Небольшая задержка на работе стоила мне путевки. Когда я приехал в Управление, из под моего носа увели последнюю. Расстроенный, вернулся к себе, размышляя, куда бы отправиться в этот раз. Почему-то очень не хотелось снова ехать дикарем – устал. Мне навстречу попался стремительный Валентин Маркович.
—Ты чего такой печальный? Случилось что?
Рассказал ему.
—Ерунда! Стоит переживать. Зайдем ко мне.
Мы зашли к нему в кабинет. Он набрал номер телефона.
—Гурам! Здравствуй, дорогой! Выручай! Мой друг оказался без путевки в твой Дом... Примешь его без нее?.. Да, мой хороший друг... Что за вопрос... Возьмет билет, я тебе позвоню... Я ему скажу... Передам... Конечно... Он привезет. Твой вопрос решен, - обратился он ко мне. - Стоило переживать. Не мог сразу сказать, что в отпуск собираешься? Получишь билет, загляни ко мне на пару слов.
В дверь просунул голову водитель.
—Валентин Маркович, мы опаздываем.
Спаситель моего отпуска упорхнул. Я, не веря в такой простой способ решения проблемы, открыл записную книжку, нашел номер телефона своей кассирши и через полчаса отправился выкупать билет.
Прибывшие получали багаж прямо у трапа самолета и направлялись к выходу аэропорта по летному полю. Я был окружен теплом и даже не сразу сообразил, что сыплет, как из сита, мелкий дождик одной температуры с окружающим воздухом. Как будто кто-то брызгал из пульверизатора. Когда вышел к встречающим, меня по имени окликнул
парень в кепке-аэродроме. Поинтересовался, как он меня вычислил из числа прибывших. ”Выделяешься...Почувствовал... Потом ты один был без громоздкого багажа”. Мы пошли к его УАЗику и через минуту были в пути.
—Джанико, — представился водитель, — по-грузински это значит — влюбленный, с пылающим сердцем. Похож я на влюбленного?
—Раз сердце пылающее, значит влюблен постоянно. И вероятно, сразу во всех девушек. Женат?
—Нет. Рано еще. Не нагулялся. Но невеста уже есть. Ах, какая девушка!
Джанико не замолкал ни на минуту. Он говорил о своей невесте, о любимой Аджарии и ее прелестях, постоянно обращал мое внимание на красоты, возникающие по сторонам и обо всем этом одновременно и без перерыва. Наконец, он затормозил у Дома творчества, и мы зашли в кабинет хозяина.
—Здравствуй, дорогой! - поднялся навстречу Гурам. - друг Валентина Марковича - мой друг. Устраивайся, отдохни с дороги пару часиков, а потом - ко мне. Отметим твое прибытие.
Когда закончили отмечать прибытие, луна с тучами уже играли в прятки. Я пересек полоску пляжа, метров тридцать шириной, отделяющую здание от моря. Море покачивалось. В резонансе с ним покачивался и я. Свет веранды за спиной отражался в волнах слабыми бликами, но именно это смутное отражение создавало эффект защищенности. Волны плескались у ног, тихим шепотом приглашая окунуться в их ласковые объятия. Может быть и уговорили бы, но из кромешной тьмы выросли две фигуры с автоматами. Почему-то их очень заинтересовало, что человек может делать в такое время на берегу. А не хочет ли он, случайно, уплыть на другую сторону? Человек пообещал мечтать о другом береге не сходя с освещенной веранды. Двое оставались на месте, пока я не поднялся по ступенькам.
Рано утром, около пяти, меня разбудил Джанико. Он предложил быстренько собраться и отправиться с ним в ресторан на перекрестке отведать хаш. На мой вопрос: «Что значит хаш?» Джанико высказал такое недоумение, что мне стало стыдно, что я не знаком с «хашем», ради которого стоит ни свет ни заря куда-то ехать, чтобы с ним познакомиться.
—Хаш — это утро жизни! — сказал он голосом, полным неподдельного восторга. — Хаш — Это! — Это! Что может утром возродить тебя к жизни после хорошей попойки накануне? А, как я понимаю, тебя вчера не выпустили из за стола трезвым. Гурам сказал, что отвечает за тебя перед своим другом. И только хаш может спасти тебя.
Мы сели в машину и направились к ресторану. По дороге Джанико распевал поэму о хаше.
—Ты помнишь свой первый поцелуй? Так же ты запомнишь и свой первый опыт соприкосновения с хашем. Каждый раз после застолья будешь извлекать из глубин своей памяти мой рассказ. И вспоминать не только это лекарство, но и меня, который посвятил тебя в эту тайну. Хочу предупредить: во время поедания хаша никаких тостов не произносить. Тост — вещь длинная, а хаш нужно есть только горячим. И никаких женщин не может быть, когда ешь хаш. Там много чеснока, а женщинам есть чеснок не полагается. Женщина должна благоухать, а не выдыхать чесночный аромат. Когда ты положишь к себе в тарелку мясо с зеленью и чесноком, (а зелень — это мелко нарубленная петрушка, базилик, кинза, натертая редька) и нальешь туда сам хаш — этот бульон, в котором варилось мясо, можешь добавить туда стручок острого перца и, если захочешь, немного винного уксуса. Тебе нальют пятьдесят грамм ледяной водки. Только пятьдесят — больше нельзя. Утром нужно лечиться, а не пить. И ты, взяв в другую руку поджаренный лаваш, опрокинешь в себя рюмку и станешь уминать за обе щеки священную жидкость, ты почувствуешь, как к тебе возвращаются силы и желание жить. Вот мы и приехали.
В ресторане были Гурам и еще несколько мужчин.
—Ты еще не знаком с нашими гостями. Друзья, я хочу представить вам моего большого друга. Он привез мне привет от Валентина Марковича, который дал ему такую характеристику, что мы можем сразу принять его в свою компанию. Первый прием ему был оказан вчера вечером. И вы понимаете, почему я пригласил вас сюда на заре. Мы должны его вылечить, познакомиться с ним и помочь ему отдохнуть в нашем благословенном краю. А теперь — все к столу.
Вкусно пахло зеленью и поджаренным лавашем. Охлажденная водка приятно поласкала внутренности. Но когда дошло до супа... никогда в жизни я не ел студень в горячем виде. Глядя, как его все уплетают, нахваливая, постарался не ударить в грязь лицом. Хотя, должен признаться, не мешало бы чередовать ложку горячего студня с рюмкой охлажденной водки, чтобы этот суп проскакивал в мой пищевод. Но норма в пятьдесят грамм никем не оспаривалась, и только сдобренная чесноком зелень да острый перец помогли мне проглотить этот жидкий холодец.
Самое интересное для меня наступило после поедания хаша. Появилось ощущение, что я действительно родился заново. Никаких следов похмелья после вчерашнего приема не ощущалось. Слава хашу!
Еще раз такое лечение и наверняка я стану его поклонником.
После ресторана я отказался от услуг водителя и решил пройтись пешком. До моря было рукой подать и я двинулся к себе по берегу. Разулся и, держа сандалеты в руках, шел по кромке воды. Море было спокойным. Теплые волны неспеша накатывались на прибрежную гальку, лаская мои лодыжки, и нашептывали обещания наслаждения, если я доверюсь им и нырну в их глубину. Так я дошел до своего пристанища на время отпуска. Пора было уже нацепить на себя что-то более легкомысленное. Да и стащить джинсы, которые, как ни берегся, все-таки оказались намокшими до колен. Первое, что увидел, зайдя в номер, небольшой ящик хурмы, стоящий у стола. Позже я узнал, чей это подарок, и что это королек — на мой взгляд, лучшее, что я когда-либо пробовал из видов хурмы. Я взял один плод. Он светился янтарем, когда я поднял его навстречу заглядывающим в окно солнечным лучам.
Нацепив шорты и тенниску, сунул ноги во вьетнамки
и спустился на первый этаж, где находился кабинет Гурама.
—Как себя чувствуешь, дорогой, садись. — Гурам указал на кресло у стола. — Какие планы на сегодня?
—Хочу поваляться на пляже, купаться, позагорать.
-Хорошо! Набирайся сил!
—Я хочу оплатить путевку. А то, чувствую себя приживалой. - Я положил на стол конверт с деньгами.
—Да все это пустяки, — сказал Гурам и сбросил конверт в ящик стола, не проверив его содержимое. — Ты, главное, отдыхай, набирайся сил. Валентин Маркович сказал, что у вас был трудный год. А сейчас ты меня извини. Мне нужно ехать в Тбилиси. Вот собрал бумаги, — он указал на увесистую папку, — кому нужны эти отчеты? Бюрократы. Только работать мешают.
Я еще не успел выйти из здания, как услышал сигнал машины Джанико, который предупреждал кого-то, что на дорогу выехал ас.
Наконец, я — свободный человек. На целый месяц предоставленный самому себе. Могу валяться на теплой гальке у «самого синего моря»
и ничего не делать. Да, не поваляешься! Этот пляж, устланный сплошной яшмой, быстро намнет бока. Вернулся к корпусу за лежаком. Положил на него свою одежонку и прижал ее камешком побольше: едва заметный до этого ветерок стал набирать силу. Затем подождал набегающую волну покрупнее, поднырнул под нее. Доплыл до буйков, но памятуя вечернюю встречу с погранзаставой, заплывать за них не стал. Эти ребятки могут
шутя испортить настроение. Лучше лишний раз с ними не встречаться. Вернулся. И улегся не на лежак, а все-таки на гальку. После купания она показалась мне даже «костеприимной». Чуть подвигавшись на ней утрамбовал себе ложе. Какая же она уже теплая! Представил себе, какая она станет, когда солнце уйдет в зенит! Машинально стал ковыряться в камешках пляжа. Среди них стала попадаться разная красивая мелочь: к крапинку, в полосках, прозрачная, самой разной расцветки. Особо понравившиеся с замысловатым рисунком откладывал в сторону. Вскоре насобирал небольшую горку.
Услышал голоса. От корпуса к воде шла пара молодых людей, которыми я невольно залюбовался. Он - под два метра роста, и она ему подстать. Чуть ниже, на полголовы. А когда они сбросили пляжные халаты и предстали во всей красе натренированных тел, я пожалел, что нет у меня чем бы прикрыть свои, на их фоне, неприглядные телеса.
Стал следить за тем, как они плывут. Красиво, кролем. В миг достигли буйков и уже брассом поплыли вдоль отмеченной ими невидимой границы.
Я отвлекся и не заметил, как эта пара вышла из воды. На меня упала тень, и я поднял голову.
—Нина, смотри, еще один собиратель. Ну, и что вы нарыли?
—Да вот, то, что понравилось.
Подошла девушка.
—Витя, не приставай к человеку. Видишь он ничего в этом не смыслит. Доброе утро!
—Доброе утро! Я действительно не разбираюсь в камнях. Насобирал, на мой взгляд, красивых и необычных. А как вы вот так, с первого взгляда, поняли, что я в этом полный профан?
—Мы геологи. Здесь же праздношатающиеся отдыхающие. Но камни собираем и здесь. Для собственного удовольствия. Вы откуда?
—Из Москвы.
—Мы тоже. Витя, помоги земляку. Поучи немного. Я пока приму душ до твоего возвращения. Только не долго, пожалуйста.
Новый знакомый быстро рассортировал мои находки. Из всей большой кучки он отобрал несколько образцов. Он стал показывать каждый из камешков: халцедон, сердолик, опал, оникс, агат, хризопраз, яшма, малахит.
—Вообще все это разновидности минерала кварц-халцедона. Разве кроме оникса и малахита. Но вам эти подробности ни к чему. Вокруг всего этого очень много. Мы с Ниной каждый отпуск приезжаем сюда пособирать камни. Иногда попадаются великолепные экземпляры.
—А вам-то зачем это нужно? Вам мало камней на работе7
—Это наше хобби. Из того, что находим, делаем разные поделки и продаем. Совсем не плохой приработок. Вернетесь в Москву, если захотите — созвонимся. Посмотрите наши работы. Лучшее, что нам попадалось, оставляем себе. Уже солидная коллекция собралась. Пойду, а то Нина задаст мне трепку, что задержался.
Виктор направился к корпусу, а я представил, как этому великану может задать трепку его Нина. Как при первой же попытке, он охватит ее своими ручищами, и она пошевелиться не сможет в его медвежьем объятии. Но быстро забыв об этом, снова стал ковыряться в гальке, сравнивая найденное с образцами, отобранными Виктором. Тут снова появилась пара молодых геологов с рюкзаками на спинах, готовая куда-то отправиться.
—Мы идем на подпор. Вернемся вечером. Тогда посмотрим, что вы насобирали и дадим пару советов. До вечера!
—А что такое подпор?
—Там, где река впадает в море. Наверху прошли дожди. Сейчас река бурным потоком срывается в море, а оно ее подпирает, не давая сразу излиться. В этом котле бурлящей воды могут оказаться хорошие образцы, вымытые сверху. Подробности потом. Пока.
И они резво пошли вдоль моря к устью реки. Мне тоже стало интересно посмотреть на этот «подпор», но я решил сделать это в другой раз. Не путаться же мне под ногами у геологов.
—Эй, камнекопатель, на обед собираешься?
Какой-то мужчина постучал пальцем по циферблату, указывая на время. Он направился к корпусу. Я собрал свои сокровища в майку и последовал за ним.
Это был мой первый обед в столовой Дома творчества. Вчера меня встречали с помпой, сегодня с не меньшей спасали от вчерашнего, так что завтрак я пропустил. Сейчас же заскочив в номер, наскоро собрался и пошел в столовую.
Любитель кавказской кухни, я был разочарован поданным обедом. Такой безвкусицы не пробовал нигде. Вышел из за стола. В окне кухни увидел повара.
—Здравствуйте. Как вас зовут?
—Что так официально? Давай на ты! Рэзо меня зовут. А как тебя я уже знаю. Что не ел? Не нравится как я готовлю?
—Зато я знаю теперь, почему ты такой худой. Повар не может быть таким худым.
—А ты думаешь, я буду есть то, что вам готовлю?
—Догадываюсь, что нет.
Узнав, где находится ближайший рынок, следующим утром, встав засветло, направился вверх по дороге. Благо, идти всего около километра. Набрал целую охапку разной зелени. У выхода с рынка не удержался и прихватил палочку чурчхелы, которую с удовольствием сжевал по дороге восвояси.
На завтрак подали кусок курицы с гарниром из лапши, напоминающим клейстер для обоев. Но я уже был во всеоружии. Взяв пустую тарелку, намыл себе укропа, петрушки, кинзы, регани, зеленого лука, цыцмат, тархун. Достал из поданого завтрака курицу и с апетитом принялся за еду.
Оказывается, за моими манипуляциями из своих владений наблюдал Рэзо.
—У мня есть хороший колокольчик. Далеко слышно, когда звенит. Завтра принесу. Повесим тебе на шею, чтобы не потерялся, когда траву кушать будешь.
—Нарываешься!?
—Зачем нарываешься? Шучу просто. Ты на обед не приходи, После обеда приходи. В два часа. Не пожалеешь! Какое вино любишь?
—Белое, с твердым овечьим сыром. А почему ты спрашиваешь? Хочешь предложить?
—Вкусом интересуюсь.
И он ушел на кухню. Ну что ж, решил я, прийду в два. Интересно, что он задумал. В конце концов, пропустить его обед не страшно. Можно будет поесть и в ресторане, где меня угощали хашем. Вряд ли там готовят хуже, чем Рэзо.
В два часа я постучал в закрытую дверь столовой. Дверь приоткрылась.
—Заходи, — сказал Рэзо, — присоединяйся.
В столовой уже было несколько мужчин. Один из них протянул мне бокал белого вина.
—Корнейчук.
—Еще один драматург?
Спросил я, принимая бокал из его рук.
—А вы не оригинальны. Все так спрашивают.
—Неужели все знакомы с киевским драматургом? Мне казалось, он давно умер.
—Он действительно умер. Но я жив и тоже писатель. Просто мы однофамильцы.
Я представился в ответ. Он же стал знакомить меня с другими допущенными на этот обед, лакомившимися в качестве аперитива белым вином с твердым овечьим сыром. Двери кухни распахнулись, и две девушки под руководством Рэзо стали заполнять столы различными яствами. Цыплята табака, хачапури, лобио, баклажаны с орехами и чесноком, блюдо с различной зеленью, жареный острый перец и гурийская капуста и еще многое, название чего я не знал. Все это выглядело очень вкусно, а когда уже почти все это попробовал, закусывая потрясающую чачу, понял, что жизнь прекрасна. Правда, немного поспешил с выводом, потому что, когда Рэзо собственноручно занес большое блюдо с шампурами, на которых дымился шашлык из молодого барашка!..
Мы засиделись за этим праздником живота почти до самого ужина. Те же две девушки, которые мгновенно исчезли из столовой, едва поставив блюда с угощением, появились снова и моментально смели со стола следы дневного пиршества. Нужно было готовить столовую к ужину, который уже не нуждался в нашем присутствии.
Удивительно, но я не ощущал в себе признаков опьянения. Так ненавязчиво Рэзо, который руководил обедом, произнося тосты, и давая высказаться трапезничающим, продемонстрировал культуру пития. Признаюсь честно, его уроки пригодились мне в будущем.
Вышел к морю. Солнце стояло еще высоко. Оставив вьетнамки подальше на берегу, чтобы их не смыло набегающей волной, не раздеваясь, только закатав брючины повыше, подошел к воде. Волны набегали на ноги, вымывая из под стоп мелкую гальку. Я обратил внимание на камешки, которые сухими выглядели довольно невзрачными, а омытые водой, начинали играть красками. Представил, как те, которые я возьму с собой, будут смотреться у сына в аквариуме.
—Увидел вас из окна и вышел извиниться, - рядом со мной остановился Виктор, — Вчера не зашел к вам, как обещал. Нам с Ниной пришлось уехать в Тбилиси. Прилетела ее кузина. Нужно было встретить ее и привезти сюда. Только вернулись. А вы не идете ужинать?
—Нет. Уже наелся до отвала за обедом. Пропущу сегодня.
—Тогда, если вы не против, встретимся после.
—До вечера!
Как это всегда на юге, едва солнце нырнуло за горизонт, накатилась темнота. Памятуя о вчерашней встрече с пограничниками, слушал ворчание моря, сидя на лежаке у корпуса. Сюда доносилось его дыхание в виде легкого бриза.
—Вот вы где! А я к вам в номер стучался.
—Грех в такую погоду сидеть в номере. Чувствуете, как море пахнет? Йодом и устрицами.
—И еще гнилыми водорослями. Давайте лучше закурим, пока Нина не видит. А потом разберем ваши находки. Много насобирали?
—Много. Но после вас, думаю, ничего не останется.
—Опаньки! Одним врагом у меня стало больше, — возле нас выросла Нина. — Зачем вы дали ему сигарету? Витя, ты же обещал!
—Все, все! Выбрасываю. Он же не знал, что ты запрещаешь. Зачем сразу хорошего человека во враги записывать.
—Ладно, на первый раз прощаю. Ему врачи запретили курить, а он как мальчишка, тайком от меня покуривает. У нас к вам просьба. Завтра на рассвете мы с Виктором хотим пойти на подпор. В горах прошел сильный ливень и Кинтриши сойдет с ума.
—Кто такая эта Кинтриши?
—Это — река. Здесь неподалеку. Но Светлане, кузине моей, наши походы за камнями до лампочки. Она далека от этого и идти с нами не хочет. Пожалуйста, возьмите над ней шефство. Не хотим, чтобы она скучала без нас. Мы не знаем, когда вернемся. Это зависит от улова. Может быть уйдем на весь день. Она не будет вам в тягость.
—Надеюсь, она уже не ребенок. Не умею вести себя с детьми.
—Что вы! Она уже вполне взрослая. Хотели вас с ней познакомить, но она так измоталась в дороге, что уже спит. Мы ей вас показали издали, не стали прерывать вашу беседу с этим украинским писателем. Сочли неудобным. Она вас сама завтра найдет. Спасибо!
—А теперь, если вы не против, посмотрим вашу коллекцию, — сказал Виктор. И мы пошли ко мне в номер.
Надо ли говорить, что после его сортировки осталась десятая доля, так старательно собранных мною камней. Зато я прослушал настоящий урок геологии. Не от теоретика, а от практика, который, казалось, заранее мог видеть что будет на спиле.
Честно сказать на следующий день я напрочь забыл о Светлане. Еще с утра ушел на базар, подобрать различных сушеных трав для приготовления мяса, рыбы и овощных блюд, которые клятвенно обещал привезти с юга. Женщины, торгующие травами, узнав мой интерес к хмелям сунели, наперебой старались объяснить мне преимущества того или иного состава и великолепие именно их качества сушки травы. В конце концов, взяв понемногу у каждой, когда уже собирался покинуть ароматную территорию, был остановлен одной из торговок. Она протянула мне кулек с травой, сказав, что это подарок за то, что всем оказал внимание. Это хмели сунели для шашлыков, подобранные ею лично.
Вернулся я еще до завтрака. Занес в номер свою покупку и вышел к морю прогуляться. По самой кромке шла женщина, держа в руках босоножки. Глядя на нее, я невольно остановился. Сказать, что она была красива, ничего не сказать. Остолбенелый, я ждал ее приближения. Судя по всему, она направлялась прямо ко мне. Тут меня осенило! Это, вероятно, Светлана — Нинина кузина. Я совсем забыл, что обещал оказать ей внимание.
—Доброе утро, — она протянула руку, — Светлана.
Я не сразу заметил протянутую руку. Я глядел на нее, не отрывая глаз. Она засмеялась.
—Ну же!
Я схватил ее протянутую ладонь. Чтобы как-то выйти из создавшейся неловкости, тоже засмеялся.
—Вы должны были сказать мне: «Что во мне такого остолбеняющего?»
—Ну, что вы! Какая из меня Настасья Филипповна...
Мня понесло. И все еще, стараясь побороть смущение, выпалил:
Кто вы такая? Откуда вы?!
Ах, я смешной человек...
Просто вы дверь перепутали,
улицу, город и век.
—Вы меня решили Окуджавой проверить?
—Нет! Что вы! Пытаюсь убить свою остолбенелость.
Она снова засмеялась. В голосе ее зазвучали серебряные колокольца, которые сняли с меня оцепенение. Значит в моем опекунстве проблем не будет, раз говорим на одном языке. Ведя непринужденную беседу ни о чем, отправились на завтрак.
Надо ли говорить, что последующие дни старался проводить со Светланой. Мы гуляли у моря, собирали камешки, ездили на разные экскурсии, которые устраивал для нас Гурам, великодушно отдавая в наше распоряжение на несколько часов Джанико с его машиной. И как будто нарочно у геологов появились какие-то срочные дела. Они попросили еще на несколько дней продлить шефство над их сестрой, потому что должны улететь в столицу. Мог ли я отказаться от такого предложения?
Меня по-прежнему тянуло побывать на таинственном подпоре, куда каждый день ходили геологи. Я сказал об этом Светлане, и следующим утром мы отправились к устью реки. Мы сидели на валуне, следили за игрой волн, за тем, как река вливалась в море, как волны накатывались на нее и, захватив все, что она принесла, уносили в его глубины. Казалось, Светлана не видела этой игры. Она была где-то далеко-далеко в своих мыслях.
—Света, вы где? Вернитесь!
—Простите. Задумалась.
—Я все время наблюдаю за вами. Пока мы пикируемся, у вас замечательная улыбка. И вы рядом. Поэтому я и говорю вам колкости. Когда вы реагируете на них, когда вы отвечаете тем же, у вас такая очаровательная улыбка, и вы кажетесь мне очень близкой. Но когда задумаетесь, вы становитесь такой далекой, что становится страшно, что я вас теряю. Что вас все время гложет?
—Скажите, я вам нравлюсь?
—Очень!
—Тогда почему вы ни разу даже поцеловать меня не попытались?
—Потому, что вы ни разу не сделали посыла, что вам это было бы приятно.
—Но вы же мужчина. Вы могли проявить инициативу. Или во мне есть недостаток, который вас останавливает?
—В вас только один недостаток, который меня как раз очень привлекает. Вы очень умны. Безусловно, когда женщина так красива как вы, а при этом так умна, это отталкивает мужчин. И если бы я заметил, что мое внимание для вас значит чуть больше, чем мое обещание Нине и Виктору развлечь вас во время их отсутствия, то...
—Постарались бы затащить меня в постель?
Сделал вид, что не заметил реплики.
—Но я заметил, что вы постоянно уходите не только от меня, но вообще исчезаете из нашего пространства.
—Но тогда объясните мне, что не так? Почему он сбежал от меня к моей лучшей подруге?
—О чем вы?
—C моим будущим мужем и моей лучшей подругой Верой мы учились в одном классе. Мы дружили втроем. К нашей троице время от времени примыкал кто-то из ребят, ухаживающих за Верой, которая сформировалась в женщину раньше меня и была гораздо красивее. Я на ее фоне выглядела цаплей. Кстати, так меня и дразнили. Я была длинноногой худышкой и очень нескладной. Я удивлялась, почему Валера уделял больше внимания мне, а не Вере. К тому же мы с ним постоянно конкурировали. Мы были отличниками. Вера тоже хорошо училась, но была только хорошисткой и в отличники не стремилась. Ее больше занимали мальчики, и она с удовольствием принимала ухаживания старшеклассников. После окончания мы поступили в разные институты, но это не сказалось на нашей дружбе. За коллоквиумами, зачетами и экзаменами я и не заметила, как сильно изменилась. И когда после летней сессии мы встретились втроем, чтобы отметить это событие, Вера громким восклицанием отметила перемены во мне. После этой встречи мы с моим будущим мужем почти не расставались. И через два года поженились. Вера была у меня свидетелем. А когда мы с Валерием стали жить своим домом, пропадала у нас. К нам же и водила своих многочисленных ухажеров. Мы с мужем были очень заняты. Нас часто не бывало дома целыми днями, поэтому у Веры был свой ключ от нашей квартиры, куда она могла забежать в любой момент что-нибудь перекусить или отдохнуть. Она работала неподалеку от нашего дома. Мы же с Валерой добирались по полтора часа. Частенько, когда возвращались домой, нас ждал ужин, приготовленный нашей подругой. Конкуренция между мной и Валерием продолжалась и дальше. Я никогда не ставила своей целью обогнать его, но так получалось, что я достигала все больших успехов. Ему же не удавалось достичь большего. У меня за плечами уже была докторская, а он никак не мог защитить свою кандидатскую. Каждый раз какая-то высшая сила вмешивалась, и он не мог закончить тему с положительными результатами. Над ним висел злой рок, подсовывающий в его расчеты ошибку за ошибкой. Я пыталась его успокаивать, взяла на себя всю редакторскую работу, чтобы он не тратил на нее времени, а занимался только математикой. Тут уж я — чистый гуманитарий - ничем не могла ему помочь. Гораздо позже я узнала, что если бы он не отвлекался на Веру, его диссертация продвинулась бы гораздо успешнее. Впрочем, он ее так и не защитил. Зато теперь у него любящая жена, окружившая его заботой, подающая яму разносолы и тапочки. И, как вы догадались, зовут ее Вера. А у меня есть докторская, но нет мужа. И самое странное, что я его люблю до сих пор. Но если бы он теперь постучался, я бы ему не открыла. Как вы заметили, я часто думаю об этой ситуации. В чем я была не права? Он был моим первым мужчиной, я принадлежала только ему. Он был свидетелем всех Вериных похождений. Может быть она как очень опытная в любовных делах давала ему то, что я не могла дать, не могла обеспечить постельное разнообразие?
Светлана посмотрела на меня так, как будто я могу вот так сразу ответить на ее вопросы. Да я и не сразу ответить не мог. Все-таки попытался сказать что-то невразумительное.
—Я думаю, что вы виноваты в этом опосредованно. Заняты собой, своей карьерой вы не могли оказать ему столько внимания, сколько ему хотелось получить от вас. А потом, вы все время шли впереди, а ему хотелось быть ведущим. С Верой он получил то, что вы не смогли ему дать. Он стал главой семьи. Видимо, она смотрит ему в рот, ловя каждое слово. Он же позволяет ей любить себя, и ему не нужно стремиться к успеху, чтобы доказать кому-то, что и он не лыком шит.
—Может быть вы и правы. Но я не могу понять Веру еще и в том, что она оболгала меня. Валерий высказал мне на прощанье все, что он думал о моих любовных похождениях. Оказывается, Вера открыла ему глаза! Такая красивая, по ее словам, женщина как я по определению не может не иметь любовников. Она привела ему в пример себя, оправдывая свои увлечения тем, что не возможно противиться мужчинам, будучи красавицей. Но она, оказывается, всегда любила только его, а я стояла на ее пути. Вот она и дождалась своего часа. Вы можете поверить, что у меня никого, кроме Валерия не было?
—Конечно могу. Уже по той причине, что мужчины боятся к вам подходить. Уже по тому, как вы отшили нашего приятеля-писателя, понятно, что вы можете быть очень резкой. Допускаю, что это ваш метод защиты.
—Но вас же я не отшивала.
—Во-первых, я не давал повода. А во-вторых, меня вам навязала ваша кузина в качестве мальчика-пажа, чтобы вам не было одиноко. В данном случае у вас не было выбора. Хотя, вам стоило только мигнуть, и к вашим ногам примчались бы десятки добровольных помощников.
—А вот сейчас вы мне уже не нравитесь. Рискуете.
—Я не хотел вас обидеть. Но правда — есть правда. И вы сами это прекрасно сознаете. В моих словах вы заметили неприятный оттенок и сделали вид, что обиделись, но прекрасно знаете, что такой красивой женщине как вы, подвластно любое желание. А уж кавказские мужчины не могут устоять и перед менее соблазнительными особами.
—Жаль, что вы не кавказский мужчина, — она снова позволила зазвенеть своим очаровательным колокольцам, превращая замечание в шутку. — Вы же устояли перед моими чарами.
Она перестала смеяться. Снова посерьезнела.
—Давайте пойдем уже обратно. Что-то я разоткровенничалась с вами. Странно, но мне захотелось рассказать вам о своей непутевой жизни.
—Почему же непутевой? Вы многого достигли. А то, что сейчас одна, так это временное явление. Еще свежа рана, еще стоит перед вами образ вашего Валерия, но не зря же говорят, что время лечит.
—Теперь добавьте: будет и на вашей улице праздник.
—Вам показалось, что я настолько пошл?
—Что вы! Простите. Обычно так заканчиваются все обращенные ко мне сентенции.
—Но я-то не занимаюсь нравоучениями. Я только пытался ответить на ваши вопросы. Понимаю, что вы не нуждались в моем мнении. Вам нужно было выговориться, и вы сделали это. Не мог же я все время молчать. Это было бы не вежливо.
—И я благодарна вам, что вы слушали не перебивая. Иначе я остановилась бы после первой же паузы в моем рассказе. Вы первый, кому я рассказала о себе. И мне кажется, я разобралась в своей ситуации. Смотрите! Навстречу идут Виктор с Ниной. Наверное обеспокоены, что мы пропали и ищут нас. Вы обратили внимание, что мы пропустили обед?
—Приглашаю вас в ресторан на развилке. Там чем-нибудь нас накормят.
—Светлана, ты уже собрала вещи? — спросил Виктор после короткого приветствия.
—Еще вечером.
Это для меня было полной неожиданностью. Светлана даже не намекнула о возможном скором расставании. Так вот откуда эта откровенность! Женщина рассказала о своих проблемах случайному попутчику, зная, что они больше никогда не встретятся.
—Мы вам так благодарны, — Нина протянула камешек на леске. — Виктор нашел для вас сердоликовый чертов палец. Это двойной талисман. Видите дырочку, в которую продета леска? Это и куриный бог. Возьмите его на память.
—Вот наш телефон в Москве. Звоните обязательно. Правда, мы больше в поле, чем дома.
—Спасибо! И за талисман.
—Вы не представляете, как я вам благодарна! — Светлана протянула руку. — Мы обязательно встретимся. Обещайте!
Они пошли к корпусу. Я же остался на берегу. Посмотрел на листок с телефоном Виктора. Смастерил из него маленький кораблик и поставил на воду. Уходящая волна потащила его за собой, но уже следующая накатила на прибрежную гальку и выбросила кораблик на берег. Может быть он вернулся, чтобы сказать, что я поступил опрометчиво, отправляя номер телефона в плавание? Тогда я поднял его, развернул. Чернила, которыми был записан номер, даже не расплылись по бумаге. Я достал из кармана подарок Нины, завернул его в листок с телефоном. Воспользовался леской, продетой в камешек, обмотал ею сверток и зашвырнул его в море.
Услышав прощальный «бульк», зашагал к ресторану на развилке.