Дома мы не нужны. Книга 7. Глава 12

Василий Лягоскин
ДОМА  МЫ  НЕ  НУЖНЫ
Книга 7. И все-таки она верится!

Глава 12. Два полковника
Волшебная сила искусства. Продолжение

   Два полковника, а вместе с ними и множество других двойников из сцепившихся в, казалось бы, нерушимой сцепке городов, наблюдали (кто с одобрительной усмешкой, как трактористы, а кто с откровенной жалостью, как многие из женщин), как русы один за другим ловко ныряют в спокойные океанские волны прямо с высокого берега, которым выступала ровно очерченная городская граница. И лишь после того, как последним в воде исчез Вождь, Александр (тот, что прилетел на помощь) повернулся к толпе, привлекая к себе общее внимание.

   - Я предполагаю, - начал он, преодолевая какое-то внутреннее сопротивление, - что у нас с вами могут начаться… скажем так – непонятки. Эта наша абсолютная похожесть только на первый взгляд веселит. Но шуточки могут закончиться в одно мгновение – не знаю пока, как и с кем. Поэтому я лично вижу только один выход.

   - Какой? – спросили, опять синхронно, два Анатолия.

   - Самый простой, - лицо Александра сейчас было непроницаемо-спокойным, - сейчас мы поделимся с вами всем, чем сможем помочь (он провел рукой вокруг, показывая, что это «все» относится к целому городу, разрушенному стихией), потом решим вопрос с подводными племенами и их Камнями, и… улетим.

   - Куда?! – теперь голосов было не два, много больше; этот вопрос Александр мог прочесть во всех взглядах, обращенных к нему.

   И прежде всего – в глазах второго полковника, которому он и ответил:

   - Туда, где нас будут ждать еще два Александра Кудрявцева...

   Через неделю город, застрявший на скалах родового острова русов, было не узнать. Платформа была надежно закреплена на базальтовой подушке, что начиналась сразу за песчаным поясом, который прежде окружал остров. Этот естественный пляж, который русы так любили за чистый и мягкий песок, тоже обнажился – в том месте, где недавно горой возвышалась туша Морского хозяина. Теперь неутомимые орлы, чья непрерывная цепочка тянулась к берегу океана, и обратно, трудились в отдалении от городской границы, и конец их трудам пока не был виден. Большая часть некогда громадного тела по-прежнему торчала  из воды. А внизу – полковники сами в этом убедились, организовав подводную экспедицию – так же добросовестно работали морские хищники, очищавшие воду от падали. Недавний запрет, державший их в отдалении от громадной добычи, словно рухнул, развеялся, как только первый орел поднялся в небо, и в соленую воду закапали капли темной крови монстра.

   От немилосердно палящего солнца город надежно защищал купол, который  был едва ли не выше и красивее прототипа – того, что уже не первый месяц защищал летающий город. Так, по крайней мере, с ревностью в голосе один из Никитиных объяснял своему двойнику. Здесь трудозатраты были минимальными – жидкую пластмассу гнало по длинным трубопроводам избыточное давление, которое создавали деревья, щедро делившиеся  людьми своим соком. Два полковника лишь периодически замирали у огромных резервуаров Северного поста летающего города, пытаясь сознанием, а больше чувствами понять – все ли чаяния жителей воспринимает купол, растущий слой за слоем высоко над головами.

   Больше всего работников, конечно же, было на полях. С удивительной быстротой рос слой грунта, высаживались растения, чьи приживаемость и рост благословлялись руками и сердцами сразу двух «богинь плодородия» - Любовей Ульяновых. Или, как говорили трактористы Никитины, бабы Любы, которых они, к своему изумлению, часто путали. Начальство такому сближению двойников никак не препятствовало, справедливо рассудив, что за короткое время ничего, кроме смешных недоразумений произойти не должно. А что будет потом, когда «великая миссия», о которой уже без всякого стеснения рассуждали в обоих городах, будет выполнена…

   Об этом не догадывались даже Кудрявцевы, которые, в отличие от многих, старались пока пересекаться пореже. В одну из таких встреч Александр, наконец, заявил: «Пора!». Рядом с колясками стояли две Оксаны. Одна их них негромко ахнула. Та израильтянка, которая понимала – пришло время расставания. Ведь в дальний путь с летающим городом собирался отправиться лишь двойник полковника Кудрявцева. А город, что застрял в океанских просторах…

   - Вы будете просто жить, - мягко улыбнулся Оксане Кудрявцев-второй уже давно – когда обсуждалась стратегия их действий, - и ждать, когда я вернусь.

   - Со щитом, или на щите, - не к месту, и совсем невпопад ляпнул тогда один из всезнаек трактористов.

   Он тут же прикусил язык; и даже исчез за спинами товарищей, и оттуда же выслушал очередное пророчество полковника Кудрявцева. Какого – он, скорее всего, не разобрал – да это было не важно. Потому что это было общим мнением полковников:

   - Никаких щитов! Все должно быть достаточно мирно. Главное – успеть!

   Вот и сейчас Кудрявцевы переглянулись с видимой озабоченностью во взглядах: время, которое горожане использовали очень плодотворно, стремительно текло, как бы не возражало против этого светило, застывшее на одном месте небосклона. И оно уже поджимало. Потому никаких торжественных проводов решили не устраивать. Глава города, остающегося в океане, провел последнее совещание Совета, наделил полномочиями командира профессора Романова, и…

   Уже в чужом для него штабе, перед экраном, который заполняли родные лица, он прошептал – совсем как другой полковник на ступенях громадной Цитадели:

   - Я вернусь, я обязательно вернусь!

   Летающая платформа взмыла круто вверх – так, что невооруженным взглядом город внизу можно было различить лишь крохотным темным пятном посреди бескрайнего лазурного пространства, залитого морем солнечных лучей. Александр, конечно, был бы не против замереть в восхищении; ахнуть, как многие вокруг, от восхитительной картины, что открылась на экранах. Но он сейчас не любовался; он работал. Искал в бескрайних просторах океана другие точки. Полковник справедливо предполагал, что реальность, созданная неведомым (тут он почему-то глянул на Анатолия, грустившего рядом от разлуки с новым другом-двойником) разумом, или подкорректированная им же из существующей,  должна иметь какие-то правильные, навеянными геометрическими законами, очертания. И действительно – в какой-то момент на экране к первому крошечному острову добавились поочередно еще семь. Они образовали правильный восьмиугольник, или, иначе, заняли свое равноудаленное место на гигантской окружности.

   - Почему окружности? - вполголоса подсказывал за спиной командиру, и всем остальным тракторист, - потому что, у ней есть центр!

   Полковник остановился взглядом там, где у предполагаемой окружности должна была как-то проявить себя сердцевина, и невольно поежился. Не от страха, хотя в сознание сейчас плеснуло из темной точки океана остатками неуемной злобы и безмерной тоски существа, обреченного на столетия прозябания в одиночестве. Это было логово монстра, Морского хозяина, сейчас растащенного на мелкие куски падальщиками.
 
   - Пожалуй, тяжеловато было бы достать до дна этой бездны, - проворчал Александр, - хорошо, что этот осьминожка сам вынырнул, да еще и артефакт с собой прихватил. А не то пришлось бы туда нырять (он опять нашел взглядом Анатолия) кому-то… тому, кто начитался книжек, а потом выдумывает всякие… «Марракотовы бездны»…

   - Вот! – Анатолий, который никогда не скрывал буйства своей фантазии, а сейчас почему-то сконфузился, своим криком отвел от себя вполне оправданные подозрения, - вот Дикий остров!

   Его палец практически упирался в один из экранов, которыми сейчас служили панорамные окна штаба. Один из островов, на котором сделал свой выбор Анатолий, почти ничем не отличался от остальных. Но, по мере того, как картинка на экране росла, подчиняясь слабоуловимому движению пальцев полковника, становилось понятно – сердце, подсказавшее Анатолию именно этот вариант, не ошиблось.

   - Может, - мелькнула у Александра мысль, - это сработала связь, которая протянулась между двумя Никитиными? Совсем, как у нас?

   Он мельком оглянулся назад – туда, где на стуле у стены сидел, не вмешиваясь, его двойник. Хотя можно было и не оглядываться; незримая связь действительно подсказывала – второй полковник готов прийти на помощь. Даже раньше, чем прозвучит первое слово.
 
   Остров, между тем, быстро обретал подробности – и сочную зелень растений, и скалы, в которой полковник умудрился разглядеть темное пятно пещеры (рядом с уже знакомым ему по описаниям водопадом), и те самые скалы на побережье, не позволявшие заселить его разумным существам долгие сотни лет.

   - Куда будем сажать? – спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно, понимая, что слабым нажатием пальца он сейчас неузнаваемо, и навсегда изменит ландшафт.

   - Может, сначала облетим вокруг острова, - посоветовала, а может, попросила Оксана.

   Александр согласно кивнул; его пальцы забегали по клавиатуре, заставляя махину города снижаться по спирали. Впрочем, ближе к острову летающая платформа уже не воспринималась такой уж громадной. Вот по поверхности суши, по камням и деревьям с кустарниками побежала тень от города; она росла по мере снижения, но явно могла разместиться лишь на малой части острова.

   - А значит, - сделал вслух вывод комендант Валера Ильин, - эту сушу можно долго обживать. Племени русов будет где развернуться.

   - Вот здесь, - опять ткнул пальцев в экран тракторист.

   Камни на экране, до которых в действительности оставалось не больше сотни метров, ничем не отличались от остальных. Но взгляд Анатолия был непреклонным.

   - Именно вот сюда выскочил Толик, когда услышал песню из океана, - заявил он так, словно сам был свидетелем и первой встречи двух разумных рас, и коварного удара по голове своего двойника.

   Он даже почесал по своей буйной шевелюре; будто там до сих пор зудело от давней «ласки», которой на самом деле его никто не одаривал. Александр возражать не стал. Город остановился, а потом начал снижаться – медленно и неудержимо. Командир вдруг уверился, что все вокруг заполнились, как и он сам, чувством безмерной тяжести, что падала сейчас на прибрежные камни; какой-то иррациональной уверенности бездушной пластмассы в том, что никто и ничто не помешает ей сейчас раздавить внизу все в крошево, а потом разгладить, превратить острые скалы в ровное и удобное подножие. Полковник словно воочию услышал, как скрежещут и стонут валуны, рассыпающиеся на мелкие куски, и вдавливаемые в жесткий грунт; как город, уподобляясь наседке на кладке яиц, осторожно умащивается на этом крошеве, принимая идеально горизонтальное положение. Наконец, в штабе прозвучал общий затяжной выдох – это все поняли, что город,  прежде всего его купол, замер в готовности исполнить новый приказ.

   Приказ и прозвучал – не для бездушной пластмассы, а для коменданта, Любы Ульяновой, и других горожан, чьи действия были заранее оговорены.

   - У вас ровно два часа! Больше нет времени.

   Больше половины собравшихся в штабе сорвались с места, недоумевая из-за таких временных ограничений, и желая как можно быстрее добраться до диковин Дикого острова. Чтобы перенести часть из них в город, естественно.

   - Вы там не слишком усердствуйте, - рассмеялся им вслед командир, - оставьте хоть что-нибудь новым хозяевам. А мы (он повернулся к оставшимся, ждущим его распоряжений – включая полковника-двойника) пойдем их встречать.

   Половину километра, что разделяли цитадель и границу города, толпа, прирастаемая другими жителями, прошла пешком. Командир, возглавлявший шествие, оглянулся, выискивая в толпе тех, кто должен был здесь находиться согласно заранее отданному приказу. Хотя формального права отдавать такое распоряжение полковник Кудрявцев не имел. Ведь восемь римлян, которые терпеливо ждали возвращения в родные болота, не были его подчиненными. Но вот они шли – и двое взрослых, и детишки – с заполненными решимостью лицами. Потому что знали, что сейчас они смогут хоть в малой части отплатить за то добро, что принесли в их неуютный мир пришельцы. И хотя полковник Кудрявцев вполне мог обойтись без их помощи (точнее, без помощи одной из них), он вполне резонно рассудил, что не будет лишним дать этим людям выразить свою признательность; не словами, которых уже было высказано предостаточно, но конкретными делами.

   Наконец, полковники, а рядом с ними Оксана (сейчас без коляски – близнецы остались с тетей Бэйлой) остановились на самом краю обрыва. Впрочем, обрыва как такового не было – до поверхности океана, сейчас на удивление спокойного, вполне можно было достать рукой. Не больше полуметра отделяло их от воды, из которой вдруг высунулась голова Анатолия, вождя подводного племени. Рядом тут же появились другие, тоже знакомые, но лишь Вождь одним стремительным, восхитившим даже командира движением оказался на суше.

   - Я пришел, - просто заявил он.

   Александр не улыбнулся, хотя в устах существа, с облегающей одежды которого стекали веселые струйки воды, слышать такое было забавно. Скорее всего, это тоже было рудиментом; рудиментом сознания тех, с кого творились копии – в данном случае Толика Никитина. Вот он сказал бы именно так!

   - А другие? – так же коротко спросил командир.

   - Другие рядом, - чуть склонил голову Вождь, - в сомнении – стоит ли выходить на остров, который пока непонятно чей.

   - На ваш остров, - кивнул Александр в сторону голов, торчащих из воды.

   - Наш остров, - медленно, словно пробуя на вкус, протянул Анатолий.

   - А остальных мы сейчас пригласим, - только теперь улыбнулся Кудрявцев; он повернулся, отыскивая взглядом группу римлян, и кивнул Теренции, супруге важного консула Рима: «Твой выход, уважаемая!».

   Прекрасная римлянка шагнула чуть в сторону, и замерла, не решаясь приступить к какому-то действу. Впрочем, чем она могла поразить и людей, и океан, застывший вокруг в каком-то нетерпении? Только своим божественным голосом. Скорее всего, она выбирала сейчас, какой песней одарить окрестности. Вот ее скулы закаменели. Командир догадался, что Теренция Квинтилла сейчас вспомнила другой концерт – тот, которым она заслонила и себя, и весь крохотный осколок Рима от туч гнуса и волшбы болотного колдуна. И именно эта песнь, об олицетворении материнской любви и самопожертвования пролилась на ждущие души людей.

   - «Аве, Мария…», - с первыми звуками гимна вода у границы города почернела. Это практически одновременно показались головы других разумных.

   Их было много, очень много.

   - Наверное, все, кто еще может плавать,- решил Александр, - молодец, Анатолий – хорошо поработал!

   Песня все звучала; голос римлянки крепчал, и заполнял, казалось, уже все пространство – до противоположного берега океана. Но это волшебство не помешало отметить, как такими же отточенными, как у вождя русов, движениями на пластмассовом берегу оказались еще шесть фигур – четыре мужские и две женские. Александру даже не пришлось называть их, узнавая – это сделал за него Анатолий, не постеснявшийся вторгнуться своим шепотом в божественную песнь Теренции.

   - Виктория, Жюль Ренье.., - перечислял он.

   - Один, два, три, - считал про себя вслед за трактористом командир.

   Наконец - когда последний звук гимна замер в наступившей тишине – Никитин завершил перечисление списка, словно выплюнул: «Капитан Джонсон!».

   - Да, это я, - нагло усмехнулся ему чуть ли не в лицо здоровяк, ничем не отличимый от зловредного американца, - вы звали нас, пришельцы, и вот мы здесь. Что вы хотите нам предложить, кроме этой песни?

   Его жесткое, словно вытесанное из камня лицо на несколько мгновений смягчилось; песня явно нашла в его сердце струны, о которых он, быть может, и сам не подозревал. Физиономия Джонсона вернула себе выражение, в которой злоба к окружающим безуспешно боролась со спесью истинного вершителя судеб подводного мира, каковым капитан  считал себя,  и он добавил:

   - И что взамен должны будем отдать мы?

   Удивительно – его вполне понятную русскую речь ощутимо портил американский акцент; века, и поколения, что успели смениться под водой, так и не смогли сгладить его.

   - Сначала о том, что мы готовы дать, не требуя ничего взамен, - полковник переключил на себя внимание и капитана, и всех вокруг, - первое – это возможность роста и развития. А конкретно – возможность иметь столько детей, сколько захотите. То есть, возможность вернуться к изначальному, к пополнению рода людского.

   Он улыбнулся еще шире; во-первых – увидев, как море человеческих лиц вокруг заполняется причудливой смесью изумления, неверия и отчаянной радости. Совсем, как когда-то у Вождя Анатолия. Во-вторых, он сейчас вспомнил о своих,  с Оксаной, четырех детях, впервые подумав, что никто и ничто не запрещает семье Кудрявцевых еще немного подрасти.

   - И еще одно – продолжил Александр, дождавшись когда всеобщее внимание вернется к его персоне, - еще одна возможность – жить на суше так долго, сколько захотите.

   Он дождался, теперь уже прекращения нестройного галдежа сотен разумных и несколько остудил головы, явно уже кружившиеся от заманчивой перспективы:

   - Но здесь есть одно «но» - посуровел он лицом, показывая, что нисколько сейчас не шутит – надо будет сделать выбор – или суша, или море. Иного не дано.

   Это заявление море голов в океане и их вожди на суше встретили молчанием. Враждебным, почти угрожающим. «Как ты представляешь себе жизнь без моря?!», - читал в этом молчании полковник. Но ему было чем разбавить и это молчание, и угрозу заполнившую его.

   - Выбор не обязательно делать сейчас, - усмехнулся он вполне благожелательно, - целительница на острове, который прежде принадлежал русам, готова помочь и сейчас, и через…

   Он хотел сказать «год», а потом «столетие», но удержал такие привычные слова внутри себя; выдал привычное для подводных жителей:

   - … и через поколение; через два, три поколения.

   Окрестности вновь заполнил гомон людских голосов.

   - И за это ты отнимешь у нас камни – желчно заявил капитан Джонсон, отступая к краю пластмассового берега.

   Один бросок, и он был бы в привычной среде, в безопасности – как он сам считал. Кудрявцев вполне успевал перехватить его, и других вождей, и готов был сделать это. Но только после того, как убедится – поладить миром не удастся. Потому он терпеливо принялся объяснять:

   - Ваши камни мне не нужны. Как и вам сами тоже, кстати.

   Вожди, уже сделавший было движения вслед за капитаном Джонсоном, на перехват которым готовы были ринуться сразу два полковника (обговорили все заранее), остановились в заинтересованном недоумении.

   - Никому ваши жертвы теперь несколько не нужны, по крайней мере, несколько поколений, - объяснил полковник, - монстр мертв, и растащен на куски хищниками.

   Головы вождей синхронно кивнули, показывая, что ничто в окрестностях двух слившихся воедино городов не прошло мимо внимания племен.

   - Новый Морской хозяин будет расти долго…  очень долго, - Александр усмехнулся, заранее предвидя реакцию вождей, и их подчиненных - к тому же, в отличие от старого Хозяина, у него есть друг, из разумных. Вот он!

   Палец командира уперся в широкую грудь Вождя русов, охнувшего от неожиданности, а полковник продолжил, плетя сеть своих уговоров, в которую (он надеялся) должны были заплыть даже такие осторожные и зубатые «рыбины», как капитан Джонсон:

   - Мне же  нужно лишь прикоснуться к каждому из ваших камней. Тем самым, подписать – скажем, так – договор. Хотя, повторяю, наша целительница готова оказать помощь любому.
 
   Последние слова были ключевыми; это нормальный человек поверил бы в бескорыстие пришельцев. А злобные и подозрительные сущности, какими, к сожалению, в основном были вожди («не только подводного мира», - с грустью успел подумать командир) жили своими понятиями, в которых одним из основных было: «Кто первый, тот и съел!». Поэтому Александр совсем не удивился, когда капитан Джонсон первым шагнул к нему, и протянул Камень, блеснувший на солнце бесчисленными бирюзовыми гранями. Полковник осторожно взял в руки артефакт, умудрившись не задеть ладони противного ему человека; на несколько мгновений замер, попытавшись вникнуть в сущность Камня, а потом без сожаления передал его своему двойнику, которому он, собственно, и предназначался. Лицо второго Кудрявцева стало сосредоточенным; он тоже закрыл глаза, и открыл их только, кивнув удовлетворительно и даже удовлетворенно – словно напитался энергией артефакта. Теперь вожди толпились, протягивая вперед свои ладони. С артефактами, естественно. Процедура повторилась – поочередно, и очень быстро.

   Желания дать новым знакомым торжественный обед (или завтрак, или ужин – для светила, застывшего чуть ниже зенита, было все равно) - не было ни у кого в толпе,  замершей полукругом вокруг этого действа. Прежде всего у полковника Кудрявцева, который и скомандовал:

   - Ну, вот и договорились. Желающие могут прямо сейчас отправляться на другой остров, к целительнице. А тебе, друг, - повернулся он к вождю русов, - тоже нужно будет отплыть подальше отсюда. Ненадолго – пока успокоится океан. А потом обживайте свой новый дом.

   Причины локального бедствия полковник объяснять не стал. Во взглядах вождей, красиво, напоказ, ласточкой нырнувших в родную стихию, он успел отметить родившийся только что оттенок нового чувства – искреннего уважения. И не удивился этому; понял, что в подводном мире  в почете всегда были разумные, способные предугадать очередной каприз бескрайнего океана.

   Процессия, возглавляемая двумя полковниками, отправилась обратно, к цитадели. Она теряла по пути живые части; люди, привлеченные необычным зрелищем, возвращались к своим делам. Большинство из них в штабе цитадели были разве что на экскурсии; хотя вход туда был свободен. Так что за действиями новоявленного Нептуна, или Посейдона, каковым, несомненно, обозвал про себя сейчас Александра Толик Никитин, наблюдали немногие – те, кто обычно и присутствовал в штабе. А действо было очень простым; оно заключалось в нажатии на несколько кнопок центрального пульта. Огромная платформа с городом взмыла вверх так, что люди даже не почувствовали этого движения. Лишь на экранах сменились картинки. На центральном, самом большом, было видно, как четко очерченные границы водного массива, которые прежде удерживали пятидесятиметровые стены основания города, хлынули на освободившееся место, грозя в своем безудержном беге затопить побережье. Все это, скорее всего, сопровождалось грозным гулом высвобожденной стихии. Но в штабе установившуюся до старта тревожную тишину нарушили лишь негромкие возгласы людей – восторженные, и чуть изумленные. Немного громче прозвучал вопрос Оксаны, которая первой обратила внимание на темную голову разумного, который несся к тверди Дикого острова на гребне одной из первых волн нового залива:

   - Это вождь! Спешит в свои новые владения. Пусть его племя найдет свое счастье на этой земле. А мы… а мы, Саша, куда-то спешим?

   Город действительно понесся к побережью океана с той максимально возможной (в том числе с учетом безопасности) скоростью, которую сам командир отметил на карте.