Серега вышел на крылечко перекурить после сытного ужина. Приятная ночь. Фонари пустой автострады. Резкий гул изредка пролетающих машин - молодежь гоняет, выпендривается перед девахами на заднем сиденье. Вкусные запахи цветущих кустов и гладиолусов. С Галкой играют в молчанку. Она больше не возникает, он воздерживается от упреков.
Додонову показалось - родной «Матиз», стоящий под окнами, слегка кренится. Подошел - колесо спущено. Попробовал накачать, бесполезно, воздух уходит в воздух. Чеша репу и тихо матерясь, хозяин взялся за домкрат. Провозился цельный час. Чумазый, закипая от злобы, завалился спать. Домочадцы уже уснули, не дожидаясь отца и мужа.
В сервисе нашли причину - порезали ножом, для спасения шины поставили камеру. Валютчик сразу определил виновника - Генка с пятого этажа. Дали придурку инвалидность. Теперь нигде не работает и даже не числится, только пенсию пропивает. Он уже приходил митинговать: «Почему я должен дышать твоими выхлопными газами?» Какие газы? До пятого этажа все равно не добьет, да и поставить больше негде. Серега возвращался поздно, все места вокруг дома уже заняты. Самые ушлые застолбили навечно: врыли железные колья, натянули цепи. Объяснял инвалиду, сколько хватало терпения, потом послал подальше. В ответ - проклятья. Слово - не кулак, можно стерпеть, пусть себе беснуется бесноватый. Додонов отложил разборку насчет колеса, - дал первый и последний шанс дураку.
В следующий вечер валютчик также раскурился после ужина, подошел к машинке, придирчиво оглядел. Опять двадцать пять. Только теперь крен на другой бок. Окурок резко отлетел в сторону, рассыпав мириады искр. Серега пулей взлетел на пятый этаж, забарабанил в дверь, будто собирался вынести. Состояние гнева такое - попадись на пути отряд фашистов, порвал бы на свастику.
- Чего тебе? - Незваного гостя разглядывали в глазок.
- Открывай, гнида! Ща за колеса ответишь!
- А я тебе говорил - не ставь!
Автолюбитель отошел на шаг и ударил с ноги. Хлипкий косяк пискнул, словно от боли, но петли выдержали. От стенки отломился кусок штукатурки, упав на лестничную плитку, раскололся в мелкие крошки.
- Открывай, падла! Дверь высажу!
Оборот ключа. Додонов приготовился. Сейчас сразу влупит в челюсть, потом ногами добавит для лучшего запоминания.
Дверь распахнулась. В тускло освященном коридоре стоял лохматый мужичок на вид лет сорока, с испитым лицом, в засаленном свитере. В руках блестел кухонный ножик. Генка скалился щербатым ртом. Валютчик попятился.
- Ну, чо, урод? Иди сюда! - Пьянчуга вышел на площадку. - Я тебя убить могу, и мне за это ничего не будет, понял?!
Пугал бы топором или дубиной, Серега, может быть, отступился. Но ножичек, совсем недавно проколовший шины любимой машинки, подействовал, точно красный светофор на безумного гонщика. Додонов огляделся в поисках подсобного оружия. На беду инвалида на этаже жила баба Маня - местная уборщица. Возле квартиры чинно стояли орудия производства: ведра, щетки, тряпки. Валютчик схватил швабру, успел увидеть расширившиеся от испуга зрачки пропойцы, раскрытый для возражения рот. Ворс швабры влупил в нос. Алкоголик упал навзничь. Серега несколько раз рубанул сверху, куда придется, не обращая внимания на охи машинного мстителя. Тот выронил нож, прикрыл голову руками. Додонов отшвырнул орудие уборки, принялся ногами за бока жертвы. Пинал неистово и долго, пока Генка не заплакал и не запросил о пощаде. На крики прибежала хозяйка - такая же испитая подруга, голосила поодаль, боясь вмешаться физически, сухой грудью. Она смешно размахивала руками, словно разминающаяся легкоатлетка.
- Еще раз порежешь, - убью, сука! - С последним пинком напутствовал валютчик.
Серега подобрал швабру, поставил на место, вернулся домой. Больше проколов не случалось.
Галина дулась на муженька и отказывала в близости. На вторую неделю воздержания, Додонов снял проститутку, худую студентку, подрабатывающую на учебу и общежитие. Завел во двор за Сбером. Фасад большого города, будто рождественская открытка, а заглянешь на оборотную сторону - труха, обшарпанность, разруха. Яростно, словно мстя за жизнь и зря потраченные сто баксов, быстро отодрал у мрачного подъезда рядом с мусоропроводом. Потом пошел с друзьями в бар, напился, поджужжали и коллеги. Мол, пока ты торчишь у банка день-деньской, она непонятно с кем и как кувыркается. В накрученном состоянии валютчик погнал домой.
- Где шаталась?! - с порога заорал Серега.
- Нигде. - Лицо жены вытянулось от испуга. От мужа разило за версту. - Весь день в школе и дома.
- Шалава! - Он врезал кулаком по щеке.
Она пошатнулась, но устояла, чем привела супруга в ярость. Бабу с удара не смог повалить. Он сбил Галку подсечкой и месил ногами, отбивая почки, печень, заходясь в исступлении. Тимоша снова прикрывал мать. Отец за шкирку отбросил в сторону. Ударившись об угол, мальчик притих. Выплеснув злость, глава семейства ушел на кухню. Он поставил тарелку тушеного мяса в микроволновку, достал бутылку водки, развалился на стуле.
Память подкинула сценку времен женихания. Конец июня. Жара. Студенты романо-германской группы решили отметить сессию на природе. Пауки нагло перекинули тончайшие сетки через просеки, - только успевай смахивать с лица. Галина пригласила на пикник Серегу, показать одногруппникам, пофорсить перед подругами. Она всегда любила напоказ, и выслушать мнения. На «одобрям-с» соглашалась, на «так себе» делала вывод - завидуют. Первой выскочить замуж - не просто исполнить мечту всех девчат, но и утереть нос остальным.
Появление старшека на поляне напрягло собравшихся, - чужой человек, коренастенький с волчьим взглядом, еще и увел симпотную деваху. Ручкание с десятком парней лишь смягчило напряжение. Галка слегка игнорила хахаля, с широким улыбасом болтала с подружками, изредка подмигивая дружку. Типичное поведение дамы «с короной», она - королева, независимо от внешности, а ты лезь из кожи вон, авось получишь снисходительное поглаживание.
Додонов осмотрелся. Патлатые студни дымили одну на двоих, с вечным «оставь», из выпивки - бутылка портвейна, - компашке на зубок. Высокий брюнетик выклянчил сотку у родоков, разорился на энергетик, глотал только сам. Не пикник, а одно название. Студенты всегда бедные, потому и голодные, но никого при деньгах на весь курс, по понятиям валютчика, полное убожество.
Серега, отпросившись у пассии, метнулся в магазин. Купил мангал, шампуры, шашлычные заготовки в контейнерах из твердого пластика. Вдобавок уголь, разжижку, колбаску, хлеб, три бутылки водки, еле допер до поляны. Пьянка приобрела размах. Студни срочно вколачивали ножки мангала обломками кирпичей, сыпали уголь, лили поджиг. Надменный взгляд Галины бравировал перед однокашницами, - это не ваши - голь-нищета, ветер в карманах, кроссовки на босу ногу. «Король» оправдал надежды «королевы». Додонову, как главному спонсору, наливали по полной, промеж себя делили по каплям.
Окосевшая от водки на пустой желудок Галка пошушукалась с Ксюхой, вскинула ручку, точно пава.
- Девушки хотят шампанское!
Валютчик протянул тысячу ближнему парню, худосочному и безобидному.
- Сгоняй в «магаз», не в падлу. Купи шампусик, а на сдачу водки.
Молодежь, всегда готовая к халяве, тем более подогретая дармовым алкоголем, заулюлюкала, захлопала в ладоши. Сразу нашлась пара друганов, согласных помочь дотащить.
Серега спаивал с умыслом, надеясь на щедрый дивиденд. Галина, когда пьяная, хороша, будто влюбленная проститутка. Активная, инициативная, на все согласная. Удовольствие до судорог в теле. В такие минуты он влюблялся по новой. Баба только за деньги, словно рыба на берегу, - лежит с открытым ртом, взгляд воротит, дышит в сторону. Бабосы уже в сумочке, теперь одно желание - поскорей бы клиент кончил и отвалил. Такой Галка будет наутро, когда голова расколется от смешения огненных жидкостей. А Додонов - опытный боец, четко блюл принцип: градус понижать нельзя! Пил больше остальных, но выглядел трезвее.
С мясом пьянка превратилась в мероприятие. С мангалом зной стал нестерпимее. Первому чарку подносили валютчику, он изображал джентльменство - предлагал Галине и девчонкам. Студенты сорили анекдотами, подкатывали к однокурсницам. Даже тростниковые девочки с ножками-ниточками и черепашьими очками переходили в категорию «а ничего так, нормальные». Не зря девки пришли. Многие общежитские, а после таких собеседований могло и срастись. Свадьба, прописка, первый сорт человечества.
- О! Это чо у нас такое? - На полянку ввалился наглый парнишка, лет двадцати пяти. По развязности Серега определил - бухой и местная шпана. Следом два пошатывающихся дружка. - Студни загорают. Ну-ка, ну-ка.
Парнишка отодвинул студента, следившего за приготовлением шашлыка, взял шампур. Тяжело держа равновесие, зубами примерился к мясу.
- Не готово еще... - буркнул отставленный.
- Чо ты понимаешь, укурок! - Шпанист намахнулся, «шашлычник» слегка увернул физиономию, боясь отскочить и навлечь больший гнев.
Но авторитет лишь для острастки, и сразу сосредоточился на продукте. Пьяное нутро требовало закуски. Зубы рванули кусок, скулы заходили ходуном, волосатое предплечье отерло жирный рот. Утоливший голод благодушно рыгнул.
- А это чо у нас там? Водочка?.. Наливай, чо стоишь?!
Ребят, будто парализовало. Выпитое нисколько не спугнуло природную трусость. Субтильный юнец потянулся за бутылкой и пластиковым стаканчиком, исполняя приказ. Остальные боялись шелохнуться.
- А это кто у нас тут? - Нахал обратил внимание на женский пол, запел фальцетом: - «Девчонки, девчоночки, темною ночью»...
С широким оскалом он пошел знакомиться, дать волю сначала рукам. Студентки лишь глупо улыбались, дрожа не меньше ухажеров, в надежде - не противься и обойдется. Подельники перехватили бутылку у субтила, налили себе по полной. Когда парниша едва не опрокинул Верстоглядову, Додонов встал.
- Эй! Вас никто не приглашал, - гаркнул он железным голосом.
Главарь оттолкнулся от Ксении, занял пошатывающуюся позицию, раскатил глаза в удивлении.
- Это кто у нас такой смелый? - Он шагнул навстречу валютчику.
Закон улиц: если драка неизбежна, бей первым. Серега не колебался. Влепил правой в середку носа. Как учили.
В боксерскую секцию он ходил всего пару месяцев, в глубоком детстве. До первого разбитого носа. Но навсегда запомнил тренерский наказ: «Если хочешь, чтобы удар получился, представь, что прошиваешь противника насквозь». Так и сделал. В представлении он вогнал сопатку в затылок. Из носа хлынул гейзер крови. Шпанист ладонями закрыл рану, отпрыгнул назад. Раздались сдавленные охи.
Дружки, отвыкшие от сопротивления, застыли со стаканами в руках. Додонов, точно холодное оружие, выбил ногой у одного, а потом попал кулаком в подбородок. Парень ушел в нокдаун, - дернул шеей, неожиданно повалился вперед. Наглая рожа зарылась в песок. Пепельный, грязный от еженедельных шашлыков. Третий, будто в секунду протрезвев, уронил стакан, развернулся наутек. Сработал главный инстинкт. Но валютчик успел подсечь, а потом пнул упавшего в бок. Тот запищал тонко, по-женски. Студенты раскрыли рты. Одногруппницы испуганно хлопали ресницами.
Серега приблизился к главарю. Нахал с ужасом смотрел на подходящего, закрывая нос. Спесь, точно испарилась. Сквозь пальцы сочилась вязкая кровь. Теперь он чувствовал парализацию страха. Додонов сбил противника с ног. С остервенением начал отбивать туфли о бока поверженного. Тот пытался закрыться, разрываясь между помятыми ребрами и кровоточащим носом, вертелся, будто тряпичная кукла под ногами дикого мальчишки.
- Чо, сука? Халявной водки захотелось?! - Валютчик неистовствовал. - Я таких, как ты, в Чечне по плечи в землю вгонял!
Студенты ошарашенно таращились, елозя взглядами по земле, наблюдая действо периферийным зрением. Самые впечатлительные отвернулись, справляясь с тошнотой. Галка с Ксюхой, прикрыв ротики гладкими ручками, смотрели на Серегу с восхищением, а на избиваемого с сочувствием. Такова женская сущность.
- Все, все, мужик... - Дружки пришли в себя. - Извини... Мы все, сваливаем.
- Забирайте этот кусок дерьма! - гаркнул Додонов, снова засандалив «юле» по печени. - Еще раз увижу - убью!
Подельники за руки оттащили извалявшегося в пыли авторитета подальше от раздухорившегося «чеченца». Закоперщик повис на плечах дружков, кровь, лила на грязную рубашку, как из шланга, но сейчас лишь бы ноги унести. Троица так же быстро исчезла, как появилась, оставив лишь осадок воспоминаний.
Пикник тихо свернулся. Студенты боялись оставаться в присутствии сумасшедшего «жениха» однокурсницы. У всех нашлись срочные дела, обещанные встречи, домашние заботы. Молодые люди виновато извинялись за спешный уход, в первую очередь у валютчика, избегая встречи взглядов. Ксения ушла последней, успев шепнуть подружке: «Хоть один мужик нашелся». Запасливая Галина собрала в пакеты остатки снеди, приказала прихватить одноразовый мангал, согласилась зайти на огонек.
Ночью она превзошла самые смелые порноожидания. Сделала все, о чем Серега и не помышлял просить. Мурашки истомно кололи тело. Хмель сошел с потом. Додонов понял значение слова «нега», читаного у Пушкина в школе.
Подруга сидела у подножия кровати, любовно разминая грубую кожу мужских стоп.
- А ты, правда, воевал?
- Нет. У меня дядька прошел Афган, и как напьется, это его коронная фраза. А я просто заменил «Афган» на «Чечню».
Она перецеловала каждый пальчик на ногах. Ручки приятно прошлись по волосатым голеням. Сладкий язычок пополз вверх. Мягко светил торшер. По потолку медленно ползали тени. Потность пространства смешалась с пряным ароматом гладиолусов, рассаженных под окном. Валютчик невольно постанывал.
«И куда это все девалось? - думал Серега, сидя за столом на кухне. - Превратилась в отъявленную суку». Водка усилила агрессию. Он решил окончательно выбить дурь из благоверной. Чем рискует? Максимум - опять приедет полиция, зафиксирует побои, проведет разъяснительную беседу. Ерунда на постном масле. Как с гуся вода. Зато она выучит урок и запомнит на всю оставшуюся.
Пользуясь отдохновением мужа, пившего в одного, Галка ползком добралась до сына. Женское личико превращалось в месиво, бока в синяки, тело выло от боли. Тимофей сильно ударился головой, глаза широко выкатились. Страх не давал выхода слезам. Мать боялась - ребенок может потерять дар речи, она видела по телевизору.
Страдальцы закрылась в ванной. Галина вызывала помощь, а муж ломал дверь. «02» - привычно занято, «03» - просто не берут трубку. Только «01» - МЧСники еще снисходят до населения, а далее по своим каналам поднимают нужные службы.
- Помогите! Убивают! - Галка тянула ручку на себя, упираясь ногами в порог, прижав телефон плечом к уху.
Крепкая щеколда еле-еле справлялась с напором. Женщина быстро диктовала адрес. Сонная дамочка на том конце вяло переспрашивала и просила не волноваться, говорить членораздельно.
Раздался сухой треск. Напротив женского носика показалось лезвие топора. Мобильник выпал, разбившись о плитку. В чугунной ванне дрожал всем телом маленький мальчик, выглядывая из-за занавески. Галина онемела, боялась больше за сына, прибьет ведь в бешенстве. Почему полиция не приняла меры после первого раза? Знающие люди так и сказали, - не почешутся. У стражей порядка в обиходе шутка-быль: «Вот, когда вас убьют, тогда и приходите».
Топор расшатал отверстие, вернулся к Додонову. Галина затаила дыхание. Чувство скорой смерти холодило душу. Удар снова сотряс хлипкую фанеру. Новая пробоина, рядом с предыдущей. Женщина сжимала ручку с окостеневшим напряжением, пальцы побелели. Точно в насмешку, цветением жизни пахли шампуни. От ужаса таяло сознание. Каждый новый удар звучал, будто гвоздь в крышку гроба.
Через десять минут, показавшихся вечностью, трелью залился звонок. Во входную дверь громко забубнили кулаки. Мать с сыном прислушались.
Тяжелые шаги мужа. Лязганье замка. Возня в прихожей. Грохот, словно на пол рухнул массивный шкаф. Крики: «Лежать!» Щелчок наручников. Галка покинула убежище, опасливо выглянула из-за угла. На полу распластался муж, лицом в линолеум, с руками, замкнутыми на спине. Вокруг валютчика стояло двое полицейских. Крупный мужик с двумя лычками на погонах козырнул Галине, представился.
- Похоже, вовремя подоспели. Поступил вызов, а мы находились рядом.
Галка частенько видела патрульные машины, парковавшиеся на опушке леса. Думала, ребята прячутся от службы. Уедут подальше и сидят, разговоры разговаривают, попивают кофеек. Когда проходил слушок об очередном маньяке, заведшемся в бору, она находила данное присутствие важным и нужным. А как слух уляжется, опять бездельем.
Вскоре дом наполнили люди в форме и белых халатах. Под окнами полицейский УАЗик стоял рядом со «Скорой». Медики оказали первую помощь, зафиксировали побои, обещали прислать детского психолога. Галина пребывала в прострации. Событие казалось нереальным, точно происходило с другими, а она - сторонний наблюдатель.
После пережитой ночи Галка пришла в школу-сад отпрашиваться. Щечки заплыли желтизной. Глазки едва угадывались. Синяки на руках скрывали длинные рукава кофты, на ногах - джинсы. Она не успела произнести ни слова, как завуч перешла от жалости в атаку.
- Опять?! Галина Владимировна, если вы систематически отказываетесь от уроков, может, лучше уволиться и заняться чем-нибудь другим? Репетиторством, например.
- Я не отказываюсь. Но войдите в мое положение, как я покажусь в таком виде ученикам?
- Да, конечно. Но это опять неделя насмарку. Имейте в виду, это последний раз, решайте свои семейные проблемы или уходите!
- Я уже собираю документы на развод.
Серега отсидел положенные пятнадцать суток. Буднично вернулся домой, осунувшийся, небритый. Жена мыла посуду на кухне. Увидев мужа, она вскрикнула и схватилась за нож, выставила перед собой. Во взгляде застыл ужас.
Продолжение - http://www.proza.ru/2017/10/19/1795