Глава 3. Теннисный шарик.
Тяжело вздохнув, Елизавета подошла к дверям родной школы. Вахтер улыбалась ей от всей своей широкой души. "Лизонька, деточка, кто тебя так обидел? Голубушка ты моя, не принимай все близко к сердцу! Одно оно у нас! Беречь его нужно!" - причитала бабулечка.
Лиза улыбнулась ей в ответ, поблагодарила за участие и пообещала, что все непременно наладится.
Вахтерша украдкой перекрестила вслед, шепча что-то себе под нос. Она почему-то чувствовала, что над Лизой нависла беда. Не то, чтоб беда, но неприятности точно.
Учитель же поражалась тому, что их всеобщая любимица попросила ее беречь и не себя, как обычно говорят, а именно сердце.
"Мистика какая-то! Как чувствует!" - мелькнуло у нее в голове.
Дети сегодня казались ей по-особенному трогательными. На лестнице стояла растерянная первоклашка, которая замечталась и отстала от своей учительницы. Лиза проводила ее до класса. В коридоре третьеклассник донимал одноклассницу и она сделала ему нарекание. Девочка подняла на нее влажные глаза, и дрожащим голоском поблагодарила. Даже старшеклассники, обсуждавшие ее персону, вдруг показались ей ужасно милыми, а их разговор ничем особенным. "Почему меня так задели их слова?" - удивлялась она себе.
В учительской ее встречали, как ей казалось сегодня, очень доброжелательные лица, в их взглядах она читала сострадание и сочувствие.
"Уже все знаю, и словно прощаются со мной!" - растрогалась их участием Лиза.
На урок она поднималась с легким сердцем, зная, что после него она положит на стол директору заявление. Подставлять Наталью ей не хотелось. Лиза понимала, что у нее не повернулся язык попросить ее об этом, но она чувствовала, что должна это сделать.
Класс встретил ее гробовым молчанием. И в лицах 10"б" она тоже увидела сожаление.
Разве этого было мало?
Пусть она не достучалась до Николаева, но хотя бы все остальные не одобряют происходящее. Ученики любили ее за справедливость и спокойствие. Вывести "Лизу" из себя было трудно. Они и прозвище ей дали по имени "Лиза", тогда как других звали "штанга", "мымра", "коробочка". Наталью называли "жабой".
Учителя это знали, но старались не реагировать на это. Елизавете же грело душу, что ничего сомнительного к ней не прижилось.
Так как урок был неожиданно-внеплановый, спрашивать домашнее задание учитель не стала, начав сходу объяснять новую тему. В ее планах было успеть рассказать и вторую. Когда еще найдут учителя на ее место.
Лиза повернулась к доске и старательно начала выводить тему урока.
Николаев чувствовал себя крайне неловко. Он увидел ее заплаканные глаза, и они вызвали в нем неимоверную тоску. Глубоко вздохнув, ученик смотрел на ее тонкое запястье и мелкие буковки выглядывающие из-за него. Лента букв росла. Не зная, куда себя деть, Николаев, испытывая нечто, вроде угрызений совести, полез в рюкзак, сам не зная зачем.
"Тетрадь и ручка!" - осенило его, и он, наклонив сумку, стал шарить внутри. С тихим стуком на пол посыпались теннисные шарики. Петька совсем забыл, что вчера они должны были играть в теннис. Точнее, вчера он об этом помнил, но настроение было испорчено, и он не пошел. А забыл он о не выложенных шариках.
Лиза услышав непонятные звуки обернулась, непроизвольно отступив на шаг назад.
Предательский шарик подкатился прямо под ее ногу, она покачнулась, и не удержав равновесие, грохнулась неловко вывернув вторую, левую ногу.
"Чеееерт!"- закричала она от резкой боли, и в тоже время радуясь, что не сказала ничего покрепче в присутствии подростков. Из глаз брызнули слезы.
К ней подскочили Петров и Астанина, сидевшие на первой парте, а после и все остальные. Они собрались в кружок и заглядывая ей в глаза, спрашивали: "Вам больно?" Лиза, взяв чью-то протянутую руку попробовала встать. С помощью мальчиков, поднявших ее сзади под мышки, ей это удалось. Наступить на ногу не получалась. Боль бы адская.
Наконец-то, отличница Маслова догадалась про скорую. "Надо вызвать! Пусть приедут с носилками, мы поможем им!" Загалдели все вокруг нее.
"Не надо носилок! - испугалась вдруг Елизавета, вспомнив разговор с директором. - Носилки это лишнее. Я сама. Если вы меня поддержите, с вашей помощью я смогу дойти до выхода. Или доскакать. Мне уже легче"
Про легче она сочиняла. Легче не было. Такой боли она не испытывала даже когда рожала Риту, а уж там было больно так, что и словами передать трудно.
Ученики подхватили ее и она, комично (ей так казалось) прыгала на правой ноге. Через вечность по времени и бесконечность по расстоянию (эти минуты и метры были одни из самых тяжелых в ее жизни) они добрались до выхода.
Навстречу им уже поднимались медики с неизменным оранжевым чемоданчиком.
Ее усадили на диван и сделали обезболивающий укол в самый верхний краешек ягодицы, разогнав предварительно старшеклассников.
Лиза знала, что далеко они не ушли, и выглядывают из-за угла. От этого ей было очень неловко, но боль застилала глаза, и отказаться от укола она не нашла в себе сил.
Осмотрев ногу, ей наложили шину, заподозрив перелом. Опять зазвучало слово носилки, но Лиза отчаянно протестовала, поэтому из машины ей принесли костыли, лежавшие в скорой на такой случай. Кое-как она добралась до медицинской кареты, и откинувшись на каталку, дала волю эмоциям, зная, что на нее никто не смотрит.
Сердобольная вахтер, наблюдавшая всю эту картину, как дети вели Лизавету под руки, как медики начали возиться с ней, несмотря на строжайший запрет, все же покинула свое рабочее место и быстро, на, насколько ей давало больное сердце, дошла до кабинета директора:
"Наташенька, голубушка, там Лизонька ... скорая....я ж говорила ей, чувствовала... беда!" - скороговоркой невразумительно причитала бабуля Руководитель прервала важный разговор с департаментом сообщением, что у них чп. Учителя с урока увозит скорая и, что она немедленно должна разобраться с этим.
Машина уже тронулась, когда директриса, махая руками, остановила ее, чуть не бросившись под колеса. Она рывком отрыла дверь и заглянула туда, где плакала Лиза.
"Натурально! Ничего не скажешь! - только и смогла вымолвить изумленная Наталья "Выздоравливай скорее"- добавила она, закрывая дверь.
"Я позвоню!" - прошептала ей вдогонку Лиза.
Бурно обсуждающие происходящее, 10 б поднялся в класс. "Ну Николаев, это уже ни в какие ворота!" - не выдержала Маслова.
"Совсем уже рехнулся!"
"Ты еще винтовку принеси и отстреливай всех, кто на тебя посмотрел не так!" - галдел хор голосов.
"Надоел ты нам! Тебе хорошо, у тебя мамочка есть, а нам что делать? У нас и папочек толстосумов нет. Мы только на себя можем рассчитывать. Что нам теперь без химички делать? На следующий год выпускные экзамены!"
"Ты же не в детском саду! Шариков он насыпал! А если б она об угол шандарахнулась?" - не унимались дети.
"Да я не специально! Нечаянно я!" - оправдывался Петька, отчаянно ругая себя. Лизу ему было жалко. Нестерпимо жалко! Она единственная, кто отнесся к нему по-человечески и вот! Он виноват! Кругом виноват перед ней!
"Все из-за меня!" - вырвалось из его, безумно страдающей, души.
"Да, Николаев! Все из-за тебя!"
"И Ирину Николаевну на пенсию выперли из-за тебя!" - вспомнил вдруг Федоров.
"И класс наш ненавидят из-за тебя!"
"Может уймешься уже? Вали в свои техникум! Мы не хотим учиться с тобой! Ты же все берега попутал!" - шумели дети.
"Тихо! Замолчали все!" - в дверях стояла директор.
"Расселись все по местам! Что за шарики у вас тут по всему классу? Чьи это?"- спросила она и все дружно указали на Петра.
"Твоя работа?" - язвительно поинтересовалась она и многозначительно покачала головой, пристально уставившись прямо в глаза Николаеву. В ее взгляде стоял настолько живописный, немой укор, что кровь застыла у него в жилах и раскаянье горячей волной захлестнуло его.
"Я нечаянно..." - пролепетал он. Щеки и уши у него полыхали.
Наталья, увидев багрянец на его лице, ухмыльнулась внутри: "Что страшно стало? И не таких обламывали и людьми сделали!" В памяти снова всплыло веснушчатое лицо Прошкина и огромный букет, врученный ей на золотой юбилей. Много учеников подарили ей тогда цветы, но этот был самый дорогой ее сердцу. Николай Николаевич занимал теперь должность генерального директора крупной строительной фирмы.
Наталья глубоко вздохнула.
Петр принял это на свой счет.
"Готовьтесь к следующему уроку, а я пошла объясняться с департаментом о вопиющем безобразии, которое творится в нашей школе!" - громко сказала она и добавила тихонечко, но так чтоб все слышали - Теперь, наверное, выговор влепят..."
Она осмотрела притихший класс, красноречивым взглядом взывая их совести, задержавшись на Николаеве. Снова вздохнула, и на ходу предостерегла: "И смотрите мне, чтоб тихо было! Чтоб не одна муха не пролетела!" На этих словах она многозначительно закрыла за собой дверь.
"Лиза, ты права! Николаев не безнадежен! - подумала она, - как же все ловко вышло с шариками-то! Так-то оно лучше. Для сердца и правда рановато, еще б разоблачили, тем более Лизавета сыграть бы не смогла. Уж больно правильная она у нас. А так комар носу не подточит! И ногу так натурально забинтовали. Здорово она придумала! И шарики, как нельзя кстати! Что ни говори, а все что ни делается, все к лучшему! Вон испугался как сыночек! Поди теперь повякай мне!"
Довольная собой и Лизой Наталья вошла в свой кабинет. Предстоял разговор с департаментом, но она уже продумала его до мелочей ночью. Уснуть она не могла, до рассвета придумывая как бы половчее все провернуть.
Лизу на каталке вывезли в приемное отделение дежурной травматологии и отвезли прямо на рентген. В кабинет сидела длинная очередь охающих бабушек и поджимающих забинтованные конечности мужчин и женщин. Перевязанные дети с перепуганными родителями сидели в соседний кабинет. И только Лизу, как королеву ввезли в двери, откуда только вышел хромающий молодой человек, на поднявшееся возмущение, медики скорой ответили, что пока они не заберут свою шину - не уедут отсюда, а быть может в эту самую минуту, кому жизненно необходима их помощь!
Народ усовестился и примолк.
Со снимком в руках, где на темном белели кости несчастной ноги, ее завезли к травматологу.
"Вывих! - вынес вердикт он- "Перелома нет!"
Шустрые медики скорой в одно мгновение размотали ей ноги и поспешно со своей драгоценной шиной ретировались.
Травматолог осмотрел ногу. "Наступали на ногу?" Лиза виновато кивнула. "Зря!" - грозно произнес врач и размашисто выписал ей историю болезни, сообщив, что положит ее на пару дней в больницу на вытяжку.
"Это страшно?" - робко спросила она.
"Не смертельно. Вправим!" - успокоил доктор.
"А без больницы никак?"- поинтересовалась учительница.
"Никак!" - покривил душой доктор, которому неохота было возиться с ней прямо сейчас. Здесь он потратит куда больше времени, нежели сделает это в родном отделении при помощи своих коллег. В коридоре была очередь, а в отделении обед. Есть хотелось ужасно, что и решило исход дела окончательно.
"Женщину в отделение доставлю и приду. Ожидайте!" - тоном, не терпящим возражений сказал он, и вывез коляску в которую усадил Лизавету.
Конечно, это было дело санитарки, но просто выйти из кабинета на обед ему было неловко. Врач знал, что через 15 минут он уже будет снова на месте. Сытый и полный сил помогать людям и дальше.
Продолжение http://www.proza.ru/2017/10/13/2072