Два тополя. Осеннее

    
   У этой юной пары счастливое детство прошло  в Горзелентресте  среди ватаги весёлых однолеток. Росли, набирались жизненных сил и влаги вдосталь и не задумывались о будущем. Не дано им было знать его.
   
   Ранней весной, солнечным тёплым утром их выдернули из мягкой земляной перинки и в тряском прицепе стали развозить по городу..  А эту трепетную пару сбросили на моём проспекте у самой бровки тротуара. И напротив моих окон.
   
 
   Место им досталось, прямо скажем, никудышнее, хуже некуда.  На этом месте как раз  стояли  три года назад два красавца тополя, похожих на кипарисы. Они пропали в то ужасное лето, когда напал какой-то мор  и уничтожил огромное количество городских тополей.  Что это было, вирус  или кислотные дожди – ответа мы не знаем.  Ещё чуть ранее, таким же образом погибла масса каштанов.
    
     Тополя начали тогда чернеть и сохнуть с верхушки и погибли очень быстро.
Так что к концу лета зелёную аллею, вдоль которой бежал трамвай, сопровождали страшные уродцы, над которыми промчался Тунгусский метеорит.

    Те два бывших красавца напротив моего окна через какое-то время были спилены, один из пней сразу выкорчеван, а его место отошло к  «карману» для стоянки  машин.   Вот к этому месту и подвезли  юную парочку тополей, о которых мой рассказ.  Они лежали, обнявшись, оглушенные грохотом  мчащихся мимо них разновеликих автомонстров и  высматривали, где же то  благословенное место, куда поселят их на новую  и хорошую жизнь.

    Вскоре появился бульдозер и работяги из зелентреста. Со вторым  пнём за пол дня справились, в яму сунули одно из деревцев и, спасибо им, присыпали привезенным чернозёмом.  Для другого – вырыли вблизи «кармана» новую ямку и вставили туда второй тополёк.  Конечно, тесновато будет взрослым тополям на таком близком расстоянии друг от друга, но указание было «посадить два»     - они и посадили.
. 
   Тополям повезло: летом прошло несколько обильных дождей,  иначе не выжили бы. И они прижились.  Через два года они превысили второй этаж.
     Но минувшей зимой им пришлось пережить  большую трагедию.  Мороз сменялся дождём, и лёд оседал слоями на деревьях.  Ветви  ломались и с хрустальным  звоном падали на землю.   Многие лиственные  не выдержали тяжести льда, но гибкие тополя, согнувшись почти вдвое, устояли. Но потери у них были ощутимые. 
   
    Матушка- природа, как бы искупая свою вину за зимние страдания. , хорошенько потрудилась  над внешним обликом тополевой пары. Как опытный парикмахер, она постаралась скрыть залысины, проплешины и прорехи. И удивительно преобразила, почти очеловечила  молодую пару.

   С приходом весны стало ясно, кто есть кто из двоих.
   Один, потерявший центральную верхушку, быстро отрастил на том месте вкруговую боковые веточки и приобрёл с ними кудрявую круглую головку. А когда из неё по бокам выпали два боковых пучка , они, как банты, украсили головку. Затем, посередине этой фигуры, там, где было потеряно много веток, образовалась тонкая талия.  И стало ясно, что здесь, как Афродита из  пены морской,  из зелёной листвы пытается выбраться  чудная девочка, или белочка, потому что нижние молодые ветви, сильно отходящие от ствола, сотворили то ли пышную юбочку, то ли роскошный беличий хвост

   Второй тополь, кроме того, что лишился тоже центральной макушки, имел,
 вообще, больной вид.  Видно, неуютно было его ногам там, внизу, в яме со старыми корнями погибшего квартиранта, я так думаю.
   
   Низовые ветки у него росли очень медленно и сильно были притянуты к стволу, как-будто всё время были в глухой обороне, всегда готовые  защитить своего хозяина.  Поэтому, не имея пышной юбочки, он выглядел подтянутым стройным юношей.  А когда неожиданно у него выскочили два верхних центральных стволика, точь-в-точь как два длинных торчащих вверх уха,, он стал похож на голенастого зайца..
   
   Вот так и получилось, что виделись они мне то зайцем с белочкой,  то парнем с девушкой.  Но интересно, что  они были всегда повёрнуты лицом друг к другу. Их совершенно не интересовало, что происходит вокруг них, только глаза в глаза, и рука в руке. Да, да , колеблемые ветерком  длинные боковые ветви  постоянно соприкасались в мимолётном рукопожатии, как руки.

     Прошлым летом он был на пол головы выше её. А в это лето она вдруг переросла его, талия стала полнее, юбочка нарядней и пышнее, а банты  помогли представить на её головке замысловатую причёску.

    Его состояние и вид огорчали и волновали её.  И было от чего волноваться ей.! День и  ночь он вёл борьбу с этими наглыми , старыми корнями внизу. Это была настоящая война. Когда наступало небольшое затишье между сражениями, Он рассказывал Ей,  какие козни вытворяют  эти старые корни, какие ловушки расставляют для него, как закрывают ему проход к свежей земле и выпивают до последней капли влагу, как бросают новые побеги на прорыв к солнцу. Эта постоянная вражда забирала у него последние силы.
.   
    Но Она своими корнями пошла ему навстречу,  и  вместе они яростно набросились  на  наглецов. В середине  засушливого августа  они на удивление
выглядели  свежими и бодрыми на фоне рядом стоявших  родственников.
 Стало понятно, что они победили в  этой подземной борьбе за жизнь!

    Особенно живописно смотрелась  дружная пара в закатных лучах солнца,
 когда оно , найдя проём между высотками, вдруг задерживалось на них прощальным взглядом и дарило им ещё минут десять счастья. Они же, как бы освещённая софитами свадебная  пара на танцевальном  пятачке, о чём-то шептались , не замечая никого вокруг.  А о чём шептались – не узнает никто!

   Осень первой заметила Она. Заволновалась, запечалилась, поблёкла.  Сразу стали жёлтыми виски, развязались банта, упали наземь.  Юбочка стала прозрачной, и сквозь неё проглядывать стал её тонкий и безупречно стройный стан.
   Их, свободные от  отлетевшей листвы, руки всё чаще под ветром сплетались в долгом пожатии.  В такие минуты Она притягивала его к себе и умоляла :
 «Не смотри на меня! Отвернись!  Потому что разлюбишь меня, как только облетят мои последние листья…Запомни меня летней, зелёной, красивой…»
    А он отвечал ей: «Глупышка! Ты и в жёлтом краше всех! Взор от тебя отвести не могу!»    И дольше других тополей не поддавался он осени, держался, не ныл, стараясь до последнего быть ей защитой.

    Но всем своим существом сострадая ей, он внезапно понял, что бессмысленно сопротивляться природе, и стал поспешно и безжалостно сбрасывать свою листву. Боялся опоздать, чтоб не упустить момент,
 когда мог бы одновременно с ней уйти в зиму.

   И вот, коротким ноябрьским  вечером, после холодного дождя, его последний жёлтый лист, подхваченный ветром, прижало на миг к её мокрому стволу   и, проскользнув прощальным поцелуем по её озябшим ветвям, Он прошептал:» «До весны, дорогая! Отдыхай,  набирайся  живительных  сил и соков!  Следующим летом ты  будешь ещё прекраснее!
 И у нас, поверь, всё ешё впереди!»

    И подхваченный ветром, жёлтый  лист упал на чёрный  мокрый асфальт, прямо под ноги маленькой девочке Надежде.  Она подняла и разгладила его на  своей ладошке..  «Пойдём со мной!- сказала она ему. - Я сегодня  нарисую тебя таким красивым, ну, таким красивым… Вот увидишь!»