- Ну сколько можно, Платош? Зачем тебе эта гитара? Ты все равно играть не умеешь. Пойдем скорее домой, холодно. – Лиза дергала его за рукав осенней куртки. – Я сделаю тебе какао.
Платон отвел взгляд от витрины, и прищурившись спросил:
- С корицей?
- Конечно, с корицей. Все, как ты любишь. Пожалуйста, пойдем.
Он постоял еще секунду, а затем они пошли навстречу холодному ветру в сторону ее маленькой уютной квартиры. Порывы усиливались, Платон всерьез боялся, что маленькую хрупкую Лизу унесет. Но она крепко держалась за его руку.
- Мама звонила, через неделю приедет. Я надеюсь, ты не передумал с ней знакомиться?
Он утвердительно кивнул. До нужного подъезда оставалось пройти два квартала.
- Я думаю, ты ей понравишься. Мама обязательно тебя полюбит, вот увидишь.
- За что ей меня любить, Лиз? – Платон ускорил шаг. – Я не умею нравиться людям.
- Ну, мне же ты понравился…
«Это потому, что ты другая. Ты умеешь отгонять их. Они тебя боятся» - пронеслось в голове.
- …в театр или на выставку. Ты меня вообще слушаешь? – Лиза дернула рукав, остановилась и начала махать руками прямо перед его носом. – Куда мы так спешим?
Толстая черная туча, пять минут назад показавшаяся из-за горизонта, наползла и уселась над их головами. В горле образовался неприятный маленький ком, от которого по всему телу растеклась пульсирующая волна страха.
- Пойдем, пожалуйста, быстрее. Я…я какао хочу. Пожалуйста… - он говорил заикаясь, будто выдавливая из себя слова.
- Что с тобой? – Лиза остановилась. – Снова началось, да?
Ветер целенаправленно дул в них. С неба точно на его щеку упала холодная жирная капля.
- Пожалуйста, Лиза, - орал он. – Ты не понимаешь…
- Я никуда не пойду, пока ты мне вс..
Поток ветра подхватил маленькое легкое тело и понес все дальше и дальше.
- Лииизаааа… - успел прокричать остолбеневший Платон, но раскаты грома заглушили его.
…
Глаза резко открылись и уставились на лампу. Рубашка прилипла к телу. Рот наполнился кислотой, разъедающей зубы. Низкий скрипучий голос изнутри довольно спросил:
- Ну, как тебе?
Платон аккуратно поднял голову. В комнате все также никого не было.
- Я спросил, как тебе кино? – заорал голос.
Неуклюжее тело медленно село и уставилось в иллюминатор. С неба свисали слоистые серые тучи.
- Все было не так. Все было хорошо…
- Да, но такой вариант нам нравится больше.
Платон обхватил голову руками и обреченно прошептал:
- С возвращением, твари.
*
Платон сидел, облокотившись на мягкую стену под иллюминатором. Слева под ребрами больно ныло и скреблось. Язык прилип к небу. Изо рта воняло ацетоном, но он ничего не мог поделать. Раковина была в коридоре за дверью, то есть на соседней планете. Раньше его дважды в день выводили умыться, чтобы он мог привести себя в порядок. Единственный ритуал, который помогал почувствовать себя человеком. Но теперь попасть туда было невозможно, и огромный голодный высыхающий пленник одиночки начал свое превращение в грязное дикое животное.
Последнее благо цивилизации, которое могло бы немного продлить его жизнь – холодный железный унитаз, намертво забетонированный в стену. Чем он хуже крана? «В нем тоже есть вода, должна быть», - вспомнил Платон. Он рванул вперед, поднял крышку и нажал на кнопку, чтобы смыть всю мерзость, которая находилась внутри. Ничего не произошло. Он нажал снова.
- Ну же, давай.
В горле разгоралось сухое красное пламя. Вода вместе со всем содержимым медленно опустилась вниз. Пустой бачок за стеной пару раз хрюкнул и замолк, не выплюнув ни капли. Платон стоял на коленях перед грязным пустым толчком и тихо плакал. Вряд ли он мог подумать, что его последняя надежда на выживание умрет, погрузившись в пучину канализации через старый железный унитаз.
*
Мысли шелестели под ногами, как ворох желтых листьев в осеннем парке. Платон расхаживал по комнате, пытаясь заглушить крики в голове. Но они прорывались. Раньше, еще до психушки, он боролся, игнорируя их. И получалось вполне успешно до тех пор, пока они не вырвались и не убили Лизу. Но слишком много времени прошло с тех пор. И он уже просто забыл, как это делать.
С обратной стороны тишина через уши проедала тоннели к его мозгу. Голова гудела и тряслась, будто по ней ударили огромной кувалдой. Воздух в комнате становился твердым и вонючим. Он пытался вспомнить вчерашний день.
«Что же там произошло? Почему я не помню?»
- Да заткнетесь вы или нет?! – заорал Платон, что есть мочи.
Голоса ржали, взвизгивали, не давали думать.
И тут он вспомнил. Стук. Тихий отчетливый спасительный стук, который он услышал до того, как отрубился в надежде умереть. Внутри что-то больно сжалось. «Я тут не один»
- А ты уверен, что это было не во сне, - проскрипел голос. – Забыл, что ты умирающий сумасшедший.
- Заткнись, Карл.
Платон решил давать имена всем своим демонам, чтобы различать их. К тому же, получая человеческие названия, они становились менее страшными. По крайней мере, ему так казалось.
Он подбежал к закрытому окошку мягкой двери, приложил ухо и стал прислушиваться. Ничего. Платон напрягся, в надежде услышать что-нибудь, кроме тишины. Казалось, что прошло несколько часов. Шея стала затекать, руки немели, глаза закрывались. Он с трудом заставил себя оторваться и посмотреть в иллюминатор. Толстое стекло покрылось холодными каплями. Звуки не проходил сквозь него, но он точно знал, что на той стороне гремели раскаты грома.
«Все как тогда…»
Ноги отказали. Не в силах сопротивляться, пленник лег на спину поперек комнаты, прислонившись правым ухом к двери. Голодное тело требовало отдыха, грубые бессердечные твари хотели веселья. Он провалился в ущелье между сном и явью.
*
Резким ударом его вырвало наружу. Всего в нескольких сантиметрах от его головы кто-то отстукивал знакомую мелодию морзянки: три коротких, три длинных, три коротких. Платон застыл. Сигнал повторился снова. За дверью был человек. И он нуждался в помощи.
- Эй, кто там? - Нелепое тело вскочило и стало орать в окошко, через которое за ним много лет наблюдали врачи. – Я здесь, я живой! Откройте меня.
- Ты псих, Платон, - не унимался Карл. – Там никого нет.
- Вы тут? Помогите мне.
- Ребята, а давайте дружно: «Ты – псих, ты - псих», подхватывайте…
Разноголосье внутри головы хором скандировало, заглушая внешний мир.
- Откройте меня… Пожалуйста… - никто не отвечал, но ему казалось, что он слышал чье-то дыхание. – Я вас умоляю, спасите меня.
Он много часов стоял напротив двери. В иллюминаторе стемнело. Наконец Платон не выдержал, повернулся и сел на пол. Из глаз полились горячие мокрые слезы. Твари продолжали орать, как на демонстрации: ты – псих, ты – псих, ты – псих…
- Приходите ко мне, хотя бы иногда. Пожалуйста. Я не хочу быть один.. - прошептал тихий замученный голос пленника.
Тишина. За дверью кто-то вздохнул, а затем Платон услышал звук удаляющихся шагов. Он вытер слезы и улыбнулся. Демоны на мгновенье затихли.
- Ты соврал мне, Карл. Там точно кто-то есть.