У неработающего пенсионера много сводного времени – Павел Николаевич пристрастился к интернету. Он с удовольствием читал новостные ленты, заменившие газеты, посещал сайты, что называются сомнительными, посмеивался над глупыми анекдотами и по примеру молодых сотрудников по старой работе даже поинтересовался порно, которое ему не понравилось примитивностью и откровенным скотством. Вскоре он открыл для себя социальные сети, но и там ему быстро наскучило, поэтому он отовсюду удалил свою страницу, кроме „Одноклассников”.
„Одноклассники” устраивали цветовой гаммой, простотой оформления и ненавязчивостью, да и само название вызывало какие-то неуловимо сентиментальные чувства. Что ни говори, а школьные годы незабываемы и через пятьдесят лет они порой как бы возвращаются во всей своей свежести и новизне переживаний. А сейчас так совсем вернулись: уроки выполнены, экзамены сданы и впереди бесконечные утомительные каникулы.
Павел Николаевич разыскал нескольких знакомых и подружился с ними; вдруг один мальчик, с которым учился в восьмом классе, предложил дружбу. Павел Николаевич ответил согласием; мысли его приняли новое направление, а название „Одноклассники” наполнилось истинным смыслом.
Родители его часто переезжали, Павел Николаевич сменил несколько школ; соучеников было много, а вот друзей? Были ребята в старших классах, с которыми он общался и вместе прогуливал уроки, но назвать их друзьями сложно – эгоистичные, завистливые, искренние только в недоброжелательности. Девочки? Павел Николаевич по очереди влюблялся в одноклассниц и также по очереди разочаровывался. В десятом классе он обратил внимание на Наташу Лопахину, стройную темноволосую девушку с обжигающим взглядом, державшуюся незаметно и особняком, острую на язык и начитанную (она читала, например, Бальзака и Вольтера, до понимания которых Павел Николаевич, как он сам сознавал, ещё не дорос). Иногда она взглядывала на него, однако ему и в голову не приходило начать ухаживания – Наташа намного взрослее и ей не будет с ним интересно. В иерархии класса она занимала высокое место, может быть, первое, однако утверждать подобное трудно, так как школа была открыта в только что заселённом микрорайоне, где народ собрался самый разный, новая общность не складывалась, и каждый считал себя выше всех. И дети, проучившись вместе с восьмого по десятый классы, не сдружились, закончили школу и разбежались навсегда.
Тем не менее каким образом в течение полугода Павел Николаевич сохранял отношения с двумя девчонками-одноклассницами, в том числе и с Наташей; с ней он даже ходил в кино. К зиме связи оборвались и с Наташей они больше не виделись. Но что-то особенное было в этой девушке и в душе Павла Николаевича осталось неосознанное чувство большой утраты. Потом он слышал, что она вышла замуж за человека много старше.
Он запросил „Одноклассниках” фамилии парней, которых помнил; никого не нашёл. А вот Наташа Лопахина нашлась.
Павел Николаевич удивился, даже растерялся. Он ожидал увидеть барственную особу, но аватарка представила обыкновенную старушку: гладко зачесанные назад волосы, круглые глаза, кроткая – Павел Николаевич не решился дать иное определение – улыбка. Осень сад, одета Наташа в лёгкую шерстяную кофточку, а в руках тарелка с едой.
Что уж там в мыслях Павла Николаевича?
Несколько фотографий, друзей – восемь, женщины, хоть и разного возраста, но немолодые. Мужчин нет, только симпатичный мальчик, похоже, внук.
Но точно ли это та самая Наташа?
Павел Николаевич обратился к возможной однокласснице не очень вежливо потому, что в случае ошибки опасался грубости:
– Школа № 26, на втором квартале Северного?
Через сорок минут пришло сообщение:
– Да, она самая, и я тебя очень хорошо помню.
Павел Николаевич отметил, что в ответе после знаков препинания не было пробелов, а в конце фразы точка не поставлена.
Он совсем растерялся.
Потребовались сутки, чтобы в голове у него наступил какой-то порядок, но и второй запрос был неуклюжим:
– Наташа, расскажи о себе. Я помню, как мы с тобой ходили в летний кинотеатр на Пионерской, чёрно-белый американский фильм о чикагском пожаре. Подружимся?
Фантазия Павла Николаевича разыгрывалась. Он составлял тексты новых сообщений, в которых не торопясь назначал свидание на Центральном бульваре на скамеечке возле декоративных японских ворот, выстраивал будущий диалог, размышлял, где там нынче продаются цветы, ясно видел, как не робея („Это тогда ты была намного старше, а сейчас мы с тобой, может быть, ровесники”) прогарцует на вороном коне перед скромной бабулей…
Но ответа он не получил ни через день, ни через три дня – вообще не получил.
Павел Николаевич расстраивался. Ведь о Наташе Лопахиной у него остались самые хорошие воспоминания, овеянные очарованием несбывшегося: проходя мимо и коснувшись краем своих одежд, как он читал в одной книге, она подарила ему… …что ж она ему подарила? Да, собственно, ничего, кроме двух-трёх мимолетных свиданий, сознания непостижимости молодости и вообще всей жизни.
Да и что за свидания это были? Каким образом они пошли в кинотеатр, Павел Николаевич не помнил, от самого фильма отпечатались в памяти кадры падающей на героев горящей стены; не помнил он и того, проводил ли Наташу домой – она жила в нескольких остановках от кинотеатра. Той же осенью втроем – он, Наташа и одноклассница Надя – оказались возле своей школы (он опять не помнил подробностей): тихий вечер, он сорвал несколько цветков какого-то вьющегося по ограде растения и протянул Наташе.
– Жёлтые цветы дарят к разлуке, – досадливо сказала Надя.
– Знаю, – со смехом ответил Павел Николаевич, будучи твёрдо уверен, что Наталья Лопахина недоступна для него.
Проводил ли он Наташу – Павел Николаевич сказать не мог, но целоваться, точно, не лез.
Было ещё несколько случайных коротких встреч. И всё.
И всё!
А ведь она ему даже иногда снилась…
Какой сложилась судьба Наташи Лопахиной? Павел Николаевич несколько раз открывал её страницу, просматривал скудную информацию, составлял разные варианты, но всегда получал один и тот же результат.
Но почему же она не приняла предложение? Сообщения Павла Николаевича, конечно, не очень изысканны, но ничего оскорбительного в них нет; причина, конечно, лежит в прошлом.
„Чем я её задел? – спрашивал себя он. – Что в моём поведении было не так? Что я такого сделал, что обо мне остались плохие воспоминания?”
Ему казалось, что в самом порядке слов „И я тебя очень хорошо помню”, выражалось отрицание и незабытая обида.
Павел Николаевич недоумевал, себя-то он знал: простодушный и по-собачьи дружелюбный; неужели она этого не замечала?
Всё ж почему у неё замкнутая и одинокая старость?
„Жизнь чужая, да и наша, как человеческая душа – потёмки”, – с грустью подумал Павел Николаевич.
Но простая мысль, что Наталья Лопахина безразличны неловкие юноши из далёкой юности, хоть и приходила к нему в голову, не стала главной и всё объясняющей.
август 2017