Это утро вновь началось со скандала. Жена в который раз обозвала его никчемным человеком, не умеющим содержать семью. Запретила прикасаться к продуктам в холодильнике и к тому что на плите, удалилась в гостиную и включила погромче телевизор, чтобы не слышать колких проклятий. Опять бесы заиграли в голове, мысли налились свинцом и он подумал, что когда-нибудь что-то сделает или с ней или с собой. С кем, покажет время. Это по ситуации.
Но его решительность быстро угасла, так было не раз. Убивать кого-то, в том числе и себя, он не собирался, ведь смерть - это итоговый аргумент, который обязан возникнуть сам по себе, в противовес рождению или жизни, но никак не в результате гнева, считал он. Однако от правильных мыслей на душе спокойно не становилось. Ему тоже надоели постоянные разборки. А все из-за неустроенности. Некогда процветающий бизнес, терпел катастрофу по всем направлениям. И дело было вовсе не в нем, не в его деловых способностях. Подоспевший кризис ударил по черным клавишам спящего в углу рояля, не щадя, ни сильных, ни слабых, вырезая под корень тонкие соединительные ткани. Его бизнес был очень уязвим. А какой кризис вовремя думал он? Обычно то, что происходило раньше - падал рубль, исчезал доллар, всевозможные ограничения, через полгода - год отходило и жизнь восстанавливалось. Этот же кризис, растянувшийся на три долгие зимы, разложил его на лопатки. Сначала упала прибыль, потом потерялся ритм, стали увольняться сотрудники, задерживаться расчеты. Он переезжал с места на место, пытаясь сократить издержки, менял ассортимент, философию противостояния, но это не помогало. Кризис был сильнее его маневров. В итоге фискалы наложили арест на счета, арендодатель не хотел пускать в неоплаченные помещения, а должники находили массу отговорок, чтобы не платить за товар. Он уже месяц не покупал продукты, куда-то уходил, возвращался, что-то искал в интернете или просто спал, закрывшись в маленькой комнате, которую планировали под детскую. В карманах было пусто, на карточке тоже. Это убивало. По утрам голова трещала, как колокол. Он садился на телефон делал звонки, получал кучу привычных обещаний, после которых хотелось тупо выть и выпить, чтобы успокоить расшатавшиеся нервы. Не было за что. Он не знал, сколько это все может продолжаться и к чему приведет. Он входил в состояние прострации, когда цифры, даты, события не имеют значения. Хуже всего, что это отражается на семье, думал он. Жена не должна видеть его моральную разобранность, а самое главное - глубину делового падения. Но как это пройти он пока не знал. Она же все видела и знала, поскольку в какой-то момент скрывать происходящее стало физически невозможно. И эти скандалы убивали еще больше от того, что права, что эту ее правоту он и сам знал, а когда жесткие слова звучали громко, не по семейному табуированию - это разрушало его до основания.
К обеду они помирились. Она чувствовала его проблемы, переживала, но просто устала. Устала жить за копейки, за свою зарплату, без нормального маникюра и зимнего отдыха в Египте, заправлять машину на остатки в кошельке. Она понимала, что у него что-то не так, даже больше, серьезнее, чем раньше, хотя муж редко делился и что возможно ему намного хуже и сложнее, чем ей, но ничего с собой не могла поделать.
- Ты знаешь, я все же слетаю с подругой в Египет, - сказала она.
- Лети, - небрежно ответил он.
Его слова в последнее время не имели значения, а то, что зимой она летала с их общей знакомой, было вне обсуждений. Он не любил эти страны и на приглашение совместного отдыха даже в лучшие времена отвечал категоричным отказом. Сейчас же было на самом деле все равно.
- Ты поможешь мне?
Голос стал мягче, с хитринкой, как у лисы. Она владела необходимым набором женского перевоплощения. Он, в свою очередь напрягся и с опаской посмотрел в ее сторону.
- У меня сломался фотоаппарат. Сходишь в мастерскую?
Сходить в мастерскую. Женщины почему-то уверены, что такие проблемы решаются по щелчку пальцев где-то рядом, в соседнем доме или возле ближайшего гастронома. Это же не прическа, которую нужно делать только у своего мастера на другом конце города, строго по записи. И эти - феминизм, сексизм - скользкие, неприятные слова. Черт с ним, с равноправием, противоположной брутальностью, это можно пережить, но когда видел тонкий силуэт в розовом спортивном костюме возле поднятого капота обездвиженной машины, тяжело вздыхал. Здесь модным словам приходил конец. Нет, это, черт возьми, на самом деле весело и не более, думал он. И сегодняшняя проблема? Такое ощущение, будто у него каждый день ломаются фотоаппараты, и он непременно знает где это, какие прейскуранты выгоднее и где лучше качество. Дичь.
- Я же не могу ехать с поломанным фотоаппаратом?
Жена сделала бровки дугой, губки трубочкой. Он хотел ей ответить что-то грубое, в продолжение утренней сцены, но подумал, что не стоит, что лучше сделать паузу в затянувшемся противостоянии.
- Я знаю мастерские недалеко, но чинят ли они фотоаппараты?
- Сбегай, лапушка, и перекуси, а то голодный с утра.
Про перекусить звучало неплохо, учитывая, что за это время он сумел стащить из ее супа лишь половину куриного хребта и стремительно обсосать прямо на месте, заметая следы в мусорном ведре, удаляя подозрительный жир с пальцев под струей горячей воды.
Теперь, чувствуя свою необходимость, он вальяжно встал и направился в кухню. По ходу задавал технические вопросы: "Что случилось с аппаратом, в какую сумму планирует вложиться и на всякий случай - трудно самой, что ли сдать в ремонт?"
- Сейчас проще купить что-то новое, чем ремонтировать, - сказал он, аккуратно отправляя горячий бульон себе в рот, - Сейчас каждый хочет нагреться за счет проблем других.
Он понимал в этих вопросах, поскольку сам был из той среды.
- Ну, давай свой агрегат.
Первым делом он заскочил в гостиницу рядом, предварительно узнав на ресепшене, где находится мастерская. Несмотря на середину дня, там было закрыто. Не удивился и вполне осознавал ситуацию. Не он же один такой, выброшенный на обочину. Потом зашел в павильон на рынке, узнал, что фотоаппараты они не чинят, а есть такой ремонт в доме быта в двух остановках отсюда. Делать нечего, тем более что суп съеден, а подводить жену, хоть и неправильную в последнее время, не хотелось.
В доме быта он сразу поднялся на второй этаж, где находилось срочное фото. Ему туда не надо, но слово "фото" казалось близким к проблеме. Уточнив месторасположение мастерской, вернулся вниз. По извилистым коридорам вышел к окошку приемщицы.
- Что у вас, - спросила та, поднимая стеклянное заграждение.
- Фотоаппараты чините?
- Да. Что с ним.
- Не открывается объектив.
- Понятно.
- Сколько это будет стоить?
- Рублей пятьдесят - семьдесят.
Сумма была приличная и, понимая, что вариант с ценой никак не подходит на всякий случай спросил:
- И когда будет готово?
- На следующей неделе.
- Когда на следующей неделе?
- К концу.
- К концу, - театрально протянул он, - Нет, это не пойдет.
Отходя от окошка, он с возмущением думал, что ремонт аппарата практически равен трети его стоимости, что работа мастера, занимает не более десяти минут, а все остальное идет на содержание этих приемщиц, бухгалтеров, аренды и набивания карманов хозяев точки. Он уже хотел позвонить жене и сказать все, что думает про это, что не стоит содержать бездельников, а лучше купить новый аппарат, но здесь ему на глаза попалось странное окошко с названием ломбард. Что-то внутри щелкнуло и он решил просто развлечься, пошутить, тем более, что за стеклом скучала симпатичная женщина.
- Фотоаппараты принимаете? - весело спросил он.
- Да, - нехотя ответили за стеклом.
- Вот, - он протянул "мыльницу" в окошко.
Дама достала аппарат из футляра, покрутила.
- Что с ним?
- Объектив застрял, - честно признался он.
Она подумала и сказала:
- Пятьдесят рублей.
Пятьдесят рублей. Странно. Там за ремонт пятьдесят, а здесь тебе пятьдесят. Там ты, здесь тебе. Этот перевертыш был любопытен своим логическим разворотом и каким-то позитивным звучанием. Словно входишь в лабиринт и в конце запутанных коридоров понимаешь, что правильный путь это дорога обратно. Он вдруг вспомнил анекдот, про изменившую жену, которую отчитывал рассерженный муж: "Запомни, говорил супруг, когда я кого-то - это мы, когда тебя - это нас". В случае с ремонтом, это нас однозначно, думал он, в случае с ломбардом, это тоже нас, но как-то по-другому, более хитро, с оттяжкой во времени, со вступительной инъекцией психотропного.
- А через сколько я смогу выкупить обратно?
- В течение тридцати дней.
Тридцать дней. Приемлемо, подумал он. Справлюсь раньше. За десять дней обернусь, придут какие-нибудь деньги и все верну обратно.
- Будете сдавать?
- Да, - решительно произнес он.
- Паспорт.
Дома жена первым делом поинтересовалась успехами.
- Ну как, спросила она,- Сдал?
- Сдал, - сухо ответил он, боясь сфальшивить.
- Когда забирать?
- На следующей неделе, но там нужно предварительно звонить.
- Ты позвонишь?
- Да.
Он закрылся в комнате и осторожно достал припрятанную в рукаве бутылку водки. Пить без закуски неприятно, но что поделаешь. Нервную систему следовало помассировать, разбавить накопившиеся мысли. Бизнес все же наладится, думал он, и все станет тихо и прилично. Как прежде.