На краю хлебного поля
И не только там
На краю хлебного поля, за глубокой рытвиной, поросшей хвощом и хмелем, полнящейся в ненастье дождевой влагой, в лесном подлеске, где густо переплелись кустарники, вьюнки, репейник и кустики колючки в укромном местечке таилось перепелиное гнездовье. Птицам там было привольно: вдоволь вокруг разного корма, никто и ничто не тревожило птичий выводок. Все пернатые лесного предместья жили дружной семьёй. Ни на кого из мелкоты не нападало даже вороньё. Для них тоже еды было вдоволь. Далее виднелись дома селян и пригород, где в одном просторном каре из многоэтажек высились тополя, процветали две шелковицы, несколько вишен, распахивали широкие груди абрикосы, невестились яблони и даже сливовые деревца и каштаны. Вот тут весной и летом держала власть на верхнем птичьем этаже стайка воронья. Голуби боялись к ним близко подлетать, они стремительно проносились над верхушками деревьев этого каре, стремясь скорее пристроиться возле чердаков пятиэтажек, там они могли надёжно укрыться и от ненастья, и от любых своих врагов.
В сельских подворьях и в том каре главой наземных животных был кот обормот по прозвищу Феликс. В своё время он сбежал из квартиры одинокой старушки: было у неё неуютно, мало еды и совсем немного ласки. Он смело цапался с приблудными собаками, и те побаивались его крутых когтей и щерящихся зубов противной хари. Кошки тут с ним не дружили: они важничали своими ухоженными квартирами, где помыкали хозяевами, водили знакомства тоже с домашними котами. И Феликс, не будь дураком, сбегал в разведку к селянам. Упитанный, обожравшийся от подачек бабулек из домов того каре, своей лоснящейся шерстью и важной походкой прельстил тамошних кошачьих дамочек. От него не пахло навозом, свиньями, коровами, курицами, наглыми гусями. Единственно, что им в нём не правилось – это запредельная наглость во время дружественных обоюдных церемоний, когда, заупрямившаяся было подруга получала невиданную дотоле трёпку, колючая пасть кота показывала недвусмысленно: кто здесь хозяин, кому надо беспрекословно подчиняться.
Как-то, развалившись на солнышке на бабьей скамейке возле чьей-то хаты, услышал знакомый зов:
- Феликс, Филя, хватит дрыхнуть, иди кушать. Скоро твоя смена.
Долго не раздумывая, кот перепрыгнул через невысокую изгородь и обхватил хвостом женскую ногу, обутую в калошу, пахнущую навозом, свиньями и курами. Дородная баба удивилась:
- А ты это откуда котяра возник?! У меня есть кошка. А, ладно, та совсем обленилась, уже и мышей не ловит. Вон её в проулок. Теперь над ними твоя власть! Филя, Феликс! Иди глянь.
Кот замурлыкал. Понятливая баба захохотала:
- Умора! И этот, видать по всему, тоже Филя, тоже Феликс!
Так кот Феликс из пригородного каре стал своим в новой для него семье. Он особо мышей не гонял, но и привольной их жизнь нельзя было назвать. Хозяин дома Феликс давненько «гонял соньку» ночным сторожем на уборочных площадях кооператива «Сивая снасть», созданного бывшим браконьером рыбных угодий Сукогоновым. Ночами Феликс становился директором всей уборочной техники, оставшейся на полях, передвижной столовки с запасом макаронов и тушенки говяжьей и свиной, передоверяя свои полномочия азиатской овчарке Колупанке. Со временем Феликс, хозяин кота Феликса, стал брать с собой и Колупанкой приблудного кота Феликса на дежурства. Он отпускал Колупанку с поводка на вольные хлеба для охраны вверенного ему начкооперативом имущества. Овчарка, довольно виляя хвостом, тут же устремлялась к покосившемуся вагончику для дневного отдыха механизаторов, протискивалась внутрь, поглощая остатки людской еды, устраивалась на полатях и дрыхла до утра. Сонное поветрие преодолевал лишь кот Феликс. Он исправно обходил все механизмы, по дороге мучая мышей, заглядывал в вагончик к Колупанке, в столовую к Феликсу, от которого разило говяжьей тушенкой из кладовки поварихи, потом от нечего делать начал принюхиваться к запахам птиц, гнездящихся в лесном подлеске.
Раз под солнечный рассвет он углядел-таки откуда вылетел перепел. По его намёткам хозяин гнезда должен вернуться не скоро. Осторожно пробираясь сквозь мешанину мелких стволов кустарника, высмотрел птичий домик. Один край гнезда прочно вплетался в поросль ветвей юной берёзки. Оттуда сладко пахло птицей и свежими яйцами. Несколькими верными движениями он оказался у цели. Разинув зубастую пасть, нацелился ухватить птицу, перепёлка как-то растерянно квякнула и упорхнула вон. Феликс упивался победой, ломая яйца и поглощая удивительно вкусную слизь. Довольный собой кот отправился к хозяину, выгонявшему из вагончика Колупанку. Вскоре подъехала грузовая машина, из кузова которой, закрытого сверху брезентом, высыпали механизаторы. Феликс с Колупанкой и котом Феликсом поехали домой отсыпаться после ночного дежурства.
На следующую ночь, уже под утро, когда Феликс гонял мышей из-под столовки, две птицы выклевали ему глаза и раздробили ушную раковину. Окровавленного и верещавшего кота хозяин Феликс, натянув брезентовые верхонки, вышвырнул в поросшую хмелью, сырую от прошедшего дождя рытвину.