Последний помещик

Господин Горишный
       Рисунок автора.


       Осень! Какая чудная пора. Как любил её Александр Сергеевич. Осенью: краски яркие, ночи прохладные, дни дождливые, а ещё очередное обострение у психов. Но сейчас не об этом! Сейчас о Николае Васильевиче, а если быть ещё точней о Павле Ивановиче. Люблю я этого прохвоста всей душой, за что и сам не знаю, точней знаю, прекрасно знаю, но об этом тоже после. Главное другое, тех, кого мы любим, тем мы и помогаем. Вопрос в другом: нужна ли моя помощь Павлу Ивановичу? Ещё как нужна! Второй том сожжен, и рост Чичикова прерван не начавшись. Что же теперь ему вечно в этом болоте сидеть среди Коробочек и Собакевичей? Нет, родные мои, второй том должен быть дописан! Вся русская литература просто обязана была дописать этот том! Провести Чичикова через испытания, очистить его душу и в конце концов привести его к свету, но… Но 150 с лишним лет прошло а все наши классики так и не вышли из под Гоголевской шинели. Ну что ж, придётся брать дело в свои руки. Я помогу тебе Павел Иванович, я проведу тебя в свет!
       Секундочку! Гоголь на связи! Что-что вы говорите Николай Васильевич? Здесь одного желания мало, необходим огромный метафизический талант, чтоб сделать это? Согласен с вами  Николай Васильевич на все сто. Но, я с вашего разрешения попытаюсь, уж не судите строго. В конце концов, осень! Очередное обострение у психов…

       1

       Ну-с, начнём… после всех странствий, коммерций и махинаций, Чичиков в спешке покидал очередной уездный город: Х… впрочем, название не важно. А важно то, что щетина на щеках, седина на висках, и пара новых морщин на лице. Да что морщины?!  Слава Богу, каторгу удалось избежать и на том спасибо… а мог бы сейчас в кандалах да в Сибирь ехать… но, обошлось… обошлось…
       Пара крепостных дураков, бричка запряженная знакомой нам тройкой приземистых коньков, несколько тысчонок в ассигнациях, купчие на души и… и, новый фрак брусничного цвету с искрой. Вот и всё, что после всех бурь и невзгод осталось у Павла Ивановича… вот и всё…

       2

       «Господи, если ты существуешь, прошу тебя, ответь… ответь мне всего лишь на один вопрос, и ты вполне знаешь какой! – уезжая из города с первым снегом, думал Павел Иванович устремив свой взгляд в даль… его взор приковало множество чёрных пятен ворон кружащих над полями.
       «Каждой птице ты дал гнездо, каждому зверю дал нору, и только я сын рода человеческого скитаюсь по белу свету как бродяга, не имея ни кола, ни двора, ни деревни, ни имения доходного… доколе же это будет? Ответь! Слышишь меня? Ответь! Или ты мне ответишь или… или…? или что…? – не смог закончить своей мысли Пал Иваныч. Глаза его слипались и мысли стали путаться и накладываться одна на другую. – А дело с купчими надо всё-таки закончить… последний штрих… последний помещик… и… парадиз! Да, главное! Что бишь главное? – закутавшись, поплотней в медвежью шубу, задумался Чичиков. – Чаю горячего хочется и… малинового варенья… и-и-и-и… что-то ещё я хотел у тебя спросить Господи… что-то…? ладно не важно…» – зевнул Чичиков и закрыл глаза.

       3

       Вот если есть на свете помещики  Добрые с большой буквы «Д» – то это непременно Цезарь Маркович Добрый. Всё в его имении хорошо, всё лучше не придумаешь. Леса – дубовые, поля – чернозёмные, сады – урожайные, луга – заливные… а дома какие! Это же сказочные терема, с резными наличниками, оконными обкладками и дивными коньками. Да что там дома! Видели бы вы господскую усадьбу! Мраморные колоны, белоснежные стены, витражные окна… красота… А главное крестьяне… крестьяне не давали душе Павла Ивановича покоя. В овчинных полушубках, с аккуратно-стрижеными бородами, румяные, так и дышащие здоровьем люди  и что самое удивительное все трезвые.
       «Мыслимо ли такое в России? Нет…» – чуяло сердце Павла Ивановича, что-то здесь не то.  – «Ну, то, что пьяных нет, это ещё ладно, это ещё полбеды… тунеядцев нет, вот в чём закавыка! Ни одного лентяя в имении Цезаря Марковича – нет, это уж извините даже как-то не по-русски, – ерзая на стуле, в просторной господской гостиной, думал Чичиков, – воля ваша, но когда всё так хорошо, то становится совсем не хорошо… очень даже не хорошо так становится…»
       Часы отбили полдень и с последним ударом, в гостиную вошёл сам хозяин имения.
       На вид ему было… Бог его знает, сколько ему было…? может 40, а может и 60? моложаво выглядит. Лицо? Лицо – открытое, добродушное и глаза такие ясные, да и вообще… одной фразой – располагающий к себе человек…
       Чичиков тут же встал со стула, протянул вошедшему господину руку:
       – Коллежский асессор Павел Иванович Чичиков.
       – Очень рад нашей встречи, – улыбнулся хозяин именья, пожав руку Чичикову. – Помещик здешних угодий – Цезарь Маркович Добрый. Итак, вы хотели меня видеть Павел Иванович?
       – Давно! Давно мечтал!
       – Цель вашего визита?
       – Будучи наслышанным о вас, решил лично засвидетельствовать вам своё почтение.
       – И это всё?
       «А он проницателен…» – подумал Чичиков и, приняв приятное выражение лица сказал:
       – Цезарь Маркович, дело моё весьма деликатного характера, даже не знаю с чего начать…
       – Начните с главного вопроса ко мне, Павел Иванович.
       – Прошу прощения…?
       – Я говорю о том вопросе, который терзал вас всю дорогу, пока вы добирались до меня.

       4

       «Ну вот, только этого мне не хватало… Что за глупый розыгрыш? Или не розыгрыш? Стоп! Он не может быть им, просто потому что быть им не может… или всё-таки может?» – думал озадаченный Чичиков, разглядывая своего визави.
       – Значит, ты… то есть я хотел сказать, вы… это вы? Или не вы?
       – Да, я – это я, – улыбнулся Цезарь Маркович.
       – Ах… ну да, ну да… как же это я сразу не догадался… – сам удивившись своему сарказму, начал острить Чичиков. – Ну что ж, милостивый государь, раз уж вы снизошли на нашу грешную землю, то будьте так любезны, ответить мне на один маленький вопрос…
       «Боже… что я плету?! Это же абсурд!» – глядя в глаза Цезарь Марковичу никак не мог собраться с мыслями Чичиков и вдруг выпалил как из пушки:
       – За что?
       – Что значит: «За что?»
       – Вы знаете, о чём я! – вспылил Чичиков.
       – Я так понял, вы меня спрашиваете: За что я так несправедлив к вам?
       – Именно!
       – Ну что ж, Павел Иванович, раз вы этим вопросом так долго уже терзаетесь, не вижу оснований вам не ответить.
       – Сделайте милость, ответьте!
       – Не бывает: за что? бывает: для чего?
       – Хм… и для чего же…?
       – Для того чтоб научить вас.
       – Научить?! – не выдержал Чичиков, в раздражении вскочив со стула. – За что же…? то есть я хотел сказать, – взял себя в руки фальшиво улыбнулся Чичиков, – для чего же, вы меня «так» учите?!
       – Я грязь с вашей души счищаю.
       – Грязь?! Вот спасибо так спасибо! Сначала в грязь окунаете, а потом счищаете… забавное у вас «обучение» Цезарь Маркович. Если у вас такие шутки, то позвольте вам заметить, мне абсолютно не смешно.
       – Вы так и не поняли, в чём ваш главный грех, Павел Иванович.
       – Какой ещё грех?! – уже и сам не рад, что начал это глупое юродство всё больше раздражался Чичиков.
       – Вы не людей в своей жизни обманывали, а меня.
       – Чего?!
       – Бездушные тела умерших крестьян – принадлежат земле, а души их принадлежат мне…
       – Как?! Откуда собственно, вы… – осёкся Чичиков, поражений услышанным.
       Из-за туч вышло солнце, и комната преобразилась в одно мгновение. Солнечные лучи пробивались через витражные окна гостиной, окрашивая всё вокруг в разные цвета.
       «Нежели это всё правда и он действительно существует?» – думал Чичиков, разглядывая своего визави в разноцветных лучах солнечного света.
       – Всё во что верят люди – существует, – будто прочтя мысли Чичикова, сказал Цезарь Маркович, жестом пригласив его присесть обратно на стул и продолжить беседу.
       Чичиков в задумчивости присел, как вдруг встрепенулся озадаченный новым вопросом:
       – Цезарь Маркович… скажите… я…? я большой грешник?
       – А вы как думаете?
       Чичиков пожал плечами.
       – Я подарил вам великий дар жизни, волшебный дар воображения, дар творчества, фантазии… я дал вам свободу воли и такой разносторонний ум… на что же вы потратили все ваши таланты? На что разменяли? На мёртвые души?!
       – Да! Но всё же это было только на бумаге… Я же только… только…
       – Вы только, присваивали себе то, что вам не принадлежит.
       «Катастрофа…» – подумал Чичиков, и механически придвинул поближе к себе свою шкатулку, пытаясь, ухватится за последнюю соломинку которая у него оставалась…

       5

       – Прости, Господи, прости… вот… сейчас-сейчас… – открыв свою шкатулку и, доставая оттуда списки крестьян, говорил Чичиков – всё что приобрёл, всё здесь… вот они все – голубчики… плотники, сапожники, мужички-мастеровые… бери их все Господи, они все твои… – и Павлуша разрыдался. Навзрыд.
       – Господи… я… я так виноват перед тобой… так виноват… – размазывая слёзы по щекам никак не мог успокоится Чичиков.
       Как вдруг он чему-то испугался и быстро дотронулся до своей руки, сжал её крепко и облегченно вздохнул. «Существую… – молнией пронеслось в его голове – или нет?» Для верности он даже ущипнул себя. «Нет! Это не сон… так что же это? реальность? Или всё же нет? А может быть я…» – от страха он сжался и, посмотрев в глаза Цезарь Марковича, одними губами прошептал:
       – Скажи, Господи, я умер?
       Цезарь Маркович улыбнулся Чичикову как ребенку, который ляпнул страшную глупость и самого себя своей глупостью напугавшего. Он молча взял его за руку и повел туда, где мечты обретают свои контуры, туда, где для каждого есть свой дом, туда, куда попадая каждый, обретает своё счастье.