У сына в школе была учительница, которая не любила детей. Все дети были плохие. Родители ещё хуже, потому что воспитали таких детей. Дети были ужасные, потому что шумели, бегали, прыгали или молчали, что-то замышляя. Дети были невоспитанные, потому что у них были мобильные телефоны, джинсы и родители с машинами. Дети были невыносимые, потому что ходили на какие-то кружки, учили иностранные языки, иногда огрызались и спорили. И ещё бросались скомканными шариками из бумаги на перемене и пачкали парты чернилами. Учительница Галина Никаноровна ненавидела свою работу, маленькую зарплату, кошек, собак и мир вокруг себя, о чём регулярно докладывала детям и родителям.
Поскольку в школе я бывала крайне редко, то общение с Никаноровной напоминало пытку. Единственная информация, выносимая после этого общения, заключалась в том, что я плохая мать, что я ещё наплачусь в жизни с таким воспитанием ребёнка, буду кусать локти, меня ждёт печальное будущее и всё в таком духе. Особенно Никаноровна любила повторять, что мол встретимся мы с ней лет через десять и я пойму, как она была права. И ещё эта кофта зелёная. Каждый раз встречая Никаноровну, я лицезрела на ней зелёную вязанную кофту, которая угнетала меня не меньше, чем пламенные пророчества самой Никаноровны. Я всегда перед ней стояла по струнке смирно. И каждый раз, проводя воспитательные беседы со своими детьми по разным случаям, перед моим лицом возникал строгий образ Никаноровны в зелёной кофте и осуждающим взглядом.
Это преамбула. Педагогическая.
Прошло десять лет..
В тот день , когда я дежурю ответственным дежурным по родильному дому, то утром... мой, уже взрослый сын, обязательно должен уронить на ногу что-то тяжёлое, например кухонную тумбу с кастрюлями вместе.
И вот, в семь утра, обнаружив распухшую ногу сына с пальцами-сосисками в разные стороны, моя голова начинает выстраивать мысли: первая и главная (собственно профессиональная) - и как же я теперь успею принять родзал в девять утра; вторая (более адекватная) - хорошо, что травматологи в соседнем здании с роддомом; третья (обычная для врачебной семьи) - может ну их, этих травматологов - сейчас обезболю, пальчики в кучку соберу, фаланги и плюсневые кости или «как их там» - мелкие, всё равно заживут, тугая повязочка и все дела ...
Но тут из глубины подсознания всё таки вылазит эволюционно - материнское и я тяну на себе своё восьмидесятикилограммовое чадо к травматологам накладывать гипс...
Спасибо коллегам - всё сделали быстро.
Мне выдали сидячую коляску, чтобы я могла уже загипсованного мальчика транспортировать с четвёртого этажа травматологии на первый и довезти до машины. Коляска - это адская машина, скажу я Вам. Я её толкала руками, ногами, грудью и животом, но, проезжав один метр, она останавливалась. Сложный механизм, ровесник революции 1905 года, самостоятельно становился на тормоз от любого препятствия, например шва на линолеуме. Я всклокоченная, вспотевшая, с красным и очень злым лицом, преодолевала последние мучительные десять метров до выхода на улицу...
И тут мой взгляд упёрся в зелёную выцветшую кофту в коридоре больницы... Только этого не хватало!
...Никаноровна, собственной персоной, совершенно не изменившаяся за десять лет, пришедшая на УЗИ и стоящая в кругу других пациентов прямо у меня на пути. Я рефлекторно выровняла спину и стала толкать коляску с удвоенной силой.
Сынуля, узрев любимого педагога ... вдруг резко преобразился!
Набрав полный рот слюны и наклонив голову на бок, он скосил глаза и стал медленно выпускать слюни через угол рта. Слюни вытекали на новую, самую лучшую рубашку, надетую специально, чтобы меня не позорить перед коллегами. При этом он умудрялся мычать - гы, гы, гы, гы - дурацки улыбаясь. Поравнявшись с Никаноровной, коляска остановилась, приторможенная здоровой ногой сына. Сынуля, подняв взор на Никаноровну, взял в руки свой ботинок и стал крутить им перед собой, имитируя руль автомобиля, издавая звуки, которые делают младенцы, когда им показывают машинку. От этого слюна перестала течь и стала брызгать в разные стороны. Лица людей в коридоре наполнились безграничной жалостью ко мне - мужчины сдерживали скупую слезу, а женщины, не стесняясь, плакали. И только в глазах Никаноровны читалось торжество и уже подзабытое — «А ведь я Вас, милочка, предупреждала!!!». Сцепив зубы и опять толкая злосчастную коляску всем корпусом, я не выдержала и стала раздавать подзатыльники загипсованному актеру, приговаривая, что он позорище и гадость великовозрастная. Моя спина чувствовала, как те, кто жалел меня ещё минуту назад, уже сочиняют послание моему участковому милиционеру и лишают меня родительских прав задним числом под уничтожающим взглядом зелёной кофты...
Моё загипсованное чадо вытерло слюни, улыбнулось, прижалось ко мне колючей небритой щекой и сообщило, что у меня очень тяжёлая акушерская рука, а подзатыльники - это крайне неприятно и предложило поехать ещё и в нейрохирургию, а то вдруг у него сотрясение мозга после моих экзекуций. И вообще, подзатыльники нужно было раздавать до встречи с Никаноровной, а не после... Потому что с забинтованной впридачу головой он бы выглядел гораздо эффектнее. И пока я размышляла, чем бы ещё тяжёлым в него запустить, сынуля выдал умопомрачительно философскую мысль ...
Поскольку сегодня у Никаноровны настоящий праздник и ощущение счастья, то он, лично, поднял ей уровень эндорфинов в крови, а значит добавил и здоровья и долгих лет жизни...
YN (Наташа Яремчук)