Арамис уходил от погони тайными тропами. Чаще они теперь вели лошадей в поводу, так круты и извилисты были эти дорожки. Здесь куда уместнее были бы мулы, но выбирать не приходилось. Под конец они и вовсе оставили коней в какой-то жалкой деревушке на три дома, и дальше их повел проводник, которого Арамис посчитал за своего после того, как перекрестил его особенным образом.
Море было уже близко: его присутствие ощущалось по сильному и влажному ветру. Небо было безоблачно, и только на горизонте толпились тяжелые тучи, предвещая непогоду. Беглецы вышли на небольшое плато, заросшее колючим кустарником. Дальше дороги не было — крутой обрыв отвесно шел к воде.
Арамис, повернулся к проводнику и негромко спросил его о чем-то на местном наречии. Портос уловил, что друг расспрашивает о спуске к воде. Барон лег ничком и заглянул за край обрыва. Высоко, очень высоко, и вряд ли они здесь бы спустились даже по веревке: ее не привяжешь к кустам, и его вес им наверняка не удержать. Арамис стоял, заслонив глаза от солнца и что-то разглядывал в море.
- Что вы там увидели, Арамис? Уж не наше ли спасение? - ухмыльнулся Портос.
- Именно его! Это «Помона» ждет нас на рейде.
- Арамис, вы сделали его своим личным бригом?
- С той минуты, как мы ступили на его борт, он стал моим кораблем. Надо спускаться, Портос.
- Я разве против этого? - пожал плечами гигант. - Только вот расскажите мне, как это сделать! Тут негде ногу поставить, не то чтобы спускаться. А я слишком тяжел для любой веревки.
Арамис сделал знак, и проводник первым ступил на абсолютно неприметную тропку, змеей уходящую вниз. Три часа занял спуск. Беглецы, несмотря на спешку, выверяли каждый шаг, каждое движение. Руки, вконец израненные колючим кустарником( перчатки, разодранные в клочья, пришлось выбросить), обильно покрывавшем спуск со скалы, кровоточили и горели, но путники не замечали боли: все внимание было поглощено тем, чтобы идти точно за проводником, повторяя его движения. Уже когда до спасительного песка пляжа оставалось не более десяти футов, Портос сорвался. Вернее, не выдержал камень, на который он поставил ногу, и дю Валлон тяжело рухнул вниз. Арамис не сдержал крик и бросился к другу. Портос был жив, падение, к счастью, только оглушило барона. Арамис шляпой зачерпнул морской воды и вылил ее на лицо другу. Портос очнулся, прелат и проводник помогли ему сесть и Арамис дал ему хлебнуть вина из фляжки.
- Портос, вы можете идти? - Арамис тревожно ощупал его руки и ноги. - Вы сильно ушиблись?
Портос встал, опираясь на своих спутников и тут же скривился. - Нога, черт возьми! Я, кажется, вывихнул лодыжку. Арамис, придется вам дальше идти одному: я вас только задержу. Мне они ничего не сделают: я же не знал, кого сторожу.
Арамис горько улыбнулся: не может быть, чтобы Портос верил, что Людовик способен простить его только потому, что он был орудием в руках заговорщика. Скорее всего друг, так говоря, ищет предлог спасти хотя бы его. Но Арамис дал слово Атосу, и это обещание делало жизнь Портоса самым важным для него. Что бы не случилось, у них одна судьба с Портосом.
- Мы поможем вам дойти, не бойтесь! А пока отдохните. И давайте я осмотрю вашу ногу. Правда, придется для этого разрезать сапог, но иначе не получится. Нужна тугая повязка. А на корабле приложим лед, - с этими словами Арамис нагнулся над другом и принялся осторожно разрезать его сапог кинжалом. Тем временем проводник разжег небольшой костер на берегу, который был замечен: от «Помоны» тут же отвалила шлюпка.
Арамис разорвал свой плащ и смастерил из его полос плотную повязку. Нога у Портоса распухла и посинела: скорее всего он не просто вывихнул, а сломал ее. Счастье было, что до морского прибоя было совсем не далеко, и они сумеют дотащить его до шлюпки. А на борту брига им бояться вообще нечего: корабль сумеет отбиться от преследования.
Портос, кряхтя, поднялся на ноги и стоял, опираясь на плечи Арамиса и проводника. Сильный ветер, начавшийся внезапно, как это часто бывает у моря, раздувал его волосы, парусом надувал длинный бархатный плащ. Он казался незыблемой скалой, но Арамис чувствовал, как тяжким грузом давит его к земле могучий барон. Изящному Арамису было не удержать друга, но страх за него придавал сил.
Море тоже было неспокойно. Матросы с трудом удерживали лодку на линии прибоя и, как только Портос и Арамис оказались в воде, подогнали ее к беглецам.
Арамис взобрался в лодку без проблем, но только после того, как туда втащили Портоса. Шлюпка при этом едва не перевернулась, а Портос, в потоках льющейся с него воды, напоминал Левиафана, водруженного на борт корабля.
Арамис оглянулся на берег: их проводник быстро и уверенно взбирался по скале.
Шлюпка высоко взлетала на волнах. К кораблю она продвигалась намного медленнее, чем хотелось бы всем, находившимся в ней, но волнение уже грозило штормом. Они были на полдороги, когда рулевой вскочил, протягивая руку в направлении горизонта.
- Французы!
И почти сразу у паруса на горизонте расцвел дымный цветок. Но они были еще очень далеко и выстрел не достиг цели.
- Они нас заметили и обстреливают!
- Мы успеем добраться до « Помоны», если вы наляжете на весла как следует, - воскликнул Арамис.
- Давайте, я сяду на весла, - вдруг предложил Портос. - Руки у меня не пострадали, можете не сомневаться.
Ему тут же уступили место, и мощь его гребков сразу же ощутили все. Лодка понеслась вперед, но и преследующий их корабль прибавил паруса. Ядра зарывались в воду все ближе и ближе, и «Помона» стала отвечать на обстрел. Ее канониры оказались, не в пример французам, точны и ядра стали ложиться вокруг королевского судна.
Шлюпка подошла почти вплотную к борту брига, укрываясь за ним от пушечной пальбы. Волнение на море было таким сильным, что никак не удавалось поймать веревочный трап, который сбросили морякам. Портоса хотели подстраховать веревками, спущенными с брига, но он с негодованием отбросил эту идею, заявив, что отлично поднимется и так. Он выпрямился в шлюпке, поймав, наконец, рукою перекладину веревочной лестницы, и в это мгновение что-то просвистело в воздухе. Прежде чем кто-то в лодке успел понять, что произошло, Портос, увлекаемый ядром, долетевшим до брига и ударившем его прямо в грудь, оказался в воде. Он ушел под воду так стремительно, что только кровавый след остался на волнах.
Арамис, не помня себя, с диким криком бросился в воду за ним. Он нырял раз за разом, пытаясь найти друга, не веря в его внезапный и чудовищный конец, но море скрыло свою добычу. Наконец, полностью обессиленный, д'Эрбле показался на гребне волны и двое из матросов, понимая, что им не поздоровиться, если они не сумеют спасти и этого важного господина, бросились вплавь и сумели затащить обезумевшего от горя Арамиса в лодку. Потом его осторожно подняли на палубу. Следом подняли и шлюпку и « Помона» тут же распустила все паруса. Еще час и она стала недосягаема для преследовавшего ее корабля.
Капитан « Помоны» зашел в каюту, куда перенесли генерала иезуитского ордена. На мгновение ему показалось, что епископ мертв: его лицо приобрело землистый оттенок, полуприкрытые веками глаза ничего не выражали.
- Ваша светлость, куда прикажете следовать? - капитан нерешительно приблизился к кровати, на которой лежал герцог д'Аламеда.
- Я обещал Атосу, - Арамис слегка повернул голову к вошедшему. - Я ему пообещал, но Портос мертв, а я жив. Теперь мне все равно. Прикажите держать курс на Ад.
Капитан чуть покачал головой и осторожно вышел из каюты. Неужто господин герцог лишился ума после гибели своего спутника?
- Курс на Байонну, - приказал он рулевому.