Глава тринадцатая
Июнь 1988 года
Ночью небосвод начал очищаться от облачности, появились звезды, и в природе наступило полное спокойствие, было довольно тепло. С наступлением рассвета геологи собрали лагерь и готовы были двинуться в путь. Проводник с Наумовым уединились у кромки леса, и Наумов разложил на коленях карту.
- Как и намечали, мы прошли кратчайшим путем через Абаканский хребет, - сказал Найденов Наумову, сидевшему на поваленном дереве с картой в руках. – Теперь нам нужно будет попытаться спуститься к реке Абакан долиной реки Еринат. Этим путем никто никогда не проходил ни зимой, ни летом. Это глубокое ущелье, и если в верховьях Ерината и в самом низовье люди бывали, то долина в среднем течении всегда была белым пятном.
- А в случае, если ущелье окажется непроходимым? – Наумов оторвал взгляд от карты. – Что тогда?
- Нам придется уйти на левый склон, преодолеть его и спуститься в долину Абакана ниже впадения в него Ерината. С той стороны тропы есть. Но это легко сказать, сделать – гораздо труднее, да и потеря во времени будет практически невосполнимая. На этот путь у нас уйдет недели две…
Шли теперь по самому дну долины. Толстый слой прелых листьев покрывал камни, упавшие деревья перекрывали реку, что помогало двигаться и переходить с одного берега на другой в зависимости от прижима скал. Сама по себе река Еринат здесь была небольшой, шириной не более 4–6 метров. Но яростно клокочущая между камней вода вызывала страх, поэтому двигаться во многих местах приходилось крайне осторожно.
Вскоре Найденов обнаружил на глинистой почве у реки свежие следы нескольких рысей, прошедших ночью вниз по долине. Шли они гуськом, след в след. Для геологов это не показалось чем-то необычным, однако проводник заметно оживился и, рассматривая следы, сказал, что ведет стаю старая, очень крупная рысь, и теперь их следы будут как бы путеводителем для группы.
- Как это – путеводителем? Мы что, пойдем по их следу? – удивился Смирнов.
- Рыси идут в верховье Абакана, где нет людей, а значит, там для них более кормные места. Туда они и направляются, и, если рыси пройдут, значит, и мы должны пройти.
Буквально с каждым шагом двигаться становилось трудней, долина сузилась, и оба склона ее представляли собой отвесные скалы, а сама речка бурным потоком шумела и обрывалась водопадами вниз. Казалось, дальше идти некуда. Прилавок, на котором остановились геологи, обрывался почти отвесным уступом высотой около трех метров. Внизу, метрах в тридцати, между отвесными скальными берегами, чернел тихий плес, вода в котором была необычного, почти черного цвета. Никакого прохода на другой берег, заваленный камнями и буреломом, видно не было. Долина по-прежнему круто уходила вниз…
- Ну, и что теперь? – глухим голосом спросил Наумов. – Идти некуда!
Найденов ушел к обрыву и, низко склонившись к камню, что-то долго изучал. Затем исчез за обрезом обрыва.
- Рыси уверенно прошли через прилавок и по упавшему дереву, - сказал он, возвратившись к группе. - Я спустился вниз, почти к самой воде, и увидел их следы, исчезнувшие за поворотом скалы. Мы спустимся вниз по веревкам. Конечно, это будет нам сделать значительно сложней, чем рысям. Но мы пройдем.
Спустившись к воде, геологи увидели упавшее дерево с торчащими ежиком сучьями, но на нем не было никаких следов зверей. Ни одного обломанного сучка… И только столпившись на крохотном пятачке у самой воды, они поняли, каким образом прошли здесь рыси. В метре над уровнем воды был толстый каменный козырек, шириной не более метра, уходивший языком к противоположному берегу. Толщина его у воды была не более тридцати сантиметров, но ближе к телу скалы она значительно увеличивалась. Козырек как со стороны геологов, так и с противоположной стороны выходил на небольшое расстояние над сушей, но над водой надо было проползти около семи-восьми метров…
Место было мрачное, опасное, но все понимали, что иного пути нет. На поверхности козырька, припорошенного опавшими листьями и хвоей, четко просматривались следы рысей, оставленные их крепкими когтями.
- Рысь – не человек! – сказал Наумов. - Выдержит ли козырек тяжесть человека, вот в чем вопрос!
Но Найденов, улыбаясь, сказал:
- Ну, кто первый? Надо же узнать ответ на вопрос руководителя экспедиции!
И остановил взгляд на Смирнове. Тот молча стал готовиться к переходу.
- Учти, Серьга, если сорвешься в воду, то обратно тебе уже не попасть! Против течения не проплыть, поэтому возьми карабин и топор, спички положи в кепку - все остальное оставь!
Проводник обвязал Смирнова веревкой, и слегка подтолкнул в спину.
Смирнов пополз по козырьку, прижимаясь к нему всем телом. Он, конечно, боялся, и страх все больше овладевал им по мере удаления от «родного» берега. По сторонам он не смотрел, стараясь как можно быстрее двигаться. Преодолев половину пути, Смирнов вдруг успокоился, появилась уверенность в своих силах, и от чувства страха не осталось и следа. Спрыгнув с козырька, он обессиленный, упал на колени и поднял вверх обе руки, ибо слов, приличествующих случаю, у него не оказалось…
Таким же путем проползли остальные, и каждого, кто преодолевал это жутковатое препятствие, встречали громкими криками радости. Самый тяжелый Моргунов, вес которого превышал центнер, шел последним. Геологи сгрудились у самой воды и, затаив дыхание, наблюдали за каждым движением врача экспедиции, готовые в любое мгновение прийти ему на помощь. Козырек выдержал, и как только Моргунов оказался на краю козырька, его подхватили и буквально поставили на ноги под шумные возгласы всей команды.
Дело шло к вечеру, поэтому решили дальше сегодня не идти. Под огромной лиственницей среди бурелома нашли сухую, ровную площадку и огромное количество сухой травы, заготовленной пищухами-сеноставками.
К вечеру сильно похолодало. Ночью дважды слышался грохот бури где-то ниже по течению Ерината, что вызвало серьезные опасения по поводу дальнейшего пути. А перед рассветом все выскочили из палаток, услышав со стороны реки неимоверный треск и сильный всплеск воды. И только утром, выйдя к реке, геологи увидели причину звука, вырвавшего всех из спальных мешков. Спасительный каменный козырек в двух местах отломился от скалы и упал в воду.
- М-да-а! – пробурчал Моргунов. – Я, видать, в рубашке родился… Вчера, когда я полз по козырьку, он дважды подо мной потрескивал, и я даже думал, что он не выдержит моей тяжести. Вчера обошлось, а сегодня…
Геологи стали собирать лагерь, и вдруг тишину утра разорвал выстрел, громким эхом прокатившийся над рекой. Головы геологов, как по команде повернулись в сторону выстрела.
У своей палатки с дымящимся карабином в руках стоял коллектор-практик Николай Приходько, напряженно вглядывающийся в кустарник за палаткой.
Проводник в два прыжка подскочил к Приходько и вырвал из его рук карабин.
- Ты зачем стрелял?! – шипящим голосом спросил проводник. – В кого?!
- Там… Там был медведь! – голос геолога предательски дрожал. – Я в него стрелял!
- Зачем?! – все тем же зловещим голосом спросил Найденов. – Он что, угрожал тебе?
- Не знаю! Я просто увидел медведя и выстрелил!
В это время кусты затрещали, но не у палатки, а гораздо дальше.
Проводник ушел на звук и долго отсутствовал.
- То был олень! – возвратившись, сказал Найденов Приходько. – И ты подранил его. Нам придется теперь задержаться здесь, пока я не найду подранка и не посмотрю, что с ним.
- Зачем вам это, Дмитрий Никифорович? – спросил проводника Наумов. – Чем вы поможете бедному животному?
- Зачем?! – переспросил Найденов. – Я вам объясню, зачем! Тайга – это целый мир, который говорит на многих языках, имеющих много смыслов. И все, что здесь существует по воле Господа, развивается, перетекает одно в другое. И вот кто-то в давние-предавние времена решил, что золото – это металл, развитие которого зашло дальше, чем развитие других металлов. И золото стало мерилом, металлом, обладая которым человек может получать все, что пожелает. Не спрашивайте меня, почему так получилось – я не знаю ответа! Но так уж повелось… Прошло какое-то время, и люди поняли, что неверно истолковали суть золота, и вместо того, чтобы стать символом развития, золото стало символом раздора, неравенства, подлости, ибо много развелось нечестивых, готовых за золото убивать себе подобных. Многие, кто приходит сюда, в тайгу, ищут только золото, и им невдомек, что у свинца, меди, железа – тот же путь, что и у золота, и что они имеют общую судьбу – судьбу металла. А тот, кто вмешивается в чужую судьбу, никогда не пройдет свою собственную.
- Вы что же, против нашей миссии? – спросил после долгого молчания Наумов. – Ведь мы пришли в тайгу именно за золотом!
- Нет, не против! – резко ответил Найденов. – Работа моя такая – сопроводить вас до места. Но я уже сказал вам всем, что тайга говорит на многих языках. Тайга слышит вас. Она послушает, проверит и испытает каждый шаг каждого из вас, и только если убедится, что он не причинит ей непоправимый вред, пропустит. А тот, кто может быть сколь угодно отважен, но не говорит с тайгой на ее языке, не владеет им, тот уже никогда не выйдет из тайги – погибнет! Вот именно поэтому я с вами. Но, как видите, не успел предотвратить беду. И теперь нам придется туго, ибо тайга не прощает подобных преступлений! Нельзя стрелять в тайгу только потому, что тебе что-то привиделось, паря!
Найденов швырнул Приходько его карабин, и тот едва успел подхватить его за цевье.
- Собирайся, Серьга, со мной пойдешь! – приказал проводник Смирнову…
Продолжение следует -