Мирон рассказал еще об одном члене семьи, продолжающей расти и множиться.
Появилась у нас новая жительница. Зовут новую кошку София. Сонечка. Она удивительной красы кошка. Но о себе, я думаю, она расскажет сама. У неё это получится лучше. Она знатная рассказчица. Если её не перебивать, то повествование её можно слушать с упоением. Вот послушайте Сонечкин рассказ о жизни до того, как она появилась в нашем благородном семействе. Она нам с Марусей рассказывала историю своей жизни уже не раз.
Здравствуйте, дамы и господа!
Уж теперь-то я смогу рассказать вам о себе. Заявить о себе. Ведь я не какая-то простая кошка дворовая. Я ведь породистая кошка. Настоящая персидская. С черепаховым окрасом.
Ой, простите меня, пожалуйста, мои милые слушатели, я зазналась. Это бывает у меня. Но, слава богу, теперь уже реже, чем раньше.
Хотя моей породы это не отменяет. Но зазнайство и излишнее самомнение вредно. Теперь я знаю об этом совершенно точно.
Родилась я в очень хорошей семье. Мама и сестры мои были красавицами. Детство мое проходило в загородном доме очень знаменитых людей. К нам часто приезжали фотографы и корреспонденты. Они приезжали к нашим хозяевам и к нам. Нас возили на разные выставки. Мы купались в лучах славы и света. Мы купались в роскоши. Жили в неге. Но когда-то детству нашему пришел конец. И нас всех раздали в разные семьи. Я долго привыкала к чужой обстановке и к новым хозяевам. Но все же привыкла. Хотя мамы мне не хватает и сейчас. Меня любили в этой семье. Я часто сидела у окна и созерцала лужайку, которая была у нас под окном. На полянке этой резвились собаки. Их наши хозяева тоже любили. Но мне они не очень нравились. А может и я им не нравилась. Когда собак выпускали на улицу, я стремглав летела домой. Гулять с собаками мне не нравилось. Жизнь текла потихоньку. Вечерами хозяин топил камин. Я лежала возле его ног и грелась.
В один из дней хозяева засобирались куда-то. Собрали много вещей, а меня и собак передали в руки соседям.
Вот с этого и началась моя совсем другая жизнь.
Так случилось, что однажды мне очень захотелось залезть на высокую елку. Она росла прямо во дворе, где мы теперь жили, так что я не вытерпела. И как только хозяйка вышла зачем-то на улицу, я прошмыгнула за ней. И потихоньку, обнюхивая все, направилась к высокому дереву.
Огляделась, ничто не предвещало беды. Ничто. Небо было чистое и ясное. Голубое-голубое. Ни одного облачка на небе было не видно. И я на удивление даже самой себе начала подъем на ель. Когти мои, такие непривычные к твердой поверхности, вонзались в кору дерева. Радость моя росла от ощущения какой-то неведомой мне силы. И я уже не помню, как мне удалось так быстро очутиться на макушке дерева.
Какой простор мне открылся оттуда. Какие живописные места там. Мне так понравилось новое ощущение, что я стала носиться по стволу как белка. Вверх-вниз, вверх-вниз. Счастье наполняло меня. А потом я услышала дикий клекот. И от страха рванулась с дерева вниз. Домой, домой, скорее домой, - твердил мой страх.
И, перебегая поляну перед домом, я не заметила, что уже не бегу, а лечу. Все выше и выше поднималась я. Мгновение спустя я почувствовала дикую боль в спине и на голове.
Опять внутри меня сработал инстинкт. Опасность, - сказало мне внутреннее чувство, - борись и сражайся, - говорило оно.
Когда мне удалось понять, что я нахожусь в когтях ужасной и страшной птицы, я могла только биться. И я билась. Билась до последнего. Когда я освободилась от страшного захвата, я поняла, что как камень лечу вниз. Я зажмурила глаза. Но удар о землю оказался мягок . Я упала прямо в стог сена. Оно и смягчило удар.
Потом были долгие дни поиска дома. Сколько времени я провела в странствиях, не скажу точно. Но жизнь заставляла меня идти и идти вперед. Мне встречались люди. Добрые и ласковые люди. Они подкармливали меня, но я боялась домов. И людей тоже опасалась. Любой близкий контакт приводил меня в ужас.
И в результате моих странствий я вышла к дому. Дом был каменный, большой и стоял он как бы в отдалении от других строений. Люди приходили в этот дом и уходили из него. Я поняла, что это нежилой дом. Меня это устраивало, тем более что люди совсем не проявляли ко мне интереса. Нет, я не права. Они проявляли его, но не так, как обычно. Меня кормили. Выносили мне миски с едой и с водой. Но сама я к ним не проявляла интереса. Да и ласки они от меня не видели. Ну и мне от них не доставалось её. Но это никому из нас не мешало.
Такая жизнь, для кого-то она может показаться скучной, продолжалась довольного долго. Мне пришлось провести там не один год. Птиц я ловила сама. Рыбаки, которые приезжали к реке, кормили меня рыбой. Рядом со зданием этим была река. Жизнь, которая была проведена мною в неге и довольстве, отошла в прошлое. Мне и самой сейчас кажется, не сон ли это был. Но стряхивая наваждение, я понимаю, что это была явь.
Конечно были трудные времена. Особенно зимы лютые меня пугали. Но и к ним я привыкла. Хотя как вспомню сейчас, бррррр, озноб берет от холода, который пробирал меня сквозь мою очень густую шубу. Очень мерзли лапы. Крыльцо, на котором я любила сидеть, было каменным, как и дом, потому зима меня не радовала. Иногда я мерзла так отчаянно. Так хотела в теплый дом, к камину, к миске, полной еды. Но увы, это были только воспоминания или мечты.
Конечно, еда - это спасение в голодные и холодные времена. Я научилась есть всё. Почти все. Когти мои окрепли. Я лазала по деревьям, которые окружали здание, у которого теперь была моя территория. Деликатесов мне не хотелось. Я просто хотела чаще всего есть. Голод стал моим вечным спутником. Я ловила птиц. Я хотела жить. И я жила. Может и не так должны жить персидские кошки, но мне выпала такая жизнь. Вначале я сердилась. А потом привыкла к ней, и даже находила в ней добрые и сытые минуты.
Потом ко мне начал проявлять интерес один человек. Он приходил в то здание, рядом с которым я жила. Он ласково говорил со мной. Иногда подкармливал меня. И он тронул мое сердце. Я-то думала, что оно давно окаменело. Несмело я подпускала его к себе все ближе и ближе. Как мне хотелось прикосновений теплых, ласки. Но страх отводил меня от сближения с людьми.
Человек же, проявляющий с некоторых пор ко мне интерес, был настойчив и упорен в своих ласковых словах. Каждый раз, увидев меня, он звал меня. И называл ласково и нежно. Как мне хотелось к нему. Как хотелось хоть несколько поглаживаний получить. Думаю, что меня смогут понять лишь те, кому было очень тяжело в жизни, те, кто потерял веру в людей, но кому все равно верилось в чистоту и в искренность слов добрых. В один из дней я подошла так близко к человеку, что он дотронулся до меня. Ай, меня дернуло. Я сама не поняла, за что я размахнулась на него лапой. Нет, я не поцарапала его. Но ударила сильно.
Человек от неожиданности удара, остолбенел. Но через мгновение оправился и сказал:
- Чудо мы мое ласковое. Какая же у тебя жизнь тяжелая. Иди, моя милая, ко мне, я не обижу тебя.
И присел на корточки, протянув свою руку по направлению ко мне. Я подошла. Почти не опасаясь человека, я дала ему возможность погладить меня. Какое же это наслаждение – доброта. Я тут же вспомнила детство и маму. Как хорошо, когда тебя любят. И незаметно для себя я стояла рядом с человеком, а он все гладил меня. Так мы подружились.
Потом уже часто человек кормил меня вкусной едой, говорил ласково со мной. И теперь я уже ждала прихода его в это здание. Ждала, потому что знала, что есть люди, которым я не безразлична. Именно я. Гордость наполняла меня. Иногда я по привычке ударяла человека, когда он хотел гладить меня. Но потом уже брала себя в руки. И стояла рядом, напевая самые лучшие песни, которые мне были известны.
Зима в тот год выдалась такой морозной, что птицы мерзли на лету. И я мерзла отчаянно. Еда мало помогала. Хотя для многих это спасение в трудные и холодные годы.
И в один из зимних вечеров ко мне направился мой человек. Мой - это я его так зову. И ласковыми словами уговорил меня, чтобы я далась ему в руки. Я, без тени сомнений в хороших намерениях человека, без малейшей опаски, направилась к нему. Человеку удалось меня взять к себе на руки. А потом я уже помню поездку в теплой машине. Ласковые слова, которые я слышала в свой адрес, грели меня, так же как и теплая печь.
И вот через некоторое время я оказалась здесь. В этой огромной компании котов и людей. Страха я натерпелась от новой обстановки лишек, конечно. Но ничего же не сделать со мной. Боязливая я такая. И так уж получилось, что я выбрала себе самое лучшее место в доме. Самое лучшее место я думаю многим знакомо – это кухня. Еда в изобилии. Вода тоже. Всегда тепло и уютно. И хозяева появляются там часто. С тех пор, как живу я в этом семействе, мое место жительства - кухня. Но я уверена, что мой выбор лучший.
Коты, которые встретили меня в этой семье, мне кажутся странными. Кот говорит, что он главный. А мне кажется, что я главнее. Ведь я кухонная кошка. Я хранитель еды и воды. Еда и тепло - главное в этой жизни. Или я ошибаюсь?
Счастье быть сытым и не мерзнуть. Ох, какое же это счастье! Во всяком случае, для меня это так.
Кошка, которая хромая, кажется мне очень знакомой. Где-то я её видела. Но пока никак не могу вспомнить, где же она мне встречалась. С котом мы периодически спорим о главенстве в семье. Пока ничья сторона не выигрывает.
Хозяев своих новых я люблю. Люди они добрые. И я стараюсь быть ласковей и добрее. Учусь быть такой. И с котами, соседями моими по жилищу, стараюсь быть внимательнее. Но мой характер зазнайский иногда дает себя знать. Хоть и живу я здесь уже много времени, но пока не могу привыкнуть к новому для меня ощущению. Ощущению добра, тепла, любви и дружбы с людьми и с собратьями своими. Надеюсь, что мне все же удастся преодолеть в себе это чувство обособленности и важности, чувство тоски по ушедшему. Впереди, я думаю, только лучшее. Ведь дело не в главенстве. Дело в дружбе. Верно ведь?
Ой, как же я могла забыть такое. Надо сказать об этом обязательно, вот главное мое достижение: я умею сидеть на руках людей, я перестала их бояться. Когти свои я никогда не выпускаю. Мне кажется, что это новое качество очень хорошее.
Продолжение http://www.proza.ru/2017/10/21/273