Она не успокоилась даже после того, как я сообщила ей, что у меня всё нормально.
-И что ты предлагаешь делать, Алл?
-Уничтожить, спалить, выбросить, закопать все его письма и все его вещи, которые сохранились, копеечные браслеты и ожерелья.
-Это же память!
-Это зараза!
-Вещи или память?
-И то и другое. Сотри его навсегда из своей глупой головы!
-Да, голова у тебя умнее, ты же отличница!
-Я говнюков различаю сразу. А он был говнюком и остался им. Да, ещё заразным.
Я переживала за Вано. Но, похоже, больше за себя. Последняя нить, связывавшая нас, оборвалась, или стала настолько тонкой, что может оборваться каждую минуту, каждую секунду.
Написала ему длинное, успокаивающее, поддерживающее письмо. Мол, крепись и всё в таком духе.
7 октября. Воскресенье.
В субботу пришло его первое письмо из Крыма. Из санатория, куда его направили на лечение. Там был и адрес.
Но я была, видимо, под постоянным давлением Алки, или, под воздействием слов, старичка рентгенолога, который сказал, что дети, от переболевших туберкулёзом ро-дителей, как правило, рождаются здоровыми, а потом он добавил, но зачем тебе это нужно, девочка? Ты такая молодая и красивая, найди себе здорового самца и рожай от него детей. Вот после этих его слов, та тоненькая ниточка, которая нас ещё связывала – оборвалась.
Однажды, дня через четыре, после посещения рентгенолога, вечером, когда была одна собрала все его письма, чтобы спалить, а потом выбросить скромные безделушки, браслеты и ожерелья, зажгла в тарелке, на столе, одно из его писем.
Когда оно медленно горело, а я смотрела на пламя, пожирающее бумагу, сказала:
171
-Прости, Вано! И прощай любовь!
Мне показалось, что из письма, кроме пламени и искр, летящих вверх и в стороны, вниз капает вода. Но письмо было совершенно сухим. Значит, это его слёзы. Ему очень больно и он плачет, а слёзы капают на тарелку. Я быстро потушила огонь. Но, две трети письма - уже сгорели!
Я положила руки на стол, а на них голову и заплакала сама.
Затем, когда успокоилась, собрала все письма и безделушки в пакет и надёжно спрятала. А в пакет, для надёжности, положила записку. «Алка, если выбросишь, потеряешь сестру!
А ночью мне приснился Вано, в маленьком эпизоде. Он вошёл в нашу комнату общежития техникума и сказал: «-Зря ты не сожгла мои письма! Ты бы высушила все мои слёзы. А теперь они постоянно стоят у меня в глазах. Не пиши больше мне, даже если будешь получать от меня письма. Но, знай! Я тебя любил, люблю и всегда буду любить! Будь, счастлива, девочка!»
4 ноября. Воскресенье.
За месяц от него пришло ещё четыре письма. Всего пять писем из Крыма. Тёплых, красивых, добрых, много стихов. На каждое собиралась ответить. На третье, даже написала ответ, но посылать не стала. Зачем, для чего? Это уже ничего не даст. Только приносит волнения мне и ему. Он же просил меня во сне не отвечать ему!
Через пару недель Женька Маслова принесла мне его крымский адрес. Видимо, он думал, что я отвечаю на его письма, но отправляю не потому адресу.
Ажиотаж. Все в предвкушении предстоящего праздника 7 Ноября. Дополнительный выходной. Многие озабочены, где, как и с кем отмечать. Мы, с Алкой и нашей хозяйкой, Мариной Геннадиевной, решили отметить дома. Тем более, что она приобрела телевизор и мы решили посмотреть «Голубой огонёк», который был каждую неделю, а затем только по праздникам: 8 Марта, 1 и 9 Мая, 7 Ноября и на Новый Год. Это одна из любимых телевизионных передач, в СССР.
172
11 ноября. Воскресенье.
Праздник прошёл отлично. Были на демонстрации. Погода была теплее, чем у нас в Донбассе, в это время, 12 – 13 градусов тепла. Был небольшой ветерок. Но, тем, кто был в свитерах, кофтах или плащах, было комфортно. Правда, я не надела капроновые чулки и ногам было немного не уютно, зато моя девочка, сказала мне спасибо, за тёплые трусики. Противный Донжуан, Ветер, всё время пытался её ласкать, но натыкался на них. А руки, в это время, у него, Ветра, уже - старческие, холодные!
Потом мы пили крымское вино и смотрели телевизор. Какое прекрасное изобретение человека! Телевизор. Смотреть и слушать. Были бы ещё цвета! Алка вычитала в га-зете, что у американцев, японцев и англичан уже есть цветные телевизоры. Когда-нибудь появятся и у нас. Чуть не сказала - с Вано. Всё же, иногда, думаю о нём. Молча, выпила бокал вина за его здоровье. А второй предложила, чтобы у всех было здоровье. Алка посмотрела на меня, ехидно улыбнулась, так как поняла о ком идёт речь, но все, же чокнулась и со мной и осушила бокал до дна. Я бы написала ему в письме об этом, но я перестала ему писать.
18 ноября. Воскресенье.
13 ноября, во вторник, в девятом часу вечера, мы сели пить чай.
-Девочки, поговорили с домом по телефону? – спросила Марина Геннадиевна.
Я посмотрела на Алку, она сразу покраснела и сказала:
-Люд, извини, замоталась и забыла тебе отдать. Она встала и достала из своей сумочки телеграмму на переговоры с Ялтой.
Я развернула бланк. «Грищенко Людмиле Павловне – приглашаетесь переговоры Ялтой 19 часов Капцовым
-Ты её читала, Алл?
-Мельком пробежала.
173
-Поэтому, зажучила! Спасибо, сестричка, опекунша! В туалет меня не сводишь? – я встала и пошла в комнату.
-Хозяйка так ничего и не поняла и удивлённо смотрела на нас.
Утром, когда Алка ушла, а я специально задержалась, попросила Марину Геннадиевну больше не отдавать телеграммы на переговоры из Ялты Аллке, если они, конечно, ещё будут, а только мне.
-Переговоры с парнем?
-Да, вместе учились. А теперь он заболел туберкулёзом и лечится в санатории. Это опасно?
-Кому как повезёт. Были случаи, когда моряки сутками находились в холодной воде и заболевали даже открытой формой туберкулёза, а затем вылечивались, а было и погибали.
-А как понять, открытая или закрытая форма?
-При закрытой или начальной форме, туберкулёз не опасен для окружающих, даже через поцелуи нельзя заразиться, эту форму выявляет только рентген, а при отк-рытой, больной выделяет бациллу, палочку Коха, тогда он опасен для окружающих.
-Всё-то вы знаете, Марина Геннадиевна?
-Поживёшь с моё, девочка, может, и побольше моего станешь знать. Жизнь учит.
-Вано, парень, который вызывал меня на переговоры, до санатория писал, что это заболевание у него обнаружили когда делали рентген.
-Значит, всё только в начальной стадии и ничего страшного нет. А ты, если боишься, сходи и проверься.
-Уже ходила. Алка заставила. Ничего такого у меня нет.
-Значит, это она сознательно не отдала тебе телеграмму, чтобы ты не ходила на переговоры?
-Выходит, что так!
-Людочка, если ещё раз придёт телеграмма, сходи обязательно и поддержи парня. Не бойся, даже если у него открытая форма, болезнь через провода не передастся.
174
Мы засмеялись.
Позвонили в дверь. Я открыла.
-Грищенко Людмила Павловна здесь проживает?
-Да, это я.
-Вам телеграмма на переговоры. Распишитесь.
Телеграмма была такая же, как и прошлая. Только дата – сегодняшняя.
Я шла и думала, что сегодня сестричка не сможет мне устроить подлянку.
В коридоре висело объявление: В 17. 40 в актовом зале состоится комсомольское собрание заводоуправления. Явка обязательна.
Начнётся собрание, посижу минут двадцать и сбегу. Главное сесть у выхода.
Я так и сделала. Села у выхода. Но когда стали, выдвигать кандидатуры в президиум, сучка, Татьяна, с нашего отдела, предложила от конструкторского бюро – меня.
-Извини, Ванечка, честное слово, я хотела пойти на переговоры, чтобы услышать твой голос и поддержать тебя. Опять вмешалась, злая судьба. Ты же сам говорил, как-то, что рок навис над нами и не даёт нам соединиться.
Я терпеть не могу все эти собрания и заседания. Перед каждым членом президиума лежали чистые листы и карандаши.
Взяла лист бумаги и стала вспоминать стихотворение из последнего его письма. Оно было, не таким, как он обычно пишет: лёгким, воздушным, быстро запоминаю-щимся. Я не разбираюсь в этих ямбах, хореях. Стихотворение было красивым, берущим за душу, но тяжеловесным. Стала вспоминать и записывать. Два куплета, так и не вспомнила. А остальные вроде, бы записала правильно. Приду домой, проверю.
Всё на пляже стою, морской воздух глотаю,
Пьяный ветер целует мне щёки, глаза,
Вдаль, на волны смотрю и тебя вспоминаю,
И, невольно, из глаз вытекает слеза.
А вдали бродит шхуна под сиреневым парусом,
175
Ветер парус ласкает, хочет шхуну украсть,
В синем парусе вкраплены все алмазы и гарус,
Ведь у Ветра и Шхуны безумная страсть.
Это ты, без меня, бродишь Шхуной прекрасной,
Ты приблизиться хочешь, но тебе не дают,
Не стремись, дорогая, ко мне, всё напрасно!
Без меня будет лучше – теплота и уют.
Уходи с горизонта! Убегай поскорее,
Пусть тебя, пьяный Ветер, за собой уведёт,
Коль замёрзла, другой пусть тебя отогреет,
И слова для тебя дорогие найдёт.
Ветер рвёт паруса. Он тебя раздевает.
Циник, пьяный нахал, уж тобой овладел,
А душа моя мечется, сильно страдает,
Ты, прости, дорогая, что помочь не сумел.
Твои письма ко мне уже не доходят,
Почтальон заболел, иль не пишешь сама?!
Тучи чёрные кружатся, пакостно ходят
Лето с осенью ми;нули, впереди, лишь, зима!
* * *
Да, Ванечка, ты прав. Это не почтальон заболел, это я перестала тебе писать. Но ты же, сам просил, когда приходил ко мне, во сне! Видишь, злой рок так и висит над нами. Он подсунул это глупое, бессмысленное комсомольское собрание. Всем противно ходить на него, но никуда не денешься!
Но это не злой рок помешал нашим переговорам. Это опять подстроила моя сестричка. Когда, после собрания, я догнала Таньку в коридоре, хорошо, что она сидела в первом ряду,выходила позже других, и спросила:
-Танюш, что у нас в отделе кроме меня нет комсомольцев, ты всунула меня туда?
-Люд, я вообще не собиралась никого и никуда засовывать, но твоя сестричка, сказала мне, чтобы я выдвинула тебя от конструкторского отдела. Все претензии к ней. А ты, кстати, зря придираешься. Пётр Николаевич,
176
зам начальника производственного отдела, кандидат в члены партии, кстати, который сидел со мной рядом, сказал, что ты самая красивая из всех членов президиума. Когда первый раз с ним поцелуешься, купишь мне коробку конфет.
-Тань, не придётся тебе лопать конфеты. Я лысеющих мужиков не люблю. Тем более – женатых.
-Он не женат и имеет комнату в малосемейке.
-Мне всё равно.
Алке я ничего не стала говорить. Зачем портить себе настроение? А когда спросила Марина Геннадиевна, сказала, что он не пришёл на переговоры. Видимо, не отпустили, или был на процедурах.
Она улыбнулась. Врать - у меня плохо получается.
16 декабря. Воскресенье.
Особых событий за последнее время, с момента моей последней записи в дневнике - не было.
В пятницу пришло письмо от Володьки. Но уже не из части, где он служил, а из дома.
Он написал, что освободился от армии, и хочет увидеться. Что, мол, пора уже нам решить нашу совместную дальнейшую жизнь. Просил приехать. Хотя бы на новый год.
В субботу после работы, мы с Алкой были одни дома. Я готовила, а она мыла посуду и вытирала пыль.
-Люд, от матери пришло письмо. Тебе привет.
-И что она пишет?
-Соскучилась и хотела бы, чтобы мы приехали на новый год. Немного приболела.
Я сразу связала приезд Володьки с её письмом. И он, и она приглашают на новый год. Конечно сговор.
-А что же ты, сестричка, молчишь, ничего не говоришь о Володьке?
-А что я должна сказать?
-Что он вернулся из армии.
-Да, мама написала.
-Значит, у вас не двойной, а тройной сговор, затащить
177
меня к нему в постель.
-Не в постель, а чтобы вы официально поженились.
-Почему, ты мне устроила подлость и второй раз, не дала пойти на переговоры?
-Я тебе ничего не устраивала.
-Тебе сделать очную ставку с Танькой?!
-Надо было держать язык в жопе и не подкалывать меня в столовой, перед собранием, что всё равно пойдёшь на переговоры и не показывать телеграмму! Вот я и решила тебе подгадить!
-Интересно, что же я сделала тебе плохого, что ты мне всё время гадишь?
-Люд, дурочка ты! У меня, кроме тебя и матери, никого нет. Я же тебя люблю и желаю самого лучшего. Давай трезво рассудим. Были у тебя парни, начнём считать по пальцам. Первый – Костя, любил тебя, а ты его нет. Женился, сама говорила, что Лариска написала об этом. Второй – Вадим. Нравился тебе. Женился. Капцов, придурок, ты его любила, ну, заболел он заразной болезнью, не я же виновата! Остался один Володька. Три года переписки. Что, коту под хвост? Нормальный парень. Спортсмен. Матери общаются. Что тебе ещё нужно? Это же судьба!
-Наверно, Алл, ты права! От судьбы не уйдёшь!
-Поедем на новый год?
-Думаешь, отпустят?
-У тебя сколько отгулов?
-Шесть.
-А у меня тринадцать. Пол-отпуска. С завода не вылезала. Отпустят, куда денутся. Только надо написать заявления сейчас, а не за два дня до нового года.
-Тогда давай будем просить недели на две.
Заявления нам подписали. На десять дней. Мне сразу, а Аллку мариновали. Она ценный работник. Да ещё занимается общественными делами. Она, ведь, секретарь комсомольской организации заводоуправления.
22 декабря. Суббота.
Завтра, 21, уезжаем домой, почти на две недели.
178
ДНЕВНИК. ЗАМУЖЕСТВО.
5 января. 1963 года. Суббота.
Мать от неожиданности, даже села на кровать, когда, мы вошли. Потом, обнимая, и целуя нас, прослезилась.
-Что же вы, девоньки, не дали телеграмму. Я бы напекла вам всего. А так, только вчерашний борщ, пол кастрюли.
-Твоего борща, мамочка, мы и кастрюльку, сейчас слопали бы,
Алка не отходила от матери. Как они похожи! А я, видно, похожа на отца, поэтому он больше любил меня. А, может, мне так казалось?
Мать ещё целый час суетилась, а когда блины и чай были готовы, мы сели за стол и весь вечер проболтали.
Утром, когда я проснулась, её не было. Видимо, убежала в магазин. Через час после её прихода, заявился он, мой «принц». Скорее всего, мать, до магазина или после, ходила к ним домой, сказать, что мы приехали. Так уж сильно хотелось мамочке всучить меня в его руки!
Не особый красавец, но крепкий здоровый мужик, когда снял пиджак и остался в рубашке, мускулы, так и бегали у него под рубашкой.
Он, как вошёл, сразу прижал к себе и поцеловал в губы. Но они, то ли с мороза, то ли, не знаю, от чего были холодными. Я слегка ответила на его поцелуй. Если бы меня так прижал Ванечка, у меня внизу уже было бы всё мокрое.
Мы сели за стол и стали разговаривать. Минут через двадцать заявилась его мать. Её холодный взгляд, обжёг меня.
Старухи начали стряпать пирог. Алка, или всё ещё спала, или просто лежала, наслаждаясь домашним уютом. Володька предложил прогуляться.
На улице он заговорил о женитьбе.
-Люд, перед армией, мы так и договаривались. Что если после моего возвращения, ты остаёшься девушкой, то мы – поженимся!
179
Он заговорил так, словно, минуту назад был начат, этот разговор и, вот, он его продолжает.
-Помню, ты говорил эти слова, но я тебе - ничего не обещала!
-Значит, ты не девушка? У тебя были мужчины?
-Я – девушка! И мужчин у меня не было!
-Ты хочешь выйти за меня замуж?
-Любая девушка мечтает о замужестве.
-Давай, тогда поженимся! Что ты так долго молчишь?
-Думаю. Сразу столько возникнет проблем с моей работой. Ты бы поехал со мной в Херсон?
-А где мы там будем жить? Снимать квартиру?
-Многие так живут.
-Я не идиот! Иметь свой, пусть маленький, дом и снимать квартиру? И у тебя рядом дом. Появятся дети, есть, кому за ними присматривать, две бабки.
-Тогда мне придётся бросить работу. И город, к которому уже стала привыкать. Володь, ведь там Днепр и совсем рядом море. Ты видел море?
-И Чёрное и Азовское. Был на соревнованиях. Был в Одессе, на Чёрном, и в Мариуполе – на Азовском. Мы с тобой не моряки и не рыбаки. Обойдёмся без моря. Кроме того, я уже договорился насчёт работы. Тренером. Берут в двух местах. Буду работать на двух работах.
-Ну, что ж, пусть будет так.
-Пойдём ко мне? Я тебе покажу свои спортивные награды.
Награды мы рассматривали недолго. Он отложил их и стал целовать меня. Затем полез под юбку. Я, инстинктивно сжала ноги.
-Люд, давай разденемся и устроимся в кровати.
-Нет!
-Ты же согласилась стать моей женой!
-Пока не стала. Распишемся, тогда.
-Ждать долго!
-Я ждала три года.
-Расписывают через месяц, не раньше.
180
-Володь, надо узнать, может быть, распишут раньше?
-Тогда, давай завтра сходим! Нет, лучше я, вначале, схожу один. Попробую договориться. А пока, милая, давай начнём наш медовый месяц!
-Не заводи больше этот разговор! Только, тогда, когда станем официально мужем и женой.
-А если ты окажешься не девушкой?
-Подашь на развод и никаких проблем!
-Зато останется штамп в паспорте!
-А если ты меня до регистрации лишишь невинности, и сразу бросишь? Тебе-то проще! А я женщина, хорошо, если, потом, меня такую возьмут замуж?!
-Хорошо, дай хоть залезть под трусики!
-Рукой и ненадолго.
-Может быть, снимем трусики?
-Нет!
-Он добрался до моей девочки, но ей почему-то его действия не понравились. Рука была холодная и шершавая. Мне, кажется, не понравилось не ей, а мне. Вся моя душа, да и тело, противились этому. Никогда нельзя девушке, первый раз отдаваться мужчине, которого совсем не любишь. Надо, чтобы у тебя к нему, было, хоть мини-мум чувств. Минут через пять я прекратила эти ненавистные мне ласки. Моя киска, только чуть-чуть пустила не слёзы радости, от ласк, а слёзы огорчения. Как же я буду с ним жить? Слюбится, стерпится, всё время талдычит мать. Ой, ли?
Когда мы вышли из его дома, я сказала:
-Володь, давай купим пару бутылок вина, у нас, сегодня, вроде как, помолвка!
-Не надо, старухи уже подсуетились! Дома стояло три бутылки, а сейчас их там нет.
-А какое вино?
-Не помню, какое-то молдавское.
-Белое или красное?
-Белое.
-Володь, я не люблю белое. Пойдём, купим, хоть бутылку красного!
181
Если будет, то грузинского.
-Тогда и бутылку шампанского.
-Деньги есть с собой?
-Я без денег никогда не хожу!
Мы перешли железнодорожные пути и двинулись к автовокзалу.
-Володь, а здесь, припоминаю, где-то был ЗАГС.
-Да, вон он, Люд, что будем делать?
-Решай сам. Ты мужчина.
-Пошли!
-А паспорта;? Мой должен быть с собой. Я его из сумочки не вынимала, как приехали. Да, с собой!
-А у меня паспорт всегда в кармане, как и деньги!
Как раз был день приёма регистрации.
Нам сразу сказали, что нужно ждать минимум - месяц.
-Девушка, невеста, приехала из Херсона всего на десять дней.
-Это уважительная причина. Но решает только заведующая, а эта мымра, очкастая, точно не разрешит!
-Девушка, в ваших руках наша судьба. Невеста, сказала, если в течение недели не распишут, то уедет навсегда. Люд, может, подождёшь месяц?
-Я сказала, нет!
-Девушка, сделайте доброе дело. Соедините нас!
-Ух, уж эти влюблённые, никогда не могут сделать всё по уму. Давайте паспорта.
Ближайшая дата 29 декабря. Тридцатого мы не расписываем, только принимаем заявления, а 31, сами понимаете, будем отмечать на работе Новый год.
-Давайте, на тридцатое. У нас толпы не будет. Только вдвоём.
-Без свидетелей – не расписываем.
-Свидетели - будут!
-На тринадцать часов устроит? Заведующая в двенадцать уедет.
-Устроит.
-Не опаздывайте!
182
-Спасибо! С нас коробка конфет и шампанское.
Мы пришли и он, обняв меня, объявил, что мы решили пожениться. И уже подали заявления в ЗАГС. 30 -го –распишут.
Вначале моя мать подошла и расцеловала нас, вроде, как благословила, а затем его мать, будущая свекровь. Но теплоты в её глазах – не было. Холодные они люди. Может, пришельцы с другой планеты? Зря я связалась с ними!
Быстро накрыли стол. Пока делали салаты, подоспел пирог, горячие пирожки с капустой уже были на столе, а вареники с творогом решили, пока не варить. Алка с матерью – цвели и пахли, у Володьки блестели глаза, когда смотрел на меня, видимо, представляя голой, ведь, отныне я становлюсь официально его собственностью. Дудки! Не с сегодняшнего дня, а с 30 –го. Я своего слова не нару-шу. Пусть не мылится! А у свекрухи были равнодушные мутные глаза. Что же она скрывала за ними?
Сели за стол. Я попросила, чтобы Володька налил мне красного грузинского вина. Мы купили его три бутылки и бутылку шампанского. Когда Аллка подняла бокал с ви-ном и произнесла, красивый тост, пожелав нам в нашей долгой, счастливой семейной жизни: того, другого, третьего и так далее, я подумала, а она, оказывается, умеет говорить и тосты. Свекруха сказала пожелания тоже красиво, но холодно, а я мысленно, шептала себе:
-Прости, Ванечка, что я тебя предала! Прости и не проклинай, чтобы меня не наказал за это Бог. И пусть у тебя в жизни будет удача!
Моя мать, с бокалом вина, только и сказала: «счастья вам, да любви» и перекрестила нас, комсомольцев. Алку передёрнуло.
Речь зашла о свадьбе. Но я, категорически отказалась от неё. Решили совместить свадебную вечеринку с Новым Годом. Без свадебного платья и фаты. Мать сказала, что это не по-людски, а свекруха - молчала, видимо считала, что я не девушка, поэтому отказываюсь от белого платья, символа девичьей чистоты.
183
Хер с ней! Не стану же я всем, на каждом углу показывать свою манду и кричать: «-Смотрите на дуру, с девственной плевой, в двадцать два года! Из гостей остановились только на Володиной тётке, материной сестре, и нашей соседке, тёти Зины. Ни его друзей, ни моих подруг, решили не звать. Свидетелем у меня будет Алка, а у него – его друг с нашей улицы Гена. Отпраздновать решили у них, так как там - больше места, хотя и у нас все бы поместились. А первую брачную ночь мы должны будем провести, в моей комнате, у нас.
У меня было такое впечатление, что мне приснился дурной сон. Сейчас, как всегда, подойдёт Нинка, если она ночует, в комнате общежития, а не у очередного хахаля и скажет:
-Эй, прошмандовка, вставай! Опоздаем на занятия. Или забежит Вано, и скажет, милая, ты ещё спишь? Ведь, мы собирались в сквер или в кино. А потом станет гладить мои руки. Сон, сон, дурной сон. Дура, почему я не взяла одно из тех ожерелий, которые подарил он? Но, оно бы придушило меня, за Ванечку.
Часов в девять вечера, когда они собрались уходить, свекруха сказала:
-Ну, что, невеста, будешь ночевать у нас? Пойдём?!
-Пока ещё невеста. Распишемся, стану женой, тогда пойду к вам, если пригласите!
Яд ненависти брызнул из её холодных глаз.
-А ты – принципиальная!
-Какая есть!
-Пошли, мам, пошли!
Володька силой вытолкал её за дверь.
-Доченька, зачем ты так? Могла и пойти, Ведь вы подали заявление!
-Подали, но не расписались!
Настроение было испорчено.
Ванечка, Приснись ночью и лиши меня невинности!
Тридцатого, в половине первого дня, мы были уже в ЗАГСе, вчетвером.
184
Мы и свидетели. Лучше бы на переезде застрял поезд длиной в тысячу километров и не дал возможности пройти в этот проклятый ЗАГС. Но ничто нам не помешало. И не грянул весенний гром!
Мы, после ЗАГСа, посидели в кафе и разошлись по домам. Володька опять стал тащить к себе, уповая на то, что теперь, я его законная жена. Но я хитростью и ласковыми словами уговорили его потерпеть ещё сутки. Иначе, брачная ночь будет испорчена. Он согласился, но ушёл злой. А я последнюю ночь засыпала девственницей:
-Завтра, тебе, моя девочка, будет немного больно, а потом сладко, сладко! –прошептала я ей, нежно поглаживая по курчавым волосикам.
Начали мы в девять вечера. Как на любой свадьбе кричали горько и мы целовались. Пили шампанское и вино. Мне было легко и весело. Оттого, что я пила вино и оттого, что сбросила груз прошлой жизни с плеч. Даже губы Володьки, стали тёплыми и приятными. Надо к ним привыкать, ведь теперь только они будут целовать меня. Он стал мужественнее и красивее. А когда он зажал меня в другой комнате, и стал трогать мою девочку, у меня, как обычно внизу всё намокло. Я чуть не сказала ему, что люблю его.
-Я хочу тебя, Людик. –мне так не нравилось, это идиотское Людик, но я промолчала.
-Я тоже, хочу тебя, милый! Но потерпи ещё час полтора. А потом, впереди, у нас будет вся ночь блаженства!
Он взял мою руку и засунул себе в штаны. Я взяла его дружка в свои руки. Вот и начинается моя половая жизнь, о которой я столько мечтала. Ситуация менялась и могла выйти на неправильные действия. Я вытащила руку из его штанов и сказала:
-Пошли, милый, некрасиво будет, если кто-то заглянет сюда, а, потом, нас ждут к столу!
Мы вышли к столу раскрасневшимися. Снова налили. Вроде все были рады и довольны. Но больше всех моя мамочка,
185
словно через пару часов, не мне, а ей начнут ломать целку. Глупо и подло смеяться над собственной матерью, но я засмеялась, хорошо, что в это время, Гена только закончил рассказывать анекдот. Они сидели рядом с Алкой и я, мельком, заметила, как его рука шарит по её ляжке. Любовь всюду бурлит, потому, что жизнь не стоит на месте, а бежит неудержимо вперёд и горе тому, кто не замечает этого бега!
Генка включил музыку, и они с Алкой пошли танцевать. Старухи ушли на кухню, и, наверно, вспоминали свою молодость или просто сплетничали.
-Люд, пошли и мы потанцуем!
Свет выключили. Был полумрак. Горели только ёлочные лампочки. Мы стали танцевать танго. Володя взял меня за талию и слегка прижал, и мой передок невольно потянулся ему навстречу, как когда-то тогда. к тому красавцу, Сергею. Теперь можно прижиматься. Никто не осудит, как тогда, в техникуме. Он же мой муж. Его дружок упёрся в меня и я сама стала тереться о него. Силы мои уже иссякали. Сок обильно вытекал из меня. Я боялась, что когда включат свет, заметят старухи. Аллку я не боялась. Она знала об этой моей слабости. Я уже почти легла на него.
-Володь, не пора ли молодожёнам пойти на брачное ложе и начать медовый месяц?
-Людик...
-Милый, не называй меня больше так!
-Что, видимо, раньше твой дружок называл тебя так?
Мои щёки вспыхнули, от его словесной пощёчины. Клапан внизу сразу, автоматически, закрылся и сок перестал вытекать «оттуда». Зачем же он всё испортил? Раньше я не понимала значения выражения: «убить словом». Затем поняла, но только сейчас, на себе узнала, как это бывает больно. В техникуме, ходили слухи, что я была любовницей Флорина, и когда я спросила у Вано, тебя не смущает это? Он ответил, что это твоя прошлая жизнь, до нашего знакомства, и она меня не касается. Вано, милый!!
186
-Алла, Гена, мы уходим.
-Володь, надо выпить перед сражением, сказал весёлый парень Генка.
Все засмеялись, в том числе и я. Но душа моя уже плакала.
Алка позвала старух. Мы выпили, ещё раз выслушали пожелания всего в семейной жизни и в новом году, и отчалили.
На улице было красиво. Было безветренно. Шёл снег. Крупные, пушистые снежинки стали падать на одежду, голову, плечи, лицо, садиться на ресницы. Молнией выс-ветилось воспоминание, как тогда, на практике, Вано, провожая меня, вот здесь, у калитки моего дома, целовал, снимал с моих ресниц и губ снежинки своими губами.
-Володь, сними снег с моих ресниц, своими губами?
Он стал целовать мне глаза и снимать снежинки губами. Он, Ванечка, а не Володька. И губы у него были горячими и нежными.
-Люд, я вижу, тебе это нравится! Видимо не раз с тебя снимали снежинки таким образом?
Похоже, он чувствовал моё состояние. Ведь, биотоки у людей общаются между собой, даже, если собеседники молчат.
-Володь, пошли, я стала замерзать.
-Я вижу! Ты дрожишь! Наверно, от страсти?
Но я дрожала не от страсти. Страсть была там, когда мы танцевали, и я прижималась к нему. Но она уже прошла. А дрожала я, то ли от ненависти к себе, то ли к нему, но только не от холода.
Мы только успели снять верхнюю одежду, как он быстро схватил меня за руку и потащил к кровати.
-Я думала, ты меня понесёшь на кровать на руках?!
-Разучилась ходить ножками? Что ты так медленно снимаешь платье? А трусы?
-Сними с меня их сам.
Он боровом навалился на меня, грубо раздвинул ноги и стал яростно вторгаться в меня. Было больно, и неприятно.
187
Радость, от близости с мужчиной, улетучилась!
-Ой, ой, мне больно! Больно. Что ты делаешь?
-Что делают в первую брачную ночь? Терпи! Только первый раз больно, а затем всё будет хорошо.
Я замолчала и стала кусать свои губы. Когда он всем своим концом вошёл в меня и стал работать, сказал:
-А она у тебя – сухая! Следующий раз надо смазывать вазелинчиком.
Я ещё больше сжалась. Не такое начало половой жизни я себе представляла. Когда тот, матросик, водил своим дружком, по моей кисочке, она истекала жидкостью и тянула свою пасть ему навстречу. Дура, почему я тогда не отдалась ему? Сейчас этого ничего не было бы!
Горячая струя семенной жидкости выплеснулась в меня. Он полежал ещё немного на мне, а затем, положив руку на сиську, стал слегка поглаживать. Немного помолчав, что-то спросил, я машинально ответила, думая о своём. Вопрос - ответ, вопрос – ответ. А затем он отвернулся и заснул. Было такое ощущение, что он во мне оставил своего дружка или я забыла вытащить затычку, после менструации. Я пошла в ванну, подмыться. Удаляя остатки спермы, подумала: «-Неужели я сразу залечу?» Стала вы-считывать дни, как научила Нелка Кропоткина. Выходило 50 на 50. Лишь бы не залететь! С каждым последующим днём вероятность забеременеть уменьшалась.
-Идиотка! -сказала я себе,-считай, не считай, что толку? Это же не любовник, муж, будет трахать тогда, когда захочет!
Я вернулась в постель. Долго ещё вспоминала о разном, а затем решила не ворошить прошлого, а жить той жизнью, что навязала сама себе, вернее, что навязали мамочка с Алкой. Затем обняла мужа, прижалась к нему и заснула. Утром он ещё раз залез на меня. Чуть-чуть было лучше. Ноги я раскинула сама и моя, девочка, испугавшись, что в неё снова будут заталкивать наждак, заплакала. Уже такой сухости не было. Спасибо, мамочка, ты сказала золотые слова, подарила мне формулу семейной жизни – «слюбиться, стерпеться».
188
Это же, сколько пудов соли надо съесть вместе, сколько терпеть, чтобы смогло произойти это - «слюбилось?»
Четвёртого мы должны были уезжать.
Второго января, Володька сказал, что должен на пару дней свозить группу ребят на соревнование в Донецк.
-Володь, возьми меня с собой?
-Ты, что дура? Ты там мне будешь только мешать! То ли ребятами заниматься, то ли тобой? А я за каждого ребёнка отвечаю головой!
После его ухода я позвонила Ларисе. Она, тогда, попросила, чтобы её распределили на один из горловских заводов и теперь спокойно работа в родном городе.
-Привет, Ларис!
-Людка, привет? Так хорошо слышно! Решила позддравить с Новым годом?
-Поздравляю! Я в Горловке. А ты поздравь меня. Мне вчера сломали целку.
-Тебе её сломали давно. Только не знаю кто? Флорин или Вано?
-Ни тот, ни другой. Володька горловский, с которым мы переписывались, когда он служил. Мы тридцатого декабря расписались. Теперь я – мужняя баба. Может, встре-тимся?
-Мои предки в доме отдыха до четырнадцатого. Я одна. А где была свадьба?
-Не было. Только свои. Совместили с Новым годом.
-Надо отметить. Приходи со своим часов в шесть.
-Он работает тренером. Повёз детей на соревнование, на пару дней, в Донецк.
-Тогда устроим девичник. Хочешь я позвоню девчонкам из класса?
-Позвони Тане Буренко, с остальными особого желания встречаться нет.
-Помню, она была любимая подружка.
-И ты!
-Я стала ей, во время учёбы в техникуме.
189
-Не придирайся!
-Люд, зовут. До встречи, в шесть!
Я купила пару бутылок грузинского вина в том магазине, где брали с Володькой и, в начале седьмого, была у Лариски. Таньки ещё не было.
У Лариски было молдавское вино.
Мы обнялись. Я заревела у неё на плечах.
-Люд, льёшь слёзы от того, что встретила меня или от счастья, что выскочила замуж?
-От всего. Долго рассказывать.
-Рассказывай. Вся ночь впереди. Я на завтра взяла отгул.
-Ты-то, взяла, а я не предупредила своих.
-Так позвони!
-Куда? У нас же нет телефона!
-А у Володьки есть? Позвони туда.
-Трубку взял младший брат Володи, Игорь.
-Игорёк, сходи к моим домой, предупреди, что я останусь ночевать у школьной подружки Ларисы.
-Хорошо, потом, после катка, сбегаю!
Лариска открыла вино и пошли, поехали бабские разговоры.
Вначале я рассказала, как позволила надеть на себя семейный хомут, а затем, как предала Вано, в общем, всё, что со мной происходило всё это время.
Потом пришла Танька, но пробыла с нами до одиннадцати, а мы просидели до трёх утра. В одиннадцать проснулись, ещё с час просидели, выпив по пару стаканов вина и я около часа дня была уже дома.
Мать с Алкой накинулись на меня.
-Где ты моталась, щлюха?
-Алл, ты что сдурела? Игорь, же передал, где я!
-Никто ничего не передавал. Раза четыре вчера и два раза сегодня приходил Володька, злой как собака.
-Он же в Донецке?
-Соревнование перенесли на неделю, и он, вчера, в восемь часов был уже дома.
190
Моё тело покрылось холодным потом. Я, с подкашивающимися ногами, пошла к мужу. Теперь же я - жена!
Игорь выходил из калитки. Видимо, бежал гулять. Ведь начались школьные каникулы.
-Игорь, почему ты вчера не передал моим, о чём я тебя попросила?
-Я забыл! Играл в хоккей. Мы выиграли!
-Пойдём, скажешь матери и брату!
-Пусти! Я спешу! – он побежал, подпрыгивая.
Когда я вошла старуха сразу улизнула в кухню. Я не успела ещё ничего сказать, как получила две пощёчины.
Откуда у меня появилось столько силы воли, но я улыбаясь, сказала:
-Вот так, оказывается, начинается семейная жизнь!
-Да, вот так она и начинается, с ****ства жены! От тебя и сейчас прёт вином и ёба....ем!
-Я ничего не стану тебе объяснять. Расспроси Игоря, братишку. Но он тоже не виновен, пацан!
-Да, пока на ****ки не ходит, и вино не употребляет.
Я развернулась и пошла домой.
Дома опять взъелись.
-Мам, если ты, сейчас, скажешь ещё слово, а Алка тявкнет, я возьму вещи и поеду в Херсон! Сейчас, не летний сезон. С билетами проблемы нет. -Они замолчали, а я по-шла в свою комнату. Там, ещё с ночи в углу, стояла пол-бутылки вина, которую я ночью мечтала выпить с ним, во время любовных игр. Но их не было.
Я выпила полный стакан вина и легла в постель. Разные мысли лезли в голову, но между ними, как метроном, маячила одна: «-Лишь бы они пришли! Лишь бы они при-шли! Лишь бы они пришли! Месячные. До их прихода оставалось три-четыре дня.
Он пришёл часа через три. Сел на койку. Взял меня за руку, но я вырвала её.
-Люд, прости! Я погорячился. Игорь пришёл с улицы, я его допросил. Он пацан, и забыл передать.
-Как красиво, милый, получается! Ты не берёшь меня
191
с собой, чтобы не мешала, чему – вопрос? А потом, когда я иду к лучшей подруге, звоню, сообщаю, что остаюсь ночевать, а твой братишка не передаёт, получаю от тебя по роже. Тебя можно поздравить. Дважды. Ты стал первым моим мужчиной и первым ударил меня. Спасибо тебе!
-Люд, прости меня, дурака! Вставай, пошли домой!
-Мой дом, пока здесь!
-Прости, прости!
-Прощаю. Но только говорят, людоедами не родятся, ими становятся. Тот, кто попробовал мясо другого человека, становится людоедом, а тот, кто ударил, один раз женщину будет бить её всегда! Не важно, эту или другую.
-Я тебя никогда в жизни больше не трону пальцем.
-Пальцами и, ещё, кое-чем, прикасаться можно и нужно, только вот бить не надо! Женщины слабые существа, их надо ласкать, а не бить!
-Пойдём, Люд!
-Только не сегодня. Завтра, если отойду от этого потрясения, приду. Четвёртого мы уезжаем.
-Разве ты не останешься?
-Мне надо уволиться с работы.
-Отправь с Аллой заявление. Тебя уволят.
-А вещи? У меня здесь только то, что я надела на себя. Будут весна, лето, в чём я буду ходить?
-Купим другие.
-Нет, Володь, не уговаривай! Я всё равно поеду. Через неделю вернусь. Или ты боишься, что я там стану ****овать, как ты выразился. Не волнуйся, любовников там у меня не было, иначе тебе моя девственность не досталась бы!
-Да, я понимаю, не в ней дело?
-Что, прозрел?
-Я бы на тебе женился, если бы ты даже не была девушкой.
-А что же ты с самого начала мне плюнул в душу?
-Проверял, как ты прореагируешь. Дураком был.
Он ушёл. А у меня внутри всё кипело. Допила остатки.
192
-Люд, что вы решили? Ты остаёшься?
-Нет, поедем вместе!
-Решай окончательно. Я иду за билетом.
-Пойдём вместе!
-Лежи, я куплю билеты.
-Я тебе, сестричка, уже не верю! Придёшь и скажешь, был один билет. Я иду с тобой за билетами.!
-Как хочешь.
Билетов, правда, на четвёртое число не было. Аж, на восьмое. А ещё на третье число, и то - две верхних боковых полки, в разных вагонах.
Мать заохала и заахала.
-Алл, сходи и скажи, что мы уезжаем завтра!
-А почему сама не пойдёшь!
-Не хочу!
-Я тоже не пойду!
-Значит, уедем, не предупредив его.
Аллка вернулась быстро.
-Его нет дома. Вечером заходил друг, с кем служил, и он пошёл к нему с ночёвкой.
-Пусть я и не верующая, но он, Господь Бог, услышал меня. Избавил от Володьки. Хоть бы они пришли!
-Володя с другом?
-Месячные!
-Да, Люд, ты за эти дни много пила вина и у тебя поехала крыша.
Я стала собирать чемодан. Не забыть, собрать бы все свои дневники, что бы потом привести их в порядок. Подспудно я уже настраивала себя на то, что здесь жить, больше не намерена. Судьбу не обманешь.
Мать плакала. Чуть ли не выла. Похоже, ей жаль было не меня, а то, что молодой муж, в первую неделю лишается манды, то есть жены. Почему-то жалости к матери не было, как в прошлый наш отъезд. Мы уговорили мать не провожать нас. Володьки тоже не было. Бог помог.
Я всю дорогу провалялась на полке. Вначале было прохладно, и я попросила второе одеяло, а затем натопили, и стало жарко.
193
О чём я только не передумала за эти часы!? Приеду и напишу Ванечке письмо. Спрошу, как здоровье. Сообщу, что вышла замуж. И опишу подробно, как мне ломали целку. Вот ему будет приятно и интересно!!! Я стала хохотать, но не вслух.
В Херсон мы приехали было темно. Горели фонари.
Я отложил дневник в сторону. Этот Новый 1963-й Год я тоже навсегда запомнил. А, точнее, конец 1962 года и первую половину 1963 года.
-Херсон! Время истекло! Кто заказывал? Получите обратно деньги.
Беру деньги и ухожу.
Не пришла! Не написала и не пришла! Она не написала мне и не пришла на переговоры потому, что я очутился здесь, потому, что я заболел этой болезнью, которая не страшна, но у которой страшное название – туберкулёз. Что ж, не пришла и не надо. «Настоящие друзья познаются в беде». Если верить этой пословице, то у меня был не настоящий друг. Другая пословица говорит, что» у любви нет преград»! Если перед ней появилась преграда – моя болезнь – значит, ни о какой любви не может быть и речи. Значит, она врала в последнюю нашу встречу. Я был глупцом! Нет – слепым! Любовь ослепила меня. Я долго смотрел невидящими глазами на своего идола. На своё божество. На прекрасное ослепительное солнце. Я видел яркий свет и не замечал пятен. Но я прозрел!
Длинное любовное послание на восьми страничках, лежало запечатанным в конверте. Я собирался опустить его в почтовый ящик после переговоров. Достал из кармана и разорвал пополам. Разорвал и призадумался. Это было самое красивое из тех немногих писем, что я писал. Самое, самое! Ведь я писал его четыре дня. На морском берегу, в разное время: утром, днём и вечером, при заходе солнца. В Никитском Ботаническом саду, в разных уголках, в Беседке, в той, в которой Айвазовский, писал свои знаменитые картины, если верить гидам,
194
писал это своё послание, на Набережной в Ялте, и во многих других местах, рядом с санаторием Южнобережный. Стихи, которые были в письме, у меня сохранились. А сам текст, проза, которая была поэтичнее, чем мои стихи, сгорели вместе с любовью. Ну, и пусть!!!
«Письма это потенциальный пепел» - вспомнил я слова Лены. Возможно, Людмила, сжигала все мои письма? Нет, не буду его рвать! Приеду в санаторий и сожгу!
Письмо горело ярким пламенем, а вместе с ним сгорала моя любовь. Красивые строчки о любви, которые были написаны там. Красивые стихи, которые я посвятил
ей. Небольшой клочок бумаги не сгорел. Я поджёг и его. Затем затоптал ногами, чтобы не остались последние искорки любви. Пнул ногой и развеял пепел. Прощай любовь!!! Улетай красивой птицей! Я тебя – отпускаю!
В этот вечер, за всё время лечения, выпил с ребятами массандровское вино и с облегчением пошёл на танцы.
За всё время пребывания в санатории я даже не поцеловал ни одну девушку, а их было так много: худеньких и толстеньких, красивых и не очень, умных и глупых, весёлых и грустных.
А тут меня словно прорвало. Я, почти каждый день, стал «разгружать по несколько вагонов с углем» и с разными девочками.Чаще с женщинами.
Был конец декабря. Приближался Новый год. Мы спали по-прежнему на холодной, не отапливаемой веранде, но в спальных мешках и под одеялом. Кто захотел, перешёл в тёплые палаты основного здания. Врач мне порекомендовал спать на свежем воздухе. Здоровье укреплялось с каждым днём.
Перед Новым годом пришло письмо из Черкасс, от ребят. Они писали, что у них на работе все нормально. Колю поставили старшим мастером. Ждут меня. Позд-равили с наступающим праздником. В конце была небольшая приписка:
«Женька написала из Херсона: Люда Грищенко вышла замуж за парня, который служил и с которым она переписывалась.
195
Сейчас, читая её дневник, узнал, что они чуть-чуть раньше, на месяц или того меньше, выдали её замуж. Скорее всего, приврала Женька Маслова.
Это был последний удар. Но, как в боксе, он уже не послал меня в нокаут, а только в нокдаун. Я упал, но рефери не успел досчитать до десяти. При счёте восемь я поднялся и снова приготовился к схватке. И пусть я проиграл по очкам, но последний бой меня закалил.
На Новый год, на каждый стол, на четверых, официально поставили по бутылке шампанского. Но, почти каждый, принёс выпивку с собой.
Персонал, кто не дежурил в это время, отмечал праздник вместе с нами. Часа через полтора они ушли в другое место, чтобы чувствовать себя непринуждённо. Кое-кто из молодых сотрудников санатория остался на танцы. У работников санатория не было предвзятого убеждения в том, что все туберкулёзники – заразные люди. Многие, из местных, создавали свои семьи, находя свою вторую половинку в среде больных.
Праздник удался на славу. Многие пришли в масках.
До двенадцати ночи танцевали под эстрадный оркестр, приглашённый из города. Затем, между всевозможными играми танцевали - под радиолу. На помосте стояли большущие мощные колонки.
«Раскрепостись и ты полетишь, как птица» - когда-то говорила мне Лена на катке. И я раскрепостился. Ничего меня уже не связывало с прежней любовью, кроме, как воспоминания.
Её я увидел ещё в первый день своего появления в бухгалтерии санатория, оформляя документы, на получение санаторной книжки.
-Какая милая девочка – подумал я тогда. У неё были округлённые щёчки, пышная грудь и кругленькая аппетитная попочка.
Девушка, пригласившая меня на танец, была в маске маленькой хитрой лисички. Она стала сразу прижиматься ко мне. Я прижал её сильнее.
196
-Ой, не так сильно! Раздавишь.
Голос её показался знакомым. Но я её не узнал. На второй танец уже я пригласил её.
-Кто ты незнакомка? Покажи личико из-под маски! Ты, наверно, красива, как принцесса, лисичка. Но я твоим лисом не хочу стать!
-Почему?
-Я не хочу быть лисом, потому, что о лисах в сказках идёт дурная слава. Хочешь я стану твоим принцем?
-У меня ещё не было принца.
-О, ты начинала сразу с королей.
-Короли – старые и от них толку мало. Мне нравятся – рыцари. Но принца тоже можно полюбить.
-Лисичка, откуда мне знаком твой голос?
-Угадаешь, получишь поцелуй!
-А если не угадаю?
-Тогда тебе придётся надеть маску льва. У меня есть в запасе.
-На маску льва – я согласен. Потому, что Лев по гороскопу.
-А я – Дева. Лев, ты не съешь Деву?
-Съем, если она аппетитная.
-Я - аппетитная. Оччччень аппетитная! В постели!
-Ты со второго этажа, корпуса Б. Недавно поступила?
-Не угадал. Поцелуя не будет!
-Сдаюсь. Придумывай мне наказание. Только не смертную казнь – она захохотала. Смех её был приятным и заразительным.
-Ты меня проводишь до дома? Живу я совсем рядом. В пристройке за верандой. Мы возьмём маску льва и вернёмся.
-Пошли.
До маленькой комнатки, где она жила одна, лисичка не снимала маску.
Возле двери я остановился.
-Проходи! Не будешь же ты ждать меня на улице!
В комнате она сняла маску и оказалась той милой
197
девушкой из бухгалтерии.
Мы жили с ней совсем рядом. Через двойную стену,но, ни разу не встретились. Она ходила на работу и, по своим делам, тропкой, минуя веранду.
-У меня есть марочное вино, массандровское, выдержанное. Хочешь попробовать? Меня зовут Юля.
-Меня Иваном. Не откажусь, Юлечка.
-О, ты сразу стал называть меня так ласково.
Она достала две бутылки разного вина. Одну целую, с белым вином, запечатанную сургучом, другую – наполненную наполовину, закрытую пробкой, с – розовым вином.
-Какое предпочитаешь?
-Я в крымских винах не разбираюсь. Только в кавказских.
-Ты же ведь с Черкасс, а не с Кавказа?
-Был направлен туда на работу, после техникума. А родился и вырос на Кавказе.
-Значит, горячий горец? Закрытая – белый мускат, десертное. Слабое. Открытая – розовая мадера, креплённое.
-Та, которую любил Распутин?
-Не знаю, наверно. Мне нравится больше мадера. У неё нежный вкус, превосходный аромат и она приятно туманит голову.
-Тогда не будем открывать мускат. Выпьем мадеру.
Вино играло приятными красками в бокалах.
-За Новый год!
-За Новый год! Пусть он принесёт нам счастье!
Глаза у Юли заблестели сильнее прежнего, от выпитого.
-Хорошее вино! Мне понравилось.
-Мы ещё не выпили за знакомство!
Я разлил остатки вина по бокалам.
-Ты не узнал меня по голосу. Значит, проиграл. Но я не буду тебя наказывать. Прощаю. Даже больше. Я подарю тебе свой поцелуй.
Она крепко прижалась к моим губам. А я стал её гладить по всем местам, а затем расстегнул на ней кофточку.
198
-Ты мне понравился сразу, как вошёл в бухгалтерию.
-Ты мне тоже. Я подумал, какая милая девчушка.
-Вот бы переспать с нею?
-Этого у меня в мыслях не было.
-Все вы, мальчики – такие. Сразу думаете о постели.
-А у тебя были мальчики, мужчины?
-Разве ты не понял, когда с лёгкостью вошёл в меня, разгорячённую? Я уже давно созрела, а ты всё ласкал и ласкал. Тебе было хорошо со мной?
-Мне и сейчас хорошо с тобой!
-Нет, во время полового акта?
-Очень хорошо!
-Открой бутылку муската!
Я открыл и разлил в бокалы.
-Выпьем за нас и за вино.
Мы выпили. Она взяла мою руку, положила на свою «подружку» и прошептала:
-Поласкай её. Она ещё хочет.
Мы лежали уставшие.
-Тебе когда было лучше? Первый или второй раз?
-Одинаково. Что первый, что второй. Твоё тело такое ароматное, а ты горячая и страстная.
-А вино тебе в какой бутылке больше понравилось: в той, которая была открыта, или в той, которую ты открывал сам?
-Мадера. В бутылке, которая была открыта.
-Видишь. А ты спрашивал у меня, были ли у меня мужчины? К сожалению или к счастью, немного, но были. «Вино не теряет вкуса, даже если не ты первым открыл бочку». Правда, же?
-Правда, правда. Раздвинь свои ножки. Я ещё хочу насладиться твоим вином.
Наступил новый 1963 год.
Первое января мы целый день провалялись в постели Я только сходил в палату предупредить, чтобы меня, не теряли.
Зашёл к лечащему врачу. Поздравил с Новым годом.
199
Целый день мы питались колбасой, сыром, рыбными консервами и фруктами. Юля призналась, что не умеет и не любит готовить. Все сотрудники санатория питались в столовой, только в отдельном зале, кроме обслуживающего персонала столовой. Они ели в столовой после нас.
Зато в постели Юлечка была – королевой. Я думал, что, страстнее и развратнее Верочки Ливенсон, больше не встречу женщину, но в Большом театре, Верочка танцевала бы балериной, в массовках, а Юля - была бы примой.
-Я бы хотел, чтобы у меня была такая жена, как ты.
-Ой, не смеши! Ты же меня не знаешь! Хочешь анекдот? – спросила она.
-Расскажи.
-Встречаются два друга. Первый говорит: хочу женится. А какой бы, ты хотел видеть, свою жену? Что-бы она была на балах – королевой, в постели прос-титуткой, а на кухне хозяйкой. Парень женится. Проходит ещё некоторое время. Друзья вновь встречаются. Ну, как твоя жена? Знаешь, всё, как я хотел. Только она - в постели хозяйка, на кухне - королева, а на балах – проститутка.
Я расхохотался.
-Так что кухня и домашнее хозяйство меня не привлекают, а балы и секс – я люблю.
-Но у тебя, же всё так чисто, уютно. Ты прелесть!
Жизнь налаживалась. Боли в боку, меня уже совсем не беспокоили. Одиночество закончилось. Тоска и печаль ушли прочь. Я был счастлив. Или почти счастлив.
С Юлей мы встречались, ежедневно. Я бы переселился к ней, но порядки были строгие. Кто не приходил ночевать, давал объяснение врачу.
Но вечерами, постоянно были вместе. Первым делом, как я заходил к ней в комнату, она сбрасывала с себя всё и тащила меня в постель. А затем мы уже планировали куда пойти. Мужики пожирали её глазами. Не знаю, как
они узнавали, что перед ними сучка, в любой момент готовая к спариванию. Это я понимаю сейчас, в свои
200
Продолжение 7 следует.