С утра в деревушке Кэр было очень тихо. Мрачность осеннего рассвета лишь добавила унылости общей картине: некогда уютные и красивые домики теперь стояли обветшалыми и поблекшими строениями, почти лачугами. Однако в окне одной из них, расположенной ближе к юго-востоку, можно было увидеть горящую свечу.
Именно в этот дом, где одинокая вдова только что закончила молиться, стоя на коленях, внезапно постучали. Уже привыкшая вздрагивать от любого постороннего шороха, женщина, однако, смогла с собой совладать, и произнесла: "Входите, не заперто!"
Тут же дверь открылась, и на пороге, к ее немалому изумлению и испугу, появился худощавый юноша невысокого роста, одетый в военную форму. Этого солдата она прежде не видела, однако его бледное лицо, почти скрытое козырьком фуражки, внушало опасение.
- Что вам нужно? Вы же знаете, что я уже отдала коменданту все, что только могла!
Странный солдат ничего не говорил и только осматривался. Нервы и без того испытавшей много горя женщины не выдержали.
- Ради Бога, если у вас в сердце есть хотя бы капля сострадания, не мучайте меня больше, лучше сразу убейте, здесь и сейчас! - и она покорно встала перед юношей на колени, видя, что при нем имеется пистолет.
Что-то дрогнуло в лице молодого солдата, и через мгновение он вдруг сам опустился к женщине и, поднеся палец к губам, заговорил уже на ее родном языке, причем без малейшего акцента:
- Не бойтесь, я на вашей стороне, я лишь выдаю себя за их человека, мне необходимо узнать какую-либо полезную для моего полка информацию. И, если это возможно, я прошу у вас укрытия до наступления сумерек, днем я стану привлекать в деревне слишком много к себе внимания.
Вдова слушала солдата, думая, стоит ли ему верить. Однако он казался убедительным, а когда снял фуражку, и ее взору предстало уже все лицо целиком, черты которого, как и густые каштановые волосы, так не походили на вражеские, сомнениям окончательно пришел конец.
- Хорошо. Я спрячу вас у себя до раннего вечера, если Они снова придут с проверкой вы укроетесь в сундуке. Не сочтите за странность такое предложение, но другого варианта нет, Они знают, что он должен быть давно пуст. А ведь когда-то я хранила в нем самые дорогие моему сердцу воспоминания...
С этими словами женщина поднялась и вновь повернулась к стене. Вскоре в комнате снова раздался ее чуть глуховатый голос:
- Четыре года... Вот уже четыре года, как его не стало в моей жизни... и как часто я хотела тоже умереть, последовать за ним Туда, в лучший мир, где уже нет места боли, жестокости и страху, которые процветают сейчас здесь. Однако нет, я должна исполнить свой долг до конца, прежде чем навсегда уйти...
Женщина говорила эти слова больше самой себе, даже не надеясь на участие разведчика, однако он, дослушав, подошел к ней и положил руку на плечо.
- Вы не представляете, как я вас понимаю, - произнес Артур, - Я тоже недавно оказался в похожей ситуации... и моя боль от потери непередаваема словами. Я очень страдал и продолжаю страдать и ныне. Причем избавить меня от этого мог в первые же минуты простой спуск курка: раз - и все кончено. Однако я решился, что принесу больше пользы, служа своей стране, лучше умереть на войне, чем у себя дома в кресле, подобно юному Вертеру. Именно по этой причине я сейчас здесь.
Женщина перевела на Четтерфилда взгляд своих больших, темно-серых глаз, полных слез. Но теперь в них был и свет.
- Благодарю вас. Пока никто не пришел, сядьте за стол и возьмите бумагу и чернила. Я расскажу вам все, что мне известно: вы сможете записать наиболее ценные сведения.
* * *
Артуру повезло: за все время, что он провел в доме вдовы, никто из проверяющих не приходил, добрая женщина даже поделилась с ним сухарями, припрятанными про запас. Когда же начало смеркаться, лейтенант, поблагодарив жительницу деревни за помощь и убежище, осторожно покинул ее дом и направился дальше, в центр Кэра. Вдова провожала его через окно взглядом, где словно читалось: "Еще такой молодой... а уже столько выстрадал. И обладает таким благородством... Храни его, Господь."
Увы, на этот раз Провидение отвернулось от юноши: несмотря на то, что он старался казаться незаметным в приближающемся вечере, ближе к зданию, где, по всей видимости, и обосновались захватчики, перед ним как из под земли возникли две фигуры со штыками на плечах.
- Стой! Кто идет? - раздался окрик одного из караульных.
- Я солдат Третьего полка, проходил через деревню в попытке разыскать своих. - ответил Артур, не растерявшись. Однако уверенности в голосе оказалось недостаточно.
- Пароль и пропуск! - потребовал другой, не сводя со странного юноши пристального взгляда.
Вся кровь буквально бросилась в прежде матовое лицо Артура и, процеживая каждое слово сквозь зубы, он возмущенно закричал:
- Пароль и пропуск вам показать, да? А больше вы ничего увидеть не желаете? Да как вы смеете требовать у меня, служащего элитнейшего полка документы, когда я, черт побери, несколько дней скитался в лесу, измученный без пищи и воды, а теперь всего лишь хотел узнать, куда теперь меня направит командование! Пропустить меня, немедленно!
К сожалению, властный начальнический тон также не произвел должного эффекта: дозорные начали смотреть на Артура еще придирчивее, скривив губы.
- Это ты из Третьего-то полка, голубчик? - сказал тот, кто требовал документы. - Да будет тебе известно: некогда это был полк из самых лучших воинов нашей армии, мне самому как-то раз довелось видеть его часть. Уж там все солдатики как на подбор: высокие, статные, видные. А ты... И потом, Третьего полка уже несколько недель как нет, он почти весь уничтожен, а его остатки отправлены на родину. Да, ты говорил, что блуждал в лесу, каким-то чудом спасшись, и теперь ждешь нового назначения, однако... Ты не можешь быть солдатом того полка, так что не пытайся нас обмануть и не неси ерунду: скажи лучше правду. Дезертир?
Артур заметно побледнел. Но его губы оставались плотно сжатыми.
- Так что, я дождусь от тебя ответа или нет? - настойчиво спросил караульный. Его напарник лишь подлил масла в огонь:
- Точно дезертир. Убежал из своей части, а теперь рассказывает нам здесь сказки, строит из себя жертву, выжившего солдата из Третьего полка!
- Да, ты прав. - продолжил первый. - И раз уж наш герой молчит, давай-ка доставим его в штаб к полковнику, уж там быстро с ним разберутся.
Уже не церемонясь, мужчина резко схватил Артура за плечо и потянул к себе. В этот момент фуражка слетела с его головы, обнажив все те же волосы, падающие набок. Караульный аж рот раскрыл от удивления.
- Эге, - сказал он, глянув на товарища, - Да здесь явно что-то не то, внешность не имеет ничего общего с нашими людьми. Точно к полковнику его! Сейчас!
Уже не обращая внимания на упорства Артура, солдаты буквально волоком довели его до здания штаба, недалеко от которого крутился молодой офицерик. В сумерках Артур не видел его лица, но все же заметил смутно знакомые черты. И от этого его участь стала еще более шаткой.
На крыльцо вскоре вышел сам полковник: поседевший мужчина лет шестидесяти в начищенных до блеска сапогах. Едва взглянув на Артура, он с упреком спросил караульных:
- Это еще что? Вам настолько понадобилось отрывать меня от важных дел ради этого? - он указал на Артура. - Ради какой-то вот серой мыши? Могли бы и сами с ним разобраться, без моего вмешательства.
- Понимаете, господин полковник, этот юноша внезапно оказался в деревне и представился нам как солдат Третьего полка, однако мы подозреваем, что он на самом деле дезертир или даже кто похуже. - пояснил караульный.
Полковник нахмурил брови.
- Так-так... Дезертир, значит... Что-то больно долго он тянул с побегом, обычно таких и двух дней в армии не переносят... А документы при нем?
Артур молчал, и тогда полковник лично достал у него из кармана злополучную бумагу. Прочтя ее, он еще больше скосил глаза.
- Рядовой Шейд, из пехотной службы... Нет, брат, что-то не похож... таких туда никогда бы не взяли, даже в резерв. Ей-богу, надо с ним еще разобраться как следует, но уже не сегодня, вы пока что отведите его куда следует, и завтра утром мы уже с нашим обретенным Шейдом и потолкуем. Быстро!
Услышав решение полковника, Артур было вздохнул с облегчением: раз допрашивать его станут только утром, то, быть может, он еще успеет сбежать. Однако едва полковник закончил фразу, как раздался противный голос, полный ненависти и злорадства, который вновь был слишком хорошо знаком юноше:
- Господин полковник, господин полковник, не ждите до завтра! Уверяю вас, я прекрасно знаю этого человека и могу с уверенностью сказать: это никакой не служащий Третьего полка и даже не беглый дезертир! Он - наш враг, шпион, и очутился здесь именно для самых гнусных и мерзких целей. Я готов за это поручиться, даже дать присягу вам. Поверьте, его лицо я узнаю где угодно и не могу ошибаться.
Появившийся возле полковника тот самый некогда плененный поручик говорил каждое слово с убийственной точностью, не сводя с Артура взгляда, полного злобного торжества. Было очевидно, что в его версию поверят намного скорее, нежели в версию Артура.
Еще раз оглядев юношу, полковник обратился к поручику:
- Вы точно уверены в своих подозрениях?
- Точнее не бывает. Этот мерзавец обманом схватил меня вместе с шайкой своих ублюдков-подчиненных, и они попытались взять меня в плен, но я, конечно же, немедля сбежал от них, поскольку никакой охраны у них никогда не было. Уверяю вас - перед нами именно тот, кого я имею в виду, у них он числится, кажется, младшим лейтенантом.
Ответ полковника прозвучал как приговор:
- В таком случае, господин поручик, я не имею основания не верить вам. Погодите немного, я вынужден вернуться к себе, но скоро вы получите записку, где будет распоряжение насчет нашего шпиона. Тогда вам уже станет известно, как поступить.
Махнув рукой, он удалился в дом.
В следующую минуту Артур почувствовал, как караульные бросили его на колени.
- Связать ему руки, да покрепче! - тотчас приказал поручик. - Но сперва снимите с него эту форму, такая тварь недостойна даже прикасаться к шинели наших доблестных воинов, не то что надевать ее на себя!
Сорвав с Артура шинель, караульные связали его руки так, что веревка впивалась в кожу почти до крови. Несмотря на боль и холод, Артур продолжал мужественно хранить молчание. Поручик же торжествовал все больше.
- Что, попался мне наконец, чертов выродок! Сама Судьба привела тебя в мои руки! Надеюсь, ты еще помнишь мое обещание насчет тебя, данное тогда... О, я не забываю своих слов, и всегда им следую, как не забываю и нанесенных мне обид и оскорблений. Да, наш полковник достаточно мягкий человек, даже слишком для военного, но поверь, очень скоро ты ответишь за все, я об этом позабочусь. Готовься к худшему, мой дорогой, не сомневайся: пощады тебе не будет. Ни за что.
Последние слова молодой офицер произнес уже почти шипя, а под конец не скупился на пощечины для заклятого врага. Он продолжил бы унижения и дальше, если бы ему наконец не передали записку от полковника. Едва пробежав по ней глазами, поручик зашелся не своим смехом и протянул ее самому Артуру, дабы тот убедился в правдивости приговора.
В записке было лишь одно слово: "Расстрелять".