- Серёжа! Серёжа! Приезжай скорей, Мария умирает! – кричала в трубку Люба.
В телефоне было слышно, как она плачет.
- Сегодня!? Что с ней?
- Это тромб. Наверно тромб. Скорее всего, он. Точно он. У меня муж так умер.
Сергей одевался на ходу, и кричал в телефон:
- Я вызову скорую, что сказать им?
- Ничего не надо. Не вызывай. Это бесполезно.
- Я вызову. Ждите меня. Я бегу.
- Хорошо, я вызову сама. Беги.
И вот он действительно бежал в сторону Площади революции. Хотя и не было уже никакого смысла, чувствовал это. Но надо было бежать. Понимал, что это бесполезно. Но что-то подталкивало изнутри, говоря:
- Беги! Ты должен успеть! Ты обязан! Так надо. Все бегут, и ты беги. Больше уже не нужно будет бегать никогда ради твоей мамы, это последний раз!
Последний раз!
Последний раз!
- Отчетливо, как удары сердца, отдававшиеся в висках, повторялось в его голове.
Бежал.
Ворвался на станцию, пытаясь обойти толпу китайцев, что, казалось делали всё чтоб облепить его собой, не пустив на отъезжающий поезд, который вот-вот мог закрыть перед ним двери. Их было так много, казалось вся поднебесная припёрлась в Москву, и именно сейчас, в этот день, час, минуту, момент.
Наконец, продрался сквозь восторженную толпу радующихся буквально всему, представителей поднебесной. До поезда оставалось всего каких-то пять, шесть метров. Но страшные слова:
- «Осторожно! Двери закрываются. Следующая станция Курская». – были уже сказаны. И двери постепенно поползли. Было уже не успеть. Даже если и попытался бы прыгнуть в полупустой вагон.
На перроне хороводилась непробиваемая толпа, но местного значения. Эти люди уже не улыбались приветливо, и уж точно не собирались пропускать. Это были коренные Москвичи.
Двери с треском закрылись. Где-то дальше, вдоль состава, кто-то ещё пытался разомкнуть только что захлопнувшийся проём, но и его напор угас.
Все… Пропало… Нет никакого смысла… Да и зачем? - пробежала в его голове запоздалая мысль.
Стоял на перроне, совершенно один. Вокруг было много, много людей. Серых, злых, и вечно опаздывающих куда-то. Но сегодня, сейчас, уже не мог причислить себя к их числу.
Он опоздал!
Опоздал!
Опоздал!
Окончательно и бесповоротно. И как бы не спешил сегодня, и даже если бы и успел, то наверняка бы опоздал. Так как неимоверно отстал, и отстал давно, много лет назад. И догонять теперь придётся всю оставшуюся жизнь.
Отчетливо понимал это в такой же, как и он, серой толпе, которая, словно мухи клубилась вокруг, толкала, цепляла локтями, но не реагировал на неё. Стоял совершенно один, посреди всего города, мира, страны, вселенной. Потерялся, и помнил, и знал только одно, что теперь один.
Безусловно, у него есть брат. Но он совершенно один, в своих мыслях, делах, поступках, выборах, решениях.
Поезда подозрительно долго не было. Его уже не беспокоило его отсутствие. Знал, что придёт, и когда это произойдет, уже не имело никакого значения.
Пришёл.
Высветил ксеноном фар тёмный туннель, и вяло, очень медленно, будто сильно устал, подкатил к станции. Лениво скрипя колёсами, подтащил одну из своих многочисленных дверей прямо к Сергею.
Зашёл вовнутрь, ничуть не удивившись данному факту.
Не стал садиться. В правой руке плотно зажал телефон, до треска в корпусе. Ему было страшно не услышать звонок. Дрожащей рукой, не с первого раза, проверил установки телефона, активировав ещё и виброзвонок. В самые тяжёлые минуты у него выходила из строя любая техника, и сегодня не хотел искушать судьбу, не услышав звонка.
Поезд ехал очень и очень медленно, как будто тем самым готовил его к чему-то. Но к чему? Ведь уже был абсолютно готов и смирился внутри себя в ожидании звонка.
И вот телефон зазвонил, сильно вибрируя:
- Серёжа, твоя мама умерла. Можешь уже не спешить, – еле разобрал в телефоне слова. Люба плакала.
Тоже захотелось заплакать. Пытался сдержать слезы, отвернулся лицом к стеклу закрытых дверей вагона.
Поезд начал разгонятся. Ехал всё быстрее и быстрее, даже показалось, что проскочил, не останавливаясь станцию Электрозаводскую и каким-то чудным образом оказался на Семёновской. Но как? Да разве сейчас это уже имело значение?
От Первомайской шёл пешком, как обычно. Идти предстояло шесть небольших остановок. Но должен вдохнуть холодного осеннего воздуха. В небе пахло снегопадом. Лужи, местами замерзшие скользили под ногами.
Подумал. - Хоронить придётся в зиму, в холодную, но ещё не заледеневшую окончательно землю. Достал телефон, чтоб позвонить брату.
- Алло, Саша, в общем, всё, мама больше нет.
- Ты где?
- Иду к ней от метро. Люба звонила на работу. Я сразу выехал, но не успел. По дороге мне перезванивала, чтоб сказать это.
- Понятно. Я сейчас приеду, – сказал Саша.
- Хорошо. Давай. Если честно, я не знаю, что делать.
* * *
- Как она умерла?
- Просто успокоилась и перестала дышать.
Сергей, не переобуваясь, прошёл в комнату к маме. Та лежала на спине, с открытыми глазами. Наклонился над ней, чтобы поцеловать на прощание, и в тот самый момент, когда собирался поцеловать, сделала последний выдох.
Безусловно, была уже мертва, но тот кислород, который ещё оставался в ней, вышел на волю. А, может вместе с ним и душа, которая оставалась ещё до его прихода.
Расценил это, как знак, что мама ждала его, и не дождавшись, смогла сохранить в себе последний вздох. Чтоб он всё же оказался рядом с ней именно в этот момент. Когда он так был нужен ей, но просто физически не мог быть рядом.
- Люба, ты вызывала скорою?
- Нет. – Испуганно забившись в угол, ответила Люба, вытирая на лице слёзы.
Мария стала для неё за эти месяцы близким человеком. И потерять её означало что-то равносильное, потере члена семьи. Да. У неё была такая работа. Привыкать, а затем терять тех, к кому привык.
- Хорошо, я звоню тогда. – сказал Сергей.
Набрал в телефоне 003. Ответили не сразу.
- Алло, вас слушают. Скорая медицинская помощь. Говорите.
- Понимаете, тут такое дело. У меня умерла мама. И я не знаю, что делать.
- А вы точно уверены, что она умерла?
- Конечно… Что мне делать дальше?
- Диктуйте адрес.
Продиктовал.
- Ждите, в течение дня к вам приедет перевозка.
- В течение дня?
- Да, в течение дня. Много вызовов сегодня очень. Ждите.
- А, что мне делать пока?
- Позвоните в полицию. Они должны освидетельствовать смерть.
- Хорошо. Спасибо. А нельзя побыстрее?
- А зачем? – невозмутимо спросили в телефоне.
- Да. Действительно… Зачем?
- До свидания.
- До свидания.
Положил трубку.
В этот момент кто-то позвонил в дверь. Сергей переглянулся с Любой.
- Я открою, - сказал, вставая.
Открыл дверь. За ней стоял почтальон. Женщина лет пятидесяти пяти. Она сказала:
- Мария дома?
Женщина, была одета уже по-зимнему, в серое пальто, поверх него повязанный тёмно-синий шарф. На голове была надета вязаная шапка.
- Да… Дома…, - запнулся Сергей.
- Пусть распишется в пенсии, – как ни в чём не бывало, сказала почтальон.
- Но она не может, – сказал Сергей.
- Я знаю, что не может. Распишитесь за неё кто-нибудь. – явно, что-то заподозрила.
- Понимаете ли… - не успел произнести всю фразу до конца Сергей.
- Что-то случилось? – спросила почтальон.
- Да. Случилось. Мама только, что умерла.
- Тогда я не имею права отдать вам деньги. – испуганно произнесла, как-то пятясь задом к двери, очумевшая от нежданной новости, женщина.
- Но, почему не имеете право? Ведь мама умерла только что, и она имеет полное право на эту свою, последнюю пенсию. – настаивал Сергей.
- Я не имею право! Я не имею право! – словно в бреду повторяла отступающая женщина.
- Но вы можете сами убедиться в том, что мама ещё здесь, с нами. Мы её не скрываем, – попытался получить по закону принадлежащее маме, Сергей.
- Нет, не имею право! Нет! Нет! Нет! – уже с лестницы кричала убегающая женщина.
Закрыл за ней дверь, повернулся в полном замешательстве к Любе.
- Серёж, надо Марие закрыть глаза.
- Хорошо. Сейчас попробую.
Подошёл, и прикоснувшись к её лицу, почувствовал, как мама постепенно начала терять температуру своего тела.
Попытался закрыть глаза. У него получилось с первого раза. Теперь всем стало как-то легче в квартире.
Но, надо было звонить в полицию. Принялся за дело.
- Алло. Полиция слушает. – ответил уверенный, мужской голос.
- Понимаете, нам нужно произвести освидетельствование смерти. Извините, если я неправильно формулирую.
- Что случилось? – спросил дежурный полицейский.
- Смерть по старости лет.
- Понятно. Адрес, – коротко и четко ответил полицейский.
Продиктовал.
- Ждите в течение часа. И никому не открывайте, пока не приедет полиция.
- Почему, никому не открывать? – удивился Сергей.
- Потому что сейчас начнётся осада вашей квартиры похоронными агентами. Если хотите, с полицейским придёт один, можете воспользоваться его услугами.
- А откуда они все так моментально узнают?
Удивление уже не сходило с его лица.
- У меня с утра до вечера тут дежурит один наш, проверенный специалист своего дела. Он и поедет к вам. Но вы можете отказать и найти любого своего агента. Это не имеет значения. У них у всех цены одинаковые.
Через час приехал Саша. Сергей открыл ему дверь, удивившись количеству мужчин, одетых во всё черное, стоящих на лестнице. Они накапливались на лестничной клетке, в ожидании возможности прорваться в квартиру и напоминали жуков. Но Сергей успел захлопнуть входную металлическую дверь приквартирного тамбура, в миллиметре перед носом ближайшего из них.
- Кто все эти люди? – спросил брат.
- Похоронные агенты. Но наш приедет вместе с полицейским.
- Зачем так много и как они так быстро узнают об этом?
- Полицейский сказал; могут узнать, откуда угодно, из той же полиции, скорой помощи. Разве это уже имеет какое-то значение? Важно, выдержим ли мы оборону, дожидаясь того, единственного и официального, который придёт вместе с полицией.
Полиция не заставила себя долго ждать. Примерно через час, как и обещали, в дверь позвонили. Но звонок был не такой настойчивый и тревожный, как звонки, звучащие время от времени в дверь, осуществляемые теми агентами, у которых сдавали нервы. Они прекратились после того, как Сергей вышел в народ, с целью предотвращения попыток прорыва. После этого часть агентов, которые имели хоть некое подобие совести, сгинула в вечность. Но малое количество всё же осталась на лестнице, карауля дверь, в надежде на чудо.
В квартиру вошли полицейский, и вместе с ним огромного роста молодой человек, представившийся похоронным агентом ещё с порога, чем вызвал волнение в рядах ожидающих масс. Кто-то даже сказал:
- Позвольте, я тут был самым первый!
Но, дверь удалось закрыть.
Первым заговорил полицейский.
- Я сейчас займусь оформлением документов, а вы можете пока обсудить все темы с Петром. Он готов вас выслушать. И ещё, скажите, пожалуйста, где я могу присесть?
- Проходите в ту комнату, и присаживайтесь к журнальному столику, – сказал Сергей.
Все занялись своим делом. Зашелестели ручки, бумажки, справки, начали зарождаться документы. Заработала канцелярия. Процесс было не остановить, и даже не замедлить. Начался отсчёт нового времени.
- Меня зовут Пётр. – Представился молодой человек, лет тридцати.
Он был одет во всё чёрное, только рубашка была ослепительно белой и плотно застёгнутой на воротничке.
Пётр присел в противоположное от полицейского кресло и принялся за свою работу, так же разложив на столе какие-то документы, бумажки, квитанции.
- Вы можете не беспокоиться, всё будет оформлено лучшим способом. Я в профессии с детства, и мой папа и дедушка были похоронными агентами.
- Да я и не сомневаюсь в вашем профессионализме, – сдержанно сказал Сергей, присевший напротив них, на краешек дивана.
- По какой категории будут похороны?
- То есть как это? – растерялся Сергей.
- Ну, иными словами я хочу спросить, к какой ценовой рамке стоит стремиться?
- Сколько лет было покойной? – спросил полицейский.
- Полных. Восемьдесят три, – присев рядышком с Сергеем, ответил Саша полицейскому.
Ощущали себя словно на перекрёстном допросе.
- Я, честно говоря, и не знаю к какой, - переглянулся с братом Сергей.
- Тогда я вам помогу. Вот фотографии гробов. Выбирайте.
- Полное имя и фамилия покойной, – спросил полицейский.
- Всё самое простое, – сказал Сергей. И произнёс вслух полное имя мамы, отвечая уже на вопрос полицейского
- Да, – зачем-то подтвердил Саша.
- Какой у мамы был рост? – спросил Пётр.
- Не помню точно, – ответил Сергей.
- Хорошо, я замерю.
Процесс шёл, время не стояло на месте. На лестничной клетке, люди в чёрном, постепенно рассеивались, так и не получив своего.
Сергею хотелось растянуть весь этот процесс, как можно дольше. Понимал, что в любую секунду могут приехать санитары, и увезти маму навсегда. Не хотел этого, но, в то же время и знал - это всё равно произойдёт.
Наконец, Пётр выполнил свою работу, взяв задаток. Полицейский тоже закончил оформление, выдал справку о смерти, которую Сергей должен был показать санитарам.
Неспешно собравшись, они ушли вместе, как и пришли. Сергею показалось, что настолько неотделимы, что возможно умеют заменять друг друга при необходимости. Да, и вообще, в чём-то есть схожесть их профессий.
Какое-то время сидели молча.
Саша вдруг встал, и суетливо полез в шкаф. Достал из него какой-то халат, и шарф.
- Что ты делаешь? – спросил Сергей.
- Надо зеркала прикрыть.
Когда начало вечереть, приехали санитары. Они зашли в квартиру со своими лёгкими носилками, напоминающими кожаный матрац. Молча проверив документы, переложили Марию на них, прежде упаковав в специальный пластиковый мешок, и пошли с ней к лифту. Маму запихнули в лифт, полусидя. Сергей побежал пешком, проводить до машины.
Санитары были одеты в синюю спецодежду. Стрижки у обоих очень короткие, под полубокс. Лица ничего, кроме равнодушной усталости не выражали. Казалось, глаза давно потухли, и теперь больше ничто не могло разжечь в них огонь
Сергею не хотелось, чтоб кто-то из соседей увидел, как уносят маму. Не желал делиться с посторонними горем, не веря в искренность сочувствия, подозревая всех в простом любопытстве к их семейной трагедии.
Обычная скорая помощь стояла во дворе, недалеко от подъезда. Но, внутри неё было всё заставлено вмонтированными стеллажами, пара из которых была ещё свободна.
Перехватив взгляд Сергея, застрявший на свободных стеллажах, один из них, тот, что был по крупнее, сказал:
- Много адресов сегодня. После вас ещё на один надо заехать.
- Устали очень, – уже более настойчиво, намекнул тот, что был похудее, и тоньше первого.
Сергей достал из кармана денежку, и молча, сунул в руку уставшего за день человека.
Тот, в свою очередь, не сказав ничего, спрятав её не глядя в карман, закрыл задние двери машины, и пошёл к водительскому месту. При этом не одна мышца не дернулась на его холодном, но в то же время скорбном лице. С другой стороны, так же молча пристроился в кабину второй.
Мотор завёлся, и машина плавно тронулась с места, уезжая в неизвестном направлении. Но, знал, куда надо будет приезжать на выдачу тела, в какой из московских моргов. Ему об этом сообщил Петр.
Стоял один посреди пустого голого двора. Деревья стояли полностью без листьев. Снега ещё не было. Зима выжидала чего-то, и боялась заходить в город. А тот, в свою очередь, замерзал на ветру, оголившись, сняв все свои одежды. Ждал, когда же, наконец, выпадет снег, который мог не просто прикрыть всю его наготу, но и согреть хоть чуть-чуть. Этого было бы достаточно в эти холодные, суровые дни, заканчивающейся осени.
Вышел брат.
Молча протянул ему сигарету.
Закурили.
Дома ждала сиделка, которая с сегодняшнего дня оставалась без работы. Что есть силы, затягиваясь дымом от сигареты, думал о том, что мама освободилась сегодня от всего, что так тяготило последние годы, месяцы, и дни. Больше не переживала за них так, как ещё вчера. Теперь могла наблюдать за ними оттуда, принимая своих детей, такими, какие они есть, не пытаясь при этом исправить и переделать.
Какой-то пронзительной больно им не хватало её уже сейчас, будто что-то недосказано или недоделано ими, и требовалось ещё совсем чуть-чуть времени, чтоб доказать; они всё поняли наконец, и обязательно изменятся, послушавшись её.
Теперь им никогда не увидеть её реакции на то, что стали другими. Смогут только чувствовать, причём каждый индивидуально и самостоятельно, где-то в себе самом, глубоко внутри, и всю оставшуюся жизнь.