Такого с Портосом еще не бывало за всю его долгую жизнь. Так опростоволоситься - и в таком важном деле! Проснувшись, и убедившись, что пленника в карете и след простыл, барон, первой мыслью которого было, что узурпатору некуда бежать, подумал о возвращении по той же дороге. Но в одиночку искать беглеца было бессмысленно. И, проклиная вино, которое Арамис так опрометчиво выдал ему в таких похожих бутылках, Портос решил продолжать путь. Что-то подсказывало далеко не легковерному в быту великану, что самое разумное — поскорее добраться до места, где он должен встретиться с епископом.
Подставы были готовы на каждом перегоне, лошади, направляемые рукой немого кучера, летели, как ветер, и спустя положенное время дорога пошла горами. Это были Пиренеи. Картой, как и всякий военный, барон пользоваться умел, но в этот раз, он был просто пассажиром. У него было достаточно времени, чтобы подумать о непростительной ошибке, допущенной его другом. Арамис, Арамис, который умел просчитывать любой шаг, любую мелочь, не подумал о такой чепухе, как оставить для друга какое-нибудь более серьезное различие в бутылках, чем просто разная оплетка горлышек! Портос перепутал бутылки, не увидел разницы, столь незначительной, что только сам Арамис и мог бы углядеть ее. При мысли о том, что скажет епископ при встрече, Портоса охватывало странное раздражение, совсем не свойственное этому добродушному и отходчивому великану. Недовольство было необъяснимым, не имевшим другой причины, как неведение, недоговоренность, которую использовал Арамис в последнее время, и которая задевала в душе Портоса совсем не дружеские струнки. Всю жизнь дружба и верность данной клятве заставляли барона действовать безоглядно, всецело полагаясь на действия друзей. Ни в молодости, ни во времена Фронды, он не слишком задумывался, что руководит поступками его товарищей: он свято верил, что ничего плохого или непорядочного не может зародиться ни в голове гасконца, ни в изощренном интригами мозгу Арамиса. Потому он и особо не настаивал на разъяснениях, если его силу или богатство использовали во благо всех четверых, не обременяя его излишними подробностями.
Но последние события, эта его роль стража при двойнике, недосказанность и уклончивость ответов Арамиса - все это начало его пока только злить. Неудача с вином и, как результат — исчезновение узника. Чем это грозит им с Арамисом Портос только мог догадываться: во всяком случае, ничего хорошего в этом не было. Не предпримет ли этот Филипп попытку пробраться на престол, от чего удалось его упредить пленением? Какими возможностями, кроме поразительного сходства с королем Людовиком он обладает, и есть ли у него помощники? У Портоса накопилось достаточно вопросов к Арамису, и он был полон решимости задать их епископу ваннскому при первой же встрече.
А пока карета, страшно потрепанная от такого путешествия, пробиралась по горным дорогам. Кучер, давно понявший, что произошло, никак не выказывал ни своего удивления, ни недовольства. Безмолвный и исполнительный, он прекрасно ориентировался на местности и прибыл на место, не истратив зря ни одной минуты. Портос, еще ранее пытавшийся на одной из подстав выторговать себе коня и продолжать путешествовать верхом, был остановлен кучером таким выразительным жестом, что ему не осталось ничего другого, как вернуться в карету с недовольным ворчанием. Внешность барона была слишком приметна, чтобы пренебрегать элементарной осторожностью.
К полному изумлению Портоса, они остановились перед каким-то древним замком. Если бы не подремонтированный донжон, он бы выглядел больше похожим на развалины.
Во дворе барона ждал какой-то человек. Увидев, что Портос вылез из кареты, и с изумлением осматривается по сторонам, он сделал знак следовать за собой. За дверью, закрывшейся за гигантом, обнаружилась достаточно просторная комната с камином и с лестницей, ведущей на второй этаж. В камине жарко полыхал огонь, а в стоящем перед ним кресле кто-то сидел. Заслышав тяжелые шаги Портоса, сидящий не спеша встал, и дю Валлон увидел того, встречи с кем и ждал и боялся. Епископ ваннский, собственной персоной, стоял напротив него, сжав свои, и без того тонкие губы в одну линию, и сжигая его пламенным взором.
- Арамис! - пробормотал Портос, опустив голову, но почти тут же поднял ее и посмотрел прямо в глаза своего друга. - Арамис, он сбежал! Дьявол, что за вино досталось на мою долю?
- Теперь это уже не играет роли, - негромко, вкрадчивым голосом произнес прелат. - Вы знаете, кто был вашим пленником?
- Но ведь вы мне все объяснили с самого начала, - удивился Портос. - Этот Филипп, он претендовал на престол Бурбонов. Теперь нам необходимо думать о том, как защитить от него Людовика!
- Теперь и это не имеет значения, - едва слышно произнес Арамис, чувствуя, что лицо его полыхает от стыда.
- Я не понимаю вас, друг мой, - пожал широкими плечами Портос. - Так что же теперь важно?
- Только наша жизнь, друг Портос. Нам надо бежать, и не теряя времени.
- Бежать? Но зачем? - Портос растерянно смотрел на Арамиса, пытаясь осмыслить, что же все-таки произошло. - Вы думаете, что этот чертов узурпатор все же пробрался на трон?
- Портос, умоляю вас! Не сейчас, не сегодня! Я все вам объясню, но прежде мы должны пробраться в Байонну, а оттуда - в Испанию. Только когда мы с вами будем в полной безопасности, у нас будет время серьезно поговорить обо всем.
- А наши друзья? - наморщил лоб барон. - Что будет с ними?
- Им ничего не угрожает.
- Вы в этом уверены, Арамис?
- Клянусь вам!
- Но, может быть, вы хотя бы мне скажите, где мы находимся? - не успокаивался Портос.
- Вот на этот вопрос я вам могу немедля ответить. Мы в Шато-Турен, в замке нашего друга Атоса.
- Что? - опешил барон. - У Атоса имеется замок еще и здесь?! - и тут до дю Валлона дошла мысль, что его роскошные владения в любом случае отойдут к короне, как ленные земли изменника. Портос стал белым, как стена.
- А... а мои поместья? - тихо произнес он вслух то, что боялся спросить у самого себя.
- Друг мой, я все устрою! Я сумею вам все вернуть сторицей, дайте только нам добраться до Испании. У меня огромное влияние на испанского короля. Обещаю вам, что вы не только все вернете, но и приобретете во сто крат больше.
- А Мустон? - тихо, с болью прошептал Портос. - А наша милая Франция? А наши друзья, Арамис?
- Наши друзья смогут приезжать к нам, а Атос - он и так гранд Испании. Портос, дружище, еще все уладится, не сомневайтесь. Таких, как мы, не так-то просто уничтожить.
- Арамис, нам не двадцать лет! - Портос горестно вздохнул. - Я так привязан к Пьерфону, что его мне не заменит ничто, как никакая Испания не заменит мне Франции. Арамис, я был в Англии: это было ужасно!
- Портос, мой дорогой, в Испании вы не будете страдать от дождей и туманов, даю вам слово! - Арамис уже с трудом сдерживал нетерпение. - У нас все готово, я ждал только вас. Мы немедленно выезжаем!
Если еще Арамис мог чем-то поразить дю Валлона, так это тем, что в его утонченном и изящном друге по-прежнему сохранилась физическая закалка молодости. Арамис казался неутомимым, и барон про себя не без ехидства подумал, что только страх смерти способен заставить епископа так гнать лошадей.
Они неслись какими-то тайными тропами, взбирались на неведомые Портосу кручи, и сверху обозревали местность, которая казалась безлюдной только на первый взгляд. Рысьи глаза прелата отмечали каждый бугорок, каждую выбоину, которые могли бы скрывать преследователей. Портос был убежден, что все это — никому не нужные предосторожности. Они давно сбили со следа всякую погоню, если она вообще была послана за ними.
Байонна, спасительная Байонна была уже рядом, когда Портос углядел на подходах к городу несколько всадников, показавшихся ему подозрительными. Против ожидания, Арамис не только не забеспокоился, а, напротив, радостно оживился, когда увидел их. Небольшой отряд совсем уж окольными путями обогнул порт и приблизился к мосткам, у которых покачивалась небольшая лодка. Портос и Арамис спешились, остальные оставались по-прежнему верхом, не забывая зорко поглядывать по сторонам и держа руку на пистолетах. Арамис отдал последние приказания, при этом он говорил по-испански, и они по очереди спрыгнули в лодку. Через час их принял на свой борт бриг «Помона», шедший под французским флагом. После очередных переговоров епископа с капитаном брига корабль взял курс на Испанию.
Епископ и барон поднялись на палубу.
- Теперь пришло время все рассказать? - возобновил свои расспросы Портос.
- Мы еще не в полной безопасности, друг мой! - мягко остановил его прелат. - Отложим разговор до Испании.
Будь Портос чуть более проницательным, он бы заметил, что Арамису тяжело начинать это объяснение. Прелат хотел только убедиться, что пусть не ему, но хотя бы Портосу ничего не угрожает. Странно, но в этот момент о себе Арамис не думал: словно вернулись времена, когда для него жизнь друзей была на первом месте. Как же давно не ощущал он ничего подобного! И это чувство было сродни катарсису, оно смыло все его честолюбивые мечты, все его властные устремления, весь его страх, что кто-то достигнет большего, чем достигнет он. Остался только страх за жизнь друга, доверчивого и преданного данному слову. Еще никогда в жизни Арамис не ощущал себя так мерзко; он видел себя со стороны, со всеми своими грандиозными планами, со своим непомерным самолюбием, и от этого понимание полнейшего краха становилось еще непереносимее. Если им с Портосом повезет, и они останутся в живых, он никогда больше не прибегнет к помощи друзей в своей деятельности. Он стал слишком опасен для всех, кого любит( да-да, любит!) и кто любит его.
Наверное, в первый раз за все время, что прелат связал свою судьбу с Орденом Иисуса, понял он, какую опасность таит в себе знакомство с ним не только для врагов, но и для близких людей. Теперь слежка за ним идет не только со стороны братьев-иезуитов, среди которых у него немало недоброжелателей, но и со стороны короля Людовика. И пусть в Испании он может не опасаться за их с Портосом жизни, Арамис ни секунды не сомневался, что слежка за ними будет тем сильнее, чем меньше они будут проявлять свою деятельность.
О, опустить голову и становиться покорным орудием в руках Ордена он не собирался. Но сделать все, чтобы даже тень подозрения не упала на барона, поклялся себе раз и навсегда. Портос отныне должен только наслаждаться покоем и богатством, которые он был намерен предоставить другу.
Было еще письмо Атоса с просьбой о дальнейшей судьбе внука. Арамис понимал, чувствовал, что не за горами тот день, когда ему придется взять на себя всю тяжесть заботы о мальчике. В новых обстоятельствах ему придется забрать ребенка в Испанию. Это тоже создавало определенные проблемы, но мысли о грядущих катастрофах Арамис от себя упорно гнал: надо было жить сегодняшним днем.
С таким настроением: «жить сегодняшним днем» они высадились в порту Сен-Себастьена. Бог был благосклонен к друзьям: они достигли Испании.