обратном.
- А двойки Вам всё равно нельзя ставить! – снова провозгласил Чепышев.
«Хм, это почему? Директор мне этого не говорил» - подумал я.
Накануне, обдумывая линию своего поведения, я сформулировал для себя две основные задачи:
1. Не показаться слабым, стать вожаком для этой стаи;
2. Завоевать их уважение профессионализмом, преданностью профессии и уважительным отношением к ним. Ни в коем случае не повышать голос.
Я начал урок. Класс, с интересом наблюдавший за инцидентом с картёжниками и потому притихший, зашумел, ученики занялись своими делами. К первому занятию – об электрических зарядах – я, помня о запрете пользоваться кабинетом физики, подготовил несложный демонстрационный опыт: к натянутой поперёк класса бечёвке привязал две нитки с прикреплёнными на концах листиками алюминиевой конфетной фольги, к которым прикасался палочками, заряженными трением. В зависимости от материала палочки заряд получался положительным или отрицательным, и листики фольги либо отдалялись друг от друга при одноимённых зарядах на них, либо сближались при разноимённых. На время демонстрации ученики притихли, с интересом наблюдая за моими манипуляциями, но, стоило мне снова перейти к объяснению материала, зашумели так, что мой громкий голос тонул в этом шуме. Я не стал перекрикивать их, а, наоборот, заговорил тише. Но ораторские приёмы, действующие на взрослую аудиторию, здесь не работали. Мальчик на первой парте, с очень умным лицом, внимательно меня слушавший, несколько раз, оборачиваясь, кричал: «Да тише вы!», но шум не прекращался.
Закончив объяснение, я объявил:
- Достаньте листочки.
и написал на доске три простеньких вопроса по изложенному материалу.
- Даю вам десять минут.
Через десять минут я собрал листки и тут же стал проверять их.
- Мурченко – два. Филиппова – два. – выводил я отметки в журнале.
Ученики вскочили со своих мест и окружили меня плотным кольцом.
- Ставит! Ставит! – возбуждённо перешёптывались они.
- Меня мама убьёт, - в ужасе вымолвила Филиппова, на уроке красившая губы.
В журнале выстроилась колонка двоек, только напротив фамилии мальчика с умным лицом стояло «четыре».
Прозвенел звонок. Я с отобранной колодой карт направился в кабинет завуча. Следом, едва не наступая мне на пятки, шагала четвёрка картёжников. Я вошёл в кабинет и закрыл перед их носом дверь. «Неужели войдут?» - подумал я. Нет, не хватило наглости.
Завуч, женщина лет сорока, с гладко зачёсанными и собранными в узел на затылке – классическая учительская причёска! – русыми волосами, подняла на меня усталый, но приветливый взгляд. Я положил перед ней карты и рассказал об инциденте на уроке, назвав фамилию зачинщика. Она понимающе и как-то даже горестно покивала головой и сгребла карты в ящик стола. Я так и не услышал от неё ни звука.
Открыв дверь, я увидел поджидавшую четвёрку. Едва пропустив меня, они по-хозяйски зашли в кабинет. Да-а… За одиннадцать лет учёбы в школе я ни разу не открывал двери кабинетов ни завуча, ни директора. Они казались мне чем-то вроде адских ворот. А нынешние семиклассники – вот так, запросто…
Последующие два урока – в классах «Б» и «В» – прошли спокойнее. Особых различий между уровнем учеников в них я не ощутил. Даже у «дебилов» не было ничего дебильного, обычные мальчишки и девчонки.
В дальнейшем я строил уроки так же: обязательная маленькая контрольная, обязательные эксперименты. Моя работа в НИИ позволяла мне приносить на уроки разные измерительные приборы. С их помощью я демонстрировал, как меняется сопротивление термо- и фоторезисторов под воздействием, соответственно, тепла и света, как дистиллированная вода начинает проводить электричество, если в ней растворить ложку соли…
Эксперименты вызывали неизменный интерес. Входя в класс со звонком, я неизменно слышал вопрос: «А сегодня будут опыты?». В ежедневных колонках двоек стали появляться тройки, которых день ото дня становилось всё больше, и даже совсем редкие четвёрки. А каким восторгом осветилось умное лицо моего лучшего ученика, когда он получил первую пятёрку!
Но класс разделился на две группы. У одних ребят проснулся интерес к физике, они напряжённо ловили в шуме мои слова, но вторая группа не желала ничего слушать и не позволяла этого остальным. На моих уроках всегда был страшный шум, и я не знал как с этим бороться. Орать на них? Это противоречило моим принципам. Однажды в класс зашла учительница, проводившая занятие в соседнем помещении и сказала, что наш шум мешает ей вести урок. Это была совсем молодая женщина, не более двадцати пяти лет, ухоженная, симпатичная… «Как ей удаётся держать в узде этих хулиганов?» - недоумевал я. Очень хотелось поприсутствовать на её уроке, но, увы, нужно было бежать в свой НИИ на основную работу.
Испытательный месяц подходил к концу, а в моём журнале с множеством двоек появлялись всё новые. И вот на очередном уроке я увидел целую комиссию из пяти человек во главе с завучем, восседавшую на задних партах. Как назло, к этому уроку мне не удалось подготовить опыты. Я провёл его по стандартному шаблону: опрос по материалу предыдущего урока – объяснение нового материала – десятиминутная контрольная. Ученики вели себя идеально, тишайше.
На последовавший за этим урок в классе «Б» комиссия не пришла, и, как всегда, ученики шумели. А когда я отвернулся к доске, вдруг раздалась громкая музыка. Я обернулся и увидел, что проигрыватель, стоявший в нише шкафа, включён. Я подошёл и выключил его. Но не успел я дойти до своего стола, как музыка зазвучала вновь. Я снял с диска пластинку, но, стоило мне повернуться спиной, там оказалась другая пластинка. Класс хохотал. Я снова снял пластинку и забрал с полки всю стопку, но тут же положил на место:
- Не хотите учиться – оставайтесь неучами! – и вышел из класса.
«Валить надо к чёрту отсюда! Как можно учить таких детей?» - бешено крутилось в моей голове. В мои школьные годы такое невозможно было даже представить.
Тем не менее, к следующим занятиям я снова приехал в школу: деньги-то нужны. У класса меня поджидал Василий Иванович.
- Пройдёмте ко мне в кабинет.
В кабинете мы сели, и он сказал, что как раз истёк месяц моего испытательного срока, и он не продлевает договор со мной. Я не стал выяснять причины и с облегчением навсегда покинул эту школу.
Год спустя, я стал подрабатывать репетиторством, и одним из моих учеников оказался девятиклассник из этой школы. От него я узнал, что там по-прежнему нет учителя физики.
Продолжение http://www.proza.ru/2017/10/05/605