Всю неделю Николь старательно изображала служанку господина Атоса. Его квартирная хозяйка поначалу была в шоке, но после возвращения графа и сообщения, что он съезжает с квартиры, где прожил семь лет, и перебирается в собственное поместье, мадам не нашла, что возразить. Все ее надежды лопнули, как мыльный пузырь, а нищий мушкетер в одно мгновение превратился в сиятельного графа. Последний был не для купеческой вдовы, это была птица слишком высокого полета.
Атос заблаговременно отправил Николь в Блуа, и дал ей письмо к одному из своих арендаторов. Возразить ей было нечего, и она покорно залезла в двуколку, в которую ее подсадил Гримо. Атос задержался в Париже еще на несколько дней: впереди у него было прощание с полком и д'Артаньяном. Николь так и не удалось познакомиться с гасконцем.
В провинции все оказалось проще, чем в столице. Люди были приветливы и достаточно открыты. Она с радостью ухватилась за быт блуасской деревни. В доме арендатора было чисто, хозяйство велось достаточно умело. Николь нравилась его семья, и она с радостью взялась делать то, что не требовало особого умения. Оказалось, что посуду можно мыть и начищать до блеска без применения «Ферри», но зато с помощью песка. Руки при этом покрылись цыпками, и она на ночь натирала их гусиным жиром, который ей дала жена хозяина. Стирать белье тоже приходилось вручную, но отбивать его вальком ей было не по силам.
- И где же ты росла, дочка?- недоумевала матушка Гаспарен, отгружая ей очередную порцию жира.
- В городе, матушка,- вздыхала Николь.- Никогда не думала, не гадала, что в деревне буду жить. Барин наш хоть не злой?
- А кто его знает,- пожала плечами фермерша.- Мы его только пару раз и видели. Это наш новый хозяин. Старый с месяц как преставился: добрый был, мухи не обидел, а вот хозяин не ахти какой. Пусть покоится с миром,- она торопливо перекрестилась, и Николь последовала ее примеру.- Может, новый граф делом займется. Тут хорошая рука нужна, обленились все за годы, пока прежний господин болел. А ты, Николь, разве ничего про нового графа не знаешь?
- Откуда мне знать,- пожала плечами Николь с самым невинным видом.- Я его тоже два раза видела: когда Гримо меня наниматься привел, и когда господин граф меня отправлял сюда. Красивый он, и очень важный; вот и все, что могу вам рассказать.
- Не много ты, дочка, знаешь,- покачала головой фермерша.- Ничего, барин по своим владениям ездить будет, может и на тебя глаз положит. Молодая ты, да и он не стар, может и договоритесь,- она усмехнулась, а Николь почувствовала, как ее обдало жаром.
«Это что-ж получается, ее готовы в наложницы хозяину подсунуть?» - от этой мысли все в ней взбунтовалось. К тому же это совсем не соответствовало тому Атосу, о котором она читала. Не может он так себя повести! Что, мало вокруг вдовушек, да и в любом мало-мальском городке всегда найдется кому утешить. А тут — Блуа. Это, конечно, не Париж, но если господин Атос и здесь продолжит дружбу с Бахусом, ему уже все равно будет...
- Не может того быть, господин граф — порядочный человек, - уверенно заявила она матушке Гаспарен.
- Это ты, голубушка, считаешь, что он тебя под венец поведет? - хозяйка ухватилась за бока от хохота. - Нет, ты росла не в деревне, а в монастыре, как знатная девушка. Да и оттуда они выходят, зная что к чему, и чего ждать в жизни. Нет уж, если приглянется кто барину — разговор короткий: пожалуйте к нему в опочивальню. А и то: к такому красавцу да знатному вельможе только дура не пойдет.
- А если я люблю другого?
- Ну и выходи замуж на здоровье. Ты про право первой ночи слыхала? Еще и приданое получишь.
- А о чем мы тут с вами говорим, - вдруг взорвалась Николь. - Где барин, а где я? Пусть сначала вспомнит, что я здесь. Небось, как запил с приезда, так и не просыхает до сих пор, - зло закончила она.
- Это ты, девка, со зла да по дурости такое говоришь, - медленно, и с угрозой, промолвила фермерша. - Не нам решать, как жить господину графу. Запомни это на будущее: он тут решает все. Захочет — и нам вовек не расплатиться с ним. А захочет: будем все — как сыр в масле.
Николь угадала не видя: Атос пил. Он очень хотел, чтобы все было иначе, но переезд и прощание с д'Артаньяном дались ему тяжело. Выбитый из привычной колеи бывший мушкетер никак не мог осознать, что жизнь его вступила в новую фазу.
Когда же, наконец, туман в голове и душе развеялся, он вспомнил о делах. Он бросился в них, как в холодную воду, и его бурная деятельность привела очень быстро к тому, что вассалы осознали: беззаботные деньки подошли к концу, в доме появился хозяин. Хозяин, который все замечает, которому не соврешь, и который знает, чего хочет. Дошла очередь и до фермеров, приютивших Николь. Поутру дом был разбужен ржанием господского коня.
Он вошел в дом, и Николь его не узнала. Еще не прожитые годы уже наложили свои цепи на графа. Он поддался им с тем большей охотой, что они до срока освободили бы его от земных забот и обязанностей. И не физическая усталость была тому причиной: его что-то грызло изнутри.
- Николь, собирайтесь. Поедете со мной в Бражелон,- коротко приказал он.
Николь вышла через несколько минут, прижимая к груди узел с немудреным своим скарбом. То, что было на ней в тот памятный день, Атос приказал Гримо сжечь. "Подальше от греха! - объяснил граф свой приказ. - Эта одежда вам больше не понадобится".
- Верхом ездить умеете? - спросил он ее уже на дворе.
- Ни разу не приходилось.
- Плохо. Я сам займусь вами.
- Может, не стоит, я боюсь лошадей,- попыталась возразить Николь, оглядываясь в надежде увидеть Гримо. Но слуги с Атосом не было.
- Обязательно стоит. Это избавит вас от многих проблем, а меня развлечет.
- Разве что: развлечет, - подумала она, не успев сообразить, что Атос подхватил ее подмышки, и усадил перед собой в седло.
- Вас бы, в соответствии с вашим положением, следовало отправить на лошадиный круп позади меня, - вяло пошутил он, - но вы еще, чего доброго, свалитесь с непривычки.
Коня он пустил рысью и Николь тут же подумала, что ни за какие деньги не сядет еще раз в седло. Даже если ее еще раз посадит к себе сам граф.
- Сидите спокойно, я вас не уроню. Не думал, что вы окажетесь такой трусихой, - подколол ее Атос, но ей было все равно: она вцепилась одной рукой в лошадиную гриву, а другой в луку седла. Она сознавала, что мешает графу, но страх свалиться под копыта коню оказался сильнее. В конце-концов Атос пустил коня шагом.
Когда они въехали во двор замка, Николь было уже все равно. Атос осторожно опустил ее, задеревеневшую от непривычной позы, с синяками на ногах, на руки к Гримо. Немногочисленная дворня, состоявшая из привратника, конюха и кухарки, смотрела на эту сцену, вытаращив глаза. Гримо поставил Николь на ноги, и она, едва сдерживая стоны, поковыляла ко входу в замок. Граф смотрел ей вслед без тени насмешки или сочувствия. Николь же отчаянно, как никогда еще в жизни, отчаянно хотела, чтобы всего этого: и замка, и челяди, и самого Атоса - не было. Она хотела домой.
Вопросы, вопросы, вопросы... их было так много, а времени их задавать, а тем более выслушивать ответы на них, у Николь не оставалось. Хозяин всерьез задумал делать из нее если не служанку, то домоправительницу в помощь Гримо. Держать ее проживание в замке в тайне он не собирался, делать из нее знатную даму или свою любовницу — тем паче. И Николь, про себя кляня семнадцатый век, и с умилением вспоминая достижения своего двадцать первого, поневоле осваивала премудрости натурального хозяйства. Граф был строг, но справедлив. Замок был невелик по меркам дворца, но это был, тем не менее, замок со своими службами, с кучей подсобных помещений, с оранжереей, которая давно пустовала.
Атос выбрал для себя покои, которые были по соседству с библиотекой, и именно эти комнаты следовало содержать в образцовом порядке и чистоте. Как этот педант умудрился прожить столько лет солдатским бытом, Николь не представляла. Разве что, это получалось благодаря предупредительности Гримо, который хозяина боготворил.
Чем больше Николь знакомилась с Атосом в обыденной жизни, тем больше понимала, что влюбиться в такого человека для нее немыслимо. Ей ведомы были, вернее она так считала, причины и его пьянства, и его холодности с женщинами. Поставив ее на положение служанки в доме, он, тем самым, перекрыл ей возможность задавать ему вопросы и вообще, как-то влиять на свою жизнь. Совесть его могла быть чиста: он помог ей, обеспечил ей существование без особых проблем, и даже выплачивал жалование.
- Зачем мне это? - спросила Николь, получая очередной кошелек.
Атос пожал плечами.
- Вы служите у меня, вам положено за это вознаграждение, как и всем моим слугам. Собирайте себе на приданое, ведь вы же рано или поздно выйдете замуж, - в словах Его сиятельства прозвучала едва уловимая ирония: «Все вы, женщины, мечтаете только об этом».
Тогда она даже не обиделась, а после, размышляя над его словами, задумалась. И у нее созрело предположение.
Граф был одинок. Первое время, переселившись в деревню, он пытался найти себе занятие: хозяйство. Но, довольно быстро наладив порядок, он все перепоручил Гримо. А сам опять вернулся к лучшей своей приятельнице — бутылке. Теперь если Николь и видела его, то, как правило — в библиотеке, с книгой на коленях, бокалом в руке и пустым, холодным взглядом в никуда.
Однажды, вытирая пыль с книг и делая вид, что не замечает присутствия хозяина, она забралась по лесенке почти на самый верх, и почувствовала, что он следит за ней. Это был взгляд мужчины. Ей стало неловко, и она поспешно спустилась по лестнице так, чтобы ее ноги оказались вне сферы его внимания. Атоса ее реакция забавляла.
- Что вы меня рассматриваете, как лошадь на торге? - грубо бросила Николь через плечо, продолжая размахивать метелкой.
- Хорошо, что нас никто не слышит, - холодно ответил граф. - Вам не следует выходить из своей роли служанки в господском доме.
- Но и вам следует держать себя в нормах приличия, - парировала Николь.
- Вы считаете, что я чем-то погрешил против правил? - он отложил книгу, поставил бокал на столик и встал. Подошел к ней и, взяв за плечи, круто развернул к себе лицом. - Вы хотели задать мне какой-то вопрос? Так задавайте его: время для вопросов и ответов пришло.
Теперь, когда он предоставил ей право спрашивать, она растерялась. Все, что она передумала за это время, вылетело из головы, и она спросила первое, что пришло ей в голову: «А где вы родились?»
Атос такого вопроса не ожидал и потому сразу ответил:
- В Берри. Разве это важно?
- Очень важно!- она ухватилась за его ответ, как за спасительную соломинку.- Ведь то, где вырос человек очень важно для формирования его личности. А вы же - граф де Ла Фер. Это далеко от Берри.
- Ах, вот вы о чем! Вам интересно, как я там оказался?
- Если можно, расскажите.
- Ну, тогда давайте присядем, разговор у нас долгий предстоит, не так ли?- он, чуть нажав на ее плечи, усадил Николь в кресло напротив.- Хотите херес?
- Нет, не хочу, не понимаю, что вы в нем находите.
- Я вам объясню. Херес - вершина виноделия. Это шедевр, в аромате которого вы найдете все прелести жизни, даже те, что вам уже недоступны. Это любовь и ненависть, это воспоминания и мечты. Для меня это еще и - Берри.
- Но ведь, кажется, это испанское вино?
- У меня оно вызывает воспоминания о детстве и моей бабке со стороны матери. Я рос у нее. Мать была придворной дамой.
- Вам не хватало ее?
- Меня растили как большинство детей в знатных семьях, - Атос улыбнулся каким-то своим воспоминаниям. - С кормилицей и кучей гувернанток.
- И вы были баловнем семьи?
- Баловнем? Почему вы так решили?
- Потому, что была куча воспитателей.
- Я очень долго думал, что меня, кроме кормилицы и моей бабушки, никто не любит.
- А ваша кормилица вам рассказывала страшные сказки, - вставила Николь.
- В истории Берри много страшных легенд. Впрочем, трудно найти место на Земле, где их не было бы.
- Вы про легенду о св. Соланж?
- Да, она мне часто рассказывала о ней. Словно предупреждала, - Атос ушел в себя, сильно побледнев, а Николь со страхом следила за этим превращением. Как некогда д'Артаньян, она почувствовала, что наступил момент истины, но такая откровенность у замкнутого на себя Атоса ее испугала.
- Я не буду вам пересказывать историю с Соланж. Раз вы ее упомянули, значит знаете о ней. Я не мог поступить так же, как поступил тот рыцарь из легенды, когда случай столкнул меня с Анной, - он опять замолчал. - Вы не спрашиваете меня, кто такая Анна, значит этот ваш маркиз о ней писал?
- Мне не очень легко об этом говорить, господин граф, но я знаю всю эту историю,- неохотно призналась Николь. Сейчас ей, почему-то, стало неловко выслушивать историю трагической любви, и единственным желанием стало: прекратить его откровение. Но Атос уже не слышал Николь: его унесли воспоминания.
- Я когда-то сказал другу, что она опьяняла. Наверное, она околдовала меня своей непосредственностью, своей искренностью, своим, неожиданно трезвым, подходом к жизни. Она почти ничего не рассказывала о себе. Она убеждала самим своим существованием. Жаль, что меня некому было остановить: я уже привык быть хозяином своей судьбы, и, если принимал решение, то никого не слушал и не слышал. А родителей моих не было уже в живых.
- А ваша семья? Ведь у вас же были родственники?
- У меня родня по всей Европе, Николь. Но своим решением я отгородился от всех. Зачем я вам это все рассказываю? - спохватился вдруг Атос. - В конце-концов, вам нужен лишь факт моей женитьбы, а я его не отрицаю,
- добавил он почти с угрозой.
- Господин граф, а как ваше крестильное имя? - вдруг спросила Николь.
- А зачем оно вам? Мы с вами не такие друзья и не близкие люди, чтобы вы обращались ко мне по имени, - немного высокомерно осадил ее Атос.
- Простите, я лезу не в свои дела,- женщина опустила голову, покраснев до ушей.- Мне показалось, что если вы меня удостоили некоторой откровенности...
- То вы можете обращаться ко мне по имени, данному мне при крещении? Пока мы с вами еще не на той стадии отношений, - неожиданно лукаво улыбнулся граф. - Называйте меня Атосом: мне это будет приятно.
- А сколько же вам тогда было лет, господин Атос?
- Двадцать один. Но я считал себя в праве решать все самостоятельно.
- Это не много. У нас это еще совсем юноша.
- Ну, вот я и доказал, что был еще неоперившимся птенцом. Вершить суд, управлять графством, решать судьбы подвластных мне людей оказалось проще, чем правильно выбрать жену. Если бы у меня был сын, - добавил он с непоколебимой уверенностью, - я бы никогда не дал бы ему решать самому такое серьезное и ответственное дело, как выбор жены.
Николь, раскрыв глаза, уставилась на бывшего мушкетера.
- А если у вас будет все же сын и он захочет жениться на той, что выберет себе сам, а не вы — ему, что тогда?
- Тогда я буду вынужден остановить его и объяснить, что представитель родов, к которым мы принадлежим, должен думать о их величии и укреплении, а не о собственных страстях.
- Мне жаль вашего будущего сына, Атос, - тихо произнесла Николь и отвела взгляд от графа.
- Чувства нужно приносить в жертву долгу, - глухо сказал граф. - Я посмел пренебречь этим правилом всего раз, и это обернулось катастрофой для нашей семьи.
- Это еще можно исправить, уверяю вас! - Николь в полной уверенности в своих словах, даже подскочила в кресле, собираясь развить свою мысль, но Атос остановил ее одним движением бровей.
- Пожалуй, я переступил границу откровенности с женщиной,- сердясь на самого себя, промолвил он. - Во всем я склонен винить только себя, сударыня. Я все еще пьян.