Зима. Ночь. Довольно большое село. Центральная улица. По ней идёт мужик лет тридцать – тридцать пять. Здоровенный такой! Крепкий! Бывший десантник. Одет обычно. Ватные брюки, фуфайка, валенки, да шапка – ушанка. Шёл от родителей домой. Подремонтировал скотный двор, попил с дорогими ему людьми чайку и шёл себе, напевая песенку: «Ой, Мороз, Мороз…»
Когда он проходил мимо очередного уличного фонаря из боковой тёмной улочки вдруг взвизгнул истошный женский голос: «Караул! Убивают! Помогите!»
Мужик остановился. Через некоторое время мимо него галопом пролетела женщина ну очень внушительных размеров одетая в шубу, валенки и сбившийся на бок платок. Метрах в пяти за ней бежал худой среднего роста мужик одетый, как и десантник, но с топором в правой руке. Шапка слезла как-то на лоб и десантник, не узнав преследователя, коротко, без замаха нанёс прямой удар в сбившийся головной убор владельца топора. Тот легко вспорхнул, и пролетев метра три, вертикально въехал в огромный сугроб. Из снега торчали только валенки. Топор улетел так далеко, что свет фонаря не позволял увидеть, где он «приснежился».
Десантник с удовлетворением крякнул, разглядывая своей руки дело, и вдруг крякнул, надо сказать, значительно громче и уже без удовлетворения от какого-то потрясения или сотрясения, от которого, как ему показалось, искры посыпались у него не только из глаз, но из ушей, ноздрей и ещё откуда-то. По его ушам и лицу посыпалось что - похожее на щебёнку. Естественно, после такого, неожиданного и зажигательного действа он полуприсел, глазами пошарил по сторонам – никого! Поднял свою ушанку и, напялив её на макушку, резко повернулся назад. Перед ним стояла здоровенная, испуганная насмерть, растрёпанная баба с большим, круглым лицом и с ещё более круглыми, вылезшими почти на лоб глазами. Они долго молча глядели друг на друга, но когда он сказал грозно своё: «У!», она сразу подхватила края шубы вместе с халатом и, подняв их выше уровня головы, дала такого стрекача, что у десантника сначала челюсть упала.
Вы видели, как бегает страус? Так вот техника бега у бабы была точно такая же. И ноги были у неё не короче, но толще раз в десять и одеты в огромные гамаши, рейтузы и валенки, поэтому и грациозность её была несравненна с птичкой, которая не умеет летать. Её оперение, то есть пальто и халат, поднятые руками вверх до самого не могу, делали эту длинношеею птичку совсем безшеей и безголовой, но голос: «Помогите, спасите, убивают!», говорил о том, что, скорее всего она их (голову и шею) потеряла, и они орут откуда-то из сугроба.
Десантник рухнул на все четыре и стал корчиться в приступах неудержимого смеха. Отсмеявшись, он встал и хотел продолжить свой путь, но вдруг увидел в сугробе валенки, которые выделывали такие кренделя, что, не выдержав, он снова упал в ту же позу и ржал ещё минут пять. Затем он встал и легко выдернул из сугроба беспокойные валенки вместе с их хозяином.
- Во! Лёха!
-Это ты, Андрюха?
-Я.
-А ты чо, меня не признал, что ли – так хлобыстнул?
-Ага! Мне на тебя или на топор смотреть? Рехнулся что ли – бабу с топором гонять?
- Рехнёшься тут! Слушай, а у меня пузырь есть. Отметим встречу? Я вижу, моя всё-таки приложилась к твоей головушке. Вон на волосах и на ушах пыль, да крошка кирпичная прилипли. Давай, заодно и полечим тебя.
- А, давай!
Пили прямо с горла без закуски.
- Андрюх, а где мой топор?
- Там где-то. Далеко улетел. Завтра, если пурги не будет – найдёшь. А то весны жди.
- Вот гадина! Всё из-за неё! Взял бутылочку пришёл домой, думал, как люди посидим, за жизнь поговорим, а там глядишь и в постель… Ну, приду отколошмачу, как отстираю!
- Ты это, сильно-то её не обижай. Ведь она тебя же защищала.
- Какой защищала! Это она меня первой кирпичом гонять начала! Ладно, по ходу, когда удирал, натолкнулся на топор, воткнутый в стену сарая. Вот тут-то власть и сменилась! Защитница! Ты представляешь, если бы этим кирпичом, да не тебя, а меня по башке съездила? Убью заразу!
Андрюха опять закатился неуёмным смехом.
- Ты чего ржёшь?
- Да вот представил, на сколько ниже бы ты стал ростом!
- Смех дураку. Ладно, давай допьём, да пойду я со своей благоверной разбираться. Если всё не закончится тем, что я хотел – убью!
Они попрощались и разошлись каждый в свою сторону. Андрюха шёл домой и постоянно покачивал головой.
- Вот сколько раз зарекался не впрягаться за этих баб! Одни пакости от них! Но и без них ни как нельзя. Ну, какая жизнь без моей Алёнки? А с другой стороны, расскажи ей про сегодняшний случай – ведь недели две прикалываться будет. Ни какой жизни не станет. Нет, ничего не буду рассказывать. А всё-таки правду говорят: «Во всём бабы виноваты!»