(из цикла рассказов «Городок»)
На юношеском шахматном турнире во Львове я сделал подсказку младшему товарищу по команде. Ход конём был выигрышным. Я произнёс: «Ачу!» и был понят. Таким образом грузинский извозчик погоняет... конечно, коня. Молодой шахматист пошёл соответствующей фигурой, но не в ту сторону. Тут у меня вырвалось: «Тпру-у!» Что это значило, кажется, знали все. Участники турнира обернулись на меня. Я покраснел как рак.
Я и мой брат представляли поколение, которое ещё застало в городке лошадей. Их использовали как такси и гужевой транспорт. Мы носились по широкому двору с верёвкой-вожжами через плечи. Возница лихо помахивал хлыстом (матрахом) и покрикивал или «Ачу-ачу!», или «Тпру-у!», а рысак моментами издавал ржание – я и брат подражали кучерам-таксистам. Их кони отличались резвостью. Если ты слышал быстрый энергичный цокот копыт об асфальт главной улицы, гадать не проходилось – это местное такси. Владельцы экипажей украшали их кистями и чудовищно безвкусными рисунками.
Гужевые лошади были весьма унылыми, неприбранными. Как казалось, беспородными. Они тягали одноосные телеги. Двуосная была только у отца парня по прозвищу Папаци (не переводится и не поддаётся объяснению). Говорят, что его батюшка пригнал телегу из Кубани, через Абхазию, Менгрелию в Имеретию и привёз на ней жену, уже беременную на Папаци. В городке керосин развозил понурый коняга. Таскал за собой повозку с бочкой, окрашенной в красный цвет. Был мерин, который возил мусор. Его хозяин, контуженный фронтовик, влип в историю. Произошло это во время первомайского парада. Я и мой брат стояли рядом с трибуной. Парад шёл своим чередом, труженики района с флагами и транспарантами дефилировали по главной улице. После того, как местный босс, стоящий на трибуне, через громкоговоритель бросал в массы очередной лозунг, народ отвечал ему: «Ура-а!», или на грузинский манер: «Ваша-а!» Получался разнобой. Я заметил, что начальство было недовольно, мол, недоработали, народ кричит и шагает нестройно. Мало того, к одной из колонн демонстрантов пристроился мусоровоз. Возница помянутого мерина в тот момент, кажется, не понимал, куда попал. На него налетели менты, злые и озабоченные – неужели политическая провокация! Но обошлось без последствий, мусорщика в тот же день отпустили. Не стали наказывать бедолагу-фронтовика.
В городке не разнообразили с кличками для лошадей. Из пяти трёх звали Кукури. Характерно, что здесь созвучное имя носило не мало людей обоих полов. Нашу соседку звали Кукури. Это была крупная полная женщина. Мне запомнилось, как она поскользнулась на паркете в нашей квартире. Даже ударилась головой. Наша семья одна из первых в городке стала натирать пол мастикой. Я и мой брат так надраили его, что он стал блестящим и скользким. Нашего родственника звали Кукури. Его сына во дворе звали по отчеству, для пущего эффекта слегка коверкая. «Кук-к-курыч!» - так оно звучало.
Со временем всё реже мальчикам и девочкам давали это имя. Меньше стало в городке лошадей. Совпадение!? В свои права входили автомобили. К примеру одно обстоятельство. У мамы был чуткий сон. Она жаловалась на соседа Пармена, который спозаранку будил её. Этот тип скрежетал своим совком, соскребая с асфальта лошадиные фекалии. Он смешивал их с птичьим пометом и удобрял грядки огорода, где разводил овощи, которые продавал на базаре. Со временем Пармен меньше скрежетал совком по утрам, перестал будить маму. Свой огород он удобрял уже только птичьим помётом...
Жеребец Кукури являлся одним из последних лошадиного племени в городке. Его круп был серой масти, ноги, грива и хвост – чёрной. Чаще встречались лошади пегой, темно-пегой, переходящей в коричневую масти. Ещё жеребёнком со стройными и тонкими ногами, он сопровождал свою тянувшую телегу грузную мать. Пострел блуждал, то забегая вперёд, то отставая, иногда ходил кругами вокруг неё. Делал это хаотично. Осмысленными казались его передвижения, когда малец, вроде опомнившись, пристраивался к кобыле.
Как-то мы, мальчики, возвращались со стадиона после футбольного матча, где накричались вдоволь, поэтому голоса у нас были сиплыми. Шли вместе с мужчинами-болельщиками.
- Глядите, конь! – воскликнул один из нас. Жеребчик пасся у железнодорожной насыпи, где бурно росла трава. Он спокойно щипал её, помахивая чёрным хвостом. Я подошёл к нему. Рядом стоял бравый усатый молодой человек. От него узнал, что коня зовут Кукури. Парень снисходительно позволил мне погладить коня. Так вроде познакомились. Тут меня окликнули. Оказалось, что я задерживался и сильно отстал от товарищей.
Несколько позже я увидел, как по главной улице во весь опор нёсся Кукури, погоняемый ражим усатым хозяином. В бричке находилась развесёлая компания. Прохожие оглядывались на это зрелище, некоторые останавливались, чтоб получше рассмотреть. Кто-то отметил прыть коня. Я сказал, что знаю его кличку. Впрочем, она прозвучала совершенно обыденно.
Я рос впечатлительным ребёнком. Меня иногда беспокоили страхи, о которых я помалкивал. К случаю, мною овладевало жуткое чувство, когда я проходил мимо одного мрачного строения, прилегающий двор которого был огорожен высоким забором. Местная бойня. Другие мальчики из любопытства взбирались на забор и потом рассказывали всякие ужастики о том, что видели на той стороне. Я внутренне холодел, но чувства свои скрывал. Как-то наше семейство возвращалось с какого-то праздничного мероприятия в парке городка. У меня и брата в руках были надутые разноцветные шарики. Папа решил нас угостить прогулкой на конном экипаже. На остановке такси стоял один из них. В него был запряжен Кукури. Кучер узнал меня и подмигнул. Он не стал торговаться с моим отцом. После его «Ачу!» и ударом матрахом Кукури рванул с места в карьер. Мы держали шарики над головой, вот-вот они вырвутся из рук от скорости, какую набрала наша бричка. В какой-то момент мы проезжали мимо бойни. Я отвёл глаза и вдруг почувствовал, как сам по себе прибавил бег Кукури.
- Что это он? - спросил отец.
- Он всегда так поступает в этом месте, - ответил кучер.
Кукури сбавил ход, когда бойня осталась позади.
«Неужели у коня тот же тик?» - подумал я.
На следующий день я припас яблоко для Кукури. Тот фыркнул и энергичным движением верхней губы сгрёб яблоко с моей руки. Днём позже я сделал то же самое, на этот раз при стечении публики – мальчиков со двора. Дескать, смотрите вожу дружбу с конём. Ещё на следующий день я застал двоих-троих пацанов, кормящих Кукури яблоками.
Держал ли меня за старого знакомого конь? Я бы не сказал, чтобы он как-то реагировал на меня. Никаких тебе признаков узнавания. Его глаза мне было не рассмотреть, мешали торчащие по бокам шоры. Приветливость выказывал только кучер. Я иногда заговаривал конём. Задавал вопросы типа «Как дела?», «Как настроение?» Они были, конечно, риторическими. На них иногда отвечал хозяин.
Но вот случилась авария, сломалась бричка. Кукури остался не у дел. Наша школа находилась у подножья бугра. Его пологий склон, исполосованный жёлтого цвета тропинками, был покрыт зелёной травой. Так вот Кукури, отпущенный на свободу, пасся в этих местах. Его постоянно можно было видеть из окон школы, обращенных в сторону бугра. В перемену ученики бегали к Кукури, кормили его фруктами. Во время уроков детишки засматривались на него, отвлекались от занятий. Но потом к виду мирно пасущейся лошади привыкли.
Однажды конь всё-таки опять привлёк к себе внимание... Прошёл дождь, и Кукури поскользнулся на склоне. Бедняга затруднялся встать, чем больше усилий он прилагал, тем больше скатывался вниз. Общий смех детворы прервал учебный процесс. Он длился столько, сколько мучилось животное. В этот момент в нашем классе шёл урок истории. Молоденькая учительница в очках никак не могла унять оболтусов. Только она и я не разделяли это веселье. Мне было жаль некогда лихого рысака.
В перемену ученики снова побежали к Кукури. Весь его бок был вывален в грязи. Мы стояли на некотором удалении. Я выдвинулся вперёд и протянул руку. Потом не знаю, что произошло – я повернулся и бросился бежать. На меня в это время вдогонку надвигался угрожающий топот. Ребятня в страхе разбежалась.
Об этом инциденте узнали в дирекции школы. Конь пропал. Его хозяину запретили пасти его агрессивное животное вблизи школы.
Потом я узнал, что Кукури стали водить на прокорм на территорию винного завода. Держали на привязи. Вероятно запахи вина плохо подействовали на коня. Он запутался в верёвке и упал. Сработал инстинкт самоубийства - жеребец бился виском о камень. Его нашли мертвым в луже крови.
Бричка Кукури ещё долго стояла без колёс у забора хозяина и после того, как на улицах городка уже было не встретить лошадь.