1.
Тесный дворик по улице Энтузиастов представлял собой типичный образец архитектуры конца 50-х годов ХХ-го века. Стандартные кирпичные трёхэтажные дома все подъезды которых выходили в общий двор, густо засаженный тополями. Тополя более чем за полвека так заполонили двор, что если посмотреть сверху показалось бы, что это и не двор вовсе, а квадратная кадушка с кустами. Под сенью тополей укрывались несколько лавочек у подъездов и детская площадка с ржавыми качелями.
Вся ещё не долгая жизнь Мишки прошла в этом дворе, под этими тополями и на их ветвях, где они висели с друзьями, устраивая дом на дереве. Летом в жару тополя закрывали двор и окна домов от солнечных лучей, осенью укрывали землю ковром из листьев, не давая проявиться грязи. Кроме этого двора и окрестных подворотен, Мишка ничего в жизни и не видел, все его родные и друзья жили здесь, и самое дальнее его путешествие бывало или на реку за город или на дачу к друзьям. Ездить дальше не позволяла зарплата родителей. Вот он и сидел летом на лавке, страдая от безделья и закинув ногу на ногу разглядывал тополя.
Один из этих тополей не давал покоя Мишке уже несколько дней. Тополь ему совсем не мешал, как раз наоборот, мог помочь в одном не хорошем деле. Одна из толстых ветвей ближнего к дому дерева упиралась в балкон на втором этаже, на который он хотел попасть. Для Мишки дело это было, в общем-то, пустяковое, подумаешь перелезть на открытый балкон с ветки, он и не в такие места влазил, гораздо труднее было спуститься обратно.
Квартирная кража. Это словосочетание, а точнее возможная ответственность за неё не давала ему покоя. Проникнуть в квартиру с дерева не сложно, тем более лето, всё в листве скрыто и дверь балкона настежь. А как обратно с мешком? тут и упасть можно и на глаза попасться. Можно, конечно, попытаться выйти через дверь, но не факт что она откроется изнутри, дверь железная, и ключи запасные в квартире на гвоздике вряд ли висят.
То, что мешок будет объёмный, он не сомневался. Квартира была, как говорится «упакованная». Жила там девчонка с параллельного класса с родителями и младшим братом, Маша её вроде зовут, в детстве даже на качелях вместе качались, песком кидались, Мишка даже как-то её в лужу толкнул, ну так по-соседски, в шутку. А как-то раз он сорвался с дерева, обошлось без переломов, но поцарапался изрядно и штаны порвал. И тут появилась эта Маша, которая со своего окна наблюдала сцену его полёта с дерева, он тогда и имя её не знал ещё. Она пришла с зелёнкой и бинтом, смазала царапины и забинтовала ногу. Так и познакомились. Хоть дружбы между ними и не сложилось, но относится к ней он начал по-другому, даже здоровался при встрече.
А потом её папу повысили на заводе, и у Маши одной из первых появился крутой компьютер, дорогой телефон. Папа её пересел на хорошую иномарку, зазнались они, думал Мишка.
На самом деле в душе он совсем не хотел воровать, его пугали последствия. В свои скромные шестнадцать лет он уже состоял на учёте как трудный подросток, и имел год условного осуждения, который только подходил к концу. Притом, его подвиги на криминальном поприще удачными не назовёшь, он везде попадал впросак.
Первый раз он попался, пытаясь стащить кожаную куртку с рынка. Происходило это так. Старшие, и уже имевшие опыт в подобных делах парни, подговорили его стащить куртку с прилавка, пока они будут отвлекать продавщицу. Убедили его, что он малолетка и ему всё равно ничего не будет, даже если и поймают, но его и не поймают, потому, что друзья будут с ним до конца и выручат. Зато, если всё удастся, он станет как они, крутой и богатый пацан. И Мишка повёлся на уговоры.
Сначала всё пошло по плану. Парни с важным видом примеряли вещи, приценивались, обсуждали. Мишка крутился между ними, когда они заслонили его спинами, стянул куртку и надел поверх своей. Везение кончилось, когда он попытался незаметно выйти из павильона. Продавщица обратила внимание на этого покупателя, у которого рукава болтались почти до колен, а талия была ещё ниже. В размере Мишка сильно просчитался. Он не отличался высоким ростов в свои тринадцать лет, на тот момент, и выглядел как человек одевший чёрный матрас с рукавами. Торговка намётанным глазом сразу поняла, в чём дело. Куртка стоила как две её получки, и упустить момент она не могла. Выскочив на крыльцо и перекрыв выход из павильона двум другим таким же «покупателям» она закричала: «Стой подлюга, отдай вещь! Держите его девочки!». Поняв, что погорел Мишка попытался бежать, но бежать когда твои колени упираются изнутри в плотную кожаную «матрасовку» было всё равно что прыгать в мешке на весёлых стартах. Он бежал, размахивая длинными рукавами пытаясь придать себе устойчивость, и всё равно спотыкался. Мишкин бег был похож на раскачивания огородного пугала на ветру посреди поля. Через сотню метров его спринтерского забега поперёк дороги встала одна из торгашек, которая по своей комплекции и весу составила бы конкуренцию борцам сумо. Своим широким телом она практически полностью перегородила узкий проход между рядами не оставив Мишке никаких шансов. Он влетел в неё как мяч в стену, немного от пружинил и отскочил назад, упав на спину. На его удачу объёмная куртка смягчила падение, а в дальнейшем и удары которые посыпались на него со всех сторон.
Женщины били его по своему, со злостью, но не как мужики. Мужики били бы сжатым кулаком, целясь в лицо или ухо, потом возможно ногой по корпусу. Торговки били по-другому, руками наотмашь, не целясь, куда придётся, часто промахиваясь в пылу. Зато если уж попадали тяжёлой рукой по голове, то у молодого воришки раздавался гулкий звук, который путешествовал в его мозгу от уха до уха. Учитывая количество рук машущих над его головой, звук практически не стихал. Точность ударов с лихвой компенсировалась количеством. Кроме этого, Мишка наслушался столько бранных изощрённых слов в свой адрес, сколько он в жизни не слышал. В его дворе так никто не ругался, даже отъявленные алкаши. Попади Мишка в эту историю в другом качестве, например случайным прохожим, он бы, пожалуй, взял карандаш и записывал красочные многоэтажные обороты родной речи, ввергающие виновника в пучины ада вместе со всеми его родственниками до седьмого колена. Он бы хотел повторить хотя бы часть из услышанного, если бы помнил. Такое даже стоило выучить наизусть. Среди звучащих слов подлюга, ворюга, гадёныш и образина были самыми нежными и даже не резали слух. Но вместо запоминания словосочетаний Мишка валялся в пыли и пытался прикрыть голову длинными рукавами куртки, отчего напоминал побитого Пьеро. Наконец, женщины выместили на нём всю злость. Продавщица с фигурой сумоиста подняла куртку за ворот и вытряхнула его побитое тело из кожанки. Мишка вывалился как кусок отбивной и попросил больше не бить. Увидев, что передними ещё ребенок, торгаши решили отпустить воришку-неудачника. Связываться с полицией никто не хотел, много возни, а смысла нет, куртку отняли, виновного наказали, пусть себе идёт.
После этого Михаил на вещевой рынок не ходил, ни под каким предлогом. Но слышал, в сети гуляет видео того случая. Благо среди мелькающих толстых рук, ног и длинных пустых рукавов лица воришки не было видно.
Следующая попытка кражи окончилась для него судимостью. Всё с теми же старшими приятелями, которые вовремя скрылись с рынка, и вышли из дела небитыми, они залезли в гараж, где стоял импортный мотоцикл. Хотели покататься, а потом разобрать и продать по запчастям. Дело казалось очень верным, старый гараж, деревянная крыша. Крышу разобрали ночью без проблем, залезли, даже завели мотоцикл. Не учли только одного – сигнализацию в гараже. И все трое были пойманы на выходе из гаража охраной. Бить их не стали, но лучше бы побили. Вместо побоев всех доставили в отдел полиции, вызвали родителей, потом следствие, суд, в результате Мишка получил год условно, на первый раз. Тем двоим как старшим и состоящим на учёте дали по трёшке. Больше Мишка с ними не связывался. На суде он плакал, каялся, говорил, что ему угрожали подельники и обещал больше никуда не лезть. Обещание, однако, забыл очень скоро.
Получив это год, он ощутил на себе какой- то ореол славы. Многие его сверстники почему-то считали, что это круто - иметь судимость. Арестантское братство, каста воров, тюремная субкультура всё это их завораживало. Они пытались болтать на «фене», тюремном жаргоне и упивались этим, хотя все они были из законопослушных семей, некоторые даже занимались музыкой и ходили на шахматы. Про тюремную жизнь они знали только из телесериалов и интернета, и она казалась им очень романтичной, пахнущей крутым мужским одеколоном, а не отхожим местом в углу камеры. Тюрьма, в их понятии, была таким закрытым мужским клубом, где можно спокойно посидеть пару лет, отдохнуть, поговорить с серьёзными людьми, поиграть в картишки, завести нужные связи, а потом выйти с большим багажом жизненного опыта. Который, конечно, ни в школе, ни на кружках шахмат не преподают.
И тут во дворе и школе узнали, у Мишки появилась судимость. Вместо презрения или жалости многие на него стали смотреть с уважением и даже бояться. Незаметно он стал своим для всех хулиганов в округе. Его звали вечером посидеть на лавку «потереть за жизнь», как они это называли. И он «тёр» этой шпане, как его ломали и били «мусора» в отделе полиции, пытали, но братва своих не выдаёт. Фантазии заходили всё дальше. Мишка хвастался, что отсидел несколько суток в тюремной камере на хлебе и воде, где познакомился с настоящими "ворами в законе". Хотя в реальности он сидел только на лавке в коридоре отдела полиции, и пару раз ходил мимо камер в туалет. Да и в камере, в тот момент, сидел только пьяный сантехник Василий. Но так как кроме Мишки, во дворе «условки» никто не имел, то врать можно было с три короба. Особое место в его байках занимал рассказ про то, как они с двумя матёрыми ворами Тесаком и Черепом ложками выдолбили решётку в окне камеры и попытались ночью совершить побег, но попали во дворе в засаду охраны, где их снова нещадно били. Мишка даже показывал шрам, оставшийся после падения с дерева, и утверждал, что это след резиновой дубинки. В конце рассказа он делал многозначительное лицо и говорил, что он догадывается, кто их «спалил ментам» и грозил до него добраться, как только выследит. Так Михаил создал себе образ матёрого вора и грозы предателей преступного мира. Многие подробности побега из тюрьмы Мишка даже не выдумывал, а пересказывал из романа «Граф Монте - Кристо», который читал когда-то давно. Впервые в его жизни прочитанная книга пригодилась в реальности, или в фантазии он уже и сам путался.
Сейчас, сидя на лавке во дворе он раздумывал, стоит ли рисковать идя на кражу. Но в своём вранье он зашёл так далеко, что на него стали косо смотреть, уже не особо веря в эти рассказы. Особенно над ним посмеивался Семён Кочергин, по кличке Кочерга. Парень из соседнего двора, который тоже был когда-то судим, и как поговаривали и сейчас занимался теми же делами, то есть воровал. Кочерга был старше и опытнее всей шпаны, Мишка ему завидовал. Кочерга тоже любил приврать, что он отбывал реальный срок и в тюрьме был в авторитете, поэтому жил за территорией колонии, на поселении, сам кум королю. Мишка, конечно, не знал, что авторитетов никто на поселение не отпускает, а Кочерга был информатором оперативников и рабочим свинофермы в придачу. Поэтому и отбыл свои три года на поселении при свинарнике.
В один из вечеров во дворе Кочерга и подначил Мишку «на слабо»
- Болтаешь ты много, а на реальное дело сходить кишка тонка?
-Мне то? Да раз плюнуть, не в первой уже, смотри сам не трухни, ответил Мишка. Кочерга улыбнулся.
-Ну тогда замётано, я подойду на днях, место я приметил, хозяев не будет никого. Вещи сам сдам. Тебе останется самое лёгкое, что ценное там найдёшь собрать и вынести.
Мишка подумал, что может Кочергин его только проверить захотел и никуда они не полезут, но уже на следующий вечер Кочергин выбрал момент, когда Мишка шёл домой один и перегородил дорогу.
-Чего тебе? Спросил Михаил.
-Вчерашний базар помнишь?
-Помню ну и что?
А то, вон та квартирка на втором этаже, в доме напротив, там как раз тополь рядом подходящий. Залезешь на балкон. Хозяева днём на работе, дети в деревню уехали, я всё пробил. Жди, зайду на днях. Смотри не соскочи. Сказав это Кочерга ушел, покуривая на ходу.
После этого Мишка не спал всю ночь. Вот влип, думал он, квартира ещё в моём дворе, ни мог Кочерга курицу какую ни будь со огорода утащить, сразу квартиру хочет вычистить. А там ведь Машка живёт.
Прошло несколько дней, и вот сидя на лавке во дворе Мишка увидел Кочергина, который явно направлялся к нему.
-Пошли, все готово, в квартире никого, вместо приветствия сказал Кочергин.
-Может не будем, давай в другой раз, мне кажется, там в окне кто-то маячит, соврал Мишка.
-Нет там никого, я узнавал, пошли, говорю. Дальше от Кочергина последовал ряд угроз физического и морального характера, затрагивающие Мишкин нос, зубы и репутацию.
Михаил нехотя поплёлся за ним к дереву. В его душе боролись чувства страха, стыда, желания поднять свой авторитет и ещё чего то. Но думать уже было поздно. Оглядевшись по сторонам, Кочергин закинул его на нижнюю ветку и придал ускорения толчком ниже спины, так что Мишка чуть не слетел обратно с другой стороны дерева.
-Вперёд, я тут жду. Возьмешь покрывало туда компьютер завернёшь. Если что на верёвке подай с балкона. Сказал ему в след Кочерга.
Нехотя Мишка полез по веткам на балкон. Лучше бы до вечера дома отсиделся, думал он, и Кочергина сегодня не встретил.
Вот и балкон, дверь в квартиру открыта, в зале тихо. Перескочив ограждение он тихонько вошёл. Решив всё сразу осмотреть, пошёл дальше, коридор, прихожая, спальня. В спальне компьютерный стол, стул заваленный лекарствами и кровать. И тут Михаил впал в ступор, на кровати лежала Маша и в упор смотрела на него со слезами на глазах.
2.
За несколько минут до прихода Мишки, Мария лежала на кровати и размышляла о мироустройстве. О том, как жесток и несправедлив этот мир.
По отношению к Маше мир, конечно, был несправедлив, иначе как объяснить, что она заболела ангиной в июле, в самый разгар каникул. Объяснение крылось в большом мороженном и холодном лимонаде, но Маша это не признавала и предпочитала винить жестокий мир. Почти все её подружки разъехались из города, кто на море, кто к бабушке в деревню или на дачу. Маша с семьёй тоже собирались на море, но пока поездка была под вопросом. Какое море если два дня держалась температура и горло уже неделю болит? Для Марии это были навсегда вычеркнутые из жизни дни.
Хоть ей все взрослые и твердили: «Какие твои года, тебе только шестнадцать, всё впереди!» Но ей нужно было жить сейчас, сегодня, не откладывая на потом. Она рассуждала: после восемнадцати лет институт, учиться нужно, некогда гулять. После двадцати пяти своя семья появится, муж, ребёнок, может и двое, она будет порядочная жена и ответственная мать, некогда будет расслабляться. Карьеру опять же неплохо сделать, деньги зарабатывать, так вот глядишь и сорок лет, а это для неё уже была старость. Вот и выходит, что ей оставались считанные дни, чтобы гулять, скакать через заборы и по крышам, кататься на велосипеде, скейтборде и лыжах, бегать на дискотеку и прыгать в холодную речку с разбега. Да столько всего ещё нужно сделать! В её возрасте ведь каждый день важен, не прилично ведь будет взрослой восемнадцатилетней женщине через заборы скакать. Так рассуждала Мария, лёжа с Ангиной в горле.
Удручала её и другая мысль, из всех её более чем двухсот виртуальных друзей в соцсетях, за неделю никто не пришёл проведать больную. А она ведь и писала им и статусы ставила. В ответ только короткие сочувствия: «очень жаль», «не болей», «целую, выздоравливай», или ещё короче от парней: «Ну будь, не кашляй» и всё. Как будто она просто чихнула, а не свалилась дома с температурой тридцать девять, когда за окном на градуснике почти столько же. Все были заняты летним отдыхом, никому нет до неё дела, хоть бы родители уже с работы быстрее пришли, всё общение. Она завидовала даже младшему брату Артёму, который уехал на лето в деревню. Он там в речке купается, рыбу с дедом ловит, по сеновалу скачет, про сестру даже не вспоминает.
Обидно было за себя, никто не приходил. Никакой интернет, телефон или сотни каналов телевидения не заменят живого человеческого общения и сочувствия, особенно когда оно так нужно. Ведь говорят же добрым словом лечить можно. Маше стало себя так жаль, что она прослезилась.
3.
Сначала она немного испугалась, услышав шаги в соседней комнате, и схватила телефон лежавший рядом. Но было уже поздно, Мишка стоял в дверях комнаты. Он был один и совсем не страшный, а смешной, какой то не складный , помятый. В старых вышарканных джинсах и вылинявшей футболке, на ногах сланцы на босу ногу. Он замер в нелепой позе, когда пытался войти в комнату и не смог, так и стоял с выпученными глазами.
Она рассмотрела его и непроизвольно улыбнулась. Нужно было что-то делать, пауза затягивалась.
-Привет, ты решил меня навестить или просто мимо, в кухню шёл?
Мишка стоя в дверях лихорадочно с бегающим взглядом начал что-то соображать.
-Да точно, шёл мимо и решил тебя навестить, ты ведь болеешь?
-Да вроде болею, так покашливаю, бывало и хуже, но мама переживает, вот пичкает таблетками.
-Ну я так и подумал. Дай думаю, зайду, не чужой человек все-таки, бывало и ты мне помогала.
-Да, да, припоминаю, ты тогда с дерева упал и из-за пары царапин кричал и звал на помощь.
Мишка вдруг засмущался.
-Никого я не звал, ты сама прибежала. Тоже мне мать Тереза нашлась. А царапины там знаешь какие были? Рваные раны! До сих пор шрамы остались на ноге, даже зашивать хотели.
Он закатал штанину пытаясь показать те самые шрамы, которые в зависимости от слушателя превращались то в следы от падения с дерева, то в следы избиения жестокими охранниками тюрьмы.
-Не буду я тебе их показывать, страшные они очень.
-Ладно верю, верю, хватит тут штаны закатывать. В комнату зайди уже, раз пришёл. А ты откуда узнал, что я дома и болею, с усмешкой спросила Маша.
-Ну эта, Валька сказала, на улице. Сказал он первое имя пришедшее на ум.
-Какая Валька? Из десятого «Б» которая?
-Ну вроде да, она.
-А она откуда узнала? продолжала допытываться Мария?
-А я откуда знаю? сама у неё спроси.
-Хорошо. А ты почему через балкон залез? Двери же есть.
-Так я сначала в дверь стучался и звонил, врал Мишка, мне не открыли, ну я подумал, вдруг тебе плохо стало, а дома взрослых никого, я и полез тебя спасать. Что ты мне тут вообще допрос устроила?
-Меня спасать от чего? от Ангины?
-Ну да, а ты знаешь какие осложнения бывают при Ангине? Люди даже в больницах умирают, не то, что дома в одиночестве.
Тут пришлось врать уже Маше. Ну я и не в одиночестве вовсе, мне все звонят, пишут, да и мама через пару часов придёт.
-Да за пару часов с тобой всё что угодно может случиться в таком состоянии! Спорил Миша. Вдруг пожар, ограбление или температура высокая?
-Да нет у меня никакой температуры, кашель только и горло болит.
-А вдруг есть? Сказал Мишка и сунул ей градусник, лежавший на стуле с лекарствами. Мерь давай, если нет температуры я посмотрю и уйду.
-А если есть? Посидишь ещё?
-Конечно, посижу, но недолго, у меня дел ещё по горло, других больных навестить нужно. Да и мама у тебя скоро явиться должна.
-Нет, ты так посиди, нет у меня никакой температуры, мне просто скучно одной. Маша знала, что он ей врал с самого начала и залез он точно не справиться о её здоровье. Но никого из её виртуальных друзей не было рядом, а он был. Хоть он весь какой-то не ухоженный, недалёкий, а по слухам вообще судимый гопник. Но он здесь рядом и с ним можно поговорить. Они сидели и разговаривали о пустяках, о погоде, природе, общих школьных знакомых, об уровне инфляции в стране. Мишка оказывается и об этом слышал. Говорили и о лете, которое оба проводят в городе.
Периодически Мишка подходил к окну и осматривался, внизу под деревом маячила фигура Кочергина. Не сдержавшись, Мишка выругался, «когда уже этот конь свалит».
-Тебя там кто-то ждёт? спросила Маша.
-Да, знакомый один мы с ним вдвоём сегодня на дело шли, ну то есть больных посещать, у нас больничный день. Знаешь, мне идти уже надо, в больницу бабушке яблок отнести, она их очень любит и я обещал. Я вот только деньги дома забыл на яблоки, ты мне не займёшь пару сотен на несколько дней? Я отдам, зуб даю.
-Яблоки, бабушке? Я знаю твою бабушку, в магазине её часто встречаю, опять соврала Маша, у неё же зубов почти нет, она покупает в основном кефир и кашки всякие.
-Так это другая бабушка, с отцовской стороны в больнице лежит, очень до яблок охочая, сочинял Михаил. Ты знаешь какие у неё зубы? Пароход перекусит! Ей когда на юбилей в семьдесят лет деньги собрали в подарок, она в клинике сразу двадцать три зуба вставила! Ещё хвасталась от каждого родственника по зубу в подарок. Теперь орехи всем щёлкает. Ей даже клыки вставили. Все врачи удивлялись: «Зачем вам бабушка такие большие зубы?» А она им отвечает: «Я курочку люблю с костями кушать, они там мелкие я их не вижу, приходится так перемалывать».
-Ну, тогда конечно, лучше яблок взять, едва подавляя смех, сказала Маша. Ой, а у меня же в холодильнике и яблоки и бананы, даже орехи есть. Мне мама покупает, а у меня аппетита нет. Давай я бабушке передам?
-Нет, ну что ты, мне неудобно. Ты ведь сама болеешь, тебе витамины нужны.
-Да всё нормально, у меня там килограмма три, на всех хватит. Маша поднялась и побежала на кухню собирать яблоки.
Что предпринимать дальше Михаил уже не знал. Его план рухнул ещё при виде Маши в комнате. Вот будет хохма, если он спуститься с дерева в руки Кочергина с пакетом яблок и бананов. «На, держи, Кочерга, поправляй здоровье, это я на тополе нарвал, а в квартире пусто было».
Мария в свои годы была умной девушкой и прекрасно понимала с кем водит дружбу гопник Мишка. Зайдя на кухню, она первым делом выглянула в окно, где увидела под деревом Кочергина, которого лично хоть и не знала, но представляла, чем он мог там заниматься. Не долго думая она открыла окно настежь и закричала: «Папа, папа иди сюда, смотри у него тут подельник стоит под деревом».
Два раза повторять не пришлось. Надвинув козырёк кепки на самый нос, Кочергин во всю прыть побежал за ближайший угол дома. Этот побег вызвал приступ здорового смеха у Марии и ужас у Михаила, наблюдавшего эту сцену из соседнего окна спальни.
-Да ты что наделала? Ты знаешь, что он со мной сделает теперь? возмущался он, я сам не знаю, что со мной будет!
-Да не боись, проскочишь, скажешь, что в хате тебя с поличным взяли, но ты его не сдал. Он после этого тебя ещё и охранять будет, что бы не выдал. Ты что думал, что я как Красная шапочка повелась на сказку про бабушку с большими зубами? Так ты опоздал лет на десять, годы у меня не те уже. Маше стало так весело, что она забыла и про Ангину и про проблемы мироздания и одиночества. Она стояла улыбаясь, и наблюдала реакцию сконфуженного Михаила.
-Знаешь, я правда виноват, сказал Мишка. Залез сюда, украсть чего-нибудь хотел. Но я какой-то не фартовый, куда ни полезу везде попадусь.
-Может лучше и не пытаться уже? Продолжала издеваться Мария. «Как в песне поётся, не везёт мне в смерти, повезёт в любви».
-Нет у меня никакой любви, одинокий я. Маш, ты не выдавай меня, пожалуйста, на мне ещё условка висит, закроют в тюрьму, там точно запою про любовь.
-Ладно, не выдам, только смотри, что бы больше в нашу квартиру никто свой нос не совал. И сам ты никуда не лезь. Я ведь могу и проблемы устроить, у меня дядя в полиции служит.
-Да честное слово! Никуда больше, зуб даю! Только вы ветку спилите, ну чтобы соблазна ни у кого не возникало. А то вдруг что случиться, а на меня подумаешь.
-Вот ты этим сейчас и займешься, пошли со мной. В недрах кладовки Маша нашла старую ручную пилу и вручила Михаилу: «На, давай дерзай. Прошу тем же путём как и пришёл».
Мишка сидел на дереве и шоркал тупой пилой злосчастную ветку. Ветка поддавалась плохо, но он и не торопился. На балконе за ним наблюдала Маша. Смотря на нее, он подумал: а она ведь симпатичная и боевая, такая не сдаст. Нужно к ней присмотреться.
-Слушай, я когда допилю как тебе пилу передам?
-Сам принесёшь потом. Только ты теперь через дверь заходи. Я ведь не кусаюсь, и родители добрые, если к ним через балкон не лезть. Смотри не перепили сук, на котором сидишь, а то опять загремишь с дерева, сказала она на прощанье и зашла домой.
-А я готов загреметь, если только ты придёшь меня опять зелёнкой мазать, крикнул Мишка ей вслед.
Маша снова лежала на кровати, но уже не грустила. Большая ветка была спилена и в комнате стало намного светлее от лучей солнца которые играли на потолке рисуя причудливые узоры . Ну вот, думала она, этот день прожит совсем не зря, не вычеркнут он из жизни, не потерян. Сегодня она нашла друга, хоть и не путёвого, зато не скучного. Такой будет настоящей жизнью жить, придет, если надо и поможет и поддержит, а не напишет в сети: «Ну будь, не кашляй» как некоторые. А что там будет дальше, поглядим.
Через день Мишка появился на пороге её квартиры с цветами, судя по их виду сорванными где-то в огороде, и пилой завёрнутой в газету.
-Привет, я вот пилу принёс, и вместо пилы подал ей цветы, хотел спросить как твоё здоровье. Он стоял на пороге сконфуженный и весь помятый. Кеды были испачканы землёй, похоже, с Родины этих цветов. Своим видом он вызвал у Маши улыбку и восхищение. Это были её первые настоящие цветы.
-Ну входи, что мнёшься? Раз уж ты с пилой пришёл.