Я и сотрудницы детсада - ясли сидим в большой комнате, где проходят праздники, где встречаются и расходятся группы, которые собираются на прогулку или приходят с прогулок.
Все ждут кассира Петровну.
Через маленькие, круглые окна задней чугунной дверцы барабана в комнату на пол яркими, длинными полосками падает красноватый свет.
Падающие в поддувало горящие угли тоже ещё немножко освещают женщин, меня и большую комнату.
Сам барабан чёрный, круглый, железный и высокий до самого потолка. Он обогревает сразу три комнаты:
комнату, в которой мы сидим, и ещё две. У нас большая половина барабана, а в двух других комнатах понемножку,
поэтому в нашей комнате очень тепло.
Уголь в барабане горит красноватым, золотым, белым и синеватым пламенем.
Угли от огня потрескивают, пощёлкивают и убаюкивают.
Каждый раз, когда уголь в барабане почти прогорает, тётя Нюра встаёт со стула, железной кочергою сбрасывает золу из топки
в поддувало, из ведра набирает уголь в железный голубой совочек и кладёт в барабан. Наложив в топку большую кучу чёрного угля, она садится на стул и вместе со всеми продолжает ждать Петровну.
Люди сидят на стульях, на табуретках и на маленьких длинных скамейках, которые взяты в детских раздевалках.
Между сидящими полукругом людьми и чёрным барабаном установлен низкий, коричневый продолговатый столик.
С обеих длинных сторон столика стоят две старые белые деревянные табуретки.
На столик поставили железную керосиновую лампу с чистым стеклом, но почему-то не зажгли.
Постепенно в комнате собралось много сотрудниц, но пришли ещё не все.
Нет моей мамы, у которой много дел по уборке садика, и воспитательницы ночной группы Елены Сергеевны.
Нет заведующей Александры Максимовны, у которой в кармане всегда есть деньги. Нет завхоза Филипповны, у которой всегда много срочных дел. Нет воспитательницы Валентины Ивановны, у которой дочь заболела и лежит с высокой температурой.
Нет бухгалтера — кассира Петровны, которая с утра ушла вместе с тётей Мотей в Госбанк за деньгами и до сих пор
не вернулась, потому что из области долго не было денег.
Вечером деньги привезли и теперь их получают все кассиры города. И Петровна тоже получит.
Женщины терпеливо ждут, когда Петровна придёт и раздаст получки. Никто не уходит, потому что всем нужны деньги.
Все устали сидеть и ждать. Люди мучаются и зевают. Кто-то спит и тихо посапывает. Они не мучаются, а просто спят.
Кто-то шёпотом говорит с соседкой. Кто-то негромко рассказывает весёлые истории и вокруг него все тихо смеются
и улыбаются.
Мы с тётей Асей, старшей поварихой, сидим на красивом венском стуле наискосок столика и барабана.
Я пристроился на коленях у тёти Аси.
Тётя Ася — женщина с большими, круглыми, чёрными глазами. Она маленькая и, как все повара, толстая,
поэтому мне мягко и удобно сидеть.
Я слушаю разговоры взрослых, смотрю на мелькающее пламя в печке, на угольки, которые падают в поддувало.
Угольки ярко вспыхивают, горят пламенем, а потом быстро темнеют и превращаются в серый пепел.
Иногда я сплю, потом просыпаюсь и прислушиваюсь к тому, о чём говорят вокруг.
Когда ночью пришли Петровна и тётя Мотя, все сразу обрадовались, зашумели и заговорили, а я проснулся.
На длинном столике зажгли керосиновую лампу. В комнате стало светло.
Женщины по очереди стали подходить за получкой и присаживаться у столика на табуретку напротив кассира Петровны.
Петровна всем давала деньги, потом спрашивала несколько раз, ей отвечали, и кассир забирала половину денег назад,
а люди за это макали ручку в чернильницу, расписывались на бумажках и получали свою половину получки.
Мама пришла последней и села у столика перед Петровной.
Кассир Петровна посмотрела в бумажку и дала маме несколько больших и маленьких денег, а потом спросила, как спрашивала всех:
— Шура, а ты будешь покупать облигации для народного хозяйства?
Мама кивнула головой и ответила — Буду.
— А на какую сумму?
Мама сказала — Как все.
Петровна сказала: — Все подписались на полгода по 50% зарплаты.
Мама сказала: — Я тоже. — И отдала деньги.
Петровна отсчитала и положила на стол возле себя половину маминой получки, а другую половинку положила на столик перед мамой. Мама взяла деньги в руки, растеряно посмотрела на них и почему-то заплакала. Слёзы ручьями побежали у неё из глаз и никак не останавливались.
Мама сидела прямо, опустив руки с деньгами на колени, и беззвучно плакала.
Женщины молчали, вздыхали и сочувственно смотрели на мою маму.
Я не понимал, почему мама плачет, и потому испугался.
Тётя Ася ласково обняла меня, погладила по голове и сказала:
— Не бойся, Илюша. Ничего страшного. Поплачет, ей и полегчает.
Большая тётя Мотя сзади подошла к моей худенькой, маленькой маме, обняла её за плечи, немножко прижала к себе
и негромко сказала:
— Не плачь, Саня! Не расстраивайся!
Войну пережили и сейчас не умрём!