Одинокою осталась на холме береза,
и созрела, и страдала среди старых пней.
Но однажды увидала, как из ночки росной
вышел месяц полный, светлый, прикоснулся к ней.
И береза, молодея, ветками колдуя,
норовила все прижать его к литым своим плечам,
все ласкала его голову, давно не молодую,
долго-долго что-то нежное листвой ему шепча.
Пусть он даже не в объятьях, был бы рядом, возле,
не смущало ее то, что он ни добр, ни зол.
Но кончалась ночь, и месяц отдалился вовсе,
променял он ее, близкую, на дальний горизонт.
Он пока еще светился, улыбался колко,
но береза не смотрела больше в небосклон –
поняла, что выходил он на прогулку только,
что далек он, месяц ясный, как вчерашний сон.
И стоит она понуро, еще тише стала,
будто и не нужен ей встающий новый день,
паранджой спустивши ветки, опершись всем станом,
как на что-то твердое, на собственную тень.