Шатун 03

Заврин Даниил
Я молча смотрел на него, не хотелось говорить тоже самое, вообще не хотелось ничего говорить.
— Ты закусывай, не хочу, чтобы ты нажрался — Капотня пододвинул мне мясо и огурцы.
Я закусил. Водка оказалась очень кстати и оттянула часть нервов и переживаний. Я улыбнулся сам себе и оторвал кусок мяса. Капотня никогда не был мне другом, и я бы даже сказал, что мы вообще особо не общались. Но теперь, почему бы и нет, он был самым ярким сторонником правильных поступков в критической ситуации. Пусть, возможно, смертельных. А ещё он был десантником, во всяком случае, знаменитый парашют на руке у него был.
— Если бы тебе ничего не было, ты бы убил Николаевича? — наконец выдал я, опустошив ещё один стакан.
— Легко, человек раскрылся во всей красе, таких ублюдков надо уничтожать в любом месте. Он хуже этой лесной твари, своих на съедение бросает, лучше бы он там оказался, он куда жирней нашего егеря, мяса бы надолго хватило.
— Нельзя так о начальстве, он рассердится, и лишит тебя премии — сказал я, чувствуя, как совсем опьянел.
— Да срал я на премию. Давай ещё по одной — сказал Капотня, и снова наполнил оба стакана — за охотника, пусть его хорошо встретят предки, он реально не посрамил их.
Я кивнул и опустошил ещё один стакан. Свинец в голове начинал медленно исчезать, всё больше и больше появлялось чувство ясности и свежести. Ещё не совсем, но, всё же, я стал замечать, как начал складываться план действий.
— Страшно, да? — Капотня улыбнулся — двадцать пять мужиков боятся одного медведя. А ведь стоит собраться хотя бы десяти и наброситься на эту тварь, да что десяти, троим или четверым, как всё, ему хана.
— Ну, так что же этому мешает?
— Начальство, пытаясь прикрыть свою жопу, оно только палки ставит в колеса, в общем, беда в нём. Так, давай ещё раз.
Так мы и напились, а затем Капотня предложил вытащить нашего горе начальника из его барака и притащить сюда, потыкать носом, так сказать в то, что он натворил. А дальше, возможно, он станет нормальным мужиком или же будет заперт, чтобы не мешать объединению всех полноценных мужчин в боевое братство, которое и положит конец медвежьей тирании. Вот так, кратко в двух словах я понял всю его последующую идею, когда он, краснея и махая руками, изложил свою позицию и план. Что вам сказать, я согласился с ним и, отворив двери, мы вышли на улицу.
И снова холод и ветер, снег и темнота. Казалось, все явления природы разом старались помешать нам, двум пьяным мужикам, решить общую проблему страха и неосознанности. Ведь водка никогда не пасовала перед такими мелкими неурядицами.
Капотня шёл первым. Я вторым. Прикрыв лицо ладонью, он старался крепко держать курс, практически не шатаясь и трезвея на глазах. Я же ещё не отошёл, и меня немного укачивало. И всё же, я тоже держался молодцом.
— Давай, немного осталось, сейчас мы покажем ему всё то дерьмо, в которое он нас загнал — громко закричал здоровяк.
«Интересно, он хотел идти именно со мной или просто я ему на глаза попался — подумал я — ведь водку он в холодильнике хранил, а стало быть, шёл туда за ней один. И никто ему особо не был нужен».
Тимур Николаевич открыл не сразу, сперва прислушивался. Пришлось даже кричать мне, так как с Капотней он поругался и мог что-то заподозрить. Наконец, Николаевич понял, что это я и открыл дверь. В следующую же секунду, не дав ему опомниться, Капотня, что есть силы, ударил его по лицу и схватил его за одежду, вытащив наружу. Удар за ударом, он впечатывал свои огромные кулаки в лицо начальства. Затем, осознав, что старший больше не сопротивляется, встряхнул его и попытался поставить на ноги. Но порядком избитого руководителя шатало. И он плохо держался на ногах.
Наблюдая эту картину, я всё больше и больше трезвел. Вместо грандиозного плана я видел никому не нужное избиение старика, который и так порядком поседел за всё это время. Я поднял
снег и умыл лицо. Холодный, можно сказать ледяной, и в тоже время довольно чистый, снег сразу остудил меня.
— Капотня, хватит — наконец выкрикнул я, пытаясь перекричать метель — завязывай.
Но моего боевого товарища было не остановить, он продолжал ставить на ноги начальника, дорвавшись, наконец, до излюбленной мечты пролетария.
Я устало посмотрел в пустоту. Вид этой возни начал вводить меня в какое-то глупое отчаяние. И вот тут-то я и заметил её. Огромная, она едва проглядывалась из темноты, смотря на меня своими маленькими сверкающими глазами. Я машинально сверил расстояние между глаз. Оно было большим, очень большим. Её морда была настолько огромной, что, казалось, это два одноглазых медведя.
И тут я понял, что она смотрит прямо на меня. Не мигая, молча, вглядываясь. Так смотрят на цель, жертву, которую вот-вот собираются достать. Холод, оцепенение, ужас. Я понял, что никто совершенно о ней не знает. Что никто её не видит. Ни Капотня, занятый то ли избиением, толи сопровождением, ни Николаевич, вообще что-либо смутно понимающий от наступившего сотрясения, ни люди в бараках, которые спят и видят свой отъезд. Никто. Только я.
Медведица рванулась с места так же внезапно, как и появилась в темноте. Быстро, казалось немного неуклюже, она стала сокращать расстояние, покрывая снег своим грязным мехом.
Я закричал, упал, затем снова встал. Руки и ноги болтались, как будто зажили вдруг своей жизнью. Отчаянно сгребая снег, я что есть силы, словно бегун во сне, старался уйти с её дороги, но это, казалось, было совершенно невозможно.
Как в тумане, я слышал, как сзади кричит на Тимура Капотня, это было что-то не понятное, не членораздельное, затем звуки их новой возни, а тем временем перед глазами я видел эту огромную, бегущую на меня тушу, пасть которой с легкостью вместила бы в себя мою голову, настолько она была огромной.
Я не знаю как, но мне удалось отползти в сторону. Везение или нет, не знаю, вполне возможно она изначально не была во мне заинтересована, выискивая цель побольше. Знаю лишь, что страшнее, чем это нападение, я ещё ничего не видел.
Как резким движением, схватив Тимура за ногу, она подняла его в воздух и крутанула, сбив Капотню, оставившего после себя лишь кровавый след в сугробе. Как затем она бросила еще кричавшего Тимура под себя и став на него лапами, стала отрывать куски огромные мяса, которые Тимур всеми силами защищал. Как он орал, захлебывался кровью. Как он был живой, когда, зажав его под себя, она раз за разом, лишала его шансов на жизнь.
И тут я увидел свет в его комнате. Яркий, ослепляющий, он бил по тьме из небольшого дверного проёма, где было тепло и спасение. Я рванулся туда, мне хотелось как можно быстрее оказаться внутри, чтобы зверь не мог меня там найти. Поднявшись, я с животной скоростью побежал в сторону барака. Оставляя позади слабые крики о помощи и полностью лишенные смелости глаза. Даже не, не так, эти глаза были полны ужаса и осознания своей участи. Наверно, только у человека могут быть такие глаза, ведь он единственный, кто понимает, что такое смерть.
В общем, я выжил, закрыл дверь и облокотился на неё спиной, чтобы уже никто не вошёл вслед за мной. А тем временем, там, среди снега и метели, медведица спокойно уничтожала двоих моих товарищей. Спустя час я отрубился, проснувшись лишь утром, когда в двери барабанили с улицы.
Открыв глаза, я не почувствовал никаких признаков похмелья. Водка, припасенная Капотней, была на редкость качественная. В дверь продолжали барабанить. С трудом я поднялся и открыл её. В глаза мне ударил яркий свет. Не знаю, почему, но солнце здесь было особенно яркое, хоть и не долгое.
— Ты что тут делаешь? Где Тимур Николаевич? — первое, что я услышал, затем меня кто-то толкнул, и я упал на пол.
Я выполз наружу. Солнце ослепило меня, я зажмурился, и привычно собрав снег, умылся. Видимо, это стало входить в привычку.
Протерев лицо, я почувствовал запах крови, а затем увидел красный, точнее багрово красный снег. Кровь била вчера тут ключом, забрызгав почти всё. Затем я увидел истерзанное тело Капотни. Остатки одежды которого не могли скрыть изувеченных ног и живота. Как и с Семеном, медведица снова разбросала кишки возле тела.
— Боже — я закрыл лицо руками, и снова умывшись снегом, почувствовал привкус крови.
— Где Тимур? — снова услышал я голос, но теперь я уже понял, что это был Евгений, заместитель главного инженера, а так же по совместительству менеджер проекта. Убрав руки от
лица, я посмотрел на него. Высокий, крепкий, красивый, он олицетворял собой молодое рвущееся к деньгам и уму лучшее наше поколение.
— Не знаю. Скорее всего, она его утащила — тихо ответил я, осматриваясь. Вокруг бойни было много народу, все с ужасом смотрели на кровавый снег и тело Капотни.
— Ты что, пьян?
— Не, уже нет.
— Почему ты оказался внутри его барака?
— Потому что я туда заполз, дебил — зло крикнул я — ты чё, совсем тупой?
Я рванулся с места, пытаясь залепить ему в морду, но, как и положено таким пронырливым телам, он ловко увернулся от моего удара, провалив меня в кровавый сугроб.
— Так, с этим пока понятно, пусть проспится и отойдет. А остальным надо взять тело и убрать в морг, затем заняться снегом. Мы должны постараться убрать эту чертову кровь и желательно до ночи.
Затем меня взяли под руки и отвели в больничку. Айболит долго осматривал меня, потом вставил с внимательным видом градусник, померил давление и послушал сердце. А после процедур с вердиктом «совершенно здоров», положил на койку, чтобы я мог спокойно отходить от психологического стресса. Два часа покоя — именно то, что мне нужно, так сказал он. И сознаюсь, я не спорил, может быть, он был прав — покой был мне нужен.
Во-первых, чтобы четко понять, что я просто сдал Капотню Медведице, во-вторых, что я фактически был пособником убийства, ведь если бы мы не вышли на улицу и не стали бить Тимура, возможно, медведица просто походила бы вокруг бараков, да ушла. А теперь, теперь она вкусно поужинала и наверняка ещё доедает остатки бедного начальника. Осознав это, я решил назад не сдавать, я знал, что Женя начнёт давить, и надо было также прессинговать его. Ведь что может быть хуже произошедшего? Лишь откровенное признание, которое он хотел из меня выбить. Что ж, я не доставлю ему такого удовольствия.
А тем временем в нашем барачном лагере было движение. Народ так мельтешил за окном, что мне показалось — это был самый активный день из всего нашего пребывания тут. Какие-то ведра, палки, доски, всё куда-то таскалось, крики, шум молотков, снова крики, ребята не щадя сил работали на улице. И уж затем заглянули ко мне, так сказать, проведать товарища.
Серьёзные, суровые лица, немного обеспокоенные, а ещё презрительные. Никто этого пока не озвучил, слово «трус» не было произнесено, ведь если бы кто-то был очень смелым, то он бы мог и сам пойти в лес, как Семен, к примеру. Но, всё же, это слово летало. Но даже оно не затмевало страха. Все понимали, что она придёт сегодня ночью, и чтобы они не делали, как бы они не орали в рацию, как бы не заколачивали окна и двери — это их не спасет. Метель занесла снегом всё настолько сильно, что нужен вертолет, а не машина, чтобы добраться до нас. А его, увы, у нашей фирмы не было. Можно было бы, конечно, пойти самим через лес. Но шанс, что ты пройдёшь четыреста километров с рюкзаком по лесу, минимален.
А затем меня снова вызвали на допрос, точнее Евгений сам ко мне пришёл.
— Так, скажи мне, как ты попал к Тимуру? — тихо, можно даже сказать ласково, спросил меня он.
— Я не знаю. Я был пьян. Услышал шум. Вышел. Я на кухне бухал, когда всё завертелось. Очнулся уже, когда вы стучались. Поэтому ничего не могу сказать.
— Значит, ты ничего не помнишь? Хорошо. Ты не знаешь, где Тимур?
— Вы и сами знаете, где он. Достаточно пройти по кровавому снегу. Но я думаю, теперь уже никто за ним не пойдет. Лучше спишем его на пропавшего без вести. Это же так удобно.
— Ты не строй из себя героя, и так понятно, кто ты — ехидно сказал Евгений.
— Так докажи славу героя, пойди, да задави гадину. Капитан — зло огрызнулся я и затем, обводя всех взглядом, добавил — а почему с нами никто за телом Семена не пошёл? Что, все разом стали немощными?
— Да это из-за тебя, ублюдок, она вернулась — донеслось откуда-то сзади.
— Ну да, а ещё из-за того, что здесь мяса на пол медвежьей деревни — ответил я.
— Так, нам надо успокоиться и искать выход — примиряюще сказал Евгений — а ты пока отходи и выходи помогать на улицу. Необходимо затруднить медведице вход на нашу территорию.
Когда они ушли, я откинулся на своей кровати. Мысли вертелись, как опилки при метели. Я вдруг сразу осознал, что каждый раз медведица приходила не просто так. Она искала Семена, просто в первый раз ей помешали собаки, порядком утомив. А затем Семен сам нашёл её, умерев
в отчаянной схватке. Что ж, исходя из этого вполне понятно, что она решила, будто тело убийцы её самца принадлежит ей. Вполне возможно, что по факту, вчера она приходила именно за трупом, дабы забрать его. И тут меня резко осенило, она ведь его так и не забрала. Тело убийцы её самца всё ещё у нас. В морозильнике.
Я встал на койке и словно одурманенный стал одеваться. Мне было необходимо попасть в морозильник. Надо было проверить, не забрала ли она то, что искала?
Но, увы, добравшись до морозильника, я понял, что нет. Тело Семена лежало все там же, только теперь рядом с ним примостились ещё и остатки Капотни. Я сел между ними и сжал голову руками, боже, видимо что-то у нас тут совсем не так. Как два этих парня, ещё недавно такие живые, оказались тут, на холодном, стальном стеллаже. Посидев с ними немного, я вышел на улицу. Свежий воздух, пусть и пропитанный кровью и кишками, действовал всё же лучше морозильных запахов. Оглядев нашу стройку, я увидел, как везде были прибиты доски на окна, на двери, народ как мог, старался огородиться от этой твари. Что ж, новая ночь быстро покажет, нужно ли это.
Всё оставшееся время я провел, праздно шатаясь по столовой и по почти пустой комнате отдыха. И там и там почти никого не было, все укрепляли свои бараки. И лишь я, как блаженный, валялся в полностью беззащитной гостевой. С незаколоченными большими окнами и слабенькой дверью. А ближе к вечеру ко мне пришёл младший Признов, только теперь уже без бутерброда. Сев напротив, он несколько помялся и как-то не очень уверенно начал:
— Слушай, я знаю, ты один живешь и почти ничего не сделал. Я тут с ребятами посоветовался и уговорил их пустить тебя к нам в барак. Мы здорово всё укрепили. Поэтому, я думаю, тебе будет лучше пойти к нам. Тут небезопасно, слишком много окон.
Я улыбнулся. Это была трогательная забота. Но мое тело уже впитало столько паленого вискаря, что мне это было абсолютно безразлично. Поэтому я положил ему руку на плечо и заметил:
— Вить, чем больше мяса, тем привлекательней, так что это ты береги себя. А я побуду здесь. Да, здесь не тесно и окна широкие, но зато спокойно. К тому же, с недавних пор я полюбил одиночество.
— Ну, как знаешь — ответил он и поднялся.
А я так и остался сидеть на диване и смотреть ящик. Не помню точно, до которого часа я просидел в тот вечер, так как добавочно уложил в себя минимум полторы бутылки одного лишь вискаря, получив очередной отвратительный сон.
Мне снилась большая волосатая морда, обнюхавшая меня, тень, которая полностью заслонила весь телевизор. Адские крики, скрип досок, вой, шум, рев медведицы, снова крики и снова скрипы досок. Потом какой-то непонятный и бег и снова тишина, в которой был слышен лишь звук работающего телевизора.
* * *
А вот следующее утро было самым холодным из всех, каких мне только доводилось встречать. И хоть я и накрылся потеплее, даже не смотря на шубу, я промерз до самых костей. Но это и понятно, открыв глаза, я увидел снег посреди комнаты. Он деловито залетел из открытой двери. Поежившись и нащупав рукой бутылку виски, я блаженно прогрел организм и избавился от похмелья, надев шубу, и устало двинувшись в сторону двери.
Отстранённо потянувшись, я увидел ужасную картину. Двери одного из бараков были почти полностью разрушены, а на улице лежало несколько изодранных тел, кишки которых также валялись по всей территории. Медведица так повеселилась, что даже, чтобы хотя бы собрать в их всех кучу, потребовалось бы минимум десять мужчин и полдня работы. Но это было не нужно, всё равно места в холодильнике уже явно не хватит.
Медленно спустившись по ступенькам, я насчитал девятерых. Барак был полностью опустошен. Разломав проход, она вошла внутрь и немного покуролесила там, а потом поочередно выволокла каждого на улицу и уже там выпотрошила. Тут даже следопытом не надо было быть, чтобы понять это. Посчитав умерших, я подытожил, что всего должно было остаться четырнадцать человек, если, конечно, в бараке ещё не остались тела.
Отхлебнув ещё немного виски, я пошёл ко второму бараку. Как я и ожидал, он был цел. Хотя и пуст. Никого внутри не было. Хотя снаружи было огромное количество следов. Видимо люди осознали, что барак совсем не защищает их и решили искать что-нибудь получше. Что ж, это вполне оправданный шаг. Я поднёс бутылку и тут же осознал, что она пуста.
Впрочем, был ещё барак Евгения. Отдельный. Но вряд ли он спрятался там. Скорее всего, забился во второй или третий, так, видимо, для него это казалось надёжнее. Жаль, он попал во второй, я думаю, мне было бы приятней, если бы он был в первом.
Сплюнув в снег, я развернулся и направился в сторону кухни, дверь которой также была раскурочена. Внутри было много крови, и ещё два трупа. На этот раз к моему глубокому сожалению Призновых. Сев напротив Виктора, держащего в руках окровавленных нож, я осторожно закрыл ему глаза. Парень меньше всего заслуживал такой смерти.
А потом, перешагнув труп Анатолия, я открыл холодильник. Всё-таки Господь есть на этом свете, потому что виски никто не тронул, и итого у меня оставалась шесть бутылок отличного пойла.
Снова приложившись к бутылке, я пошёл к морозильнику. Я уже знал абсолютно все, что нужно. У меня в голове был готовый план, который абсолютно точно избавит меня от этой твари. Причем он был настолько простой, что я один легко осилю его без особенного напряжения. Надо лишь не спешить.
Подойдя к морозилке, я заметил, как сильно медведь пытался её открыть. Что ж, это было неудивительно. Ведь ради этого он и приходил. Аккуратно отодвинув засов, я ещё раз подивился мощи зверя. Так сильно искорёжить метал одними лишь когтями. Какая же исполинская мощь в этой медведице, какая сила.
Внутри было тихо и светло. Поэтому я сразу заметил обмороженного Айболита, лежащего между Капотней и Семеном. Видимо, он хотел укрыться тут, и если бы не моя догадка, я подумал бы, что медведица рвалась именно за ним, взбешенная тем, что от неё спрятали ещё одного человека. Но это не так, дело было не в Айболите, столь глупо умершем.
Я вытащил тело Семена наружу, и, повалив его на тележку, повез на улицу.
Мне предстояло много работы. Следовало как можно лучше подготовиться к приходу этого чудовища. Вывезя тело на холод, я заметил, как среди бараков промелькнула чья-то фигура, и затем, на мгновение, я увидел лицо Евгения. Похмельное, испуганное, нервное. Он был одет в шубу и за спиной у него был рюкзак. Странно, и как это я его раньше не заметил. Но это было лишь мгновение, затем он что-то прокричал и выбежал за ворота. Видимо, всё же спрятался в своем бараке и, судя по всему, там тоже спьяну уснул. Что ж, все-таки, я ошибся, что нехорошо, надеюсь, это мое единственное ошибочное умозаключение.
Эпилог.
Сидя напротив костра и наблюдая за тем, как огоньки играют на лице Семена, я вспоминаю игры наших великих прадедов, когда вот так же сидя перед огнём, они оплакивали великих воинов прошлого. Они не носились с их телами, нет, они чтили их память, они были впечатлены их подвигами и таким образом отдавали уважение природе.
Так и я, сидя перед костром и выпив виски вместо трубки мира, отдаю должное лесному ужасу в образе зверя. Духу леса. Твари, пришедшей по наши души. Ибо она уже доказала, что она не просто зверь, она демон мщения, которого надо уважить. Глотнув ещё виски, я подкинул ещё несколько досок от вырванной двери. Огонь горел хорошо, его хватило бы ещё на несколько костров.
Интересно, доберутся ли мои товарищи до железнодорожной станции, куда, несомненно, они держат свой путь. Не знаю. Не уверен. Хотя, шансы есть. Во всяком случае, теперь они точно знают, что лучше так, чем ждать несколько дней в бараках, которые им всё равно не защитить.
Я выкинул бутылку и, поежившись, протянул вперед руки. От костра несло теплом. Было хорошо. Казалось, что Семен даже улыбается.
Зверь пришел как обычно тихо. Огромная, она вырисовывалась из тьмы как нечто невообразимое. Лишний раз доказывала мою правоту о демонах, нисколько не боявшихся огня. Задрав голову, она посмотрела на меня своими маленькими сверкающими глазами. Встретившись с ней взглядом, ко мне пришло две мысли.
Первая — она людоед, привыкшая к огню и собакам, к людям и их защите, способная убивать и полюбившая наше мясо. Она и её выросший медвежонок охотились лишь на людей, и Семен понял это первый, как и всю нашу обреченность. Именно поэтому он и пошёл так смело в бой, понимая, что первый раз победил лишь детеныша. И, что единственное, что он может сделать — это дать нам время, умерев подальше от лагеря. Только вот он недооценил нашей тупости и смелости, благодаря которой мы снова привели эту тварь в лагерь. Также выходило, что она лезла
зав морозильник не ради Семена, а ради тела полуживого Айболита, а меня пощадила из-за алкоголя, который ещё не выветрился из моего организма.
И вторая — это лесной дух. Дух мщения, пришедший за нашими душами, жаждущий тела Семена и только его. И что, преподнеся ей его, я избавлю себя от этого ночного духа.
Пропустив эти мысли через себя, я сделал ещё глоток и снова посмотрел на огонь. Странно, но обнюхавшая Семена медведица, посмотрела туда же.



По ссылке книга моих рассказов

https://ridero.ru/books/kriki_stervyatnikov/