Вспоминаю сейчас свою работу, когда всякий день вставал с постели в полной ночной темноте.
Бесшумно приводил себя в порядок, съедал завтрак, одевался и так же бесшумно закрывал за собой входную дверь.
Выходил на морозную, тёмную улицу, радуясь всякому светящемуся фонарю.
Шёл, нарушая тишину вокруг себя скрипом своих шагов на снежной дороге, к автобусной остановке.
Садился в холодный, пустой автобус и долго ехал в той же темноте неоконченной ночи, обдумывая детали предстоящего дня.
После автобуса снова шёл и шёл почти в полном одиночестве, пока передо мной не появлялась громада большого школьного комплекса.
Стучал в дверь или тёмное окно школьного холла, иногда долго.
Проходил мимо заспанного вахтёра внутрь здания.
Расстёгивая на ходу пальто, шёл по тёмным, тихим и пустым коридорам, включая на своём пути освещение.
Входил в свой кабинет истории и зажигал над головой все лампы дневного света.
После этого, смотрел всегда в тёмное окно, где высматривал, как за школьной оградой, одно за другим зажигаются окна пятиэтажного дома против школы.
Затем школьная тишина начинала наполняться звуками.
Сначала это были одиночные шаги в полной тишине коридоров.
Это учителя проходили каждый в свой кабинет.
Затем звуки шагов начинали перемешиваться с детскими голосами и постепенно наполнять собой здание.
Слышен осторожный стук в мою дверь.
И вот уже первый ученик, здороваясь, входит в кабинет.
За ним, в открытую дверь, врывался громкий шум начинающегося школьного дня.
Я занимаю место у своего стола, бросаю последний взгляд за окно, где едва-едва забрезжила полоска серо-голубого света, и для меня начинался длинный трудовой день, когда тихое время уроков периодически перемежается с шумными переменами.
Каждый такой день - священнодействие, которое состоит из ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЩЕНИЯ со многими сотнями детей и взрослых.
Монологи и диалоги…
Мягкая улыбка, направленная по конкретному адресу…
Укоризненный взгляд и поджатые губы…
Одобрительное похлопывание по плечу или поглаживание стеснительной детской головки…
Любопытные вопросы и ответы на них…
Детские доверительные откровения и твоя отзывчивость и внимание к ним…
Заботливая доброта во всех действиях и поступках…
Школа - это мир, в котором свои обычаи и правила.
Приступив к работе, я очень быстро убедился в том, что знания, полученные в институте, конечно же, хороши, но только теоретически, а в жизни все иначе!
Даже такое простое, казалось бы, дело, как логично распределить и рассчитать время на уроке удаётся не сразу и требует иногда большого опыта.
Даже начальный процесс каждого урока, его первая минута, требует к себе особого отношения, которое перерастает со временем в красоту и привлекательность организованного начала урочной работы.
Даже копание в начале урока в журнале, проверка отсутствующих на уроке превращается в тормоз, в размагничивание учеников, в потерю делового темпа.
Начало каждого урока должно быть энергичным.
Главная часть урока должна быть продумана и спланирована так, чтобы каждый ученик постоянно (весь урок) был занят делом.
Паузы, медлительность, безделье – исключаются.
Иначе нечего ждать дисциплины.
Ведь в каждом классе по 40 учеников и все они такие разные.
Как увлечь весь класс своим объяснением нового материала, зная о том, что только когда будет интересно ученик становится внимательным?
Как создать на уроке проблемную ситуацию?
Как заинтересовать в уроке слабого, неуверенного в себе ученика, как помочь ему поверить в свои силы?
Как удержать себя от излишних замечаний, от авторитаризма, от обязательного требования «идеальной дисциплины»?
Какой из двух баллов (если сомневаешься) выбрать для оценки ответа ученика – низший или высший?
Может низший, чтобы ещё лучше старался, чтобы у ученика была впереди перспектива?
А может высший, чтобы ученик быстрей поверил в себя и обрёл свою надежду?
Как помочь ученику преодолеть скованность и зажатость?
И вообще, как создать на уроке открытую, увлечённую, раскованную, творческую атмосферу?
Каждый школьный день, каждый урок ставил передо мной какие-нибудь вопросы.
Их количество накапливалось гораздо быстрей, чем находились ответы и решения для них.
Поэтому каждый урок превращался в опытную лабораторию – а если я сделаю вот так? а если наоборот? а если совсем даже по-другому?
Что тогда?
Вот ведь как здорово!
• Придумал к каждой изучаемой теме находить ЭПИГРАФ и выписывать его на доске над темой урока.
А после объяснения нового материала ученики должны найти связь данного ЭПИГРАФА с изложенными фактами данной темы и высказать своё отношение к нему.
Например:
при изучении темы «Лионские восстания 1831 и 1834 годов» я использовал в разных классах два разных эпиграфа.
На каком из них лучше остановиться?
Или на словах французского писателя Стендаля из его «Записок туриста», которые гласят, что «Лионцы заблуждались, но проявили сверхчеловеческую храбрость».
Сделать упор на вопросе «В чём заблуждались лионцы? И заблуждались ли они на самом деле?»
Или на словах Фридриха Энгельса
«Лионские восстания показали, что классовая борьба между пролетариатом и буржуазией выступила на первый план в истории наиболее развитых стран Европы», где необходимо сделать упор на второй половине эпиграфа?
Пробные уроки показали, что применение и первого и второго эпиграфов в состоянии создать в классе проблемную ситуацию, при которой между учениками возникает или обмен своими суждениями или полемика, что делает урок живым и интересным.
• Или такой эпиграф к теме «Русско-японская война» -
• «Не Россию разбили японцы, не русскую армию, а наши порядки» (Витте – премьер-министр России).
• Работа с данным эпиграфом приводила всегда 9 классы к серьёзной самостоятельной работе по анализу внутренней политики царского правительства.
• Или такой методический приём:
я заканчиваю объяснение нового материала и тут же в порядке закрепления предлагаю классу составить предложения по сегодняшней теме с вопросительным словом «ПОЧЕМУ?».
На другом уроке со словом «ЗАЧЕМ?».
К следующему уроку нахожу другое вопросительное слово, например: КАК?, которое соответствует изучаемой теме.
Класс быстро привыкает к такому виду закрепления и слушает мои объяснения новых тем с повышенным вниманием.
Директор школы, Эрнеста Фёдоровна Музыка, пригласила меня явиться к ней в кабинет со всеми поурочными конспектами.
Сама она посещала уроки учителей редко, но много знала о работе каждого учителя.
За два учебных года ко мне на уроки она не приходила ни разу.
Но на втором году моей работы в школе я был ею передвинут со среднего звена на старшее и начал преподавать только в 9 и 10 классами.
Секрет её осведомлённости был прост.
Она много времени уделяла
«директорским беседам» у себя в кабинете с учениками, входящими в классные активы, а заодно и с классными руководителями.
Во время таких встреч Эрнеста Фёдоровна умела создавать такую доверительную обстановку, что учащиеся «выкладывали» ей, как на исповеди, все, о чём она хотела знать.
Беседы с классными руководителями (в таком же доверительном тоне) добавляли имеющуюся у неё информацию о классных делах, об отдельных учениках и о работе учителей-предметников.
Поэтому, не бывая на уроках, директор могла охарактеризовать работу каждого учителя, его сильные и слабые стороны, могла определить ту учебную нагрузку, которая приносила бы наилучшие результаты.
На следующий день,
я выложил перед ней на её стол 12 толстых тетрадей (по 96 листов каждая) со своими конспектами уроков,
выписками подсобного материала из различных исторических журналов,
прочитанных методических сборников и хрестоматий,
научно-популярной и художественно-исторической литературы.
Она с удивлением взглянула на груду моих тетрадей и сказала, что скоро пригласит меня для разговора.
Дня через три такой разговор состоялся у неё в кабинете.
Нам никто не мешал - об этом позаботилась секретарь директора.
Разговор длился не менее часа.
Эрнеста Фёдоровна пребывала в хорошем расположении духа и, как это она и умела и любила, придала нашей беседе доверительный характер.
Я услышал от неё признание в том, что за всю её педагогическую практику на посту директора школы ей никогда не приходилось видеть у учителей такой большой, скрупулёзной и глубокой подготовительной работы, таких аккуратных и продуманных конспектов, такого интересного подсобного материала.
--- Ну, принесут мне одну тетрадку. Там конспекты уроков, переписанные из разных методичек.
И это всё! Но чтобы выложить передо мной целую творческую лабораторию, так этого никогда никто не делал. Продолжайте работать спокойно!
Словом, вышел я из директорского кабинета успокоенный.
Как приятно вспомнить такие моменты!
Сколько было энергии!
Казалось, она никогда не иссякнет!
А какое было огромное желание работать творчески!
Ведь учительская профессия даёт для этого неограниченные возможности.
Со временем моими негласными наставниками сделались два уважаемых мной педагога – это Василий Александрович Сухомлинский и Виктор Фёдорович Шаталов.
Труды и книги В.А. Сухомлинского помогали мне понять и принять его систему «обучающего воспитания».
Для этого пришлось читать и перечитывать его книги, делая множественные выписки себе на заметку в свои тетради.
И для меня посещение уроков других учителей нашей школы стало не только источником пополнение личного опыта позитивными фактами обучения и воспитания, но иногда и предупреждающими от слепого перенимания опыта старших, многоопытных товарищей.
Посетил я как-то урок учителя трудового обучения своей школы, Афанасия Николаевича Куртова.
Все ученики были заняты делом: работали станки, повизгивали под их резцами детали, постукивали по металлу молотки.
Дисциплину на своих уроках Афанасий Николаевич устанавливал своеобразно. Сам он был из рабочих Магаданского ремонтно-механического завода, педагогического образования не имел.
Методику установления на своих уроках порядка и организованности сам он называл «кияночной» методикой.
Если очередной класс приходил на урок расхлябанным и шумным, то Афанасий Николаевич усаживал всех перед своим столом, брал в руки столярный деревянный молоток (КИЯНКУ), изображал на лице зверскую мину и со всего размаха бил КИЯНКОЙ по листу кровельного железа, который всегда держал на краю своего стола.
Одновременно со страшным железным грохотом и выдвинутой вперёд нижней челюстью преподавателя ученики слышали короткую, но чёткую и громкую фразу:
- Цыц, я сказал!!! И чтобы так было всегда!
Эта методика срабатывала безупречно и надолго устанавливала на уроках труда спокойную и деловую атмосферу.
Но мне она не подходила.
А другой раз я пришёл на урок к одной из опытнейших и известных учителей школы.
И всё бы было хорошо.
С первых слов учительницы и до самого звонка с урока речь её была густо усыпана
словом-паразитом - «ТАК!».
Этим словом «так» она начинала чуть ли не каждое предложение своей речи.
Это неприятно резало уши, загрязняло смысл сказанного, отвлекало от смысла речи.
Я не выдержал и начал после каждого произнесённого «ТАК!» ставить у себя в тетради чёрточки.
После урока я насчитал их более 100.
Это подтолкнуло меня к популярным книгам по ораторскому искусству, и я проделал очень большую работу по их чтению и конспектированию.
Оратором в конечном счёте я не стал, но многие простейшие приёмы этого речевого вида искусства усвоил и активно применял в своей практической работе.
Например:
во время объяснения классу нового материала не смотреть в одну точку или одно место, а постоянно переводить свой взгляд с одних учеников на других, и так весь процесс объяснения.
Это оказалось делом нелёгким и потребовало от меня много желания, времени и настойчивости, чтобы освоить этот, казалось бы, простой ораторский приём.
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»