(David Pearce photo)
Иванов родился в стране, где не было счастья. У него уже была жена, сын шести лет. Иванов думал так: «Если нет радости, зачем тогда жить?»
О+О
Иванов где-то слышал, что противоположностью жизни было рождение, а не смерть, как нам говорили. Люди многое говорили, но у них тоже не было счастья.
Иванов думал так: «Настоящее – вечно; значит, счастье не может пройти».
О+О
Так уж повелось, что жёны часто находятся снаружи своих мужей. Поэтому жена Иванова, вволю насмотревшись на страдания мужа, вытолкала его на поиски счастья.
О+О
Иванов устал. Он лежал на траве у какого-то здания. Там галдела толпа. Иванов слушал, слушал…
Иванова трясли за плечо. Это был человек по фамилии Петров.
- Что случилось? – спросил Иванов.
- Из того здания вышел чиновник. Он назвал твое имя.
- Но у меня нет имени!
- Это я - образно.
- Точно?! Точно – меня?!
- Я пришел за тобой, - сказал Петров, - значит, звали тебя.
Иванов с Петровым протиснулись через толпу, встали перед чиновником так, чтобы слышать его дыхание. Чиновник оторвал взгляд с блокнота, приставил конец шариковой ручки на грудь Иванова и произнес:
- И-ва-нов. Завтра - в восемь. Сюда. И не опаздывать. В противном случае…
- А что, - это правда? – замлел Иванов. – Мне что, - это… правда, - я счастье найду?
- Иванов-Иванов! Завтра – в восемь. У нас государственная контора, а не какое-нибудь ООО. Только одно условие: улыбаться!
- Я… не могу…
- Не можете, Иванов, - нету счастья! У нас с этим строго. Ну, что, – вы придете?!
- Конечно… Конечно… - сказал за него Петров.
Петров с Ивановым стали пятится, толпа обтекла их с обеих сторон, сдвинула тело чиновника своими вопросами в сторону, прижало его к забору.
- Полегче с чиновниками, товарищи! – возмутился какой-то бугай из толпы.
- Ну, - что я тебе говорил?! – сказал возбужденно Петров. Его лицо было печальным и абсолютно серьезным.
О+О
- Жена! Меня взяли! – сказал Иванов.
- Ага… Не кричи… Ребенка разбудишь…
Жена усадила Иванова на стул.
У этой его жены был муж по фамилии Иванов, и этот муж был несчастен. У жены Иванова тоже не было счастья, поэтому вся надежда была на Иванова.
Так уж повелось, но фамилия у жены Иванова была - Сидорова. Выходя замуж, Сидорова взяла фамилию мужа, - возможно, рассчитывая на разнообразие.
- Жена… - сказал Иванов тихо.
- Что?... Ну?... – спросила жена. В ее руке была котлетка – и она завела руку за спину, чтобы Иванов, если полезет обниматься, не перепачкался.
Но Иванов стал снова задумчивым и не полез.
- Меня-то взяли, да только улыбаться надо, - сказал ее муж.
О+О
Перед первым днем службы Иванов старший повел Иванова младшего в детский сад. Они уже стояли у калитки. Прошло какое-то время.
- Ну, - что, - пока? – сказал с надеждой Иванов шести лет.
- У папы сегодня серьезный день, - сказал Иванов старший.
Над городом стало светлеть.
- Я знаю. Мне мама сказала, - сказал Иванов.
- Ну, - что, - пока? – сказал Иванов старший, не пряча своей озабоченности будущим.
- Пап?! – сказал Иванов-сын. – Тебе улыбаться надо. Мне мама сказала напомнить тебе.
- Да… Знаю, малыш… Это - знаю… - сказал Иванов старший и сильно ссутулился.
- Ну, - что, - пока? – сказал Иванов младший.
- О, да… Да… Пока… - сказал Иванов старший, отвернулся от своего сына и зашагал.
Иванов старший водил изнутри по ткани кармана, желая обнаружить знакомую дырку, куда проходил любой палец.
Прошло полчаса. Иванов вынул руку из кармана, который зашила жена по его просьбе и постучал.
- Здравствуйте! Я – Иванов. Мне назначено. - И кисленько улыбнулся.
О+О
Иванова определили следить за людьми, тусить среди них, - искать проявления счастья; записывать любые поползновения хорошего настроения – и передавать. Такой была его новая работа по нахождению своего счастья. Ему так сказали. Назначили даже на должность: младший научный сотрудник какого-то там НИИ.
О+О
- Счастье… Его просто так не найти, - говорил старший научный сотрудник Сидоров. Он был толстый, размахивал руками.
Группа, следующая за Сидоровым, состояла из трех младших научных сотрудников, включая нашего Иванова. Новые сотрудники смотрели на Сидорова с пристрастием – у того уже почти получалось естественно улыбаться.
- Счастье, братцы мои, - будто ветер, пустяк! – говорил Сидоров. – Нужно выучить все слова, которые так или иначе сопровождают счастливых людей, - все, позвольте сказать, эти охи и ахи, эти «м-му...», - толстяк сделал свои губы гузкой, поднес к ним пальцы, собранные пестиком, отнял их, раскрыл как хвост павлина, договорив это «м-му».
Толстяка, как наставника, приставили к молодежи. Толстяку было лет сорок. Иванову недавно стукнуло тридцать семь.
- Счастье, братцы мои… С ним надо слиться! – продолжил толстяк. – Такое не объяснишь! М-му! – сказал Сидоров.
О+О
- Папа, - чего? – спросил Иванов младший, дергая Иванова старшего за рукав у ворот детского сада.
Иванов запретил себе думать, увидел руку своего сына, дергающую за рукав, и они пошли домой.
О+О
- Как прошел день? – спросила жена.
- Представляешь, - у нашего непосредственного руководителя фамилия такая же, как у тебя!
- Иванов? – спросила жена.
- Сидорова! Как у тебя… Девичья.
- Она, - что, - женщина? – спросила жена.
- Нет-нет, - сказал супруг.
- А я уж, было, подумала, что у тебя появился интерес к противоположному полу. Ты постарайся там, - тебя возьмут.
- А? Что «возьмут»? – очухался Иванов.
- Возьмут? В продвинутую группу… За счастьем. Счастьем. Все за ним.
- А разве есть такая группа?
- Ну, я подумала…
- О, - я спрошу!
- Так что вы сегодня делали? - спросила жена. – Ты есть будешь?
- Я? Так много вопросов… Сегодня мы эта… Буду… НИИ… Понимаешь?
- Ага, - пошутила жена.
- С нами ходил наш руководитель - старший научный сотрудник, товарищ Сидоров, - твой бывший однофамилец…
- Ты пошутил?
- А что, - смешно?
- Да. Вас там учат?
- Нас учат? Смешить, - ты имеешь в виду? О,- я спрошу.
- Иванов, - ты нашего сына юмору научи. Ему же потом легче будет.
- Я научу… Если нас научат…
- Дети должны смеяться, - сказала жена.
- Ну, это – да… - задумался Иванов…
Прошло пять минут.
- Теоретически – это верно, - сказал Иванов.
- Ты ешь, Иванов… А то остыло, - сказала жена.
О+О
- Счастье, - оно из чего состоит, родные мои?
Наставник Сидоров вел группу по длинному, глубокому туннелю под рекой. Они выдвигались на место сегодняшнего наблюдения.
Иванов, и еще двое младших научных сотрудников шли гуськом. Они обсуждали третьего младшего научного сотрудника, который не пришел: он всем показался весьма подозрительным – он заболел.
- Я не знаю - как он там будет… - сказал Сидоров, имея в виду заболевшего. – Вы ему там… вкратце передавайте содержание наших бесед… Ладно? Алло?!
Сидоров обернулся. Группа шла сзади него в пятидесяти метрах.
- Ребята! – закричал группе Сидоров. – Давайте быстрей! Я что говорю?! Из чего, говорю я, ребята, состоит... И не слышу, ребята, - родные мои…
Сидоров подождал, пока группа его догонит, и продолжил:
- Да, - это тема моей кандидатской. Товарищи, - не слышу аплодисментов! – Он улыбнулся. - Я объясню: счастье, как обобщение, состоит из элементов, и эти маленькие частички – наши с вами несчастья. Из чего-то же оно должно состоять?! Вы никогда не думали, что переход от личной озабоченности к коллективной бессознательности – это и есть дорога к счастью?! А?! И тут я подумал!.. Да, кстати, - о толстых людях: знаете ли вы, что толстые люди стоят ближе к счастью. «И почему?» - спросите вы. А потому, родные мои, что рядовой толстый человек заменяет собой несколько худых граждан. Ха! Ха-ха-ха! И что вы думаете?! Это я и написал в кандидатской?! Ха! Ха-ха-ха!
О+О
- Как прошел день? – спросила жена.
- Сегодня у нас был тренинг. Сначала выступал священник, потом его речь разбирал один известный психолог. Потом у них случилась дискуссия… - Иванов замолчал и присел на кровать.
- Ага, - и что же?
- Меня могут уволить, - сказал Иванов и лег.
- Как это?! Зачем же я тебе тогда дырку в кармане зашила?! – спросила жена. – Я подготовила тебя к поискам – и?! Все напрасно?!
- Ты пошутила… – сказал Иванов, натягивая одеяло.
- Ну, ты же учишься юмору, - и я учусь… Так что случилось? Давай, - говори.
- У меня мало практических наблюдений. Я мало вижу…
- И что ты видишь?
- Наставник сказал, что я наблюдательный на 3%. Когда мы идем с группой, - оказывается, - надо смотреть по сторонам. А я забываю.
- И это – всё?!
- Еще я спросил: «Допустим, каждый из нас найдет счастье – и что тогда будет?» Поднялся галдеж, меня заклевали и вытолкали за дверь.
- Так ты вопросы там задавал?! За это не увольняют, - сказала жена.
- Откуда ты знаешь?! Ты же не ходишь с нами?!
- Не ной! Тут нет проблемы. Зато есть другая, похлеще, - беда: сегодня наш сын убил детсадовского воспитателя!
- Убил?! Ты сказала - убил?!
- Убил, Иванов! Да, убил!
- О, Боже! – Иванов перестал тянуть на себя одеяло.
- Только на поверхности сходятся вода и воздух, простор и свет, – сказала жена. - Если черепашка нырнет глубоко, туда, где страх и вранье, туда, где холодно или уныло... Только оттуда ей захочется выбраться на поверхность.
- Ты о чем?... Объяснишь?
- Я пошутила, Иванов! У тебя же хороший сын - и никого он пока не убил! Просто хотелось встряхнуть тебя… Всё, Иванов, - давай спать. Завтра пойдем к твоему наставнику и всё поправим.
О+О
- Ну, - вот и всё, - сказала жена Иванову, когда они вышли из кабинета.
Иванов не мог поверить. Он шел - и думал о том, что ему теперь и вправду придется стать более наблюдательным: его ведь повысили - сделали старшим группы по поиску счастья.
- У тебя будут новые сложности… - сказала жена. - И это - счастье… «Такое не объяснишь!» - так, кажется, говорит мой бывший однофамилец? – улыбнулась жена.
Иванову вдруг показалось, что его жена улыбнулась по-настоящему, как это делал его наставник. Потом Иванов подумал, что его наблюдательность повысилась. Потом Иванов отогнал свое наблюдение и стал бубнить, подпрыгивая при ходьбе, как это делают дети:
- Новые сложности: бу-бу-бу-бу… Новые сложности: бу-бу-бу-бу…