Дмитрий Иванович, высокий сутулый мужчина с усталым, хмурым лицом и монотонным, задумчиво безжизненным взглядом, заглянул в это утро перед работой к своему знакомому, Олегу Игоревичу, и стал удручённо жаловаться на жизнь и отсутствие перспектив и успеха.
"Вот столь скудна наша судьба, столь призрачно и прискорбно занимаемое в ней положение, столь посредственно всё и серо - ни надежд, ни возможностей, ни удачи, ни богатства никакого - даже самого скромного."
"А я вот с вами категорически не согласен. С тем, что жизнь безотрадна и перспектив лишена, я спорить не стану, да только не в тягость это должно быть нам, а наоборот в плюс исключительно. Во всякой успешности, в каждом положении выгодном обязательно некий дискомфорт да ущемлённость определённая имеются. Вот взять, например, нашего начальника. Машина у него спортивная, быстрая. Так он в неё с таким трудом залезает - согнётся весь, сгорбится. Мучение же одно. Или стройку взять любую - бригадир обычно сидит наверху, глядит, всматривается, щурится - пытка просто, а не занятие. Или зарплата большая - вот куда её сложишь? Наберёшь этих денег чемодан - так его тащить потом, хранить где-то, да тратить на что-то все купюры бессчётные. Это же ужас. А у нас этих бед нету: ни машин неудобных - вместо них, у нас трамвай; ни должностей главенствующих, ни зарплат избыточных. Всё в меру в жизни нашей. Красота."
"Не важно, насколько всё плохо, важно, как ты умеешь оправдаться. А зарплата в несколько купюр таки и правда удобная - два раза в магазин сходил, и закончилась. И подумать не успеешь, куда бы её потратить. А потом голодаешь - фигуру хранишь. Вроде бы и улыбнуться повод, да только плакать наоборот почему-то хочется порою. А оптимист вы таки неисправимый, это радует. Пойдёмте, а то и вовсе без работы останемся - совсем в нирвану попадём тогда, бродяжничая то."
Они встали, забрали вещи и неспешно поплелись за рабочие места.