Старая кошолка лихо отплясывала на шесте, разбрасывая свой тонкий мех, выплясывая как дьявол в такт мощному бассу, а ее бармен-сутенер, приветствовал новых клиентов своей кошачье хитрой улыбкой, обнажив один зуб и смело подливая постоянщикам прогорклую валерьяну. У входа в кошкин дом припарковался лимузик. Джонни-Кэт и его банда молча заряжала свои глотки вискасом с адреналином, а заряженные хвосты-пистолеты дёргались в такт музыке, доносившейся из бара...
— Черт побери, вы мартовские коты или еда для блох, — сказал Джонни-Кэт, покручивая свои кривые усы, — я хочу чтобы вы вошли в этот грязный бар и пометили там всё от и до, я хочу чтобы ни одна псина больше не помышляла о том, чтобы выкупить Кошачий Рай за моей спиной. Банда мы или нет, в конце то концов. Открутим хвост этому псу Догги-Рею? Что скажете!?
Бравада Джонни Кэта была встречена громкими апплодисментами и вся банда в сапогах молча вывалила из лимузина. Джонни-Кэт молча наблюдал за тем как стекляные витрины Кошачьего Рая начали осыпаться. Кто-то жалобно мяукал, кто-то выл и стонал, кошачий же сутенер вовсе потянулся за своим лотком...
Внезапно на крышу лимузина спрыгнула черная тень.
—Это же КОТМЭН! — закричали мартовские коты и бросились врассыпную...Джонни-Кэт слегонца приспустил на тротуар и велел своему подручному, что был за рулем втопить руль в пол. Что тот и сделал. Но не тут то было. Он повернулся к Джонни-Кэту и сказал: ""У меня же лапки..."". Так закончилась великая битва за Кошачий Рай и Котмэн уже хотел было порадоваться своей победе, как вдруг услышал стук своей миски, в которую любящий его хозяйн накладывал еду. Внезапно он проснулся и втопил на кухню.