Предисловие.
Приближается круглая дата – сто лет со дня восстания крестьян в селе Колывань, Новониколаевского уезда (Новосибирск), произошедшего 6 июля 1920 года. Советские историографы тщательно обходили эту тему стороной, пользуясь данными, предоставленными только КГБ. После развала СССР был разрешен доступ к архивам, и открылась правда, от которой нас «оберегали» советские руководители, пряча деяния своих вдохновителей под грифом «Совершенно секретно».
Художественный роман получился объемным, но хотелось бы выделить главные события, произошедшие накануне восстания. Объединив несколько глав, я скомпоновал рассказ, который и представляю читателям.
В преддверии Колыванского восстания
Прошла ровно неделя, с конца июня, когда с вьюнских крестьян большевики сняли продовольственный налог. Посудачили, повозмущались мужики, а делать нечего, пришлось пойти на вынужденные издержки. Не успел председатель отчитаться за плановый налог, как 2 июля во Вьюны прибыл председатель Чаусского Волисполкома Синегубов. Собрав заседание сельского исполкома, он объявил, что советской власти требуется больше хлеба и других продуктов, так что вьюнским крестьянам придется поднапрячься и сдать дополнительный сельхозналог. Негодующие крестьяне обозвали государственный сбор – грабиловкой» и начались выкрики:
– Ты с чем сюда приехал? Совесть по дороге посеял… Мы что, по-твоему, должны два раза в месяц платить налог?
– Товарищи, новый месяц уже наступил, с чего вы взяли, что это двойной налог?
– Неделя прошла, где мы тебе столько хлеба и скота возьмем?
– Страна голодает, людям помочь нужно…
– Что ты врешь гнида, ты посмотри, что творится у вас на складах! Хлеб гниет, продукты портятся, а вы твари ненасытные еще требуете.
– Попрошу выбирать выражение! – Возмутился Синегубов, – это не вашего ума дело, вот придут составы и отправят хлеб.
– Как это не нашего? Мужики, доколь эта гнида будет издеваться, давай тащи его к реке, камень на шею и на корм рыбам.
Разволновавшиеся не на шутку крестьяне выглядели решительно и Синегубов, откровенно говоря, струсил. Он что-то сказал на ухо председателю Волисполкома, вылез из-за стола и быстро вышел из дома. Подождав немного, мужики пошли посмотреть на улицу, но Синегубова там не оказалось. Привязанного к перекладине коня тоже не было. Заскочив в дом, мужики громко оповестили собрание:
– Убег сволочь, от него и след простыл.
На следующий день, крестьяне, еще не забыв о столкновении с Синегубовым, встретились с новой неприятностью. Во Вьюны из Ново-Николаевска в сопровождении двух вооруженных бойцов, прибыл Белинченко – инструктор отдела управления исполкома советов Ему поручалось провести съезд среди крестьян двух волостей и переизбрать исполнительный комитет. К тому же был поставлен обязательный вопрос: в состав населенных пунктов Чаусской волости включить Вьюнскую волость.
После обеда в село стали съезжаться люди из четырех окрестных деревень. Крестьян заранее предупредили о готовящихся переменах. Недалеко от дома, где располагался сельсовет, уже собралось двести с лишним человек, и приезжий начальник обратился к крестьянам:
– Товарищи крестьяне, управление исполкома советов уполномочило меня провести среди вас собрание. Надеюсь, вас известили о повестке дня, но тем, кто не слышал, напомню: решением уездного исполкома некоторые населенные пункты Вьюнской волости необходимо объединить с Чаусской волостью и переизбрать комитет на месте.
– Это нужно только вам, уездному исполкому. Мы и так ладим со старым комитетом, он выбран нами – сельскими крестьянами. Почему мы должны подчиняться кому-то, мы сами себе хозяева в деревнях. Загоните в одну волость, посадите пришлых во главе и будут они свою линию гнуть, – послышался недовольный возглас Некрасова Григория, местного врача.
– Товарищи, это обусловлено временем и положением в уезде. Решение уже принято, я сейчас зачитаю вам список…
– Без нашего согласия! – Возмутились крестьяне, – что ты нам списками тычешь, у нас своя крестьянская власть и выбираем мы тех, кого знаем.
– Для этого я и приехал к вам, чтобы уладить вопрос.
– Не видим смысла.
– А смысл в большевистских штучках, они преднамеренно хотят сбить нас в одно большое стадо, чтобы им было легче управлять. Вы разве не видите, что власть творит с единоличниками, не давая им развернуться, – гневно высказался Василий Зайцев, посланный подпольным комитетом на собрание.
– Эй, кто там недоволен властью, – Белинченко выискивал глазами мужчину, выкрикнувшего антисоветское обращение, – выходи на середину и высказывайся открыто, а не прячься за спинами людей.
– А зачем ты охрану с собой привел, чего боишься? – Зайцев вышел из толпы вперед.
– Так положено, мало ли разных бандитов шастает по уезду и волостям.
– А как мы не согласимся, что тогда? Вы мирную власть представляете или снова насиловать будете.
– Да что с ними разговаривать, после каждого такого собрания жди очередной разверстки. Осточертела власть своим враньем.
– Товарищи, не галдите, высказывайтесь по одному, – Белинченко пытался призвать к порядку мужиков.
– А мы по одному выступать не хотим, вон нас сколько, мы – крестьянский съезд, – обратился Игнат Александров к сходне, прибывший из села Ново-Тарышкино, – верно, говорю, мужики?
Толпа приветливо поддержала его слова и тут же недовольно зароптала и какой-то молодой человек выкрикнул:
– Вертайтесь за раз откуда приехали, а нам нечего головы морочить. Вчерась приезжал один такой же, так портки свои обделал, аж вонь по всему селу стояла.
Народ встретил его шутку дружным смехом. Инструктор, не ожидавший крутого поворота в собрании, нервно повысил голос:
– Я прошу мягче и точнее высказывать свои требования, а не подстрекать мужиков к смуте…
– Шел бы ты отсюда, и прихвати своих грозных охранников, а то не ровен час…
– Угрожать вздумали?! – Инструктор начал выходить из себя и обратился к председателю комячейки, – перепиши недовольных и отдашь мне список. Понял?
– Кукиш вам с маслом, а не объединенная волость. И на детей наших не рассчитывайте, не дадим их на бойню посылать – раздался голос крестьянина.
– Молодую советскую республику от врагов нужно защищать, а вы саботируете призыв в армию, – недовольно выкрикнул инструктор, – хотите ответить перед властью за самоуправство?
– Мужики, да что мы слушаем этого красного петуха, это нам решать, отдавать своих сыновей или не пущать их в красное пекло.
– Мы, сельские крестьяне должны коллективно решать, когда и сколько подати собирать, – донесся чей-то гневный выкрик.
– Верно, замучили своими развертками, хоть вешайся. А может дать ему по рогам, чтоб не стращал.
– Долой продкомиссаров!
– Дайте ему свиного сала, пусть себе пятки смажет, легче будет отсюда драпать, – раздался чей-то веселый возглас, и толпа отозвалась дружным смехом.
Собрание было сорвано. Белинченко подал знак встревоженным охранникам, и они все вместе направились к лошадям. Отъехав немного от места сбора, инструктор обернулся и, приостановив коня, крикнул толпе:
– Завтра же приедут товарищи из Военгубкома и ЧК, посмотрим, что вы тогда запоете.
В ответ послышались свист и всяческие непристойности. Вслед полетели комки пересохшей грязи. Подождав, пока исполкомовский инструктор не скроется с глаз, крестьяне стали расходиться по домам. Волостной староста собрал вокруг себя правление селом и, обреченно вздохнув, печально сказал:
– Ну, что мужики, айда готовить дела к сдаче, мы свое отработали, скоро наш исполком во Вьюнах сменят.
Несколько человек, входящих в комячейку враждебно поглядывали на разбредавшуюся во все стороны толпу. Молодые парни-члены Вьюнского Волисполкома, возмущенные провокационными высказываниями на собрании, предлагали председателю арестовать главных смутьянов.
– Хотите, чтоб вас мужики как капусту пошинковали, – отозвался председатель, – слышали, что сказал уполномоченный, приедут товарищи из ЧК, вот тогда и померимся силой, а сейчас поснимают с нас головы и поминай, как звали.
Через несколько минут небольшая площадка перед сельсоветом опустела и местные крестьяне, еще не осознавая, что случилось, вернулись к своим делам.
Белинченко, вернувшись в Чаус, послал срочную телеграмму в Ново-Николаевск.
«Шлите немедленно помощь красноармейцев и агента губчека. Призывные 1901 года рождения Вьюнского селения не являются. Отвечайте мне в Чаусы, ожидаю, разрешите переизбрать сельсовет Вьюнской вновь организующейся волости».
Инструктор Белинченко.
***
Как случается довольно часто при стихийных бедствиях и катаклизмах, невидимая рука начинает управлять людьми, не желающими подчиняться определенным властным силам. От удара по воде во все стороны расходятся круги и это закономерность природы. Но когда людским сознанием начинает управлять повстанческий комитет, посылая своих представителей в разные волости, где вспыхивают очаги недовольства против большевиков – это уже не природная стихия, а негодующая людская волна, покатившаяся по сибирским селам против захватнической власти.
Еще не утихли разговоры по поводу несостоявшегося объединения деревень в Чаусскую волость, как тревожные события развернулись в селе Коченево, расположенного на транссибирской железнодорожной магистрали в ста верстах от Вьюнов.
4 июля старшему милиционеру Троицкому поступило тайное донесение от жителя Коченево, что три человека: Слепцов, Королев и Лаврентьев активно занимаются контрреволюционной деятельностью. Смутьяны разносят слухи среди крестьян, что с Алтая и Востока идут объединенные войска белых для освобождения Сибири. Упомянутая тройка подбивает людей всем миром подняться против соввласти, которая, якобы, душит народ продразверстками и зверски уничтожает недовольных.
Дело серьезное и если вовремя не отреагировать, тройка бунтовщиков поднимет такую смуту в селе, что своими силами потом не управишься, тогда придется вызывать войска. А если кто-то другой доложит наверх, что Троицкий прохлопал ушами и позволил врагам действовать у себя под носом, то результат будет жесткий – трибунал.
Вызвав срочно младшего милиционера Михайлова, Троицкий приказал ему, немедленно сообщить о подозрительных личностях уполномоченному Томского губпродкома Соколову. Арестовывать своими силами смутьянов Троицкий не решился.
Соколов оперативно отреагировал на донесение и прибыл с небольшим вооруженным отрядом бойцов. Собрав милиционеров, и при поддержке активистов из комячейки, прошелся по домам смутьянов и арестовал их. Мужчины, не соглашаясь с предъявленным обвинением, сопротивлялись и не захотели проследовать в милицию. Пришлось применить силу и многие односельчане увидели, как вооруженный отряд препроводил Слепцова и Королева в пункт милиции, а Лаврентьева, забрав с собой, отвезли в Волисполком. Всех арестованных необходимо было доставить в Ново-Николаевск, что и поручили сделать Троицкому.
Старший сын арестованного Тимофея Слепцова, спешно запряг коня и погнал его в соседнюю деревню, где располагался штаб подпольного крестьянского совета, управляемого бывшими офицерами Белой гвардии. Решение было принято сразу и единогласно: обойти своих людей в Коченево и оповестить население о незаконном аресте невиновных граждан.
Предупрежденные с вечера крестьяне, пожелавшие принять участие в освобождении односельчан, готовились к выступлению и ожидали сигнала. На горизонте забрезжил рассвет и посыльные дали знать крестьянам, чтобы они подтягивались к дому, где милиционеры содержали арестованных. Как только пропели первые петухи, люди группами потянулись из дворов, и к пяти часам утра у дома собралось около трех сотен человек. Возбужденная толпа вызывала начальника, зная, что он находится внутри.
Троицкий, закрыв со вчерашнего дня арестованных в камере под замок, собирался препроводить их под охраной в Ново-Николаевск и потому остался ночевать. Устроившись на лавке, заснул. Под утро его разбудили крики на улице. Подскочив, спросонок не мог понять, что происходит и, схватив со стула портупею с кобурой, надел на себя и быстро застегнул ремни. Отодвинув занавеску, ужаснулся: вокруг дома собралась толпа. Люди о чем-то громко говорили, а некоторые кричали и до Троицкого долетели слова:
– Давайте взломаем дверь, что он один против нас сделает. Пущай только выстрелит, мы его голыми руками разорвем.
Несколько человек поднялись на крыльцо, и Троицкий услышал, как дверь заскрипела и загрохотала под ударами кулаков.
Рука потянулась к кобуре, но, вспомнив угрожающие слова, произнесенные кем-то из толпы, решил поговорить мирно.
Сняв крючок с двери, вышел на крыльцо. Мужики, столпившиеся у двери, немного отступили.
– Товарищи, что случилось, по какому поводу сбор?
– А то ты не знаешь, ишь вислоухим прикинулся. Выпускай наших односельчан.
– Не имею права, теперь ими будет заниматься уездное начальство. Слепцова и Королева советская власть подозревает в контрреволюционной деятельности. Как представитель закона я призываю вас к порядку. И не напирайте на меня, я при исполнении…
– Или ты сейчас же выпустишь их… – К милиционеру вплотную подступили три дюжих крестьянина, – не дай бог за наган ухватишься, я тебя вот этим кулаком по черепушке дам, так и провалишься под крыльцо, – пригрозил один из них.
Мужики зажали Троицкого в угол, а несколько человек тем временем прошли в дом и через минуту оттуда донеслись звуки сбиваемого замка. Освобожденных Слепцова и Королева сельчане вывели на улицу и под коллективное приветствие все направились к волостному управлению, вызволять Лаврентьева.
Через некоторое время толпа крестьян собралась перед домом волостного исполкома и только что вышедший на свободу Осип Лаврентьев, обратился с речью:
– Дорогие односельчане, граждане крестьяне! Мы благодарны вам за помощь, за смелость, за единство! Вы собрались не только по этой причине, а по поводу действий коммунистов. Все туже они затягивают на наших шеях петлю, душа продразверстками. До каких пор мы будем терпеть этот грабеж? Поднимемся всем миром и защитим себя. Вы сами видите, в единстве – мы сила. Не дадим большевикам разобщить себя. Сегодня же создадим свой – крестьянский комитет и будем сами управлять в Коченево. Не нужна нам грабительская власть. Долой коммунистов!
Толпа поддержала выступающего дружными возгласами и рукоплесканием.
– Будем готовы к любым выступлениям со стороны большевиков и по первому зову, все, как один поднимемся против этой нечисти, – поддержал односельчанина Королев.
Воодушевленные первой и на их взгляд, немаловажной победой, коченевцы стали расходиться по домам. Несколько человек, во главе с зажиточными крестьянами и бывшими белогвардейскими офицерами, направились в дом Слепцова разрабатывать план дальнейших действий.
***
Между тем насильственное освобождение троих коченевцев приняло серьезный оборот. Связавшись с Соколовым, старший милиционер Троицкий доложил о столкновении с мятежными крестьянами, не забыв упомянуть, что рискуя собственной жизнью, закрывал своей грудью помещение милиции.
В НовоНиколаевск направили срочную депешу о поднявшемся мятеже в Коченево, и последовала просьба, чтобы в помощь милиции прислали войска для усмирения крестьян. Весть о Коченевском мятеже тут же долетела до Омска. Председатель ВЧК Сибири Павлуновский срочно поднял вопрос среди присутствовавших на заседании начальников различных служб.
Прибыв с докладом к Павлуновскому, председатель новониколаевской чека Прецикс оказался в самой гуще развертываемой операции по формированию так называемого «Сибирского крестьянского союза». Рассматривался серьезный вопрос и потому в Омск приехал военком Томской губернии Атрашкевич. Сюда же в срочном порядке прибыл из НовоНиколаевска председатель Сибревкома Смирнов.
Чтобы отчитаться перед центром в Москве, необходимо иметь данные и, оперируя разносторонними агентурными сведениями, Павлуновский предложил руководству Сибири свой план.
– Я думаю, в целях подавления действующих и предполагаемых контрреволюционных выступлений в Сибири, нам необходимо «создать» что-то вреде войскового соединения, а затем манипулировать действиями отдельных, плохо информируемых отрядов. Прецикс невольно подкинул нам идею для формирования некоего союза… Он уже существует, но название у него иное.
– Крестьянский? – спросил Атрашкевич, и в одно и то же время прозвучала подсказка.
– Да, да, именно крестьянский союз и к этому еще добавить – сибирский.
– Получается, «Сибирский крестьянский союз», – подытожил Павлуновский.
– Организованный белогвардейскими офицерами, эсерами и бандитами-кулаками, – заметил Атрашкевич.
– Необходимо подчеркнуть важную сторону вопроса – это формирование «зеленого штаба», – дополнил Павлуновский.
– Товарищи, особой разницы между таким названием и восставшими мятежниками на Алтае я не вижу, – пояснил Смирнов, – дело на самом деле серьезное, судя по обстановке в Сибири, зашевелились бандиты, бывшие партизаны и дезертиры. Они громят комячейки, нападают на продотряды, со звериной жестокостью мстят комбедам, аргументируя свои действия тем, что большевики доводят людей до крайности. Это ложь, товарищи! Мы не занимаемся грабежом населения, а исходя из внутренней, катастрофической обстановки в стране, насильственно реквизируем излишки продуктов. Мы обязаны отвечать на каждое коллективное выступление мятежников с особой жестокостью, либо ждать от врагов более мягких мер – значит заблуждаться. Чекисты не должны брезговать захватом семей смутьянов, они обязаны брать их в заложники. В такое тревожное время для страны, институт «заложничества» должен работать, чтобы граждане держали перед советской властью ответ за совершенные преступления. Это революционная необходимость и действует она, как предостережение бандитским элементам и в одно и то же время отпугивает крестьян от участия в мятежах. Мы – коммунисты, уже имеем ясное представление, кто является для нашей страны враждебным элементом. Это бывшие белогвардейцы, кулаки, попы и, конечно же, люди, состоящие в различных партиях: представители РСДРП, эсеры, и прочие, кто был в оппозиции к большевикам. Поэтому я считаю, что нам необходимо усилить борьбу с преступными элементами. Товарищу Прециксу приказываю, срочно вернуться в НовоНиколаевск и разобраться в конфликте между Коченевскими крестьянами и губпродкомитетом и впредь держать ситуацию под контролем. Напоминаю, при необходимости, применять к вооруженным бандитам самые эффективные меры воздействия – это расстрел.
Вернувшись накануне из Омска в НовоНиколаевск, Прецикс собрал экстренный совет. По его требованию срочно явились военком Габишев и командир 2-полка Гиршович. Председатель чека начал выступление:
– Кулаки и белое офицерье стали действовать заодно. В Коченево ими организован стихийный крестьянский сход. Бандитское сборище поддержали эсеры, объединившиеся с «зеленым штабом». Из-под стражи освобождены три главных преступника, поднявших этот мятеж.
– Есть жертвы? – спросил Габишев.
– На этот раз обошлось без крови. Но мы должны понимать, что значит такое выступление: продразверстка оказалась под угрозой срыва. Взбунтовавшиеся крестьяне отказываются выдавать хлеб и другие продукты. Какой пример, они подают другим волостям. Я требую, чтобы вы немедленно направили в Коченево вооруженный отряд и подавили кулацкий мятеж в зародыше. Товарищ Габишев, вам ясна задача?
– Ясна. Для этих целей у меня подготовлен интернациональный отряд. Да вы и сами знаете, Август Васильевич, они показали себя на деле не один раз. Мадьяры, чехи, китайцы, мусульмане – все они безупречные помощники и быстро наведут порядок
– Какое вооружение в отряде?
– У каждого винтовки, гранаты, четыре пулемета.
– Для осуществления контроля над операцией предлагаю создать штаб, и пусть в него войдут лучшие люди – это начальник СОО Гранов и товарищ Иванов.
– Я рекомендую еще командира батальона ВОХР Вашкевича, – предложил Габишев.
– Объявите о моем решении и действуйте.
– Август Васильевич, распорядитесь, чтобы нам выделили железнодорожный вагон и платформу для переброски людей в Коченево.
– Хорошо, я дам соответствующее распоряжение. Действуйте решительно и помните, что через Коченево проходит железнодорожная магистраль, имеющая стратегическое значение, и если бандиты хотя бы на день перекроют ее, может возникнуть угроза затора. В такое тяжелое время для страны необходимы: вооруженная армия, хлеб, и повсеместная поддержка советской власти, и прошу заметить, что направления важны как на Запад, так и на Восток. Потому войскам ВОХР совместно с ОДТЧК нужно усилить контроль над железнодорожными узлами и дорогами. Приказ Сибревкома выполнять беспрекословно: подавлять огнем все вооруженные сопротивления мятежников. Не сдавших оружие бунтовщиков, и оказавших сопротивление, расстреливать на месте по законам военного времени. Обо всех случаях вооруженного сопротивления докладывать в оперативный штаб. Все товарищи, дорога каждая минута, так что выступайте немедленно.
Оставшись один, Прецикс вызвал по телефону своего заместителя Гранова, руководившего на тот момент секретно-оперативным отделом новониколаевской чека. В сводкам, составленных Грановым, Прецикс усматривал гневное раздражение крестьян по поводу наращивания продразверстки и отнятия у населения скота и фуража. Главное, выявить зачинщиков и расстрелять. Так же необходимо решить вопрос с развертыванием операции по обнаружению и ликвидации «Зеленого штаба», о котором он упомянул во время экстренного совещания в Омске. Понимая, что волнение Коченевских крестьян может перекинуться на другие волости, Прецикс передал соответствующие инструкции всем своим подчиненным, чтобы были наготове.
***
В ворота дома, где проживал со своей семьей Николай Слепцов, кто-то громко постучал. Залаяла собака, предупреждая хозяев о незваном госте. Слепцов открыл калитку и увидел щупленького на вид паренька, лет шестнадцати.
– Тебе кого?
– Вы Николай Слепцов?
– Ну, я, а что хотел-то?
Паренек достал из-за голенища сапога свернутую в несколько раз бумагу и, протянув ее Слепцову, добавил:
– Просили на словах передать, уходите к Дупленской, в урочище вас будут ждать надежные люди. Поспешайте, а то и там скоро будут красные.
Слепцов развернул лист и бегло пробежал глазами по написанному тексту:
«Немедленно уходите в лес. Сибревком и ЧК направили по железной дороге отряд красноармейцев для подавления крестьянской смуты. О дальнейших действиях красных известим позже».
– Спасибо хлопец за предупреждение. Зайди, я покормлю тебя, небось, проголодался с дороги.
– Не-а, дядя Николай, я перекусил. Поеду, мне еще в Катково и Крохалевку заехать надо.
– Чей ты будешь, такой отчаянный?
– Ковалев я, Семен, наша семья из Ижевска бежала от красных.
– Ну, бывай Семен, авось еще увидимся. Буду о тебе вспоминать.
Слепцов оделся и, собрав в дорогу еду, попрощался с родными. Старшему сыну наказал присматривать за семьей и хозяйством и, выведя со двора коня, направил его к дому Королева.
Посовещавшись, они быстро оседлали лошадей и погнали их к дому Лаврентьева. Получив предупреждение, мужики собрали скорый совет. Бывшие офицеры, тут же разослав весть крестьянам, принимавшим участие в освобождении односельчан, что в Коченево направлен отряд ВОХРы, заняли выжидательную позицию.
***
Командир батальона Вашкевич, получив конкретное задание подавить мятеж и наказать крестьян, пятого июля прибыл с отрядом на станцию Коченево. Выгрузили пулеметы, боеприпасы и вывели из вагона лошадей. Интернационалисты, ехавшие на открытой платформе, спрыгнули на землю и построились. Выглядели красногвардейцы не важно: одетые в старую форму и обувь, в большей степени они представляли собой всякий сброд, укомплектованный в несколько отделений. Чешским отделением командовал коммунист – Ярослав Гашек. Красноармейцы, месяцами не получавшие деньги за службу, вынуждены были прибегать к мародерству. Во время мятежных выступлений крестьян, они добывали себе продукты и одежду. Коченевский бунт сулил бойцам своеобразный доход, и военное руководство стрелкового полка, в связи с тяжелым положением в армии, смотрело сквозь пальцы на грабительские действия интернационального отряда.
Вашкевич разделил людей на три части: одну послал обойти Коченево с запада, а другую с юга. В каждом отделении было в наличии по одному пулемету. Головному отряду следовало двигаться по дороге и войти в село. Двенадцать человек, в том числе и чекисты, получив приказ, немедленно связаться с местными милиционерами и комячейкой, а заодно разведать обстановку в селе, вскочили на лошадей и поскакали к центру.
Всех взрослых мужчин, в том числе и подростков, надлежало выгнать из дома и отправить под охраной на площадь перед сельсоветом. С минуту на минуту должен подъехать продкомиссар Соколов, и на общем собрании будет решаться безусловный вопрос о немедленной продразверстке. Крестьян, поддерживающих смутьянов арестовать и отправить вместе с главными бандитами в НовоНиколаевск для проведения следствия. Оказавших вооруженное сопротивление – расстреливать на месте.
Получив известие, что к центру села стягиваются вооруженные красноармейцы, крестьяне отнеслись к такому событию по-разному: кто решил отсидеться дома и вообще не выходить на улицу, а некоторые, не побоявшись, собрались и сообща двинулись к сельсовету. В большей степени они надеялись, что военные, увидев сплоченных крестьян, поостерегутся применять оружие. Даже те крестьяне, кто принимал участие в освобождении односельчан, не побоявшись быть арестованными, отправились на сход.
Первым делом чекисты, встретив обрадовавшихся милиционеров и коммунистов, решили объехать дома главных смутьянов. Но услышав от Троицкого, что коченевцы уже предупреждены о приходе красного отряда и что главные зачинщики скрылись из села, стали изучать список, кто из крестьян больше всех симпатизировал бунтовщикам.
Внезапно прозвучали первые выстрелы с западной стороны села. Затем выстрелы повторились уже с юга. Подоспевший передовой отряд, беря площадь в кольцо, стал принимать первых крестьян. Их вылавливали группками и поодиночке. Всех, кого хватали на дороге, тут же вели под конвоем к центру. Крестьяне не ожидали, что с ними поступят так жестко.
Бойцы-мусульмане, получив приказ от своего командира, не понимали вопросов, заданных крестьянами. Грубо толкая людей прикладами винтовок, они направляли их к сельсовету. Некоторые мужики, возмущенные нахальством магометан, противились и отказывались идти. Тогда командир отделения выстрелил из нагана в воздух, подавая пример своим бойцам. Для острастки остальные тоже подняли стрельбу и, тыча стволами в тела мужиков, грозно выкрикивали слова на иностранном языке. Их лица в этот миг казались безумными. Небритые, неухоженные, с беззубыми ртами, мусульмане больше походили на оборванцев, чем на военных, которым доверили оружие. Крестьяне быстро поняли, что доказывать и призывать этих безумцев к пониманию, не имеет смысла, потому повиновались силе и отрешенно направились к сельсовету.
Во дворе одного дома разыгралась трагедия: когда мадьяры под дулами винтовок повели хозяина дома и его старшего сына к калитке, из-за угла дома выскочил парнишка, лет пятнадцати и отчаянно бросился с вилами навстречу группе людей. Венгры поначалу опешили от такой наглости, а потом стали нагло смеяться, тыча пальцами в подростка. Старший сын, арестованного крестьянина, расталкивая бойцов, пробивался к отцу, но мадьяр, вскинув винтовку, преградил ему дорогу. Ухватившись за оружие обоими руками, парень стал выкручивать винтовку из рук мадьяра. Другой красноармеец, отскочив на шаг, ударил в парня штыком в бедро. Раздался крик и жуткая ругань. Братишка раненного, примерившись вилами мадьяру в грудь, прыгнул вперед… Громко прозвучал выстрел. Парнишка резко остановился и, выронив вилы из рук, замертво упал на землю. На груди расплывалось алое пятно. Женщина, наблюдавшая за происходящим с крыльца, надрывно крикнула и бросилась к младшему сыну. Прозвучал еще один выстрел: мадьяр выпустил заряд в живот раненному в бедро парню, а двое других, вогнав штыки в спину умирающего, добили его. Женщина-мать, не добежав до сына, получила прикладом в плечо и распласталась на земле. Отца семейства, пытавшегося помочь сыновьям, с особой жестокостью добивали прикладами. Командир мадьяр, глянув с презрением на раненного в живот парня, прицелился ему голову и выстрелил.
Приказ начальства действовал: всех, кто оказал хотя бы малейшее вооруженное сопротивление, ожидала смерть. Со всех сторон села звучали беспорядочные выстрелы. На окраине прозвучали пулеметные очереди. Хозяева одного из домов, решив не пускать красных во двор, выпустили из дробовиков несколько зарядов. Пулеметчик-кореец, направил ствол «Шоша» на сарай, где спрятались вооруженные крестьяне и дал две длинные очереди по двери и окнам. Другой боец метнул гранату на крушу сарая. Взрывом разнесло часть деревянной крыши, и тут же внутри строения занялся пожар. Выскочившие наружу двое напуганных мужчин, побросав берданки, подняли руки вверх. Пулеметная очередь скосила их обоих – приказ командира полка действовал.
Вскоре площадь перед сельсоветом заполнили коченевцы, окруженные со всех сторон красноармейцами.
Вашкевич отдал распоряжения милиционерам и сотрудникам комячейки, чтобы они обошли согнанных на площадь крестьян и арестовали тех, кто был обозначен в списке. Когда отдельных граждан силой стали выдергивать из толпы, крестьяне возмутились. Китайцы, показавшие себя особо жестоко в подавлении мятежа, хватали недовольных и вместе со всеми задержанными направляли под охрану вооруженных отделений мадьяр и чехов. Крестьян, которые не хотели идти и упирались, хватали под руки и ноги и тащили. Некоторых били прикладами, а то и кололи штыками. Возмущенная толпа не раз подавалась вперед, желая помочь односельчанам, но раздавшиеся для острастки выстрелы, останавливали отчаянных людей. Чтобы крестьяне повиновались, Вашкевич отдал приказ двум китайцам, и они подвели к стене дома двух избитых до крови мужчин. Перед ними выстроились шесть вооруженных красноармейцев.
Гранов со свойственной ему демагогией, громко спросил:
– Кто является врагом советской власти? – не услышав ответа, ответил сам, – тот, кто с оружием в руках выступил против трудового народа. За невыполнение приказа, за вооруженное сопротивление законной власти, я уполномочен провести немедленную экзекуцию.
Гранов махнул рукой и китайцы, вскинув винтовки, прицелились в стоявших у стены крестьян. Прозвучала команда, и грянул залп.
Над толпой пронеслись возмущенные голоса. Выступивший на середину круга чекист Гранов, подняв дуло нагана вверх, сделал два предупредительных выстрела.
– Тихо, граждане! Прошу соблюдать полное спокойствие, иначе я буду вынужден прибегнуть к повторной экзекуции. Вы до сих пор не можете себе представить, что натворили: во-первых, оказали сопротивление власти и напали на милиционеров. Во-вторых, вы не подчиняетесь волостному комитету и комиссару Наркомпрода, выполняющих важные сельскохозяйственные заготовки. И в-третьих, вы помогли скрыться опасным бандитам, которые подбивали вас к необоснованным действиям против советской власти. На основании выше сказанного, я, как представитель советской власти, вынужден арестовать подозреваемых в мятеже граждан и учинить над ними следствие. Все невиновные будут отпущены, но врагов, посягнувших на ценности рабоче-крестьянской революции, мы будем карать беспощадно. Всем, кто сдаст добровольно оружие, будет гарантировано прощение, а тем, кто скроет – не поздоровится. – Гранов указал стволом револьвера на двух расстрелянных крестьян.
После выступления Гранова коротко высказался Вашкевич и предупредил, чтобы до особого распоряжения никто из крестьян не расходился. Нарушивших приказ, немедленно арестуют и предадут суду за саботаж. Люди, ужаснулись от жестокости военных и чекистов. Примирившись с насилием, они сдались на милость победителям.
Прибывший с отрядом продкомиссар Соколов, совместно с комитетом бедноты и партячейкой, тут же оправились по дворам для принудительного сбора продналога. Чекисты и вооруженные красноармейцы, разделившись на группы, с помощью милиционеров стали обходить дома и производить обыски, ища огнестрельное оружие. Так как всех мужчин арестовали, то красные командиры заставляли женщин добровольно сдать оружие. Их помечали в списке и отпускали, если наоборот, то изымали ствол и задерживали для дальнейшего выяснения.
Интернационалисты «хозяйничали» по дворам и домам, они изымали все ценные вещи, одежду, обувь, складывая все в мешки. Кто-то рубил головы курам, кто-то тащил овцу за заднюю ногу, а кто-то, только не мусульманин, гонялся за молочным поросенком, предвкушая аппетитный обед, приготовленный на костре. До самого вечера в селе проходили грабежи и надругательства над коченевцами. Даже в некоторых домах обезумевшие от жестокости и обнаглевшие от безнаказанности красноармейцы, тащили в укромное место молодых женщин и девушек. Притихли сельские жители, затаились, а кто успел, тот ушел в лес, чтобы переждать погромы и избиения.
К обеду шестого июля командир батальона Вашкевич докладывал в НовоНиколаевск:
«Сейчас все спокойно, созвано общее собрание и конфликт, происшедшее недоразумение между населением и агентами губпродкома по поводу хлебной разверстки, по-видимому, разрешится мирным путем».
До особого распоряжения в Коченево осталась часть отряда, а остальных бойцов Вашкевич срочно приказал погрузить на железнодорожную платформу и отправить в НовоНиколаевск. Прецикса крайне взволновали сообщения агентов чека о том, что в городе назревает восстание граждан и потому каждый вооруженный красноармеец, был на особом счету.
***
Две недели прошло со дня создания подпольной организации во Вьюнах до событий в Коченево. Более десяти, надежных человек влились в группу, возглавляемую Андреем Ячменевым. Предположительно поднять людей на восстание в Ново-Николаевском уезде планировалось после десятого июля. Несмотря на конные разъезды и скрытые дозоры красных, на охотничью заимку планировало прибыть около пятнадцати человек, составлявших основной костяк офицеров и прочих контрреволюционеров.
Саркулов Миша и его отец, приехав в условленное место еще до полуночи из Каштаково, дождались появления полковника Шилохвоста и нескольких белогвардейских офицеров. Ночь была светлая, тихая и теплая. Приятно было смотреть на всадников, нарядившихся, словно на парад. На кителях при лунном свете поблескивали кресты, медали и начищенные пуговицы. Некоторые офицеры по такому случаю одели погоны, из-под которых свисали серебряные аксельбанты. И, конечно же, на околышах фуражек были прикреплены овальные кокарды. Но в большей степени удивил своим внешним видом полковник Шилохвост. Он поразил мужиков обилием наград: под застегнутым воротом красовался крест. Грудь была увешана Георгиевскими крестами и прочими медалями.
Егор Саркулов и Миша, поздоровавшись с офицерами, двинулись за проводником к охотничьей сторожке, где собрались остальные участники подпольного комитета.
– Со свиданьицем, господа офицеры, – за спиной послышался веселый голос. Из кустов на коне выехал Василий Зайцев в сопровождении Чаусского зажиточного крестьянина Белобородова Алексея.
– Ястри тебе в нос, перепугал, черт окаянный! – Ругнулся подпоручик Лебедев, но завидев Василия, подъехал и, не слезая с коня, по-дружески приобнял Зайцева.
– Как добрались, на разъезды не нарвались?
– Полями, да перелесками пробирались, нас предупредили уже, что красная гидра во Вьюнах и Коченево побывала. Ну, ничего, скоро им душно станет и тесно по всей Сибири.
Возглавили собрание Александров и Зайцев, привезя из центра тревожные вести, что большевики готовят масштабную чекистскую операцию по пресечению недовольства крестьян в некоторых волостях. Но первым попросил слово Артемий Шилохвост, и кратко сообщил собравшимся о дальнейших планах комитета.
– Господа офицеры и все, кто принимал участие в Мировой войне. Обращаюсь к вам, как к людям прошедшим боевые испытания и не на словах, знающих о боях, которые нам с вами предстоит выдержать. По сведениям, поступающим в комитет, повстанцами в разных местах сосредоточены ударные боевые группы. Подготовлены посыльные, вестовые, гонцы для оповещения волостных штабов о начале восстания. В первую очередь приказ будет распространяться на командиров, создаваемых в боевых условиях партизанских отрядов и начальников штабов, чтобы после начала выступления, захватывали коммунистов, активистов, громили комячейки и волостных управляющих, подчиняющихся соввласти. Среди повстанцев найдутся образованные люди, которые до прихода большевиков, занимались юридической деятельностью, вот они и войдут в состав следственных комиссий и судов над разбойниками-коммунистами. Вооруженные, боевые группы должны бдительно следить за арестами большевиков и их приспешниками. В случае сопротивления немедленно расстреливать, а остальных, изолировать до следствия и суда над ними. Телеграфную связь с крупными городами и селами необходимо прервать, чтобы представители соввласти на местах не смогли вовремя сообщить о восстании. Перекрыть все дороги. В некоторых местах Оби установить засады, чтобы не одно большевистское судно не прорвалось по реке. Выставить скрытые посты и проверять каждого, кто покидает территорию, освобожденную от большевиков. С этого момента, а именно пятого июля сего года, село Вьюны считать центром крестьянского восстания. Из главного штаба будут посылаться приказы и воззвания о начале контрреволюционного мятежа во все волости и крупные уездные города Томской губернии. Господа, события развиваются стремительно. В штаб организации поступают одно за другим сообщения. Первое: о несостоявшемся объединении Чаусских и Вьюнских волостей и угрозе большевиков обуздать недовольных крестьян и обложить их непомерным налогом. Второе: удачное освобождение троих человек в Коченево. Эти события заставили комитет активизировать действия. Наши офицеры проанализировали действия большевиков и, поняв с какой оперативностью, они действуют, пришли к выводу, что поднимать народ необходимо сразу во всех волостях, чтобы у коммунистов не было времени и людских ресурсов на подавление многочисленных выступлений крестьян. Чем больше крестьян будет вовлечено в мятеж за короткое время, тем быстрее расширится очаг восстания и запылает вся Сибирь.
– Господа офицеры, товарищи крестьяне и граждане рабочие, – обратился ко всем Александров, – действительно, по ходу спешных сообщений, наши планы меняются. Все вы предупреждены, что начало восстания намечено на середину июля, чтобы к этому времени мы успели согласовать наши действия с Алтайскими и Томскими повстанцами. События во Вьюнах и Коченево поставили нас перед действительностью и дальше медлить нельзя. Большевики стягивают в Сибирь и на Алтай войска. По поступившим в комитет данным, в Ново-Николаевске формируются вооруженные отряды, состоящие из войск ВОХР, рабочих и партийцев. Прибывают с разных городов небольшие группы чекистских работников, чтобы после подавления мятежей, судить и расстреливать восставших. Этого допустить нельзя. Большевики больше всего боятся захвата госучреждений: телеграфа, почты, военных складов, железнодорожных вокзалов и пристани. Ими уже принимаются меры и у каждого здания управорганов и больших станций выставлена усиленная охрана. Среди людей действуют агенты ЧК и провокаторы, которых, к сожалению, нашим офицерам не удалось выявить. Но мы с полной уверенность можем сказать, что созданный нами комитет пока в безопасности, иначе чекисты давно бы арестовали нас. Сегодня последний день нашего бездействия, к ночи мы должны поднять во Вьюнах мятеж крестьян, создать штаб восстания и уже завтра такие селения, как: Ново-Тарышкино, Колывань, Дубровино, Ояш включатся в цепочку.
– Чтобы с севера двинуть боевые отряды на Ново-Николаевск, – поддержал, Александрова, Василий Зайцев.
– Со всей ответственностью заявляю, что Шигарские, Кожевниковские и Вороновские крестьяне, в первые же дни поддержат вас и направят навстречу свои отряды. Созданные нами комитеты тоже готовы к решительным действиям, – заверил Егор Саркулов.
– Мы должны выбрать командира оперативного отряда, который захватит сельсовет во Вьюнах и арестует всех коммунистов и активистов. Сразу же проведем общий крестьянский сход и создадим штаб, – предложил Александров.
– Василию Зайцеву доверим это ответственное дело, – предложил Шилохвост.
– А может Александров этим займется, – поступило еще одно предложение.
– Нет, на меня не рассчитывайте, я должен срочно выехать в Ново-Тарышкино и там поднять своих крестьян. Выбирайте кого-нибудь из местных.
– Ладно, пускай Зайцев встанет во главе, он же из комитета, вот и пусть действует, большевичкам уши на затылке завяжет, а мы красным коммунарам «петуха» пустим, пущай в огне попарятся, – весело предложил подпоручик Лебедев.
– Добро, значит Зайцеву и вести отряд. К утру еще наши люди подоспеют, так что нас будет около полусотни, – поддержал полковник Шилохвост.
– Вася, – обратился к Зайцеву пожилой мужчина в выцветшем военном кителе, – не жалей гадов, если надо рубайте их и чтобы не одна сволочь не выскользнула из села. Пусть знают, как крестьян грабить да в концлагеря отправлять. Мы им вражьим кровососам припомним, сколько они кровушки с народа выпили.
– Припомним, как все до единого зернышка выметали, как последнюю скотину забирали и как наших детей насильно в Красную армию гнали. Все припомним…
– Благодарствую мужики за доверие. Выполню все, что велите. Я вот смотрю на вас… Хоть мы и разные, а собрались в едином желании, покончить с красной сволочью. Я, сын крупного собственника. Белобородов Алексей – Чаусский зажиточный крестьянин. Мальцев Степан – владелец мельницы. Многие из нас, хоть мало-мало, да чем-нибудь владеют, и называют нас в народе крепкими крестьянскими работягами, заслужившими это доброе имя своим горбом. А большевики называют нас – кулаками, ростовщиками, эксплуататорами, сидящими на спине у бедных крестьян. Нет, господа-граждане, к труженику это не относится, а вот с товарищей чекистов и большевиков придется спросить, да очень крепко, за то, что грабят нас и убивают, прикрываясь обманными обещаниями о мире, земле и свободе. Пока я не вижу, чтобы коммунисты выполнили все, что обещали. После того, как они пришли к власти, мира среди русских людей, как не было, так и нет, война идет кругом. Ленин и его кровавая чекистская гвардия пообещали каждому крестьянину выделить землю в собственность, а после того, как мы хлеб вырастили, ограбили нас. Вы все заметили, что большевики в волостях создают комитеты бедноты, коммуны, да комячейки, а для чего, спрашивается? А я скажу зачем… Чтобы рассорить нашу, некогда крепкую крестьянскую общину. И какая же это свобода, когда слово против большевиков не смей сказать, сразу чека загребет, а крестьянина и его семью отошлют к черту на кулички. Так вот, мужики, значит, наше время пришло. Долой власть большевиков и красных комиссаров! Вся власть рабочим и крестьянам! Пусть управляют страной советы, но без коммунистов.
Многие поддержали призывы Зайцева дружными возгласами, но последний пункт кое-кому, особенно офицерам, пришелся не по душе. Ведь с какими только политическими взглядами они не приехали на сбор. Здесь присутствовал и кадет, и монархист, и социалист-революционер, и анархист. Но, все собравшиеся преследовали одну цель – покончить с большевиками. Главное, пожалуй, лишить их власти, а к каким партиям потянутся люди после успешной битвы, это уже решать им – победителям и отдельно взятому человеку.
***
Подъехали к околице ранним утром, когда в селе Вьюны все крепко спали. Прокричали первые петухи. Пора было начинать. Разделив отряд на две части, Зайцев направил свою половину в сторону сельсовета. Шилохвост повел своих за огородами к другому концу села. Списки домов, где проживали коммунисты и активисты, были составлены заранее.
В первую очередь окружили дом Синегубовых. Два молодых повстанца, Петр и Дмитрий, по приказу подпоручика Лебедева пошли проверить чердак над баней, где по сведениям от тайного наблюдателя, спали двое сыновей Синегубова. Протявкала собака, но испугавшись людей, грохоча цепью, быстро нырнула под баню. Петр поднялся по деревянной лестнице и, приоткрыв дверцу чердака, позвал:
– Слышь, Митька, просыпайся, дело есть.
Раздался шорох и послышался заспанный голос:
– Какой я тебе Митька. Ты кто таков и какого черта здесь лазаешь?
– Вставай, тебе сказано, дело спешное, в сельсовет вас зовут.
Показалась голова с лохматой шевелюрой. Петька ухватил за патлы одного из Синегубовских сыновей и с силой рванул на себя. Заблажив от боли, активист, вышвырнутый с чердака, глухо ударился о землю. Не успел он прийти в себя, как повстанцы, размахивая увесистыми палками, обрушили на его спину и голову град ударов. Второй сын Синегубова, поняв, что дело неладное, прокрался на карачках к торцевой стенке чердака и, пнув несколько раз, оторвал доски. Спрыгнув на землю, бросился в огород, пытаясь скрыться между рядами кустов картофеля. Находящийся в засаде офицер сильным ударом в лоб опрокинул активиста навзничь и пнул несколько раз по лицу. С подоспевшим на помощь Петром, они волоком потащили бесчувственного активиста к дороге.
Выломав дверь в сени, повстанцы ворвались в дом Синегубовых. Кто-то наскоро чиркнул спичкой и зажег стоящую на столе керосиновую лампу. Подпоручик Лебедев, подняв на уровне груди револьвер, тихо крался из кухни в большую комнату. В боковой комнатке кто-то зашевелился. Заскрипела кровать. И вдруг со двора послышались ужасные крики и мужская отборная брань.
Синегубов подскочил с кровати и, еще не разобрав, кто кричал, бросился было на кухню. Но, заметив перед собой офицера, не успел отскочить и нарвался на оглушительный удар. Из носа потекла кровь. Упав на пол, он рванулся к комоду, где в верхнем ящике лежало оружие и, как только схватился за рукоятку нагана, раздался выстрел. Затем вдогонку еще один. Синегубов стал сползать по комоду и, хватая ртом воздух, повалился на пол грудью. На нательной рубахе коммуниста в двух местах на спине расплывались два больших кровяных пятна. Раздались испуганные женские голоса. В предутреннем свете жена и дочь Синегубова заметили военных и гражданских людей, ворвавшихся в небольшую спальню.
– А ну, дьявольское отродье, бегом на улицу, пока я вас не расовполосовал, – прикрикнул подпоручик и, схватив женщину за шею, вытолкал в большую комнату, – хватит голосить, а то прикрою рот сапогом. Ишь твари, когда мужиков Вьюнских грабили, то визжали от удовольствия, а как пришло время расплаты, волчицами завыли. Давай, давай, красные выродки, выметайся на улицу.
Испуганные женщины, даже не успев одеться, в одном преисподним выскочили во двор. Их передали вооруженным мужикам и втолкнули на стоявшую у ворот телегу, в которой уже сидели и лежали связанные коммунисты и кое-кто из актива. Последней в общем ряду оказалась телега, в которую собирали трупы коммунистов.
– Предупреждаю, хоть одна краснопузая тварь попытается бежать, зразу же получит пулю, – заявил поручик Лебедев и направил телеги к зданию Коммерческого товарищества, где приказали запереть арестованных до особого распоряжения.
По всему селу нет-нет, да раздавались выстрелы. Никто из жителей Вьюнов и восставших, на тот момент не мог разобрать, толи они были предостерегающими, толи кто-то из коммунистов нашел свою пулю. Застигнутые врасплох члены комячейки, активисты и служащие волисполкома, сдавались без сопротивления, даже не пытаясь бежать. Мужчин тут же связывали и вместе с женами и детьми сопровождали к месту временного заключения под стражу. От двора ко двору ходили пешие и конные вооруженные люди и громко зазывали односельчан идти на срочный сход. Встревоженные крестьяне, не предупрежденные о начале восстания, еще не понимая, что случилось, обращались к вестникам:
– Что происходит, по какому случаю сход?
– Конец власти большевистской, теперь мы сами будем править. Айда мужики, все на сборню!
Но кое-где без вооруженного сопротивления активистов все-таки не обошлось. Член Вьюнского исполкома Королев, заслышав крики и выстрелы, схватил винтовку и, открыв окно, выскочил на задний двор. Завидев крадущегося возле плетня мужчину, прицелился и выстрелил. Тот вскрикнул от боли и присел, видимо пуля крепко зацепила повстанца. Королев метнулся за сарай, чтобы огородами прокрасться к лесу. Пробираясь между кустов картофеля, очутился на соседней меже и заслышал за спиной приглушенный конский топот. Обернувшись, увидел двоих всадников. Один направил коня ему наперерез, а другой приостановился и, прицелившись, выстрелил из винтовки. Пуля попала Королеву в плечо.
Человек в белогвардейской форме, вынув шашку, быстро приближался. Королев, зажав кровоточащую рану, пытался поднять упавшую между кустов винтовку, но смерив расстояние до всадника, бросился бежать по борозде.
Лебедев быстро нагнал активиста и, повернув шашку в руке, ударил плашмя по спине. Споткнувшись, Королев со стоном распластался на земле. Подоспел второй всадник и, направив ствол винтовки в грудь активисту, без промедления выстрелил.
– Зачем, он же ранен, надо было его в одну кучу.
– Господин подпоручик, я выполняю приказ: сопротивляющихся большевиков расстреливать на месте. – И прицелившись, выпустил еще один заряд в голову активиста. Выехав из огорода через проем в плетне, офицеры направили коней к месту сборни. За их спинами раздались женские вопли, это жена Ковалева, до сих пор наблюдавшая за перестрелкой, спешила к убитому мужу. Спотыкаясь, она падала, снова вставала и, размахивая руками, бежала, истошно голося. Тут же к убитому Королеву и его жене подоспели другие повстанцы. Схватив мертвого активиста за ноги, потащили к дороге, а его жену, подталкивая стволом винтовки, заставили идти следом.
– Эй, служивые, да что ж вы творите? – Седой старик вышел на дорогу и, указав костылем на картофель, покачал головой, – конями-то посевы топтать… Ох негоже.
– Дед, вот разобьем коммунистов, я тебе целую телегу картошки привезу. Пусть у меня язык отсохнет, если вру, – весело отозвался Лебедев. Старик отрешенно выслушал офицера, и еще раз осмотрев потоптанный местами картофель, спросил:
– Что дальше-то?
– Иди дед на сходню, там все село собирается.
По дороге в направлении места сбора, торопливо шагали трое мужчин, двое пожилых и один среднего возраста. Поравнявшись с офицерами, один мужчина спросил:
– Помощь, нужна кому?
– Смотря в чем, – ответил Лебедев.
– Я врач, работаю в местной участковой больнице.
– А как звать-то тебя?
– Григорий Некрасов. Я недавно во Вюьны переехал, а до этого жил в Тропино.
– Мы в порядке, Григорий, а вот большевичку не повезло, три пули схлопотал, – с улыбкой произнес Лебедев и обратился к двум пожилым людям, – а вы кто такие будете, господа хорошие?
– Господин подпоручик, честь имею представиться, бывший генерал русской армии Петр Николаевич Свищев, а это мой знакомый, кстати, тоже генерал в отставке. Мы находимся на лечении во Вьюнах. По слухам, дошедшим до нас, восстание готовилось на середину июля. Подпоручик, голубчик, неужели началось?
– Да, Петр Николаевич, началось. Сейчас идем на сход, а затем соберем большой отряд и на Колывань, прихода наших войск там с нетерпением ожидают.
– Да поможет нам Бог, господин подпоручик, – чопорно произнес генерал Свищев и, перекрестившись, добавил, – за Веру, Царя и Отечество.
– Да будет так, господин генерал, – ответил Лебедев и направил коня к сборне.
Небольшая площадь перед сельсоветом была уже заполнена людьми. Толпа что-то кричала, с разных сторон раздавались обращения с призывами продолжать действия и ни в коем случае не останавливаться. Василий Зайцев, послушав людей и оглядев толпу, кивнул своим соратникам, давая понять, что собравшихся для схода, достаточно. Он вышел в образовавшийся круг и громко выкрикнул:
– Граждане, товарищи крестьяне! Я сейчас слышал призывы, чтобы нам не останавливаться. Правильно, я тоже на этом стою. Помните, как три дня назад сюда приезжал инструктор Белинченко со сворой красных псов.
– Ясно дело, помним.
– А как мы их выпроводили из Вьюнов, помните.
– Помним! – взревела толпа, – взашей!
– А председателя Чаусского Волисполкома Синегубова, помните, как его, чуть-чуть было, не убили?
– Помним, Василий, помним.
– А чем закончилась наша смута, помните?
– Комиссары и чекисты прислали красноармейцев для усмирения.
– Вот, и я о том же. Разве нам не достаточно было их издевательств… Мы ясно понимали, что коммунисты просто так дело не оставят. Три дня прошло… И вот, мы всем миром восстали во Вьюнах, чтобы не допускать красную сволочь до наших крестьянских семей. Коммунисты и их пособники нами арестованы, их будут судить справедливым судом, а если понадобится, то и трибуналом, по законам военного времени. Мы свергли большевистскую власть, но это только начало: в Колывани, в Ново-Николаевске и других городах нас обязательно поддержат. Уже сформированы отряды и ждут нашего сигнала. И во многих волостях тоже создаются боевые отряды и близок тот час, когда мы с победой войдем в Ново-Николаевск, Томск, Омск. Вся Сибирь будет объята восстанием, нас уже поддерживают на Алтае, в восточных областях Сибири. Сейчас мы незамедлительно организуем отряд и направим его в Колывань для защиты нашей свободы от коммунистов. Вооружайтесь пока, кто чем может, скоро мы добудем себе оружие, громя красную армию. Желающие влиться в мой отряд, подходите. А сейчас я предоставляю слово Андрею Ячменеву, вашему односельчанину, главному организатору подпольного комитета.
Главы из романа «Мятежное лето двадцатого».