Сейчас, когда в Москве шёл дождь, вспоминал прошлую жизнь, в которой было всё, что должно, но не было главного, понимания неповторимости ощущения происходящего. Важности каждого прожитого момента, близкого и в то же время непостижимо далёкого, происходящего сейчас, но растворяющегося безвозвратно и навсегда, в будущем. Во время дождя легко думается и тем более вспоминается. Грустно, что воспоминания набегают из ниоткуда и так же исчезают в никуда: планомерные, накрывающие вместе с дождевыми облаками, и одновременно с первыми каплями, в унылом окне-телевизоре, фрагменты памяти. Овладевают неспешно, проникая в самую глубину, роясь во всех скрытых архивах памяти, куда нет доступа солнечными днями. Память бескрайня, хотя, порою скрывает временно что-то от нас, постоянно хранит информацию в полном, хоть и заархивированном виде до нужного момента, чтоб произвести экстренную разархивацию, став доступной.
Сегодня лето переметнулось в осеннее настроение, жара полностью уступила свои права прохладе и дождю, пока ещё летнему, но уже с грустными нотками, намекающему на скорый приход осени. Однако ещё есть время, дни, ведь сегодня только тринадцатое августа. Что-то изменилось в самом восприятии действительности, время пошло на убыль, дни стали короче и каждый знает, чем всё кончится, к чему приведет.
Сегодня, пока просто дождь и даже без ветра, не очень сильный. Какая-то сердечная, застарелая, неразбавляемая влагой грусть руководит воспоминаниями, возрождающей прошлое под беззвучное равномерное и нежное раскачивание ветром ветвей деревьев за закрытыми окнами квартиры.
Запомнилась вторая свадьба своею нестандартностью, хотя была самым простым актом регистрации отношений в ЗАГСе, без церемоний, свидетелей, гостей, родственников и долгого застолья. Это был заранее спланированный совместный поход за формальностью, штампом в паспорте. В мобильном оставалась свадебная фотография, которую так и не смог распечатать, и та умерла вместе с телефоном. На ней запечатлены гардеробные номерки. Два жетончика с выбитыми на них названием ЗАГСа и порядковыми трёхзначными близкими цифрами. В жетончиках имелись круглые отверстия для крючка вешалки. Лёжа на гардеробной стойке рядом, соприкасаясь между собою, символизировали венчальные кольца. Очень жаль потери этой единственной фотографии. Всё остальное, что осталось от того дня, только воспоминания. Даже штамп умудрился исчезнуть спустя годы, при замене паспорта на новый.
Так подгадали, что прямо из дворца бракосочетаний должны успеть на поезд, уезжающий в Таллин. Своего рода свадебное путешествие, скромное, занимающее лишь выходные дни и начинающееся в четверг. Но этого хватало и счастье их не знало границ. Правда, пришлось в этот день понервничать. Процедура регистрации брака затянулась, а скорость общественного транспорта замедлилась. Хоть и приехали к поезду за десять минут до отправки, тем не менее, кое-где в метро шли не просто быстрым шагом, а бежали от страха опоздать именно в этот день.
В Таллине бывали ранее, понравилось, тогда же Сергей узнал, что есть такой остров Саарема, на который непреодолимо тянуло весь период, до наступления этой поездки.
Было настолько мало вещей, что заняли одну сумку на двоих. Для значимости момента надел в дорогу костюм, но без галстука. Свежеиспечённая супруга была в новом платье. Стояла поздняя, дождливая осень и, каждый надел пальто. Смотрелись графично, на фоне перегоняемой по перрону ветром листвы и фигур, одетых по-походному, таких же, как и они путешественников. Рядом со спокойными снаружи, но волнующимися изнутри пассажирами, только их пара выглядела запыхавшейся снаружи, но совершенно умиротворённой изнутри. Как два давно знакомых человека, знающих важность спланированного ими мероприятия, принимающих происходящее как должное, результат выношенных внутри каждого, хорошо обдуманных решений, наконец нашедших выход в своём воплощении.
Маленького сына оставили на попечение Алининых родителей.
Дорога в Эстонию была не долгой: выехав ночью, утром поезд должен быть в Таллине. Соседями по купе оказались девушка, возвращающаяся из Москвы к мужу, и мужчина лет сорока пяти. С которым вдвоём Сергей и "уговорил" бутылочку водки, не давая покоя соседям. Хоть и полушёпотом, но до поздней ночи обсудив все наивозможнейшие темы, связанные с политикой, архитектурой и просто жизнью.
Гостиницу искала и заказывала Алина.
Группа старых, средневековых зданий, образовывала гостиничный комплекс. Часть, точнее фундаменты одного из них считались постройкой тринадцатого века. Некоторые номера не имели окон и располагались ниже уровня земли. Им достался высоко, под крышей, но не на последнем, над ними был ещё этаж. Лестницы, ведущие на мансардный уровень здания, были полностью деревянные и сильно, по-старинному, скрипели. Из окна открывался вид на Таллинский порт, в котором швартовались огромные многопалубные морские паромы, издалека похожие на современные здания. Своим временным контрастом создавали противоречие времён и цивилизаций. Когда-то маленький Эстонский город Ревель, сплошь и рядом утыкавший низкое северное небо иглами шпилей своих кирх, плыл через столетия, рассекая потоки облаков, и казалось, наоборот, не корабли причалили к нему, а он сам проплывает мимо, поскрипывая древностью своего прошлого.
* * *
У них была одна сигара. Купили в Москве и вечером того же дня, что приехали, распахнув занавески окна, раскрыв створки, сидя на подоконнике, закурил глядя на мерцающие, на холодном осеннем вечернем воздухе огоньки, в ближайшее время отправляющихся в плавание кораблей. Ему было приятно ощутить себя на их месте, предвкушая хоть и небольшое, но морское путешествие до Хельсинки, Турку, или Стокгольма. Алина сидела рядом, и не куря, пассивно вдыхая этот дым вперемешку с морским ветреным воздухом, разбавляемым криками чаек и романтикой старого города. Ощущали счастье от посетивших чувств.
Тогда Сергей многого не знал об Эстонии. Теперь же, слушая Пярта, переносился обратно в прошлое, в счастливые минуты, когда были естественны и открыты, как никогда друг другу у распахнутого окна Таллинского гостиничного номера, на большой высоте, как бы паря над старым городом, в своих мечтах о будущей жизни.
На следующий день поехали в Тарту, старый университетский город, поразивший своей местечковостью и провинциальностью, тем ни менее с присутствующей в нём архитектурой стиля модерн, контрастирующей с немногочисленными современными постройками. Парком, с развалинами собора, расположенным в центре города, окружённым одноэтажными постройками частного сектора, ратушной площадью, где снимали один из фрагментов фильма "Соломенная шляпка". Это открытие, пришедшее из советского прошлого, из детства сблизило их с городом, поначалу показавшимся несколько чужим и второстепенным, но постепенно пробравшимся к ним в души и заполнившим своей теплотой их изнутри, чего особенно хотелось в эти холодные и дождливые осенние дни.
Гуляя в центре, решили зайти в лютеранскую кирху, расположенную в необычном соседстве с типовой, кирпичной "хрущёвской" пятиэтажкой и старыми амбарами возможно девятнадцатого века.
Внутри шла спевка хора, слышались звуки органа, горел яркий свет, всё было по-домашнему уютно. Они присели на краешек одной из длинных лавок, расположенных в храме для прихожан. На них никто не обратил ни малейшего внимания, и от этого было вдвойне приятно ощущать себя членом готовящегося к концерту коллектива.
Позже, да и до этого, бывая в разных странах, Сергей наблюдал непомерную барочную роскошь интерьеров старинных соборов, с богатыми королевскими захоронениями. Но они не производили на него такого впечатления как этот, довольно скромный своим убранством, хотя и большой в размерах, храм, приютивший в холодный вечер, в незнакомом им городе.
Их пара не отличалась многословием. Алина практически не говорила с Сергеем, слушала его. Это довольно редкий дар, как понял с годами. Бесценное качество, которое невозможно приобрести, оно либо есть, либо отсутствует. Им не требовалось говорить в тот день, они ехали домой, в свою гостиницу, уставшие и полные впечатлений, сидя на сиденье простого рейсового автобуса, следующего маршрутом Тарту - Таллин, полностью заполненного студентами, возвращающимися на выходные домой, после тяжёлой учебной недели. Легко и приятно было сидеть среди них, далеко на заднем сиденье, в полудрёме, перебирая в памяти все впечатления от прошедшего дня в незнакомой стране.
Дальше был ужин в ресторане отеля, который располагался ниже уровня земли, в подвале, без единого окна, при сильной тесноте, имея шестнадцать стульев. Его меню было хоть и не велико, но очень изыскано своей утонченностью блюд. Практически все места заняты, несмотря на поздний час и скорое закрытие. Этот день никак не хотел заканчиваться, остался в памяти неповторимостью и значимостью в жизни каждого из них. В прошлый, первый визит в этот город, Алина выбрала потрясающий, современный отель Эрмитаж. Где запомнился ресторан, который находился чуть ниже уровня земли, выходя окнами прямо на тротуар, по которому проходили редкие прохожие. А они получали удовольствие от гостеприимства и изысканности Европейской кухни, наблюдая за ногами вечерних, запоздалых пешеходов, ступавших в уровне их стола. Официант, из русскоязычного населения Эстонии особенно стараясь угодить, пролил чашку с чаем на скатерть. Очень волновался.
Тогда говорили друг с другом больше, так как было много чего сказать. Будучи вместе всего четыре года, не умели жить на понимании с полуслова, и взгляда. Неприятность с разлитым чаем осталась в памяти, не сделав вечер менее приятным. Официанту удалось исправить положение, заменив скатерть вернув ужину таинственность настроения.
* * *
Завёл разговор о том, чтоб завтра экспромтом, не ведая подробностей, поехать с автовокзала на тот остров, о котором думал постоянно. Манил его чем-то непонятным и мистическим. Не мог понять, в чём же дело, почему в нём происходит что-то необъяснимое и таинственное. Об острове не знал ничего, кроме того, что там есть город Курессааре, в котором располагаются спа отели с прекрасными ресторанами и европейскими поварами. Но тут было что-то ещё большее, непостижимое и таинственное, что принято называть знаками. Возможно знак для открытия дороги во что-то следующее в их жизни, в другой этап взаимоотношений, строящихся на познании друг друга через постижение окружающего мира, новых пространств, так глубоко, на всю жизнь западающих в дальние места утомлённых городом душ, что, порою, потом приходиться спасаться, переживая атмосферу этих мест снова и снова, в тяжёлые периоды жизни.
Начал разговор с вопроса:
- Поехали завтра на Сааремаа?
- Никуда я не поеду.
- Почему?
- Я приехала сюда отдыхать, а не лазить по горам.
- Приобретение впечатлений от новых мест, и есть отдых, но духовный, на фоне, согласен с тобой, физической усталости.
- Я духовно отдохну, и гуляя по старому городу. Пойми, не хочу никуда всё время бежать, спешить, нервничать, и имею право на покой, я его заслужила.
- Но, ты не устанешь, и мы получим уйму впечатлений.
- Почему так уверен в этом? Ты ведь не можешь привести никаких аргументов в доказательство.
- Я чувствую.
- Не смеши меня.
- Но, Алина, поверь мне, пожалуйста, я обещаю тебе.
- Я приехала сюда в свадебное путешествие и хочу провести время так, как мне нравиться.
- Я чувствую; то, что я предлагаю правильно. Знаю, прав, но не могу объяснить. Верь мне.
- Хорошо, я подумаю, до завтра.
- Подумай, но надо будет встать раньше и успев позавтракать на дорожку. Можно я тебя разбужу с учётом этого? А ты мне скажешь тогда куда идти, ладно?
- Ладно - холодно ответила Алина.
Утром, во время завтрака они, молча "поговорили" и Сергей понял, что ему дозволено попробовать провернуть это мероприятие.
На автовокзале очень нервничал, подойдя к расписанию, в страхе не увидеть рейс автобуса до Курессааре. Но рейс был, места в нём тоже имелись, и они на него не опоздали. Даже оставалось время, и они зашли попить кофе в кафэшку на автовокзале.
- Это абсурд. Мы не успеем на обратный автобус. У нас будет всего час до рейса, - начала новую волну сопротивления Алина.
- Мы всё успеем.
- Что будет, если опоздаем на обратный автобус!?
- Мы не опоздаем.
Сам удивлялся своей уверенности. Что-то толкало изнутри, придавая такую силу, что и не мог подумать, чтоб хоть на секунду позволить себе усомниться в своей правоте.
В те времена не было под рукой планшетов, сенсорных телефонов и интернета. Но на автовокзале заметил фотографию старого замка, судя по архитектуре тринадцатого века. Заворожил, в глазах заиграли чёртики. Было уже не остановить. Таких замков потом не встречал нигде. Были другие, не древние. Этот вспомнился ему сразу. Видел в детстве на марках у своего отца.
Лучше всех во дворе лепил из пластилина, и строил из советского конструктора, имитирующего Шведский "Лего". Часто просил отца дать марку или конверт с изображением того или иного замка, который нравился. Папа бережно клал марку пинцетом в целлофановый пакетик, протягивая ему.
Помнил, как тот открывал кляссер, с любовью листая страницы, с марками, разложенными по темам, каждая из которых была выстрадана и пережита долгими походами в Ленинскую библиотеку.
Мечтал привить сыну любовь к маркам, что бы тот продолжил дело в сохранении и преувеличении его коллекции. Это было увлечение многих лет, отданных маркам, изучению северных стран. Скрытая, никому не видимая часть жизни, которую проживал сам, пытаясь делиться "находками" с другими, постоянно откапывая хорошо забытые исторические факты о старых населённых пунктах, путешествиях и открытиях, связанных с севером. Находился весь сам в себе, в внутреннем мире, который создал параллельно миру реальному. Это вынуждало быть аскетом, человеком, не интересующимся возможными благами жизни. При его зарплате мог иметь дачу, и машину «Жигули». Но дачи не было, и ездил на «Запорожце». Деньги для него не имели большого значения. Не понимал их цену, научившись лишь сопоставлять со стоимостью редких конвертов, марок и книг.
Именно этот замок лепил из пластилина в детстве, со всеми подробностями и внутренними двориками. Было интересно смешивать все цветные плитки пластилина вместе, получая цвет серого, камня, из которого и делал стены. Игрушечный замок был выложен из маленьких, напоминающих кирпичики блоков, с мебелью и интерьерами, выполненными из того же материала.
Его руки помнили этот замок.
Встретить его на рекламном плакате на автовокзале, именно в это свадебное путешествие, являлось чем-то невероятным, похожим на знак судьбы. Это была пойманная за краешек, не совсем крепко схваченная будущая жизнь. Ещё не крепко, но уже держащаяся в его руке, хотя и встретившая ожесточённое сопротивление со стороны жены, которая имела в ней одну из главных ролей, но упрямо не хотела её играть, несмотря на все его доводы. Сейчас, временно смирившись с настойчивостью Сергея, неосознанно, через силу, не понимая всей глубины его поведения, принимала правила его игры. Не узнав в ней жизнь, притворившись и обречённо затаившись в своих мыслях.
Автобус оказался современным, с туалетом и баром. Сели на втором этаже над водительским местом, перед огромным лобовым стеклом, которое создавало эффект полного присутствия в стремящейся к ним на встречу бесконечно длинной дороге, освещённой поднимающимся, утренним, северным солнцем. Это несколько успокоило вторую половинку, стала ласковее и добрее.
Дорога предстояла долгая и то, что на борту есть бар, сильно обрадовало. Попытался заказать коньяк, чем вызвал улыбку контролёра, в итоге получив всего лишь, чашку кофе с бутербродом.
Ехали через всю Эстонию, доехав, наконец, к самому её краю, месту, где начинался пролив Вянамери. Паром, поглотив в своё чрево их автобус вместе с мелкими рыбёшками - легковыми автомобилями, закрыл кормовые ворота и, не разворачиваясь, как трамвай ушёл в рейс, а они поднялись на пассажирскую палубу с которой и наблюдали плавание. Затем, покинув её минут на десять поднялись ещё выше, на открытую, с которой хорошо было видно, как хрустит и ломается лёд пролива, что было для них довольно неожиданно. Сергей думал сам и убедил Алину, что проедут просто по дамбе. И она действительно была, но дальше, соединяя маленький остров Муху с большим по размеру, Сааремаа.
Зазвонил телефон.
- Ало. Мама всё нормально у нас. Мы на пароме.
- Каком, пароме?
- На остров поплыли.
- По осторожнее там. Тепло одевайтесь.
- Оделись тепло. Не волнуйся. Всё хорошо.
- Что? – не расслышала мама.
- Хорошо. Не волнуйся. Мы просто поехали на остров.
- Что?
- Говорю, поехали покататься на остров Сааремаа, помнишь, я тебе говорил?
- Помню.
- Молодец. Вечером, когда мы вернёмся, я тебе обязательно позвоню.
- Ладно. Буду ждать.
Говорить на ветру сложно. Звук работающих двигателей, трескающихся льдин, шелест волн, холодной Балтики, всё придавало некую неповторимость, и значимость состоявшемуся разговору.
Этот неожиданный звонок произошёл, когда паром вышел в пролив. В самый красивый и ответственный момент, их путешествия. Мария, чувствовала своих детей, всегда зная, где они и, что с ними происходит.
Когда автобус добрался, наконец, до Курессааре, был ранний вечер, начинало темнеть. Выйдя из автобуса Алина, с опаской посмотрев на автобус, будто был последним, пошла за мужем на автовокзал уточнить расписание и, если есть ещё рейсы, сколько времени до следующего на Таллин.
Слава Богу, у них целый час!
Но куда идти? Взяли билеты и недолго думая, подошли к таксисту.
- Вы не могли бы нас отвезти к замку? – спросил Сергей.
Таксист, мужчина лет сорока пяти, с лицом, не лишённым интеллекта, с улыбкой посмотрел на необычного туриста, явно ничего не понимая из сказанного.
- Лёдзь! Лёдзь! – сильно при этом жестикулируя и указывая рукой куда-то в сторону, вдруг догадался он.
- Господи! Алина, он ничего не понимает! Что это за Лёдзь такой? – пожаловался Сергей.
- Could you take us to the ancient the castle? (Вы не могли бы нас отвезти к старинному замку?) – взяла она инициативу в свои руки.
Таксист опять не понял, кроме одного последнего слова, которое видимо было ему знакомо ещё из школьной программы.
- Castle! Castle! – повторил, показывая рукой в ту же сторону.
- Я думаю, что надо ему довериться, - смирился Сергей.
- Да. Видимо другого замка здесь нет.
Они смиренно сели в машину. Таксист завёл мотор, и автомобиль тронулся с места.
Слава Богу, это Он!!!!
Таксист завёз их прямо во двор замка. Попросили его подождать. Касса музея уже была закрыта и не попав во внутрь, бегом пошли знакомиться с местностью, что оказалась притягательной, поразив и влюбив в себя с первых минут, хотя толком и не могли ничего понять. Что это такое, откуда и зачем здесь стоит? Но виды потрясли их. Раздражение постепенно пропало с Алининого лица.
Это была победа.
Не над Алиной, а её представлением комфортного отдыха, не имеющем ничего общего рядом с уединённостью маленьких североевропейских городков. И он, и она могли только догадываться об этом, чувствовать что-то значимое в кратком, быстротечном промежутке жизни, мелькнувшем, несколькими минутами возможного счастья в тишине удалённого от основной цивилизации острова.
Сейчас, если его спросят, что такое счастье, ответит - это достижение понимания значимости проживаемого мгновения жизни во всех его последующих ипостасях. Но тогда мог только чувствовать это, догадываясь о значимости происходящего.
Быстро сели в такси и помчались через бревенчатый, переброшенный через ров мост, назад к автовокзалу, уже в темноте, через светящийся древний, двухэтажный центр города, промелькнувший у них перед глазами, казалось не оставив никакого следа, на самом деле поселившись в них навсегда. Понял - это их место, сегодня сделали большое открытие.
До отправки автобуса оставалось минут десять. С облегчением вздохнули. День был прожит не зря, впереди предстояла долгая дорога с ночным, светящимся паромом во льдах и длительным двухсоткилометровым перегоном обратно до Таллина.
Ужин был просто бледным отражением такого яркого, полного событий, дня, несмотря на очень хороший выбор блюд и атмосферу тринадцатого века, искусственно созданную в подвале этой уютной, древней гостиницы.
День кончился, наступал следующий, последний прощальный, день отъезда. Они не знали, какой будет их дальнейшая жизнь и ехали в Москву к маленькому сыну, но не могли и подумать; обстоятельства сложатся таким образом, что доведётся побывать здесь с ним и семьёй друзей.
* * *
Отель встретил по-зимнему, тепло, камином в зоне ресепшен. И очень логичными, современными интерьерами с уютными номерами, большими окнами, смотрящими через лоджии на замок Лёдзь и на открытый всем ветрам Рижский залив.
Остров продолжал раскрывать свои тайны в их следующий приезд.
Взяли несколько экскурсий. Население оказалось настолько малочисленным, что охотники гоняли зверя собаками прямо по шоссейной дороге, так как машин не было. И, вдруг, откуда ни возьмись их туристический автобус. Так стали непроизвольными участниками охоты, в заснеженном зимнем лесу, как и сто лет назад, словно провалившись в прошлое на какое-то время.
Потом была экскурсия на обрыв над Балтикой, то есть на обратную сторону острова. Сосны росли на самой кромке. С опаской подходили к краю, чтоб взглянуть, как море ласкает обледеневший участок берега. Было холодно, минус пятнадцать градусов, и только три цвета с их всевозможными оттенками: зелёный, белый, и тёмно-синий с переходами, до голубого. С ними был сын. Ему исполнилось четыре с половиной годика. Очень радовался происходящему, напоминал чукчу в своём отороченном искусственным мехом капюшончике, повязанным сверху, вокруг шеи шарфом. Боялись, как бы он не вырвался, чтоб подойти близко к краю обрыва, буквально не выпускали его из рук.
Довелось побывать и в самом замке, не просто на экскурсии, а на тематическом рождественском ужине при свечах, с сымитированной под старую посудой и приготовленными по-старинному блюдами, в парадном зале, с растопленным, потрескивающим поленьями камином.
На следующий день гуляли в сторону Курессаарского аэропорта, вдоль береговой линии, представляющей из себя практически степную тундру, поросшую кустами можжевельника, покрытую снегом, под морозным зимним пронзительно голубым небом. И во всю эту северную красоту местами были воткнуты маленькие деревянные коттеджи финских миллионеров, что полюбили это избранное Богом место. Домики имели индивидуальный вид, выполненные в современной североевропейской архитектуре, с большими окнами, тонкими стенами, плоскими крышами и оббитыми не шпунтованной доской фасадами практически не имеющими цокольной части, расположенными почти на земле. Тем самым все эти строения ещё больше гармонировали с окружающей природой.
Их путь лежал к аэропорту. Вдруг, где-то слева с треском заработали авиационные пропеллеры самолёта малой пассажирской авиации. Он готовился к взлёту и выруливал на ВПП. Поставив крылатую машину в её начале, пилот форсировал двигатели, и стало казаться; работая на пределе, вот-вот взорвутся от перенапряжения. Начался стремительный разгон, моторы хрипели уже взахлёб, пытаясь оторвать от земли, тело загруженного, маленького, почти игрушечного самолётика, создающего муть тумана радиусной формы вокруг двух винтов. И.... отрыв, подъём вверх, выше и выше над взлётной полосой и наконец, уход вверх и влево с выравниванием на курс полёта, который, скорее всего, судя по направлению, был на Ригу.
Дети перестали играть, бегать и прыгать, взрослые стояли молча, заворожено глядя на медленно удаляющийся вдаль, одновременно с улегающейся на земле позёмкой, и туманом от поднятого снега, исчезающий в небе хвост самолёта. Еле заметные шлейфы белого дыма и пара от его работающих двигателей уносились ветром в сторону моря. Он был сегодня последний в аэропорту, на взлётной полосе не имелось другой авиации. Постепенно наступала тишина и покой, они опять возвращались в первобытную нетронутость всего островного уединения.
Предложил:
-Ну, раз уж пришли, давайте зайдём в зал ожидания при аэропорте погреться.
Согласились.
Все здание походило размером на коттедж, если бы не трёхэтажная диспетчерская вышка. Внутри, в зале на стене висел один монитор, который показывал одновременно и прибытие, и отлет всех двух рейсов, что должны произойти сегодня, один из которых наблюдали.
Зашли в кафе, представлявшее собой маленький прилавок и столик с четырьмя стульями. В здании, кто-то присутствовал из персонала, но, его не было видно, прятался и откуда-то наблюдал за их поведением, людей, существующих в двадцать первом веке, и тем ни менее сильно отличающихся от местного населения, живущего очень скромно и тихо, не выпячивая на показ свой достаток и благополучие.
Как ни странно, им было здесь хорошо и уютно, будто это их стихия, тут родились, выросли и прожили всю жизнь до сегодняшнего момента. Показалось тогда; именно с этой минуты и зародилась в нём любовь к северу, с его показным холодом и внутренним теплом, уютом, стремлением к минимализму во всём, что окружает быт простого человека. Появилась мечта побывать в Норвегии. Подержаться за горячую кружку с чаем в одном из придорожных кафе, в тот момент пока рядом на парковке отдыхает их машина, пробежавшая множество наикрасивейших, насыщенных всевозможными впечатлениями километров.
* * *
Через три года, перед самым разводом Алина ездила на этот остров с сыном, но уже без Сергея. Она прощалась со всем прожитым ими, совместном и приобретенном тогда, в течение того, бешеного часа, во время первого визита в эти места, что стало основой так и не сложившейся семьи.
Видел мельком фотографию Алины, сделанную сыном в этот её последний визит на остров. На ней она сидит на скамейке рядом с коттеджем, который арендовала на десять дней и взгляд её полностью не в том месте, в которое смотрит. Мысленно в прошлом, в себе, в той, жившей до, в своих мыслях. В ней уже больше нет отчаяния, а тупая, непоправимая грусть о былом, что потеряно навсегда и безвозвратно, с чем поначалу не хотелось мириться и принимать близко к сердцу. Но с тем, что в последствие стало её значимой частью, которая сейчас отмирает за ненадобностью, в её отсутствующих глазах.
Поразительно, всё, что поначалу отталкивало от Сергея, потом став её сутью, разрушено и лежит у ног в поверженном виде, проживая последние минуты прощания, навсегда разрывая пополам, разрезая по живому, со страшной болью, не поддающейся сравнению, ни с чем. Попросила сына сфотографировать себя со стороны на память, но кто знал, что получится запечатлеть именно этот душераздирающий миг.
Этот остров остался на прежнем месте, как символ прошедшей через них границы, разделившей теперь на два, совершенно разных государства южного и северного полушария земли.
Алина осталась на юге, Сергей постепенно перебирался на север. И она, захватив ту самую малость севера, мельчайшую его частицу, не смогла развить в себе самостоятельно, практически полностью, так и, оставшись на юге, не имея возможности получить поцелуй снежной королевы. А может и не захотев этого. Тот поцелуй, который получил он от судьбы, не просто приготовившей к его северу, которому сам стремился, а ещё и, научив, не мерзнуть на нём, несмотря на метели, и снежные бури.
Они остались в разных частях света, находясь при этом на одном и том же материке. Объединить их никто бы не смог, а самим это уже не было нужно.
Он же пошёл дальше и продолжил попытки его открытия, но, уже самостоятельно, или с другими людьми, которые были все не те.
* * *
Редко читал книги, они попадали к нему в руки сами. Находил, либо падали сверху. Но, в любом случае всё происходило как событие не простое, а с чем-то связанное. Потому что любая из попавших в руки книг, оставляла неизгладимый след, читаясь подробно, с пониманием значимости каждой строки.
Разбирая после ремонта в квартире доставшиеся ему от родителей книги, обнаружил несколько томов Пикуля, среди которых был и Моонзунд. Давно хотел прочитать этот роман, но всё время было не до этого. Когда же начал, понял такую простую вещь, которая стала для него открытием. Сааремаа и Эзель это название одного и того же места, просто на разных языках, Эстонском, и Немецком. А вся эта островная группа называется Моонзудским архипелагом. Знал о наличии этого романа. Но никак не мог заставить себя его прочитать. Сейчас же тот сам лёг к нему в руки, раскрыв первую страницу.
И остров зазвучал для него совсем по-другому, в новом смысле, как знаковое место в истории России и внешней политики. Это звучание постепенно затмило собой прежнее, дорогое сердцу и глазам, но уже видимо изжившее себя за ненужностью и бесполезностью.
Настало время и ему проститься с этой островной группой, точнее с прошлой жизнью, которая ещё жила в нём эти годы, заставляя помнить, о потерянном. Теперь, читая роман, постепенно понимал, что по мере продвижения к его концу, избавляется от печали воспоминаний, приобретая новый смысл и значение. Такой родной с годами и близкий ему остров, становится совершенно другим, обрастая новой историей, звучанием, скорее историческим, нежели печальным остатком прошлой, разбитой судьбы.
Этот исторический роман выполнил функцию ЗАГСа, разведя с прошлой жизнью, предоставив свободу вольного воздуха, не обременённого никакими бесполезными сожалениями, наоборот наполнившему изнутри новым, одному ему известным звучанием.
Обратный отчёт времени положен и остров, как остров в конце фильма Тарковского "Солярис" остаётся где-то позади и внизу в слоях его памяти, всё больше и больше отдаляясь от него и обволакиваясь туманом, смешанным с пеной волн, постепенно его поглощающих. А сверху нежная облачность довершает процесс забвения, покрывая и затягивая былое своими дымчато - белыми облаками.