Я прогуливался по бульвару с Роже, когда какой-то торговец крикнул нам:
- Средство, чтобы избавиться от тёщи! Налетай!
Я остановился, как вкопанный, и спросил своего товарища:
- Этот крик напомнил мне вопрос, который я давно хочу тебе задать. Что это за «средство Роже», о котором постоянно говорит твоя жена? Она шутит об этом так забавно, что мне всё время кажется, что речь идёт о настойке из шпанской мушки, секретом которой ты владеешь. Каждый раз, когда перед ней находится измождённый, усталый молодой человек, она поворачивается к тебе и говорит со смехом:
- Надо ему рассказать о «средстве Роже».
А самое забавное – в том, что ты краснеешь всякий раз.
Роже ответил:
- Есть от чего, и если бы моя жена знала, о чём она говорит, она замолчала бы, уверяю тебя. Я расскажу тебе эту историю. Ты знаешь, что я женился на вдове, в которую был страстно влюблён. У моей жены – довольно раскованный язык, и, прежде чем стать моей законной супругой, она часто вела со мной пикантные разговоры, дозволенные вдовам, сохранившим вкус перчика во рту. В некоторых случаях согрешения словом не так уж страшны; моя жена - смела, я – немного робок, и часто до свадьбы она забавлялась тем, что засыпала меня шутками и вопросами, на которые мне было трудно ответить. К тому же, скорее всего, из-за этой её смелости я так потерял голову. Я влюбился с ног до головы, душой и телом, и она это знала, плутовка.
Мы решили не устраивать ни свадебной церемонии, ни свадебного путешествия. После церковного благословения мы устроили угощение для шаферов, затем совершили прогулку наедине в экипаже, а затем вернулись на ужин ко мне, на улицу Эльдер.
Когда шаферы ушли, мы стали садиться в экипаж, и я велел кучеру везти нас в Булонский лес. Был конец июня, погода была великолепная.
Когда мы оказались одни, жена начала смеяться:
- Дорогой Роже, - сказала она, - настал момент проявить галантность. Посмотрим, как вы будете это делать.
Подобный выпад меня парализовал. Я целовал её руки и повторял: «Я вас люблю». Два раза я осмелел и поцеловал её в шею, но меня смущали прохожие. Она всё повторяла дразнящим тоном: «А дальше… а дальше…». Это «а дальше» нервировало и обескураживало меня. Нельзя же было в экипаже, в Булонском лесу, среди бела дня позволить себе… Ты понимаешь.
Она видела моё смущение и забавлялась. Иногда она повторяла:
- Я боюсь, что вы меня уроните. Вы такой неловкий.
Я действительно начал испытывать беспокойство и неловкость. Когда меня смущают, я ничего не могу делать.
За ужином она была очаровательна. Чтобы придать себе храбрости, я отпустил слугу. Нам и без него было удобно, но ты же знаешь, как глупы влюблённые: мы пили из одного бокала, ели из одной тарелки одной вилкой, кусали вафельку с двух концов, пока наши губы не сходились.
Она сказала:
- Я хочу шампанского.
Я сходил за бутылкой, которую забыл на серванте. Я взял её, снял верёвки и надавил на пробку. Она не выходила. Габриель начала улыбаться и прошептала:
- Плохо жмёте.
Я давил на пробку большим пальцем, гнул вправо, гнул влево, но тщетно, и вдруг пробка сломалась вровень с краем бутылки.
Габриель вздохнула:
- Бедняжка Роже.
Я взял штопор и ввинтил его в оставшуюся часть. Но я не смог его вытащить! Пришлось позвать Проспера. Теперь моя жена хохотала от души и повторяла:
- Вот это да!... Вижу, что могу рассчитывать на вас.
Она была наполовину пьяной.
После кофе она была пьяной уже на три четверти.
Когда вдова ложится в кровать, не нужны все те церемонии, как с молодыми девушками. Габриель спокойно вошла в спальню и сказала мне:
- У вас есть ещё 15 минут, чтобы выкурить сигару.
Когда я присоединился к ней, мне не хватало уверенности в себе, я признаю это. Я чувствовал себя смущённым и неловким.
Я лёг на своё супружеское место. Она молчала и смотрела на меня с улыбкой, с видимым желанием насмехаться надо мной. Эта ирония в подобный момент совсем меня доконала и парализовала меня.
Когда Габриель заметила моё… затруднение, она не сделала ничего, чтобы меня ободрить – наоборот. Она спросила с равнодушным видом:
- Вы каждый день в таком настроении бываете?
Я не сдержался и ответил:
- Габриель, вы невыносимы.
Тогда она вновь начала смеяться, но неумеренным, неприличным смехом.
У меня была грустная физиономия, и я, должно быть, выглядел полным дураком.
Время от времени, в промежутках между смехом, она произносила, задыхаясь:
- Ну же… смелее… энергичнее… бедняжка.
Затем начинала смеяться так отчаянно, что чуть ли не кричала.
Наконец, я так разнервничался, так разозлился на себя и на неё, что почувствовал, что побью её, если не уйду.
Я выскочил из постели и быстро оделся в гневе, не произнося ни слова.
Она внезапно успокоилась и, видя моё настроение, спросила:
- Что вы делаете? Куда вы идёте?
Я не ответил. Я вышел на улицу. Мне хотелось кого-нибудь убить, отомстить, совершить какой-нибудь безумный поступок. Я шёл большими шагами, и внезапно мне в голову пришла мысль пойти в публичный дом.
А что? Это будет проба, опыт, развлечение. В любом случае, это будет месть! И если жена когда-нибудь изменит мне, я сейчас её опережу.
Я не колебался. Я знал одно местечко неподалёку и побежал туда. Я вошёл, как человек, который бросается в воду, чтобы проверить, умеет ли он плавать.
Оказалось, что я хорошо умею плавать. Я оставался там долго, наслаждаясь этой тайной изощрённой местью. Затем я оказался на улице в тот ранний, свежий час, когда ночь переходит в день. Теперь я чувствовал себя спокойным и уверенным в себе, довольным собой и готовым на подвиги.
Я медленно вернулся домой и тихо открыл дверь в спальню.
Габриель читала, опершись локтем на подушку. Она подняла голову и испуганно спросила:
- Вы пришли? Где вы были?
Я не ответил. Я уверенно раздевался. Я, как победитель и властитель, вновь занял то место, с которого до этого спасся бегством.
Она была изумлена и убеждена, что я выпил какое-то тайное снадобье.
Теперь она при любой возможности упоминает «средство Роже», как говорила бы о законе физики, который никогда не подводит.
Но, увы! С тех пор прошло 10 лет, и теперь подобная проба не имела бы уже большого успеха – по крайней мере, для меня.
Но если у тебя есть друг, который боится волнения в первую брачную ночь, расскажи ему о моей стратегии и уверь, что в возрасте от 20 до 35 лет нет лучшего способа снять с мужчины порчу, как сказал бы господин де Брантом.
3 марта 1885
(Переведено 16 октября 2017)