рассказ
Начало марта
На улице царит белое безмолвие: плавно, мягко падают снежинки в полном безветрии, толстый слой снега укрыл деревья, кусты, лег белым покрывалом на дома, безжизненные корпуса заводских цехов, непроснувшиеся краны и машины.
Тишина раннего утра. Звуки шагов редких прохожих тонут в непротоптанных дорожках; бесшумно идут первые автобусы, троллейбусы, подминая под себя белую «вату».
Я взял комок белой массы, сжал его и бросил. На руке не осталось никаких следов снежинок и воды: бывает такой вязкий снег при теплой погоде. Как будто не моя ладонь согрела снег, а наоборот.
Я огляделся вокруг. Безветрие и множество падающих больших снежинок создавали впечатление камерности, ограниченности пространства. Было видно шагов на сто, не более. А далее – что? Может, стена дома, может – ничего.
Погода очень влияет на настроение. Какое же оно сейчас? Да никакое. Нет ни гнева, ни любви, ни злости, ни сочувствия, не было даже удивления. Казалось – белое безмолвие поселилось не только снаружи, но и внутри домов, квартир, людей.
…А ведь уже третий день марта. Вот-вот должно выглянуть из-за серой небесной массы яркое весеннее солнце, должны весело зажурчать ручьи… Пока же всего этого нет. Будет, и будет скоро, но хотелось бы знать точно – когда, в какой день и час?
Молчит природа. Падает снег, словно говоря: время перемены погоды нам ведать не дано.
Апрель
Уже и март прошел, но где же радость всего живого от встречи весны?
Кругом одна вода, вода, вода…
Видимо, природа каждый год напоминает людям – жизнь на земле зародилась именно в воде. И каждый год возрождается там же. Не будет воды в апреле – не будет полноценной жизни растений в этом году. Страшно будет. Тогда выживет лишь тот, кто выбрал себе место у источника, у реки, большого озера. Остальным – смерть.
Но такое, слава Богу, бывает очень редко. В основном, каждый апрель начинается с одного и того же – с воды.
А потом приходит тепло. Теплеет с каждым днем. Земля пропитывается теплом и водой. Она готова рождать. Она готова выполнять свой извечный долг – пробудить от зимнего сна всё живое.
Появляется трава. Зеленеют кустарники. Потом – деревья. Появляются первые цветы. Звери в лесах, рыбы в водоемах – все готовы к созданию новой жизни.
Пожалуй, апрель – единственный месяц в году, начало которого совсем не похоже на окончание. Начало апреля – это голая земля, иногда еще покрытая снегом, это замерзшие реки, озера, пруды. Конец месяца – это первые листочки, это открытые водоемы, полные (и даже переполненные) водой, это первые прилетающие перелетные птицы… Словно у месяца – два лика. Вначале – холодное, неприветливое, а потом – радостное, веселое, озорное. Апрель – словно племянник, впервые приехавший к своему дядюшке, или племянница, никогда не видевшая раньше свою тетю. Оттого лик ребенка вначале неприветлив, но проходит час-другой, и оказывается, что дядя и тетя – отличные люди, у которых можно играть во что угодно, и разговаривать с ними совсем не страшно, даже интересно, и вот уже далеко слышен заливистый детский смех, топот маленьких ножек, у ребенка появляется желание рассказать о себе и своих любимых игрушках новым родственникам все-все сразу, оттого детская речь такая несвязная, сбивчивая, но не умолкающая ни на минуту – льется, льется, как звенящий ручеек в апреле…
…Март – еще не весна. Март только намеками дает понять, что весна идет. А апрель говорит нам: вот она, весна! Смотрите, какая она!
Весна пришла! Встречайте!
Май – труженик
Пожалуй, нет такого месяца, как май, когда надо крестьянину выложиться, как только можно, когда надо напрячь все жилы и нервы, мобилизовать все свои силы и работать, работать, работать…
Когда ты юн и сил достаточно – работа селянина в радость, хоть и сильно утомляет. Придешь вечером домой – поешь картошки с салом, черным хлебом, запьешь или молоком, или чаем из зверобоя, земляники и смородины, отоспишься на сеновале – глядишь, утром опять способен к тяжелому труду…
А вот когда сил уже недостаточно, и сто граммов уже не спасают от тяжести в груди, когда усталость не проходит со сном, тогда…
Тогда приходят разные мысли – сколько еще протяну? Сколько весен еще впереди – одна, две, или чуть больше? Мысленно начинаешь подводить итоги – что сделал, что оставляешь детям… И самые противные мысли – и это не сделал, и это не успел, и то…
А маю на то наплевать – он пришел, птицы прилетели с юга, цветут черешня, вишня, смородина и крыжовник… Успел разбить грядки, посадить овощи, клубнику? Успел посадить картошку? Успел…? Успел…? Успел…?
Май ставит вопросы. На то он и май – это его право и обязанность – задавать вопросы. Он один отвечает перед всеми другими месяцами за все крестьянские хлопоты. Перед июнем, июлем, августом и так далее до самого марта и апреля следующего года. Такова его судьба. Даже если что-то упустил в июне-июле, но все сделал, как нужно, в мае – что-нибудь, да обязательно будет осенью, и зимой будет что кушать. А вот несделанное в мае - в июне и июле не догонишь…
Идет очередной день мая. Каждый час на счету. Работай, даже если завтра за тобой придет смерть. Работай, даже если в августе будет наводнение или в июле – разрушающий все на своем пути смерч. Приготовила погода сюрпризы или нет – кто знает?
Июнь
В первых числах июня еще можно что-то посадить (если не успел в мае) – и первого, и второго, и даже третьего и четвертого июня. Как будто майская работа набрала такой темп, что не может остановиться…
Но вот наступает вторая неделя июня, и природа дает земледельцу некоторый перерыв в делах – на недельку, не больше… Работа еще будет, и будет ее много, но майского темпа уже не будет… Если только в уборочную страду?..
Редко когда в июне человек не любуется красотами природы, не обращает внимания на изумительную голубизну неба и белые стайки облаков, зеленые рощи и дубравы, водную гладь рек и озер. И если ты, горожанин, еще не в отпуске, то ты не можешь не позавидовать тем, кто в июне отдыхает, купаясь в реке, загорая на пляже, приготавливая погожим вечером шашлык на даче; или тем, кто решил сменить обстановку, и в июле привезет показать фотографии - либо знойного юга, либо снежных гор и ледников… Завидуй другим, работающий горожанин! Но ты знаешь, что твое время – еще впереди. Все еще будет…
Ты работаешь, а солнышко снова выглянуло из-за темной тучки да еще нарисовало на другом конце неба семь цветов радуги… Ты склонился над чертежом, а на подоконник открытого окна неожиданно присела ворона и бросила на тебя удивленный взгляд: «Еще не отдыхаешь? Но ведь совсем рядом прекрасный березовый скверик – если не отдохнуть там сейчас, то когда же? А если спуститься по улице к реке, то можно увидеть, как хороши сегодня ивы, любующиеся своей красотой в зеркальной поверхности воды. Если этого не увидеть сегодня, то когда же еще? Кар!» Последнее восклицание вороны многозначно и может быть переведено на человеческий язык сразу несколькими понятиями: «Чудак! Конченый человек! Нет, я не с вами! Прощайте!»
Ворона улетела. Работающий человек продолжает трудиться. Но его мысли… Мысли уже не о работе. Ах, эта возмутительница спокойствия! Но с другой стороны, она права: если не обратить внимания на природу в июне, то когда же еще?
И если журчание ручейка в апреле можно сравнить с быстрой непонятной речью ребенка, то красоту первого летнего месяца мы вправе сравнить с красотой юноши или девушки, с тем возрастом человека, когда возникает самое прекрасное чувство – чувство любви, рождающее, с Божьей помощью, новую жизнь…
Июльское ненастье
Идет Дождь. Не дождик, не дождичек, а именно так – дождь с большой буквы.
Не подходит даже выражение «льет как из ведра». Не из ведра льет, «разверзлись хляби небесные».
Да, разверзлись…
Кажется, еще мгновение – и негде будет глотнуть кусочек воздуха, всё будет водой, всё будет в воде…
Земля уже не принимает больше в себя питательную влагу… Вначале еще стоят большие лужи, но спустя мгновение лужи превращаются в озера, озера – в реки, и уже через несколько минут могучие потоки воды начинают перемещаться, переливаться, сносить на своем пути то, что казалось таким прочным: дороги, деревянные мосты, запруды.
Видели ли вы волны в воздухе? Если нет, не видели вы настоящего дождя. Набегает волна – и невозможно вздохнуть, вы задыхаетесь, пытаетесь куда-то отвернуться, но везде настигает вода. Только удается немного перевести дух, как новая волна ударяет вам в лицо и заставляет искать спасительное убежище.
В начале разгула стихии вам еще удается держаться, еще есть надежда, что скоро все пройдет, выглянет солнце, природа и люди будут рады этим обильным осадкам после длительной изнуряющей засухи. Однако, понаблюдав за разбушевавшейся стихией из временного укрытия (неважно, что это за укрытие: крыша ли у входа в подъезд, навес ли железнодорожной станции) минут десять-двадцать, бодрость духа куда-то исчезает, вы начинаете видеть вблизи себя (чуть далее все скрывают потоки воды) первые разрушения, догадываетесь, что далее будет еще хуже, и сердце начинает сжиматься от нарастающей тревоги, от смутного ощущения, что для кого-то этот катаклизм может оказаться последним в жизни. И неважно для кого, - человека ли, животного, - в этот миг (вы чувствуете всем своим существом) гибнут чьи-то живые души…
«Боже, да когда же это кончится? Хватит, хватит», - начинаем мы все невольно молиться. И где-то, глубоко-глубоко в подсознании, возникает странная, непонятная мысль – а вдруг это не кончится никогда? К тому вроде есть все основания – уж больно долго льет этот проклятый дождь, настоящий ливень, уже всё в воде: дороги, низкие места полей, - уже подмыты основания стоящих на склонах хат, а он все льет, льет, – и не видно ближайших деревьев, построек, не видно, что делается в пятидесяти-семидесяти метрах от нас. Мы не знаем, может, там уже и воздуха-то нет, и это начало всемирного потопа?
И только когда в наших душах окончательно поселяется страх за свою жизнь, за жизнь своих близких, - только тогда стихия начинает понемногу утихать, дождь прекращает идти волнами, ветер стихает, ливень идет сплошной стеной, но уже светлеет, - нет, не в небе, а как-то светлеет сам воздух, уже можно спокойно перевести дух – и вот все слабее, слабее напор воды сверху, и мы уже видим небо, тучи, дома, телеграфные столбы, - понимаем: стихия отступила…
…Бывает так в человеческой жизни: все хорошо, все прекрасно, как вдруг – хлоп! – скручивает тебя какая-нибудь болезнь, о существовании которой ты никогда не знал, не ведал. Температура подскакивает до сорока градусов и становится так лихо, что мысленно уже прощаешься с этим светом… Проходят томительные минуты, когда, видимо, Всевышний решает – пора уходить тебе в мир иной или еще нет… Потом наступает слабое облегчение и понимаешь: кризис миновал. И выздоровление после тяжелой болезни воспринимаешь как Благодать, ощущаешь единство с природой, которая оживает после ужасного, но уже прошедшего урагана. Подставляешь лицо солнцу, как тянущиеся к нему «Анютины глазки», вновь поднимающие свои соцветия на тоненьких ножках; жадно вдыхаешь душистые запахи трав, смотришь на яркую, умывшуюся зелень берез, лип, кленов. Понимаешь: этот мир чудесен! И пока руки, ноги целы, голова – работает, нужно грамотно, с пользой для людей проживать каждое дарованное судьбой мгновение!
Август
Август. Чем только не одаривает природа в этом месяце людей! Это и яблоки, и сливы, и картофель, и морковь, и лук, и свекла – да мало ли чего еще! Если не ленился весной, то в августе голодным не будешь. Только было бы здоровье.
Пройдешься этой порой по сельским тропинкам или дачным участкам – везде увидишь в хорошую погоду людей: копают землю, поднимаются по лестницам к верхушкам сливовых деревьев, достраивают начатые весной домики. И, устав от забот, разгибают уставшие спины, смотрят вверх на августовское небо.
И светлеют суровые лица людей.
Небо словно спорит с землей: «Ты, земля, богатством своим насыщаешь голодных людей – а я заряжаю их души силой, мое богатство – это мои краски».
И правда: такого неба, как в августе, не бывает в другие месяцы.
Ясным августовским утром полнеба занято легкими перистыми облачками, а другая половина – лазурно-чистым пространством, таким глубоким и большим, что, кажется, вглядись получше – и увидишь мигание далеких звезд.
А там, вдали, - словно горы, - встают тучные кучевые облака. Сверху они совсем белые или чуть розоватые в лучах восходящего солнца, а ниже – дымчато-синие, сливающиеся с горизонтом. Если долго смотреть на них, начинаешь сомневаться: а вдруг это и правда не облака, а выросшие откуда ни возьмись за ночь горы? Сходить бы туда, проверить…
Однако в полдень грозные тучи на горизонте дробятся, исчезают совсем, и над головой – синее-пресинее небо, по которому изредка проплывает легкое плоское облачко. К вечеру их становится больше, они вырастают в прекрасные кучевые облака (вспоминается картина Константина Васильева «Облако»), и, как финал дневных картин неба – бесподобный августовский закат.
Солнечные лучи пронизывают чуть ли не весь небосвод. Они проникают в черно-синие тучи, высвечивают их изнутри бордовыми, оранжевыми, фиолетовыми тонами и оттенками, отражаются от плотных поверхностей белых кучевых облаков, награждая их розовым цветом, кажется – не только небо, но и сам воздух вокруг тебя струится разноцветными лучами щедрого светила.
Август в году – это то же, что и 40-летний возраст у человека в жизни. Долго идет он к этому возрасту, через приобретения и потери юности, и вот – всё, что знает, умеет, чему научился – отдает самым близким людям, своему народу, Отчизне.
Что будет дальше? Конечно же, зрелость перейдет в старость, которой сопутствуют дряхлость, болезни, желание покоя, отдыха.
Но кажется человеку: своим упорством, силой духа он сможет, если захочет, надолго задержать приход неизбежного…
В зрелом возрасте он еще верит в себя!
Сентябрь
…Наступила осень. Нет, не только по календарю, - она наступила ухудшением погоды: похолоданием, усилением ветра, мелким, моросящим изо дня в день дождичком, желтыми падающими листьями.
В сентябре природа оплакивает свое увядание. Скоро, очень скоро деревья оголятся совсем, зелень уступит место желто-бурым оттенкам умирающей травы; поля, леса, города и села будут готовы принять белое покрывало зимы.
И хотя впереди еще короткие чудные дни бабьего лета, настоящего тепла в этом году уже не вернуть.
«Не вернуть!» - шелестят срывающиеся с ветвей деревьев желтые листья.
«Не вернуть!» - плачут сами деревья; стекают по коре, падают с оголенных веток не то слезы, не то капли дождя.
«Не вернуть!» - завывает в проводах и печных трубах ветер; поднимает с земли, асфальта городов упавшие листья, зло бросает их в жалкие, мокрые фигуры прохожих.
«Наступила осень», - думает каждый, повыше поднимая на улице воротники плащей и курток, раскрывая зонты, а дома кутаясь в теплые кофты и платки.
«Наступила осень» - чувствуют бездомные собаки и кошки, брошенные своими хозяевами. Они знают, что, возможно, не переживут приближающуюся зиму…
Печаль чувствуется повсюду: в голых убранных полях, в отдавшем свои щедрые летние дары лесе, в мокрых раскисших проселочных дорогах, в потемневших от наступившей холодной сырости стенах больших домов.
И люди ходят с наступлением осенних холодов и дождей не так, как летом. Нет открытых, приветливых взоров, глаза прохожих робко выглядывают из-под низко опущенных на лоб кепок, шляп, прячутся за купола зонтов; пожилые люди выходят на улицу только при крайней необходимости, не сидят уже у подъездов домов на лавочках и скамейках. Молодежь передвигается быстро, старается поскорее заскочить в автобусы и троллейбусы, в двери магазинов и учреждений.
«Прошло лето!» - плачет природа.
«Прошло лето!» - думает человек, вспоминая ушедшие теплые, безоблачные дни, светлые, беззаботные годы юности.
Пора «золотой» осени
Октябрь обычно делится на две совсем не похожие друг на друга половины. Первая – это «золотая» осень, это пронзительно прозрачный, иногда довольно прохладный воздух, необыкновенные краски растительного мира, от бордово-красных кленовых и смородиновых листочков до зеленых тополиных, это бездонная голубизна небес, радостный, последний полевой труд крестьянина – уборка свеклы, картофеля, моркови, рубка капусты…
Вторая половина скорее похожа на дождливые холодные ноябрьские дни, словно осень спешит, торопится встретиться с первым предзимьем. Но заморозки, если и бывают, то кратковременные, дожди перемежаются солнечными днями, и выглядывающее на два-три дня солнце еще одаривает землю своим теплом.
Если природа зимой умирает, то отчего же перед самой смертью вспыхивает эта радуга красок деревьев, трав, кустарников? Отчего в дни золотой осени совсем нет печали, грусти, а взор лишь радостно перебегает от одной картины к другой: ах, как там красиво, нет, посмотри, вон там еще красивее, нет-нет, посмотри туда, чуть левее того овражка – посмотри, ну не чудо ли?
И ты смотришь с высокого холма на золотые березки, столпившиеся у прозрачного зеркала небольшого озерца, в котором отражается и голубое небо, и белые облака, и сами березы; смотришь на далекий поселок, в который крестьяне везут последние дары опустевших полей, на липовые аллеи старинного парка у когда-то знаменитой дворянской усадьбы.
Как хорошо! Как легко дышится в дни золотой осени!
Это МОИ поля, МОИ леса, МОИ озера. Это МОЯ Родина. Что будет со всем этим, если не станет меня?
…Если мне осталось жить день, два – я хочу их прожить так, как природа проживает свои последние дни золотой осени – весело, радостно, без грусти и печали. Не станет меня – тогда пускай плачет хоть весь мир, а пока жив, пока мы еще все живы – радостно встречайте каждый дарованный судьбой день!
Поздняя осень, или ноябрьский этюд
Солнце упало на землю и рассыпалось миллиардами желтеньких листочков. Ветер подхватил их и понес под каплями дождя и мокрого снега по пустым ночным улицам большого города. И чем яростнее бил дождь, заставлявший маленькие желтые огонечки прижиматься к асфальту дороги, тротуаров, тем жестче и сильнее становились порывы ветра, поднимавшие и бросавшие их в бесконечный танец, похожий на ритуальную пляску древних людей над телом убитого вождя.
По сути, это и была пляска смерти – ведь листочки умерли, они сорвались со своих деревьев, воспитавших и державших их до сего дня, и вот… ныне здесь торжествует печаль, разочарование и даже – отчаянье.
Средь желтых листочков летали еще совсем маленькие, зеленые. Их пляска-шелест под порывами ветра была как вопрос: «Отчего?.. Отчего уже завершилась наша жизнь? Ведь мы еще могли бы жить!»
К кому эти вопросы? К ветру? Он жесток и неразборчив к слабым. К этому холоду и дождю, который так больно хлещет своими каплями? Но капли дождя не разбирают, куда падают. К этим равнодушным уличным фонарям? Но им абсолютно все равно, кому дарить свой предательский огненный свет. К этим ночным страшным тучам, которые, как казалось листьям, из последних сил еще державшимся на ветках деревьев, притащили сюда и холод, и ветер, и дождь? Может, к ним?
Наверно, тучи ответили бы так: «Пришло время холодов и ненастной погоды… Прошло время тепла и безветрия… Всему свой черед… Так было тысячу лет назад, так было всегда, так будет всегда – всему свой черед… Ф-ф-ф-ф-ф…»
Дождь шел и шел, переходя в снег, ветер не унимался. Ненастье разгулялось вовсю.
Но если бы не было ненастья, могли бы мы, люди, понять прелесть теплой майской ночи, ясного летнего дня, морозного утра золотой осени?
Если бы не было старости, медленного угасания сил и способностей человека, смогли бы мы в полной мере оценить неуемную энергию детства, красоту и силу молодости, спокойную рассудительность и разумность зрелого возраста?
В декабре
…Разная погода бывает в декабре: то вдруг завьюжит, занесет снегом все дороги и тропинки, то подует порывистый юго-западный ветер, захлещет дождем, покроется земля ледяной коркой…
Серо-белые города России лежат в пронизывающем насквозь холоде зимы.
Каково тебе в декабре, самом начале зимы, русский человек? Где приютился твой родной городок или поселок? У сопок Камчатки, насквозь продуваемых северными полярными ветрами, в долинах Приамурья, где морозный воздух даже в полное безветрие жалит лицо тысячами ледяных иголок, на берегах Десны, где в иную декабрьскую ночь по нескольку раз дождь переходит в снег, снег – в дождь?
О чем твои думы? Впрочем, не отвечай, позволь угадать.
О хлебе насущном.
Об этом думали и раньше, об этом и сейчас думы моих соотечественников, проживающих от Балтики до «самого последнего моря» на востоке…
А как же иначе? Мир меняется только внешне, с развитием техники, а внутри себя мы, люди, все те же, что и сотни лет назад: хотим уюта, тепла, любви и ласки ближних, крепкого, надежного дела, знание о котором можно передать своим детям и внукам.
Январские думы
Откуда пошло это поверье – как встретишь новый год, так он и пройдет? Ах, если б это было так! Тогда все, кому суждено родиться или умереть в течение года, рождались и умирали бы только 1 января. А то ведь – встретишь новый год прекрасным застольем с друзьями, а где-нибудь в октябре – хлоп! – и готов. «Уноси готовенького»…
Странное все-таки влечение у людей к вере в символы, сказки и гадания…
Мне кажется, наше поколение перестало ощущать реальный мир. Мы стали жить в каком-то страшном сне… Мы видим одно, а чувствуем другое – нам кажется, что стоит только тряхнуть головой, только крепко зажмуриться, а потом открыть глаза – и перед тобой будет прежний благополучный мир…
Неужели это было? Неужели было время, когда люди не голодали, и существовала проблема – не просто одеться, а одеться красивее, ибо неказистая простенькая одежонка была доступна для всех…
…А за окном – действительно какой-то сказочный, нереальный мир: деревья окутал густой иней, и они стоят, медленно покачивая белыми колючими ветвями, словно приглашая погрузиться, как и они, в глубокий зимний сон… Вдали отдельных деревьев не разобрать: все сливается в одном белом цвете инея, утонувшем в сером небе и сером тумане, и кажется – придет сейчас великан, соберет своими большими руками всю эту бело-серую кисею, появится голубое небо и засверкает золотое солнце.
Сейчас он придет…
Должен прийти.
Февраль
…Снежный, вьюжный февраль… Третий месяц лютуют зимние морозы. И все сыпет, сыпет сверху белой крупой – ни конца ни краю этому снегу… Что-то будет весной? Поплывем, наверное, очень сильно – вон сколько намело за три месяца…
Да будет ли весна? Уж конец февраля, а морозы и метели не унимаются. Синоптики обещают: «Идет потепление». А тепла все нет и нет… Где-то устроило себе привал на крымских или кавказских горах… Вот там тепло, это уж точно… А у нас?
А у нас – снегопад. И одна только надежда: природа еще никогда не подводила, и за февралем обязательно будет март, будет яркое весеннее мартовское солнце, и первый теплый весенний ветер, и первая капель. Обязательно все будет! Так уж устроен мир природы: все повторится вновь.
И не случайно в Древней Руси год начинался весной. Именно весной наступает новый жизненный цикл.
Взойдет новая трава. Она будет такой же, как в прошлом году, как в позапрошлом, но каждая травинка – неповторима, у каждой травинки – своя самостоятельная, не похожая ни на какую другую, жизнь.
Вновь появятся новые листья на деревьях, кустарниках. Они будут такими же, как и те, что были до них раньше, несколько месяцев или несколько веков тому назад…
…Со смертью одного поколения людей жизнь человечества не заканчивается. Стареем мы – а по садовым дорожкам уже бегают маленькие ножки наших детей, внуков… И будут новые весны – ИХ весны, и обязательно наступит лето – ИХ лето, и будет ярко светить солнце – для них, для них…
Мы уходим. Нам уже не изменить того, что сделано, что не осуществлено.
…Их жизнь будет похожа на нашу. Обязательно. Ибо никто не в силах отменить любовь, доброту, чуткость, ласку. Но у каждого поколения и отдельного человека жизнь своя. Она неповторима, как неповторимо дуновение апрельского ветерка, мгновение июльской теплой ночи, яркий и разноцветный августовский закат солнца.
* Рисунок Н.В.Ронжиной