Белый снег. Осенняя река,
Как асфальт, змеёй струится в ночь.
Я смотрю на это с высока,
Чтобы мысль о смерти превозмочь.
А тоска обвита черной лентой,
На венке из снежных берегов.
Вспышка жизни так одномоментна,
Так ничтожна в череде веков!
Даже малой грани мирозданья
Очертить наука не могла.
И плести не надо в оправданье,
Что познанье есть не свет, а мгла.
Что наука – только отраженье
Настоящей сути бытия.
Может быть тогда важней уменья,
Настроенья и события?
Броуновское движенье –
Это кровь, насилий череда.
С остановкой этого теченья
Сразу льдом покроется вода.
Да понятно мне, поймать мгновенье,
Лентой убегающее прочь,
Можно лишь в минуту вдохновенья.
И никто не может вам помочь.
Свет скользит, в воде не отражаясь,
Поглощенный глубиной реки.
Кажется, нам что-то угрожает
Здравомыслью даже вопреки…
И тоска осеннею порою
Глубока, как черная река,
Но, надежда теплится не скрою –
Снежной рясой светят берега.
Я подался к храму, что взлетает
Белой тенью прямо в небеса.
Снег надежды падает и тает,
Чередой большого колеса.
Контуры точны в неясном свете
Ожиданья скорой перемены.
Только неожиданно заметил
В храме том кривые стены.
Естество до нитки обобрав,
Холод разбросал по миру иней.
Нет мерила нашего добра –
Все поделено кривою линией.
Белый снег и черная река –
Никогда нельзя смешать все это.
Чернота безмерно велика,
И она является ответом.