Литературное эссе
Знак информационной продукции: 16 +
Иллюстрация - с сайта https://fb.ru/
1.
Лично для меня Эдгар Аллан По (1809 – 1849) до сих пор - писатель-загадка. Оставался загадкой он в юношестве, остаётся загадкой и сейчас. Если бы меня спросили, скажем, в 1992, или в 1993 году о любимых писателях, то я обязательно назвал бы его в длинном перечне имён. И самое удивительное в этом то, что его произведений на тот момент, не считая нескольких рассказов, я не читал. На меня это не похоже. Если писатель становился любимым, я стремился прочитать его как можно больше, глубоко познакомиться с его творчеством, не забывая изучать и статьи критиков. Но с Эдгаром По всё было не так. Меня очень сильно интересовали его произведения, но читать их вдоволь у меня долгое время не получалось. А когда я с ними познакомился, то…
Впрочем, обо всём по-порядку.
2.
Первое моё знакомство с Эдгаром По состоялось 21 сентября 1991 года. В этот день я прочитал его рассказ «Необыкновенное приключение некоего Ганса Пфааля». Рассказ мне хорошо запомнился и повествовал о путешествии на Луну на воздушном шаре, наполненном вымышленным газом с необычными свойствами.
Однако должен признать, что этот рассказ был для моего восприятия чрезвычайно труден. Специфика его построения в том, что здесь действует лишь один-единственный герой, да и тот общается с читателем посредством своеобразного «письма», насыщенного множеством подробностей и деталей. Если Жюль Верн (мой самый любимый писатель), склонный к многочисленным перечислениям, необходимым для повествования, делает это как-то ненавязчиво, доставляя удовольствие читателю, то у По это воспринимается как какая-то наукообразная монография.
Судите сами: «… я перевёз в глухой закоулок на восточной окраине Роттердама пять бочек, обитых железными обручами, вместительностью в пятьдесят галлонов каждая, и шестую побольше, полдюжины жестяных труб в десять футов длиной и в три дюйма диаметром, запас особого металлического вещества, или полуметалла, название которого я не могу открыть, и двенадцать бутылей самой обыкновенной кислоты. Газа, получаемого с помощью этих материалов, кроме меня, не добывал – или, по крайней мере, он никогда не применялся для подобной цели. Я могу только сообщить, что он является составной частью азота, так долго считавшегося неразложимым, и что плотность его в 37,4 раза меньше плотности водорода. Он не имеет вкуса, но обладает запахом; очищенный – горит зеленоватым пламенем и безусловно смертелен для всякого живого существа» [5, с. 13].
Об этом недостатке Эдгару По прямо говорили издатели:
«Представленные произведения чрезмерно научны и исполнены мистики. Они могут быть понятны и способны понравиться единицам – но не большинству». Это выдержка из послания издательства «Харсперс энд бразерс», отказавшего в публикации сборника рассказов Эдгару По в 1836 году [8, с. 219].
Кроме того, за весь рассказ – а он по объёму весьма немаленький – не приводится не только ни одного диалога, но даже ни одной реплики!
Как мы увидим далее, многие рассказы По весьма автобиографичны. Не исключение и «Ганс Пфааль». Этот герой – неудачник по жизни, спасающийся от кредиторов, и готовый на любую авантюру, лишь бы не платить по счетам. Аналогия – в жизни самого автора. Биография По – это вечное безденежье, осложнявшееся бесконечными долгами. Сохранились даже документы, зафиксировавшие решение окружного суда Филадельфии от 13 января 1843 года о признании Эдгара По банкротом с общим долгом в 2000 долларов [8, с. 289.]. Можно себе представить, как писатель ненавидел всю эту публику, и, сдаётся мне, что убийство кредиторов Гансом Пфаалем не что иное, как виртуальная месть обидчикам самого автора.
Ещё один источник идеи рассказа – астрономические наблюдения. А. Танасейчук в биографии писателя отмечает, что «ему нравилось наблюдать не только жизнь «дневную», но и ночные светила – звёзды, планеты, Луну». Наблюдения он проводил с помощью телескопа, купленного отчимом в Англии. Телескоп, по просьбе юноши, был установлен на террасе, возле окна. И будущий автор Ганса Пфааля с его помощью любовался небесными пейзажами [8, с. 74].
Вообще, пусть не покажется странным читателю, что я люблю фантастику былых времён. Да, она чересчур наивна, и, конечно, путешествие на Луну на воздушном шаре – это из той же области архаики, что и в пушечном ядре героев Жюля Верна. Но интерес к подобного рода фантастическим «находкам» я питал во все времена своей читательской жизни.
3.
Прошёл месяц, и для меня Эдгар По предстаёт уже в роли героя рассказа Рэя Брэдбери «Изгои». Его я прочитал 26 октября 1991 года, остался под очень сильным впечатлением и впоследствии неоднократно перечитывал.
Сюжет этого рассказа таков. После своей смерти писатели-мистики и сказочники, чьи труды читали, не исчезали в небытие, а оказывались на Марсе. Но люди на Земле стали уничтожать их книги, признавая бесполезными и даже опасными. И вот, космический корабль летит с Земли на Марс, и на его борту находятся последние экземпляры этих книг, подлежащие сожжению сразу же после высадки. Писатели Марса это знают, и готовят оборону. Инициатором и «главнокомандующим» обороны является Эдгар Аллан По. Вместе с ним – Амброз Бирс, Уильям Шекспир, Блэквуд, Мэйкен…
По готовит астронавтам достойный отпор. «Сегодняшней ночью я созвал всех, кого мог, - говорит он в рассказе. – Все они там, на мёртвом море – там ваши друзья и мои, Блэквуд, Бирс. Собрались все: старухи-колдуньи, звери и великаны с острыми белыми клыками… Всё готово – ловушки, капканы и волчьи ямы… да, и маятники. Наконец – красная смерть… - Он издал короткий смешок. – Вот уж никогда, никогда не подумал бы, что наступят времена, когда придётся пустить и это в ход! Но они сами напросились, и они её получат!» [1, с. 205-206].
Брэдбери органично вплетает в сюжет рассказа множество нитей, характеризующих Эдгара По при жизни: «От него попахивало спиртным… У мистера По было утомлённое лицо: затухающие угольки в глазах и мрачная решимость его слов… и руки, которые некуда деть» [1, с. 204].
Минуты ярости сменяются порывами отчаяния.
«Как же сейчас там, на Земле? – ужаснулся По. – Без Рождества? Ни горячих каштанов, ни ёлки, ни гирлянд, ни званых вечеров при свечах – ничего-ничего, только снег, и ветер, и одинокие люди…» [1, с. 210].
Триумф науки середины ХХ века в какой-то степени мог поставить под сомнение актуальность мистического жанра, отсюда и сюжет этого рассказа. Произведения По больше не актуальны. Люди избавляются от предрассудков, которые мешают науке. Ведьмы и драконы не в моде, все увлекаются ракетами, синхрофазотронами и электронно-вычислительными машинами…
В конце рассказа отчаянная попытка спастись и для По, и для его друзей заканчивается исчезновением без следа. На глазах По исчезает А. Бирс, обратившись «в клочья чёрного пепла».
«Мистер По бушевал! Он воздел сжатые кулаки вверх, и целой симфонией ответил ему оркестр из жара, запахов и ненависти!.. Всё ниже и ниже, как орудие пытки, неудержимо опускалась ракета. И По в ярости стонал, видя, как она метр за метром, взрезает и пожирает воздух!» [1, с. 211].
Да, ненавидеть недругов Эдгар По умел, став участником не одной батальной сцены, описанной современниками, так что выбор главного героя рассказа для Брэдбери был как нельзя удачен. Но сам автор относится к новеллисту-соотечественнику с некоторым обожанием, ибо сам с детства зачитывался его рассказами.
Опасения не сбылись. Популярность жанра фэнтези сделала рассказ «Изгои» неактуальным, а литературные находки Эдгара По – напротив – продолжают вдохновлять авторов современности.
Но я сейчас не об этом. Лично меня рассказ «Изгои» восхитил именно фабулой.
В самом начале 90-х годов о мистике говорили как о чём-то вполне научном. Телевизионные передачи типа «НЛО: необъявленный визит» и «Непознанная Вселенная» шли на центральных каналах в удобное для просмотра время. Авторитетные журналы «Техника – молодёжи», «Земля и Вселенная», которые я читал, публиковали уфологические заметки. Такая информация была всюду, и органичное переплетение научно-фантастического сюжета с мистикой – удачная находка Рэя Брэдбери, которая произвела на меня очень сильное впечатление. И герои-писатели, и упоминание книг, некоторые из которых я уже читал раньше (например, «Мудрец из страны Оз» Ф. Баума, «Алиса в стране чудес» Л. Кэролла), и место действия - в открытом космосе и в холодных пустынях Марса – всё это в рассказе «Изгои» мне очень понравилось.
Интерес к произведениям По добавили и знаменитые «Марсианские хроники» того же Брэдбери. Я их «проглотил» всего за два дня – 5 и 6 июля 1992 года. В одном из эпизодов, под названием «Эшер II» [2, с. 489-504] частично воспроизводится сюжет известнейшего рассказа По «Падение дома Ашеров». Оригинал рассказа был мне неизвестен, поэтому пришлось довериться авторитетному фантасту во мнении о том, что это – стоящая вещь.
После прочтения «Изгоев» и «Марсианских хроник» я пересмотрел своё невнятное и противоречивое мнение об Эдгаре По, оставшееся от «Ганса Пфааля». Отныне он становится для меня более интересным, чем раньше.
4.
22 августа 1992 года я прочитал четыре детективных рассказа Эдгара По: «Убийства на улице Морг», «Тайна Мари Роже», «Золотой жук», «Похищенное письмо». В принципе, они мне понравились, особенно самый знаменитый из них - «Золотой жук». Здесь сказалась моя любовь к зашифрованным текстам. Я и сам занимался тем, что иногда писал на древнегреческом алфавите, чтобы непосвящённый не смог прочесть написанных мною мыслей. Подобные детективы я действительно любил, и с удовольствием следил за логикой главных героев. Кроме По мне нравились аналогичные рассказы А. Конан Дойла «Обряд дома Месгрейвов» и «Пляшущие человечки», которые я часто перечитывал. Любил создавать интересные сюжеты вокруг шифровок и мой главный кумир - Жюль Верн (примеры - «Дети капитана Гранта» и «Матиас Шандор»).
Единственное, чем я был немного озадачен, так это тем, что в «Золотом жуке» нет Дюпена (я, почему-то считал, что он должен быть главным героем и здесь, хотя на самом деле он фигурирует только в трёх рассказах из четырёх мною прочитанных). Об этом персонаже стоит сказать особо. Как отмечается в книге А. Танасейчука [8, c. 267], эти рассказы – не детективы в современном смысле. Детективная фабула лишь эпизод для решения более важной задачи – демонстрации удивительных способностей человека, одарённого воображением и аналитическим умом. Дюпен – своего рода «отец» и Шерлока Холмса, и Эркюля Пуаро, и отца Брауна, но рассказы о нём, разумеется, сильно отличаются не только общим смыслом, но и мрачным реализмом, характерным для всех произведений Э.По. Романтика «приключений Шерлока Холмса» для него - «не формат». Тяжёлый, депрессивный отпечаток личности По прослеживается и здесь. И когда говорят, что писатель «пишет не много книг, а одну книгу длиною в жизнь», то сочинения По - едва ли не самое убедительное тому доказательство.
5.
Пик моего интереса к Эдгару По пришёлся на 1993 год. В самом начале января (вероятно, 1 или 2 числа), будучи в гостях у родственников, мне удалось совершенно случайно посмотреть фильм «Красная маска смерти» (1989). (В оригинале название переводится как «Маска красной смерти»; режиссёр – Алан Биркиншоу, в главной роли – Мишель Мак Брайд). Сказать, что фильм мне понравился – это всё равно, что ничего не сказать. Хотя события картины происходит в близкое к нам время (в 1980-е годы), однако в ней очень неплохо воссоздана атмосфера средневековья в виде огромного замка в центре Баварии и маскарадного бала у старого больного миллионера Людвига. Поскольку фильм снят не по одному, а по нескольким рассказам Э.По, то там множество отсылок к самым разным его произведениям: и к «Колодцу и маятнику», и к «Сердцу-обличителю», и к другим. Даже в самой первой сцене фильма у главной героини Ребекки на переднем сидении автомобиля лежит книга Эдгара По с картинкой к его стихотворению «Ворон» на обложке. Если говорить о впечатлении, то больше всего меня, конечно, поразил образ «маски смерти» - маньяка в красном балахоне и зловещей маске, убивавшего героев одного за другим, ровно через каждый час. Кинокомпания «21 век Фильм Корпорейшн» сняла несколько фильмов по Эдгару По, но этот, на мой взгляд, лучший.
Но сам рассказ «Красная маска смерти», созданный По в 1842 году, к этому фильму не имеет прямого отношение. Произведения писателя скорее вдохновляли кинематографистов, создавали общую идею и подсказывали ход сюжета, нежели были основой сценария. Согласно рассказу, в стране, где свирепствует страшная болезнь – Красная Смерть – вызывающая в течение нескольких минут после заражения обильное кровотечение и почти мгновенный летальный исход, принц Просперо (прообраз Людвига) с приближёнными закрывается в глухом замке, и устраивает маскарад. Внезапно на празднике появляется незнакомец в маске смерти и красном балахоне. Все пытаются узнать, кто же это, но один за другим умирают от неумолимой болезни, а под балахоном и маской не оказывается ничего. На маскарад Просперо пожаловала сама Красная Смерть.
Невольно вспоминается известная средневековая притча. Идёт путник из Каира. Ему навстречу Чума с косой и в чёрном балахоне. «Куда ты идёшь?» - спрашивает её путник. «Я иду в Каир, что бы забрать тысячу душ». Проходит время, и путник снова идёт той же дорогой, навстречу – опять Чума. «Ты же обещала забрать только тысячу душ, а забрала десять тысяч» - говорит ей путник. «Я забрала тысячу, - отвечает ему Чума, - а остальные умерли от страха передо мной».
В фильме маску и балахон надевал живой человек, одержимый кровавым безумием. В одной из ключевых сцен «маска» убивает свою жертву лезвием опускающегося маятника, расположенного на часах. Здесь сценарист очень удачно совместил эпизод из рассказа про Красную Смерть с рассказом «Колодец и маятник».
Вот как выглядели часы в замке у Просперо: «… высились у западной стены гигантские эбеновые часы. Их маятник раскачивался с глухим, тяжёлым, монотонным лязгом: и когда минутная стрелка замыкала круг на циферблате, медное горло часов издавало звук – ясный, громкий, глубокий и чрезвычайно музыкальный, но такой страшный и резкий, что, по прошествии каждого часа, музыкантам приходилось прерывать игру и внимать ему; и танцоры поневоле переставали крутиться в вальсе…» [6, с. 356]. Именно так и в фильме, и даже ещё колоритней, ведь тревожный, и даже страшный бой часов сопровождал очередное убийство.
А вот – маятник:
«… Подняв глаза я увидел потолок моей тюрьмы… необычайного вида фигура, написанная на одной из его плит, приковала моё внимание. Это была фигура Времени, каким его обычно изображают, только вместо косы оно держало в руках какой-то предмет… напоминавший мне длинный маятник, вроде тех, что мы видим на старинных часах… Размахи маятника были короткие и очень медленные… маятник заметно опустился. Теперь я рассмотрел – надо ли говорить, с каким ужасом? – что нижняя его часть представляла собой сверкающий стальной полумесяц длиной с фут (от рога до рога); кончики рогов были обращены вверх, а лезвие было острым, как бритва. Выше над лезвием, полумесяц утолщался – тоже, как бритва – и был, по-видимому, массивным, тяжёлым, несокрушимым. Он висел на толстом медном стержне и с громким свистом рассекал воздух» [6, с. 415].
Как мы видим, Эдгар По сам подсказывает сценаристу сюжетный ход. Здесь и Время (читай – Смерть, с маятником-бритвой в руках вместо косы), и упоминание старинных часов (не тех ли самых, что были у Просперо?) Основная разница лишь в том, что герой рассказа чудесным образом спасся, а вот девушке из фильма маятник отрубил голову.
Рождение сюжета о неизлечимой Красной Смерти биографы писателя логично связывают с болезнью жены Э.По Вирджинии. В январе 1842 года, во время вечернего приёма, у неё пошла горлом кровь [8, с. 274], и эти страшные приступы «чахотки» (то есть туберкулёза), которая тогда была весьма распространена, несомненно, способствовали бурной фантазии автора [8, с. 280]. Именно эту болезнь автор и назвал Красной Смертью, фактически персонифицировав её образ в виде реального персонажа, наподобие того, как в Средневековье персонифицировали Чуму.
Чахотка, Красная Смерть, Чума, Время и сама Смерть в мрачных образах рассказов По слились по сути в единое целое.
Но всё это я узнал и переосмыслил спустя многие годы. А тогда, в 1993 году желание прочитать «страшные» рассказы Эдгара По, особенно «Маску красной смерти», достигли своего апогея.
Частично мне это удаётся. 26 февраля 1993 года я читаю «Низвержение в Мальстрём» и «Бес противоречия». Однако какого-то положительного впечатления они на меня не производят. Манера письма Э.По в моих глазах невыгодно отличает его от тех авторов, которые увлекали меня в мир приключений. Это не Жюль Верн, не Купер и не Стивенсон. От «Низвержения в Мальстрём» я ждал многого, но получил какое-то невнятное, депрессивное впечатление и был, в общем-то, разочарован. Но это не мешает мне мечтать о других его произведениях, и я уверен в том, что их прочтение станет для меня знаковым событием. А пока я частенько прокручиваю в голове сцены из «Красной маски смерти», мечтая посмотреть этот фильм хотя бы ещё один раз.
6.
И вот – удача! В самом начале сентября 1993 года в Исилькульской библиотеке я, наконец, нахожу огромную зелёную книгу с рассказами Эдгара Аллана По. Здесь – всё, о чём я только мог мечтать, включая «Маску Красной Смерти».
Первые рассказы из неё: «Фолио клуб», «Метценгерштейн», «Без дыхания» я читаю 10 сентября 1993 года, «Бон-Бон», «Рукопись, найденная в бутылке» - 17 сентября. Но чем дальше я читаю, тем большим разочарованием переполняюсь. Слог рассказов всё так же труден для моего восприятия, сюжет не поддаётся до конца моему воображению, я не улавливаю этапы повествования, завязка-кульминация-развязка просматриваются нечётко, рассказы не оставляют следа ни в душе, ни в памяти. Я понимаю, что это – не мой формат, не тот жанр, который мне интересен. В итоге, следующие рассказы - «Свидание» и «Береника» - вычеркнуты из моего книжного дневника. Читать дальше Эдгара По я окончательно передумал. Просмотрев рассказ «Маска Красной Смерти» (этого мне оказалось достаточно, рассказик-то крохотный!), на который возлагались основные надежды, я пришёл к неутешительному выводу, что по языку он мало чем отличается от остальных. Сюжет рассказа не имеет никакого отношения к моему любимому фильму, и сценарист взял из него лишь название и какие-то малозначительные детали.
Этот день (17 сентября) стал днём окончательного разочарования в авторе. Книга была возвращена в библиотеку, и интерес к рассказам Э.А. По был потерян на долгие годы.
7.
Прошёл почти год, и летом 1994 года в Исилькуле начинают показывать американо-итальянский фильм ужасов «Чёрная кошка» (1989, режиссёр – Луиджи Коцци, в главной роли – Флоренс Гуэрин) по мотивам рассказа Эдгара По (в оригинале название и рассказа и фильма – «Чёрный кот»). Как поклонник жанра «хоррор» я, переполненный любопытством, иду в кинотеатр. Начальная сцена фильма, когда на девушку нападает маньяк с ножом и кричит: «Я убью тебя!» вызвала у меня разочарование. Но оказалось, что это лишь съёмочная площадка, «фильм в фильме», так сказать, и основной сюжет состоит вовсе не в этом. Молодой актрисе предложили сыграть роль Леваны - самой страшной ведьмы всех времён, которую в XIII веке в Праге сожгли на костре. Она - третья богиня зла, Матерь Слёз, покровительница самоубийц, покоящаяся в каменном саркофаге, наполненном червями. Вернуть её в современный мир достаточно просто – нужно лишь сильно ею заинтересоваться. Именно это и делают герои фильма, навлекая на себя ужасающие несчастья. Образ колдуньи – не человека, а чудовища с отвратительным пузырящимся лицом-маской, когтями-бритвами на пальцах и горящими красными глазами без зрачков - мне показался настолько страшным, что первые ночи после сеанса мне было как-то не по себе. Возможно, сказалось то, что фильм был показан на большом экране, а не в телевизоре видеосалона, и сцены с Леваной выглядели здесь уж очень впечатляющими. Особенно понравились мне в этом фильме виды космоса. Гробница Леваны располагалась где-то на другой планете, и именно эта планета чудесным образом взорвалась в самом конце фильма (своего рода «пасхалка» уничтожения «Звезды Смерти» из «Звёздных войн»).
Однако впечатления от «Чёрной кошки» нового интереса к рассказам Э.По во мне не пробудили. И это хорошо, поскольку, прочитай я тогда оригинал рассказа «Чёрный кот» (который, кстати, к сценарию фильму имеет отношение куда меньшее, чем имела «Красная маска смерти»), вряд ли бы оказался от него в восторге. По сюжету рассказа в доме главного героя, среди прочих животных, появился чёрный кот, который всей своей кошачьей душой полюбил хозяина. И хозяин его любил, играл с ним и кормил его. Однако однажды хозяин, который был тот ещё выпивоха, пришёл домой пьяный, в неадекватном состоянии. Что-то ему в поведении кота сильно не понравилось, и, дабы проучить его, он взял и выколол несчастному животному глаз! Тут закрадывается невольное подозрение – а не совершал ли подобное над беззащитными существами сам автор? Описание алкогольного дурмана, приведённое в рассказе, выглядит вполне реально, и по воспоминаниям очевидцев, писателю было достаточно одного стакана, чтобы крепко опьянеть и впасть в неистовство. Писатель и врач Томас Инглиш, наблюдавший Э.По, впоследствии написал роман «Гибель алкоголика», сюжет которого явно был создан под влиянием этих наблюдений [8, с. 296].
Не секрет, что элементами биографии пронизано большинство произведений Э.По, взять хоть Красную Смерть с её кровотечением, хоть Ганса Пфааля с его кредиторами, хоть «Золотого жука» с островом Салливан, на котором Эдгар По проходил военную службу в 1827 году. А «Тайна Мари Роже» - это вообще не что иное, как воплощённое в художественном произведении расследование реального убийства Мэри Роджерс, случившегося в Нью-Йорке в июле 1841 года [8, с. 281]. Не исключено, что в своём рассказе писатель, терзаемый угрызениями совести, хотел показать, какое страшное наказание может понести жестокий человек, если не одумается и не встанет на праведный путь.
8.
В том же 1994 году в издании К.Д.Бальмонта мне попалось стихотворение Э. По «Ворон» - самое известное из его поэтического наследия. Но интереса оно во мне не вызвало, хотя, признаюсь, я до того времени не знал, что у По были ещё и стихи. Ничего удивительного я в этом не находил, так как поэзией занимались многие мои кумиры-писатели: и Вальтер Скотт, и Артур Конан Дойль, и многие другие. Поэзию я не читал (кроме того, что было в школьной программе), и в моём книжном дневнике нет ни одного подобного произведения.
А для российского литературоведа Андрея Танасейчука По в первую очередь - поэт. И это подчеркивается в его биографической книге «Эдгар По: Сумрачный гений» [8], которую я прочитал совсем недавно - в сентябре 2017 года.
А кто же Эдгар По для меня? Писатель? Поэт? Популяризатор науки? Литературный критик? (А критиком он был ох до чего суровым!) Редактор? (Кстати, издавать свой собственный журнал под названием «Пенн Мэгэзин» для По было самой заветной – и увы, так и не сбывшейся - мечтой).
Нет. Хочу признаться читателю, что для меня Эдгар По так и остался литературным героем, незадачливым главнокомандующим мистического войска, сколоченного из персонажей собственных рассказов, и попытавшемся атаковать астронавтов, высадившихся на Марсе. Это некий собирательный фэнтезийный образ, бросивший вызов силам научного реализма, и бесследно исчезнувший в красном песке (не в Красной Смерти ли!?) так и не достигнув отчаянной и в сущности безумной цели.
9.
Брэдбери не случайно примерил на себя «маску» По. В детстве он зачитывался его произведениями, и шутил в воспоминаниях, что писатель «жил в его доме в заднем углу чердака», и был его «кузеном, с крыльями летучей мыши» [4, с. 567]. В тех же «Изгоях» мы встречаем Брэдбери в мыслях другого героя рассказа – писателя А.Коппарда: «…если бы там, на Земле, какой-нибудь мальчуган, чихая от пыли, на старом чердаке заново обнаружил затасканный, истрёпанный временем экземпляр меня!..» [1, с. 210]. Мальчуган, читающий на чердаке – это сам Брэдбери. Именно так он впервые познакомился с произведениями Э.По. (Кстати, такой случай был и в моей жизни, когда я на чердаке своего дома обнаружил старый журнал с рассказом Эдмонда Гамильтона «Дети Солнца». Впоследствии Гамильтон превратился для меня в фантаста №1, и я бесконечно подражал ему в своих детских рассказах).
Но ведь «маску» По примерял на себя не только Брэдбери. Литературный кумир детства и всей моей жизни – Жюль Верн – в своё время взялся за написание продолжения неудачной (и единственной!) повести Эдгара По – «Приключения Артура Гордона Пима».
Вышедший из по пера Ж.Верна «Ледяной сфинкс» [3] (единственный в его творчестве роман про Антарктику), стал вполне достойным произведением из серии о необыкновенных путешествиях. Во второй главе своего романа Ж.Верн кратко повествует читателям о приключениях Пима, конспектируя, таким образом, повесть Эдгара По. (Эту повесть По писал приблизительно с 1835 по 1838 год, и она было издана фирмой Харперс энд бразерс» в июле 1838 года [8, с. 227, 229, 430-431]. А неудачу её издания А.Танасейчук объясняет преимущественно экономическим кризисом). А что, собственно, подтолкнуло французского романиста к написанию романа-продолжения? Ведь он крайне редко пользовался соавторством! Г.Прашкевич, отвечая на этот вопрос, отмечает объективные трудности в его творчестве. «Я совершенно измучился, придумывая роман на будущее», - говорит Верн издателю [7, с. 285]. Но именно в это время он читает Пима, и ему нравится эта повесть [7, с. 286]. Да к тому же она про ту часть Земли, про которую Жюль Верн ещё не писал! И он принимает своеобразный «вызов», примеряет «маску», и завершает дело в свойственной ему манере:
«Пусть волею случая мы оказались вблизи Южного полюса, забравшись гораздо дальше наших предшественников, - неизведанных краёв в антарктических широтах хватит ещё на сотни смельчаков!
Артур Пим, отважный путешественник, ставший бессмертным благодаря мастерству Эдгара По, указал дорогу нам и всем им. Пусть другие рискнут, подобно нам, вырвать у Ледяного Сфинкса последние тайны, хранимые загадочной Антарктидой!» [3, с. 380]. Такими словами, почти пророческими, заканчивает Жюль Верн свой роман, отдавая должное кумиру-вдохновителю.
Но «Ледяной сфинкс» - это не то, что задумывал По. И, чтобы понять это, достаточно процитировать последние строки его повести, обрывающиеся едва ли не на полуслове: «Тьма сгустилась настолько, что мы различаем друг друга только благодаря отражаемому водой свечению белой пелены, вздымающейся перед нами. Из этой пелены несутся огромные мертвенно-бледные птицы и с неизбежным, как рок, криком «текели-ли!» исчезают вдали. Мы мчимся прямо в обволакивающую мир белизну, перед нами разверзается бездна, будто приглашая нас в свои объятия. И в этот момент нам преграждает путь поднявшаяся из моря высокая, гораздо выше любого обитателя нашей планеты, человеческая фигура в саване.
И кожа её белее белого» [Цит. по: 7, с. 286].
Что бы писать в «маске» Эдгара По, нужно хорошо знать его творчество, его личность. Ж.Верн ограничился лишь пересказом повествования, а мы посмотрим чуть глубже. И что мы видим? Да те же самые образы из уже знакомых нам произведений, только представленные немного иначе! Ворон, каркнувший «Никогда!», обратился в мертвенно-бледных птиц «с неизбежным, как рок, криком «текели-ли!»; а перед разверзнутой бездной антарктического «Мальстрёма», «приглашающего в свои объятия» - Белая Смерть в саване, «и кожа её белее белого».
И кажется мне, что писать продолжение Ж.Верну было вовсе не обязательно. Достаточно было ограничиться лишь одной строчкой:
«И над всем безраздельно воцарились Тьма, Гибель и Белая смерть».
10.
Если задуматься над вопросом, «какие же «маски» носил сам Эдгар По?», то здесь есть где разгуляться фантазии. Но всё же главная «маска», которая всю жизнь была на нём – это «маска» неудачника. Уже тогда в США власть капитала полным ходом душила таланты, загоняла людей в экономическое рабство, а деньги были едва ли не главным мерилом «успешности и гениальности». В многочисленных биографиях и воспоминаниях образ писателя предстаёт в весьма неприглядном свете: депрессивный, скандальный мизантроп, дебошир и пьяница, прожектёр и обманщик, женившийся на двенадцатилетней девочке (педофил!), уличённый в плагиате неуч (бросил учёбу и в университете, и военной академии), вечно разыскиваемый многочисленными кредиторами и продолжающий у всех «сшибать» взаймы. Перечень можно продолжать, но самое время задуматься: как мог такой человек оказаться общепризнанным гением?
По свидетельству мистера Сондерса, служащего «Библиотеки Астора», на этот вопрос ответил сам Эдгар По, «гордо сверкнув глазами»: «Но пусть судит время. Будущие поколения сумеют отсеять золото от песка…» [8, с. 360].
«Красный песок» неудач Эдгара По давно канул в лету. Всё, что связано с его именем, сегодня свято хранится потомками. Ежегодно выходят его книги и биографии о нём, снимаются фильмы, многие из которых стали «классикой жанра». Время, - то самое, с опускающимся маятником-бритвой в руках (потрясающий образ, не правда ли?!), - навсегда сорвало с него истлевшую маску, оставив будущим поколениям восхищённо смотреть на грустные, но пронизанные таинственной глубиной портреты, и понимать, что перед ними – настоящий гений.
Литература:
1. Брэдбери Р. Изгои. // Невероятный мир: Сборник зарубежной фантастики. – Ставрополь: книжное издательство, 1991. – С. 200 - 213.
2. Брэдбери Р. Марсианские хроники. // Брэдбери Р. Улыбка: Рассказы. – Новосибирск: Детская литература, 1993. - С. 389 – 566.
3. Верн Ж. Ледяной сфинкс. – М.: АСТ: Астрель, 2011. – 382 с.
4. Об авторах сборника. // Невероятный мир: Сборник зарубежной фантастики. – Ставрополь: книжное издательство, 1991. – С. 567-571.
5. По Э. Необыкновенное приключение некоего Ганса Пфааля. // Изгнанники Земли. Сборник. – Ташкент: Главная редакция издательско-полиграфического концерна «Шарк», 1993. – С. 7 – 48.
6. По Э.А. Полное собрание рассказов. – М.: Издательство «Наука», 1970. – 794 с.
7. Прашкевич Г.М. Жюль Верн. – М.: Молодая гвардия, 2013. – 357 с.
8. Танасейчук А.Б. Эдгар По: Сумрачный гений. – М.: Молодая гвардия, 2015. – 436 с.
Сентябрь-октябрь 2017 г.
Полный список произведений автора: http://proza.ru/avtor/demits