Снова вернувшись в реальность, Эйнгель опять налил стакан молока. Ужасы детства не желали сдаваться, они требовали свежей боли и воспоминаний, Эйнгель не любил их, но они постоянно плыли перед его глазами.
Он положил пистолет на стол. Уход за оружием успокаивал его. Холодный металл уводил дальше от угрызений совести, от лица Изабель и сестры. Он был с ним честен, ничего не скрывал и всегда служил ему верой и правдой.
Сорок нацистов. Таков был его счет, двадцать с Аддой и двадцать без неё. Счет волка-одиночки, идущего по следу своих врагов. Кровь, стоны, боль - он всего лишь возвращал некогда подаренное ему.
Эйнгель разложил фотографии. Вот он, Сантьяго Менгеле. Родной сын Йозефа Менгеле, кровь и плоть палача и убийцы. Высокий латиноамериканец с еле проглядывающимися арийскими чертами лица. Человек, которого пощадила его сестра, который должен умереть за грехи своего отца. Точно так же, как его родители, как всё, чего касалась грязная рука этого убийцы и зверя.
Оказалось, что сын жил рядом с отцом, сэр Майер хоть и не спеша, но всё же назвал его подлинное имя. Истинный фашист держался, как мог, но когда Эйнгель начал вырезать ему глаза, губы и рот стали взаимодействовать вопреки мозгу, называя всё, что требовалось, лишь бы уйти от боли.
Билли Джонс. Любитель колбасы и сосисок. Человек, живущий на зарплату и ремонтирующий машины в автомастерской в двадцати милях от дома своего отца. Толстый и неповоротливый, он идеальная мишень. Убить его будет несложно, главное, чтобы Адда со своими подручными не помешала.
Вспомнив о сестре, Эйнгель вытащил одну из фотографий, которую постоянно носил с собой. Там они стояли на берегу океана и смотрели на море, мечтая уплыть как можно дальше и поселиться где-нибудь на точно такой же вилле, наслаждаясь тишиной и покоем. Что ж, не все мечты могут стать явью.
А затем он услышал шум. Он повернул голову в сторону двери. Это были они. Псы Адды, они снова шли за ним. Но ничего. Он готов их встретить. Он посмотрел на куклу. Если он не ошибается, то её наемников осталось совсем немного и это небольшое ухищрение должно ему помочь. Впрочем, он дополнительно подстраховался и установил у дверей бомбу.
Стук в дверь. Нет, это служанка, которую он уже предупреждал его не беспокоить. Жаль, ещё одна бессмысленная жертва. Он вытащил пистолет. После того как куклу расстреляли, в комнату вошёл наемник. Это был новенький, что несколько расстроило Эйнгеля, так как он хотел встретить Катчински. Но, видимо, судьба. Он посмотрел на леску. А сейчас будет взрыв.
Джон, так звали первого, имени второго он не знал. Но именно безымянный и выжил. Эйнгель подошёл к нему и вытащил из кармана фотографию. Пора, наконец, им встретиться, пока кто-то из них всё ещё жив. Только вот отдаст ли он ее ей. Он внимательно посмотрел в глаза наемника. Да, отдаст, чт- то там было вроде чести и достоинства. Адда все же умела подбирать людей. Он отдал ему фотографию. Кажется, теперь всё. Осталось лишь завершить последнее дело.
***
Разместившись напротив дома толстяка, Эйнгель видел, как Билли Джонс не спеша закрыл двери и еле стянув джинсы, уселся в любимое грязно-желтое кресло. Его толстое лицо при этом было задумчивым и грустным, а толстые грязные руки крепко держали банку пива и анчоусы, которые он с удивительной ловкостью закидывал в рот. Эйнгеле ещё раз посмотрел в бинокль. Толстяк был настолько тучен, что казалось будто кресло скоро развалится под его весом.
Вокруг дома не было никого. Впрочем, оно и понятно, кто будет охранять обычного мясника с обычной мясной лавки, к тому же очень недорогой. Он трудяга, любящий пиво и закуску.
Вскрыв замок, Эйнгель бесшумно вошёл в дом. Толстый боров даже не повернулся в его сторону. Настолько сильно он был увлечен просмотром фильма. Кухня, коридор, зал. Все комнаты объединяла грязь, мусор, использованные пакеты и пустые бутылки. Морщась от запаха и неприятного вида, Эйнгеле подошёл к телевизору и выключил его. Толстяк было поднялся, но он направил в его сторону пистолет.
- Вы, вы, вы… - начал бормотать своим маленьким ртом мясник. - Вы кто?
- Забавно. Наверно, так же говорили жертвы твоего отца. Те, кто мог говорить, потому что обычно дети лишь кричат, – зло улыбнулся Эйнгель и подмигнул своим зеленым глазом.
- Что? Какие дети, мой отец не убивал никаких детей.
- Я понимаю. Он не убивал, он исправлял, так вы называете эту работу. Улучшение генофонда. Что ж, поздравляю, вы вылечили меня, дали возможность высматривать вас из толпы. Вас, убийц и насильников над человеческой плотью.
- Вам нужны деньги? У меня есть немного, я коплю на додж, – продолжал бормотать Джонс, – они там, в спальне. На полке в шкатулке.
- А знаешь, иногда у меня была мысль оставить всё как есть. Ведь у тебя и так никчемная жизнь и ничего хорошего в ней нет. Но сейчас, смотря на тебя, я лишний раз убеждаюсь в том, что даже в этой жизни вы находите успокоение. Жаль, что у меня крайне напряженный график и я не могу долго с тобой разговаривать. Увы, я просто перережу тебе горло. Поверь это самое меньшее, что мог сделать твой отец.
- Перестаньте, перестаньте, перестаньте! – затряс руками толстяк. - Мой отец никого не убивал, он был обычным доктором, он лечил людей.
- Он убивал людей, – поправил его Эйнгель. - А теперь я убью тебя.
С этими словами он резко подошёл к толстяку и мягко всадил в его шею нож, медленно заворачивая его к уху. Толстяк дергался, пытался отстранить его, потом было ухватился за нож, но всё тщетно - хлынувшая кровь лишала его последних сил.
Подождав пока тело обмякнет, Эйнгель аккуратно вырезал глаза, положив их на стол перед телевизором, как будто хозяин всё так же продолжал свой вечерний просмотр. Точно также он вырезал их в самый первый раз, когда они вместе с Аддой шли по следу Изабель, там, в Аргентине. Пытаясь найти всех, кто был причастен к её смерти. Эйнгель почувствовал, как снова
надвигается этот странный приступ, снова, снова он ощущает эти джунгли. Он повернулся и увидел её - виллу.
***
Это было, когда они уже встали на тропу войны, но всё ещё не разбежались, а охотились вместе. Брат и сестра, кровные ненавистники фашистов. Он убрал рукой ветку папоротника и поднял бинокль. На вилле было трое охранников, по крайней мере, снаружи. Но по факту их было пятеро. Так сказал шестой, которого они выловили с продуктами в городе и труп которого теперь покоится на дне.
- Зачем ты ему вырезал глаз? – тихо спросила Адда встав рядом с ним. –Он же не фашист.
- Они все фашисты. Все, кто защищает и прикрывает. Любой, кто на их стороне, – тихо ответил он, возвращая ветку на место. - Подстрахуешь меня?
Он открыл футляр и вытащил винтовку. Адда владела ей превосходно, выбивая десятки с четырехсот метров. Здесь ей один глаз даже помогал, прицел не сбивался. Она хмуро посмотрела на него, не любила, когда её вопросы не приносили пользы. Он нежно погладил её по голове. Всё же, она была самой красивой девушкой на свете.
- Хорошо, впредь постараюсь без нужды не вырезать. Но так проще добыть информацию. Ты же сама видела, как он упорствовал.
- Да, –согласилась она. – Но глаз, мне кажется, это неправильно.
- Хорошо, в следующий раз я отрежу ему яйца, - улыбнулся Эйнгель.
- Какой следующий? Мы же нашли его.
- Да, точно, оговорился, - Эйнгель согласно кивнул и навинтил на пистолет глушитель. Хоть они и были далеко от города, бесшумность была необходима, так как дезориентировала остальную охрану.
Накинув камуфляж, он пошёл к вилле. Аккуратно, по-кошачьи. Как научила его жизнь. Подойдя к балкону, он посмотрел на сестру. Хлопок, и вот один упал прямо перед ним. Затащив его под балкон, он прыгнул и, ухватившись, поднялся наверх. Ещё двое.
Адда действовала просто прекрасно. Следующий упал точно так же, прямо возле него, позволив ему так же изящно убрать тело, последнего же он зарезал сам. Конечно, его могла убрать и сестренка, но Эйнгель предпочитал по возможности убивать сам.
Закрыв за собой стеклянную дверцу балкона, он скользнул внутрь. На первом этаже был холл, ванная комнату, туалет, гостиная. Комнаты были большими и в них прекрасно звучали шаги и пистолетные выстрелы даже с глушителем. Эйнгель снова вытащил нож. Всего двое и всё, дальше будет проще.
Это был высокий широкоплечий блондин. Эйнгель вышел из тени. Здоровяк задумчиво пил кофе, не обращая внимания ни на что, кроме газеты. Эйнгель мягко двинулся в его сторону, но когда до блондина осталось меньше двух метров, из-за угла показался второй охранник, тут же доставший оружие.
Резким движением Эйнгель попал ему в шею. Бросать он умел из любых положений и это не составило труда, другое дело блондин - с ним пришлось биться на равных. Хорошая реакция, рефлексы, наконец, сила, явно превосходившая его. Эйнгель все понял, когда пропустил первый удар и поплыл, благо охранник не полез за ножом и увлеченный успешной атакой пошел его добивать. Эйнгель попятился. Блондин никого не звал, и это было печально. Значит, понимал то, что либо остался один, либо то, что надо концентрироваться только на нём. В любом случае, это было плохо.
Снова удар. Эйнгель успел увернуться и попытался сделать захват, но, увы, блондин снова опередил его, перебросив через себя и приложив об пол. Почти потеря сознания, почти. Эйнгель вывернулся и постарался снова достать до горла, но безуспешно. Блондин уже освоился с его стилем борьбы.
А потом он умер. Адда вынесла ему мозги. Ещё одна её приятная черта - никогда не сидеть на одном месте. Она нередко выручала. Скинув с себя тело, Эйнгель тяжело поднялся - пропущенные удары давали о себе знать.
- С тобой все в порядке? – мягко спросила она, подходя к нему и щупая голову.
- Да, я оказался чуть крепче, чем его костяшки, – улыбнулся Эйнгель. – Думаю, наш доктор на втором этаже.
- Наконец-то, - она странно улыбнулась. – Знаешь, я чувствую страх.
- Я тоже, это нормально. Эта тварь долгие годы мучала нас. Но теперь пора разобраться со своим страхом. Так, сестренка?
- Конечно, – она улыбнулась.
Эйнгель провел рукой по её волосам, какая же она была красивая, умная. Она бы могла заткнуть за пояс любую девушку и найти прекрасного мужа, но нет, вместо этого ей приходилось прятать свое великолепное лицо под маской, скрывая величественную красоту. Он почувствовал, как его сознание снова заполняет гнев.
- Пошли, – тихо сказал он и поспешил наверх. – Только осторожно, уверен, у него есть пистолет.
Но как оказалось, дело было ещё сложнее. Вместо пистолета их встретил дядюшка Ильф, тот самый, благодаря которому им удалось сбежать. И теперь он был среди охраны дяди Йозефа. Увидев знакомое лицо, Эйнгель на секунду остановился и почти словил пулю, избежав смерти лишь чудом. В следующую же секунду он выстрелил и привычно попал в руку, заставив Ильфа выронить пистолет, затем, направив ствол на Менгеле, вырубил и его. Оставив тем самым заложников вместо одного.
Вернувшись к предателю, он присел напротив него и, выровняв, тело улыбнулся.
- Ты же нас спас, ты же вытащил нас оттуда.
Старик усмехнулся и облокотился о стену. В его глазах читалось легкое презрение, печаль и самодовольство, привычное для старых фашистов. Затем он тихо вздохнул и наконец, ответил:
- Надо было просто оставить след, чтобы искали не там где надо, - улыбнулся он.
- А Изабель?
- Она влюбилась в вас. У дуры не было детей, решила спасти. А потом, когда я рассказал доктору о её замыслах, то он увидел в этом пользу, но сначала он решил наказать предателя. Доктор не любил, когда его обманывают.
Эйнгель поднялся. Теперь оставалась лишь чисто техническая часть дела. Он осмотрел комнату. Нужно было два кресла. Одно для Ильфа, другое для Йозефа. И желательно начать именно с Ильфа, так как он истекает кровью.
- Подожди, – подошла к нему Адда. – Подожди, он же спас нас.
- И что? – недоумевающе посмотрел на неё Эйнгель. – Ты же слышала всё. К чему этот разговор?
- Я не хочу, чтобы ты мучил его.
- Из-за него страдала Изабель.
- Я знаю, – опустила голову Адда. – Но ты же знаешь, сколько хорошего принес его поступок. Помнишь, как мы говорили, что найдем его и вытащим из рук Менгеле? Сколько лет мы держались этой мыслью? Я ведь не говорю отпустить его, я прошу убить его быстро.
- Но он заставил Изабель страдать. Он должен ответить за это.
- Эйнгель, я прошу тебя. Я твоя сестра, прошу убить его быстро, - не сдавалась Адда.
Эйнгель нежно посмотрел на неё. Она как всегда была упряма, но всё же что-то в ней в последнее время стало меняться, хотя по сути именно она пострадала больше всех. Может, это из-за того что она была женщиной и из-за этого более склонна к жалости? Или, быть может, сказки о дядюшке Ильфе действительно были для неё так важны?
Эйнгель усмехнулся.
- Что ж, быстрая, так быстрая. Но сначала я привяжу обоих к стульям. Может он даже от потери крови успеет умереть. Пожалуйста, порви простыни.
Адда довольно улыбнулась и пошла к кровати. А тем временем Эйнгель взял бутылку виски из небольшого бара и выплеснул всё её содержимое на Ильфа. Не успела Адда повернуться на крик, как Эйнгель уже чиркнул зажигалкой и поджег старика, доставив тому быструю мучительную смерть.
* * *
Эйнгель посмотрел в окно. Это была машина Адды. Как он и предположил, она приняла его приглашение. Что ж, разумный шаг. Сев рядом с мясником, он положил возле себя пистолет и налил себе стакан водки. Как ни странно эти чертовы фашисты просто обожали водку.
Наконец двери открылись и, прикрываемая двумя охранниками, она вошла внутрь. Не без удовлетворения он увидел Катчинского - этот русский ему всегда нравился и повидаться с ним было за радость.
- Ты всё-таки пришла, – усмехнулся Эйнгель, не без удовлетворения отметив, что годы нисколько не состарили её. - Я рад, правда.
Адда посмотрела на окровавленного мясника, затем на брата и легким движением положила руку на пистолет Катчинского.
- Не надо, - тихо сказала она и указала на труп. - Это зачем?
- Это сын Менгеле, родной. Как видишь, мы не всё сделали. Приходится зачищать, – улыбнулся Эйнгель. – Знаешь, я очень сожалею, что мы разошлись, мне очень не хватает тебя, твоего ума, твоей аналитики, я же солдат, воин, мне плохо даётся стратегия.
- Зачем ты убил его? Он же жил обычной жизнью.
- Он часть фашизма, неотъемлемая его часть. А, значит, должен умереть.
- Неотъемлемая его часть? Он такая же часть его, как ты и я.
- Мы жертвы, – рявкнул Эйнгель, поднимаясь. – Ты жертва, я жертва, мы оба жертвы, а он, он прямой наследник этого зла. Он часть его, сестренка. В нём семя этого ублюдка, который резал детей, ты что, забыла, как они кричали, как звали матерей, как в их глазах был гной, который мешал им видеть, как этот ублюдок сшивал детей, когда они подходили по крови? Ты же помнишь это все до последнего крика.
Эйнгель, оставив револьвер на столе, подошёл к ней. Катчинский всё ещё держал пистолет наготове и не сводил с него глаз. Русский прекрасно знал, на что способен Эйнгель и без оружия. Но тот лишь улыбнулся и тихо выдохнул, показывая, что снова спокоен.
- В последние годы ты только и делаешь, что гоняешься за мной. Но посмотри, вот он результат. Сейчас он безопасный, живет как свинья, но дай ему волю и он начнёт свою генную программу. Начнет убивать и мучить.
- Ты сошел с ума. Ты убиваешь простых людей, Эйнгель. Он просто жил.
- Просто жил. Просто родился. Я тоже хотел просто жить, моя мать хотела просто жить, ты хотела просто жить, Изабель хотела просто жить, все они хотели просто жить. Но что-то никто не позволил им этого. Катчинский, скажи, ты же помнишь своих родителей, да? Помнишь их, когда их убивали? Неужели и ты согласен с ней? Ты же не идиот?
- Да. Я помню их.
- Кажется, их сожгли в сарае, так, да? И тоже забыли спросить о желании жить?
Катчинский сжал пистолет и начал сопеть. В его глазах, обычно спокойных, появились огоньки. Он посмотрел на Адду. Но та даже не повернулась.
- Мистер Хайнлайн прошу вас, сделайте то, ради чего я вас наняла, – спокойно сказал она, не сводя глаз с брата – Вот она, ваша цель.
Джонни поднял послушно пистолет и направил на него. Эйнгель лишь покачал головой и снова посмотрел на сестру.
- Знаешь, когда я передавал фотографию, я думал, это поможет тебе, подготовит тебя к разговору. Пойми, я не прошу тебя о жалости, я лишь хочу тебе сказать, что совершив это, ты, возможно, всю свою жизнь будешь об этом жалеть. Адда, я же единственный твой родственник, единственная твоя кровь.
Но вместо ответа он лишь увидел тот самый взгляд, которым она смотрела на дядюшку Ильфа и в котором так красиво отображался огонь.
По ссылке моя книга из трех детективов