Проект "Ребенок"
Эта публикация не будет посвящена никакой специальной проблеме педагогики или нейроинформатики; здесь я хочу решить некоторые процедурные вопросы проекта. Объясниться с читателем, проще говоря. Я попрошу освободить меня от обязанности трактовать сексуальные проблемы переходного Возраста. Просто потому, что в этом вопросе я не компетентен – и никто. Об этом можно было тактично помалкивать, пока речь шла о детских Возрастах, когда «девочки почти не отличимы от мальчиков». То есть, пока не встала проблема половой идентификации. Элиминировать эту проблему сейчас проще всего оговоркой, что дальше я буду рисовать психологический портрет юноши-подростка. Но такой подход я считаю неискренним, малодушным… и неправильным. Во-первых, потому, что период полового созревания отнюдь не случайно совпадает по времени с процессом подростковой идентификации.
О. Кризис половой идентичности – неотъемлемая составляющая общего подросткового кризиса.
Во-вторых, потому, что процессы в психике девочки-подростка (и в меньшей степени – девушки-подростка) на самом деле очень похожи на такие же процессы у ее сверстников.
Внимательный читатель, вероятно, обратил внимание на то, что во всех предыдущих публикациях, посвященных детским Возрастам, я сосредоточил внимание на функциональных структурах сознательной (рассудочной) зоны психики. На первый взгляд, это представляется логичным: мы с самого начала договорились, что сознание формируется как развивающая надстройка над врожденной чувственной зоной. Это развитие и находило свое отражение в публикациях. Находило фрагментарное отражение и развитие чувственной зоны: Буфер Обмена, Синтезатор Решений – все это чувственные структуры, не создающие «личностного смысла» деятельности – т.е., не связывающие входящий («пассивный») сигнал с выходящим («активным»). Роль чувственной зоны психики мыслилась автору как вспомогательная… потому что автор – мужчина. Женщинам все мыслится по-другому, и личностный смысл создается женским разумом в чувственной зоне – т.н. процесс чувственного принятия решений. Как именно – автор не знает. И никто. Практически это означает, что чувственную сферу ребенка мы понимаем весьма смутно – примерно так же, как законы развития открытых информационных систем.
Можем только предположить, что в «женской» парадигме мышления «эмоциональное» не значит «духовное», и судите сами, читатель, как изменяется логика наших рассуждений о латентном Возрасте; и чем старше этот возраст, тем существеннее половые коррективы, которые необходимо внести. В этом и состоит смысл – о, самый-самый общий смысл – кризиса половой идентичности, который мы полностью купировали изложением. К старшему юношескому Возрасту этот кризис разрешается соматически: девушки руководствуются чувством, юноши – рассудком… Ну, в общем случае, конечно.
В течение младшего юношеского возраста (он же старший подростковый, 14-17 лет, по Д.Б. Эльконину) половая метаморфоза развития сказывается все сильнее; но кризис идентичности – он один и тот же; его суть, его архетип не зависит от пола ребенка. (Мы можем только предполагать, что конфликт Дао и Ид не менее радикален, чем конфликт на сознательном уровне.) Поэтому не зависит от пола и смысл решения; идентична даже форма послекризисных новообразований. Но и в дальнейшем развитие релевантной зоны (рассудочной для девочек, чувственной для мальчиков) зависит от доминанты и является ее отражением.
В частности, это касается и компенсаторного механизма: независимо от пола, кризис идентичности разрешается выходом воображаемых установок в актуальную зону (поступков). Далее, в этой зоне – и в практической деятельности – устанавливается и активно закрепляется зависимость между режимом мышления и социальной ситуацией – сначала прямая, а затем и обратная. Тем самым закрепляется сфера компетенции Первой и Второй сигнальных в окружающей среде; формируется «конвенция актуальности» между ними. В результате «мезосистема» (по Бронфенбреннеру) подростка обретает мобильность в обществе. Первоначально изменяются только границы «персональной капсулы»: слабеют связи со старыми друзьями, обретаются новые, дружба становится все более мотивированной социально… и перестает быть дружбой. По мере кристаллизации субъективного психотипа (с одной стороны) и социальной «экзосферы» человека (с другой стороны) нарастает противоречие между ними, что и предопределяет «ролевой кризис» на выходе из Третьего Возраста.
Излагая этот сценарий, я тщательно следил за тем, чтобы не обозначить пол: все сказанное одинаково приложимо к развитию и юноши, и девушки. По сути – но не по форме. Насколько различается форма? Об этом можно судить на пике этих различий в конце Третьего Возраста; т.е., в «ролевом кризисе». Если юноша стремится к той социальной нише, которая адекватна его психотипу (туда же дрейфует его «мезосистема»), то девушка… В конечном счете, целевая установка женщины направлена не просто на сферу личной жизни, но на личность мужчины, который соответствует ее психотипу. «Мужская» парадигма кризиса ролевого смещения для девушки не существенна и не травматична – так же, как для юноши «женский» его аспект. Но и та, и другая форма этого кризиса проявляется независимо от пола – что бы ни говорил по этому поводу Э. Эриксон.
В свете того, что говорили об отношениях между личностью и обществом Фромм, Маслоу и Бронфенбреннер, такая вот «женская самоактуализация» выглядит парадоксально, не правда ли? В то время как мужчина реализует свою личность в обществе, а дефицитарные интересы удовлетворяет в личной жизни, у женщины – все наоборот. Это и есть та причина, по которой я абстрагируюсь от чувственного аспекта развития ребенка – насколько это необходимо и возможно. У женщины – все наоборот.
Наука – любая наука – страдает от гендерной аберрации понятий: все они «мужские». Единственно возможным для науки является то, что является естественным для мужчины. Для физики или географии, допустим, это кажется несущественным (что, впрочем, не факт). Но когда речь заходит о психологии… Мы ничего не знаем о психике женщины – и нет надежды что-либо узнать достоверно. Поскольку все наиболее выдающиеся открытия в этой сфере были получены методом самонаблюдения, мужчина не может открыть ничего существенно нового в этом вопросе, а женщину женщина не интересует. Более того, женщину не интересует и наука вообще, равно как и другие «мужские игры» за пределами личной жизни. Приятным исключением (подтверждающим правило) является Карен Хорни – квалифицированный психоаналитик, выдающийся невропатолог и психолог. Что она рассказала о чувственной сфере женщины? (То есть, о своей.) Все, что она думает по этому поводу, К. Хорни выразила в сценах, которые она устраивала З. Фройду – академических по форме, но женских по сути. Причиной этих сцен был предпринятый Фройдом зондаж сексуальной сферы – столь же узкий, сколь и глубокий… Но я об этом уже говорил.
И еще о сценах. Тема коллективного женского молчания необходимо вписывается в женскую парадигму семантического потока. И, в частности, необходимо отметить феномен специфического «женского» интерфейса; в ходе которого оперативная информация транслируется именно чувственной, эмоциональной составляющей языка. Не вдаваясь в подробности, отметим, что это проявление семантических новообразований латентного Возраста в чувственной зоне Монады, аналогичных «установкам поведения» и «жизненных планов».
Наконец, пришло время предъявить главный свой аргумент. «Кризис полового созревания» рассматривается с разных сторон в тысячах – и более того – публикаций. Я ничего не добавлю в эту библиотеку, привести все это в систему мне не по силам, я не ознакомился и с тысячной долей библиографии. Я хочу привлечь внимание к той стороне проблемы, которая исследована так же хорошо, как обратная сторона Луны до моего рождения. В этом цель проекта.