3.1 Аппалачи
Маленькую полянку для отдыха, перед самым мостом через реку Делавер, видит каждый, кто едет по Восьмидесятой дороге со стороны Нью-Джерси. Для большинства путешественников остановка здесь бессмысленна, поскольку не позволит заправиться ни бензином, ни кофе.
Сюда стремятся лишь те, кто знает, что крошечный пятачок, отнятый у деревьев и камней, не что иное, как один из заходов на Аппалачскую Тропу.
А Аппалачи здесь уже совсем настоящие – высокие, мощные, с выразительнейшими скальными срезами. Поросшие курчавой, пестрой шерстью огромных деревьев. По разноцветью чувствуется, что зверь здоров и просто переполнен энергией. «Шерсть» густо заселена мельчайшими организмами в виде оленей и медведей. Припорошена зайцево-белочной пылью. Все обильно пересыпано грибами-ягодами.
Мы несколько лет мечтали здесь пройтись, но ноги все носили по каким-то другим местам.
Сейчас только десять утра по субботнему августовскому времени. Среди трех десятков запаркованных машин с трудом находится последняя дырочка.
Чтобы вклиниться в нее приходится достаточно круто заложить руль. Колеса так и остаются вывернутыми. Очень хорошо видно, какие они пухленькие, с толстыми венами тормозных шлангов, с замечательным крупным протектором на подошвах. Почти, как на моих горных кроссовках.
Всего несколько десятков шагов от шоссе, с его постоянным моторным бурчанием, и мир становится другим.
Другие воздух, запахи, звуки. Другое небо. В груди и ногах появляется ритм.
Весьма тактично заявляет о себе небольшой, но очень прозрачный горный поток. Звук чистых струй не спутаешь ни с чем.
Предстать пред наши очи не спешит. Очевидно, первыми, как младшие, должны представиться мы.
Рюкзак на плечи, аппарат на шею, сумку со сменными объективами на пояс. Нинульке выпадает нести самое себя.
Сделав сотню шагов и перейдя абсолютно игрушечный мостик через переставший прятаться ручей, оказываемся на тропе, уходящей вверх.
Жара уже чувствуется, но идти будем – насколько видит глаз – в благодатной пятнистой тени.
Вода резвится рядом. От берега до берега не поплаваешь. Просто не поместишься. Но не нужно мнить себя царем природы и пытаться раздвинуть берега. Можно просто померяться с ручейком ростом и тогда получишь столько прохлады и свежести, сколько хочешь.
Опытная тропинка достойно и дружелюбно ложится под ноги. Степень объеденности черничных кустов показывает, что мы не единственные любители ягод, но все съесть просто невозможно. Так же, как и собрать все грибы.
Куда идем? Просто вверх. Два часа. В апогее маленький пикничок. Потом разворачиваемся и по наклонной скатываемся к машине.
Что видим и чувствуем? Видим и чувствуем, что все просто охренительно!
Минут через пятнадцать тропка рассекается надвое замшелым стволом, к которому приколочена Доска объявлений, выполненная в классических былинных традициях.
На Доске острым камнем схематично нацарапана карта местности. Из нее следует, что если направо пойдешь – просто куда-то придешь. Неинтересно. Налево пойдешь – ручей потеряешь, но в конце пути горное озеро обретешь.
Где можно сложить говорящую на двух языках голову – информации не было.
Мы выбрали купание в горном озере, идти до которого – если верить лесным топографам – максимум полчаса.
Примерно в середине пути, за очередным поворотом...
Метрах в пятнадцати от нас, застыла эдакая американская Барби. Фирменные кроссовочки, небольшой рюкзачок, коротенькие шортики, коротюсенькая футболочка, не закрывающая не только пупок, но даже стройные ребра. На голове два хвостика. Стоит согнувшись, упираясь руками в коленки.
Дает отдохнуть спине? Но кого может утомить рюкзачишко, в который помещаются зубная щетка и летняя ночная рубашка с открытой спиной? Кольнул радикулит? Но не наблюдается муки на ее мордашке. И лицо стоящего рядом джентльмена достаточно спокойно, чтобы не сказать – долготерпеливо.
Но если серьезно, то у женщины с такой грудью просто не может быть никаких недомоганий.
–Что это с ней? Если бы эта голливудская штучка так облокотилась на капот «Феррари», это значило бы, что в кадре ее сейчас будут иметь. Хотя сэр из подтанцовки довольно индифферентен.
–Успокойся. Может и будут, но ты в этот кадр не попадешь.
–А может потеря равновесия от резкого прилива молока?
–Ты его туда заливал? Вот и нечего трепаться. Скорее уж рези в желудке от Голливудской диеты, на которой она, похоже, сидит.
Чисто женская реакция. По поводу размера лифчика мы с Ниной не волнуемся, а вот талия у нас посолидней. Но это закономерно – нечего аэробику пропускать.
Разговариваем негромко и последней фразой обмениваемся в нескольких шагах от странной парочки.
Совершенно неожиданно...
–Привет. Подходим тихо и сразу готовим фотоаппарат. Меня зовут Аня.
–Привет. Меня зовут Олег и Нина. Кого снимаем?
–Вон того, длинноухого.
Заяц наглый. Сидит метрах в трех на мшистой проплешине и меланхолично жует чью-то косточку. Вообще-то, эта пушистая серость, шелковисто поблескивающая в солнечном пятне, могла бы рекламировать дорогой шампунь.
На первые два щелчка затвора отреагировал легким вращением глазных яблок, на все последующие – никак. Соизволил наигранно испугаться и скрыться только после того, как объектив ткнулся в его небритую морду с греческим носом.
Путь продолжаем вместе.
Десяток шагов, второй, третий...
О Мише пока сказать можно немного. Молчалив, даже как-то слегка отстранен. Пару раз успел озариться подобием улыбки Джоконды. Начитан. Совсем не гусар.
Зато Аня информирует безжалостно...
Тоже Питерские. Женаты около двадцати лет, из которых последние двенадцать провели в Штатах. Там девушка закончила Финансово-Экономический. Защитилась. Здесь в какой-то компании занимается корреляционными экономическими моделями. Мишина специальность – матлингвистика. Сейчас задействован в крупном проекте с системами распознавания речи.
На озере, к которому идем, бывают каждый год. Нельзя сказать, что оно самое красивое в досягаемых окрестностях Нью-Йорка. И спуск к воде не самый удобный, но – традиция. Сюда они пришли со своими самыми первыми американскими рюкзаками. Лишь потом был куплен самый первый американский телевизор.
–Аня, а идти далеко?
–Да нет.
За разговорами время летит незаметно. Следующий раз я очнулся через час...
–Ребята, так озеро-то где?
–Почти пришли.
Сбор грибов в целлофановые кульки. Поглощение черники. На парящих вокруг коршунов посматриваем свысока. Не по причине интеллектуального превосходства, но просто мы уже видим не их «крылья, распластанные на фоне бездонной голубизны», а заросшие перьями затылки, на фоне речушки, вьющейся бесконечно далеко внизу.
Два раза наблюдали, как в ущелье, прямо под нами, маленький самолетик, надрывно подвывая моторчиком от бормашины, возносил на небеса планер. Затащив – с облегчением отпускал. Тот начинал свободную охоту в аквамарине, пытаясь нащупать восходящие воздушные потоки. Попадание в них могло существенно оттянуть мгновение, когда вместо роскошных крыльев опорой начинало служить тощенькое брюхо.
В какой-то момент...
–Аня, я уже наелась ягод – неплохо бы и выкупаться. Мы идем почти три часа.
–Осталось минут десять.
–У женщин странные понятия о времени – если сейчас осталось десять минут, то что значило «почти пришли» два часа назад?
–А это вам за голливудское молоко.
–Ну и слух!.. Извини, я не хотел тебя обидеть.
–А я и не обиделась. Это же стандартная форма выражения мужиком восторга. Наивно было бы ожидать чего-то иного от... первого встречного.
–«Зенит» выравнивает счет.
–Тоже извини. На самом деле до озера шесть миль. В хорошей компании веселей, но далеко не все готовы рвануть на такую дистанцию в гору. У меня был другой выход?
–У женщины никогда нет выхода иного, чем тот, которым она воспользовалась.
–А ты с пониманием.
Остатка пути девушкам как раз хватило на выявление общности взглядов на проблему видового примитивизма мужчин. Хотя за «голливудскую диету» я пострадал безвинно.
–Ну, вот.
–Да уж видим. Красота!
–Не зря шли.
–Вот только через эти булыжники к воде пробираться...
–На самом деле, мы пройдем по берегу еще минут десять, вон за тот мысок – есть там местечко заветное.
–Ребята, слов нет! Спасибо за место.
–Спасибо за компанию.
–Слушайте... За то, что дошли – получили озеро. А вот за знакомство неплохо бы и принять?
–Есть что? Мы сегодня пустые.
–Коньяк?
–Олег, мы не зря повстречались у зайца!
Ниночка уже лезет в мой рюкзак за фляжкой. Миша расплывчато улыбается.
«Ноль-семь» на четверых – как раз то, что нужно. Особенно, если компания изначально имеет легкую склонность к экзальтации. Даже Миша начинает разговаривать с Ниной без видимых остановок.
–Олег...
Артикуляция Ани уже небезупречна.
–Это здорово, что ты догадался взять коньяк.
–Это не догадка. Привычка.
–Н-неважно... Но я все равно должна наложить на тебя ипти... мимь... епитимью.
–За что?
–Какая разница?
–А так можно?
–Не отвечай женщине вопросом на вопрос – мы не в Бруклине.
–Резонно. И что же ты придумала?
–Нин, послушай тоже... дело в том, что мы нудисты. Вы можете отворачиваться, можете не отворачиваться, но мы всегда купаемся голыми. Это может шокировать благонравную супружескую пару...
–Ань, не отвлекайся, давай сначала покончим с моим наказанием.
–А я о чем? Видеть голую девушку и... ничего. Это тебе как?
–Ты знаешь, что такое бескровная месть?
–С тру-дом.
–На твое «е2-е4» у меня есть сильное «М16-АК47» и за безвинного меня Нина отомстит такому же Мише.
–Вы тож-же нудисты?
–Хуже. Мы еще и свингеры немного.
–Нин, серьезно?
–Насколько Олег вообще способен серьезно разговаривать.
Купание голышом в горном озере, в хорошей компании. Да еще и фляжку смогли растянуть пару часов.
Появилась и еда. Оказалось, что в однодневки все предпочитают брать поменьше, но повкусней.
Время незаметно подошло к фотосессии. Такие места должны быть запечатлены. Солнце приседало с нужной стороны. Под его красновато-косыми лучами загорелись кляксы цветного мха, ягоды и цветы.
Однако, как только я снял крышку с объектива...
–Олег, сейчас же спрячь аппарат!
–Почему?
–Никаких голых снимков! Убери сейчас же!
Не совсем надеясь на мое послушание Аня в мгновение ока предпринимает попытку замотаться в полотенце.
От сердца отлегло. До нынешнего момента не было уверенности, что она действительно не сердится на мой пошловатый язык, вопреки (или благодаря) которому мы познакомились. Однако теперь становится очевидным, что если эту особу что-то не устраивает, она свое неудовольствие высказывает в форме, не допускающей двойного толкования. Значит действительно не обиделась.
Но вот с укутыванием получался конфуз. Девочка забыла, что держит в руках не огромное домашнее полотенце, а миниатюрную походную копию. В этот лоскуток помещаются, на выбор, уши или грудь. Можно попытаться прикрыть то, что осталось снизу.
Аня еще не совсем сориентировалась и пытается натянуть туфельку Золушки на голову Мачехи. Она походит на заводную игрушку, бессистемно двигающую руками, вращающую головой и еще старающуюся куда-то дойти, оставаясь на месте. Опасаясь «паппарцного» снимка, все манипуляции выполняет развернувшись прямо на меня, как бы осуществляя визуальное подавление злоумышленника.
Я получал удовольствие на которое в этом горном захолустье не мог даже рассчитывать.
Через несколько секунд завод кончился.
Напоследок девушка инстинктивно попыталась использовать тряпочку вместо фигового листочка, а голливудскую роскошь сверху прикрыть руками.
Однако, возвращающийся рассудок подсказал, что именно такой позой доставит мне максимальное удовлетворение. Как фотографу.
Максимизировать мое удовольствие в первую встречу она не собиралась. Полотенце оказалось отброшенным, а руки сцепленными за спиной...
–Олег...
–Аня, в высшей степени необдуманно. Тебе было нужно просто повернуться к озеру. Тогда полотенце легко закрыло бы твои ягодички. Солнце прямо в объектив. В самом худшем – для тебя – случае получился бы прекрасный силуэтный снимок на котором тебя отождествить невозможно. Да и вообще...
–Ты что собираешься снимать?
–Вот с этого и начинай. Нину, скалы и Нину на скалах. А ты что думала?
–А-а-а...
–Ты мнительна, как Иван Грозный. Именно такие убивают сыновей по голове.
Миша, тоже начавший было снимать пейзажи, тихо подал голос...
–Нина, так мне тоже убирать аппарат?
–Ну что ты, я же не нервическая гимназистка и не Анечка. Но есть у вас всего минут пятнадцать, потому что солнце сядет за ту высокую скалу и нужный свет уйдет.
Необходимость вернуться на тропу и проделать обратные шесть миль мы игнорировали, сколько могли.
В половине седьмого стало ясно – еще четверть часа малодушия и выбираться придется в темноте.
Выскочить с тропы успели минут за десять до полного мрака. Этого хватило, чтобы окунуться в речку около самой парковки, на которой сиротливо стояли наши две машины.
–Товарищи, а это можно пить?
–Теоретически, если идет хорошее дробление струи на порогах и сверху по течению не пасут скот.
–Проверим.
Нина метнулась ко мне. Но она же не кобра. Не успела. Я уже пил эту прелесть полной грудью.
–Господи, ну почему у других детей нормальные отцы, а у моих – такой придурок!
–Ниночка, ну все уже... Ну, пить захотелось.
–Передачи в дезентерийный барак носить не буду!
–Нин, да не волнуйся. Мы в Союзе пили, когда были туристами – и ничего. Околеть, не околеет. Просто две недели не корми голубцами – чтобы козленочком не стал.
3.2 Рави Шанкар
Через несколько дней Аня позвонила с вопросом – не заинтересует ли нас Рави Шанкар, выступающий в Карнеги-Холле? Пришлось признаться, что имя нам незнакомо, но данный концертный зал интересен всегда. Анечка поздравила нас с наступившим обладанием двумя билетами, достать которые совсем непросто. Пообещала, что нам понравится, хотя в первый раз мало кто понимает, что происходит. Сообщила, что восьмидесятитрехлетний Мастер играет на ситаре, что...
Далее попыталась дать справку из истории музыки, но запуталась. Сначала предварительно, а потом и окончательно. Завершила настоятельной рекомендацией сходить на интернет и хотя бы информационно подготовиться к восприятию.
Гармония и философия данного искусства идут от Ведических гимнов хиндуистских храмов и могут быть прослежены на глубину порядка двух тысяч лет. Основой являются импровизации на одну из нескольких тысяч канонизированных музыкальных тем... Какая-то очень сложная роль отведена ритму. При этом у индусов, в отличие от Запада, музыкальная октава делится не на двенадцать интервалов, а на двадцать два. Более того – именно из индийских канонов вышла вся западная музыка, включая классику, джаз, рок... Одним словом, мы поняли, что пойдем не зря.
День представления выпал на середину недели. Собраться решили в барчике на углу Седьмой и Пятьдесят Седьмой. Поскольку Мишу подобный жанр интересует не очень, то его присутствие не планировалось.
Подхватил жену с работы. Пошли в какой-то магазин на Пятой сдать покупки, оказавшиеся ненужными после домашней примерки. Именно в этот момент получили звонок, что Аня уже сидит в условленном месте и пьет первый коктейль. Пообещали присоединиться через час.
Час прошел. Переступив порог питейного заведения невольно приостановились – показалось, что изнутри доносится родное «Вставай, страна огромная!» Вокал. Неужели кто-то из соотечественников так перебрал?
Открываем внутреннюю вертящуюся дверь...
Сразу упираемся в стойку бара, за которой сидит Анечка. Сколько опустевших бокалов уже убрано, можно только гадать. Справа от нее душевно устроились две особы женского пола. Одна была нашей ровесницей, вторая, похоже, пару лет назад почувствовала, что такое пятьдесят.
Почему «душевно», а не просто «уютно» или «комфортно»? Потому, что Аня не очень громко, но весьма прочувствованно поет, а две упомянутые дамы, русским, очевидно, не владеющие, заменяют две большие трубы духового оркестра, вставляя в нужные места «умпп-умпп-умпп-умпп» и «па-па-па-па-а-а!».
Троице ужасно весело. Выясняется, что...
Когда Анечка прикончила вторую «Маргариту», к ней обратилась одна из ныне трубящих девушек с вопросом, как пройти в какое-то интересующее ее и подругу место. Получив ответ...
–Судя по акценту вы не американка?
–Я из России. Здесь живу больше десяти лет...
Выяснилось, что вопрошающие – лесбийская парочка из Германии. В Нью-Йорке второй день. Сказать, что очарованы городом – не могут. И пиво здесь – так себе. Они это поняли, продегустировав четыре сорта.
Совместно пришли к выводу, что в Ане все-таки сохранилось больше европейского, чем приобретено американского. Но европейским женщинам, случайно встретившимся в Новом Свете, всегда есть о чем поговорить. Поговорили.
Потом подружки с большим патриотизмом и определенным талантом стали исполнять немецкие марши, чем вызвали одобрение и даже аплодисменты окружающих. Анечка немного смогла вступать в припевах поскольку училась в немецкой школе. А в лихолетье Перестройки даже пристроилась подрабатывать в турбюро, обслуживавшее, в том числе, и группы фатерланда.
Отдав дань уважения немецким музыкальным традициям наша подруга предложила спеть русский марш. Предварительно убедившись, что немки абсолютно «русиш нихт понимаррен». Подпевать они не могли, но сразу же схватив дух произведениия (имеется в виду дух музыкальный), «трубили» с большим удовольствием. Именно за этим занятием мы их и застали.
Взаимные представления и заказ выпивки догоняющими сделали пение неактуальным. Общение перешло в новое русло – обсуждение проблемы эмиграции в Германию из бывших советских республик.
Далее немочки затронули тему Второй Мировой. Причем было видно, что они не реваншистки, а просто интересующиеся.
Поскольку я немного удовлетворил их любопытство в отношении некоторых деталей жизни блокадного Ленинграда, то получил моральное право поинтересоваться что они знают относительно создания Гитлером – в не самые легкие для Третьего Рейха времена – серьезнейших институтов по изучению паранормальных явлений. Тема вызвала неожиданно горячий отклик в немецких душах. В какой-то момент стало ясно, что мы углубляемся и по-хорошему девочки не остановятся.
К нам, извинившись, подсел очень приятный бородатый толстячок со словами: «Я понял, что в вашей лодке есть русские. Вы сейчас идете на Рави Шанкара? Я в этот раз не иду. Скажите, а что вы думаете о музыке Прокофьева?»
Мы это восприняли, как прямое указание на то, что пора сматываться. Тем более, что до начала оставалось всего семь минут.
Труппа Рави Шанкара состояла из шести человек – самого Мастера, его двадцатитрехлетней дочки Анушки, ведущей партию второго ситара, и четырех ударников.
Концерт состоял из двух отделений, длился три часа с минимальным перерывом и впечатление оставил весьма многоплановое.
Если говорить о музыке, то... Сначала обозначалась тема. Потом шла ее импровизационная разработка. Темы были достаточно простыми, хотя и непривычными для слуха. Но вот когда начиналось развитие...
Чисто из духа противоречия хотелось опровергнуть Анечкино снобистское «с первого раза в этом никто не может понять вообще ничего и только потом...» Желая стать исключением, напрягал весь свой слушательский потенциал, но музыка ветвилась столь многомерно и мелодически и ритмически, что... исключением стать не удалось.
За полтора часа первого отделения было сыграно всего две вещи, но этого хватило, чтобы полностью расстаться со способностью что-либо воспринимать. Голова гудела. Во втором отделении было легче, но лишь потому, что я уже не ставил перед собой никаких задач. Напрягаться было нечем.
Если не врать себе, то следует признать, что простым, пусть и многократным слушанием, понимания не достичь. Здесь обязательны серьезные комментарии, для восприятия которых может потребоваться подготовка, которой мы с Ниной не располагали. Однако, даже не совсем готовых эта музыка электризовала. Мы были кратки в своей оценке: «Благостно».
Поражала энергетика Мастера. По темпу и экспрессии игры он не уступал солистам серьезных рок-групп, но не снимал усталость сменой поз, прыжками по сцене или паузами во время выступления других участников. Сев на ковер посреди сцены и начав играть, вставал только в конце отделения, то есть – два раза. Как его пальцы и психика выдерживали такую нагрузку?
Когда в конце представления он благодарил аудиторию за интерес к индийскому исскуству, было видно, что музыкант не отдыхал, но с него ничего не лилось ручьями и руки не свисали безвольными плетьми. Хотя, если эта музыка пришла из храмовых богослужений, то и физическая подготовка исполнителей прихвачена оттуда же.
3.3 Вхождение
В таборе Аня и Миша быстро стали своими. Среди наших байдарочников, бардов и альпинистов оказались единственными разрядниками именно в горном туризме.
Быстро выяснилось, что Миша не признает ленинские нормы жизни и предпочитает действовать по принципу: «Лучше хуже, да больше». Его внимание не обходило ни одну из имеющихся в наличии дам, но это настолько не угрожало институту моногамии, что самочки даже разочаровались. От мужчины с такой внешностью они ожидали немного большей бестактности.
Можно добавить, что Миша хороший профессионал. Почти молчун. Рисует. Покуривает «травку». Внутренне переживает, что не состоялся, как художник, хотя по документам является представителем чисто технической интеллигенции.
Аня сразу дала понять, что даже «случайные» прикосновения к ней абсолютно неуместны. При заходе в реку чужим мужьям не нужно искать ее ладошку. Потому, что если они ее и находят в темноте, то в самую последнюю очередь.
Передавая стопочку и огурчик необязательно устанавливать доверительные отношения с ее телом в области почек или пупка. В словах «ребята, не трогайте меня руками» нет никакого подтекста – их нужно понимать именно так, как они слышатся.
Подобное попрание прав и свобод несколько озадачило наших хиппи.
К тому же, анечкина Декларация Независимости являла полную противоположность тому, что она выжигала в подкорках своим поведением...
Во время купаний всегда привлекала к себе внимание. Фигурой? Естественно. Раздеться почти всегда успевала первой. После чего происходило бурное погружение. Почему так шумно? Может быть провокация в стиле «у меня есть посылка для вашего мальчика, но я ее вам не отдам»? А может быть...
Кто-то из моих знакомых, работавших с обезьянами в заповеднике, рассказывал, как обезьяненок бежал куда-то и нашел еду. У него хватило мозгов понять, что орать об этом не надо, потому, что сбежится партком стаи и все отнимет. Но не кричать он не мог – так устроен физиологически, что контролировать подобные звуки не в состоянии. И он, пытаясь спасти еду, стал лапой зажимать себе рот, чтобы не верещать так громко. Может быть у женщин озвучивание ярких эмоций тоже неподконтрольно мозгу?
Одним словом... Красотка? Да! Шумная? Да!!! Пляжно-банная нудистка? Да. Допускает свободу в обращении с собой? Не-е-ет.
Однако, красивым бабам многое прощается. Особенно, если они хорошо готовят и могут поделиться с товарищем последней сигаретой.
Аня у меня стойко ассоциируется с гирокомпасом, который в спокойном состоянии можно вертеть как хочешь, но толку с этого никакого. Однако при разгоне до нужных оборотов, ось начинает упрямо придерживаться направления, которое имела на момент начала беспокойства.
Анечка очень быстро ставит себе цели. После этого моментально «раскручивается», переходя в режим гиростабилизации, и свернуть ее невозможно. Цели могут быть вполне человеческими. Например: съесть фирменно приготовленного мяса... собрать аудиторию со стаканами, чтобы немедленно озвучить вспомнившийся тост... срочно разыскать мужа потому, что именно то, что он пьет сейчас, будет лишним... экстренно сколотить группку для прохладного ночного купания... организовать именно сейчас две гитары, чтобы было можно самой сыграть пару песенок на флейте... Аня играет действительно очень мило.
Ее доверие невозможно завоевать словами, тирадами и даже поэмами. Гирокомпас их просто не слышит.
3.4 Банька
Мы приобрели хороших друзей. Все было замечательно. До тех пор, пока не мелькнуло подозрение, что я серьезно западаю на барышню.
Подобные подозрения плохи тем, что когда они мелькнули, лечить уже поздно.
Ситуация осложнялась отъездом Милы и Виктора. Удаленность не была безнадежной, но о прежней легкости встреч пришлось забыть.
Весь коллектив ощущал отсутствие главных вдохновителей. Мы с Ниной ощущали вдвойне, поскольку лишились эротического компонента нашего походного бытия.
У нас было несколько пар для свингерского досуга, но они не принадлежали нашему основному коллективу.
Заменить Милу и Виктора нам могли только... Аня и Миша. Которые об этом даже не подозревали. Остальные вызывали у нас сильные, но бесполые, товарищеские чувства.
Какое-то время я удерживался в рамках Этического Кодекса Свинга. Первый постулат которого гласит: ««Нет» значит – нет». Единожды отказали – не пытайся брать измором. Вопросом «почему» можешь мучать только себя и собственную жену. Конь, который этого не понимает – удаляется с доски вместе со своей королевой.
А если конь любознателен? Если ему померещилось, что перед ним Жар-птица, переодетая простой ворчуньей? Персонального «нет» ему никто не говорил, поскольку повода не давал. Так, пощипывал травку. А что глазом косил – так это у коней врожденное.
По поводу персональных «нет»...
Кое-кто из нашего эректората не удовольствовался тем, что Аня погрозила пальцем мужскому списку в целом. Они решили испытать свою персональную удачу. Испытали.
Может быть им не хватало желания? Хотя, скорее всего – терпения. Одним словом, никто не удосужился озаботиться своей целью всерьез. А может быть – просто не рискнул.
Ну, что, конь, слушай команду: «По-пластунски! Вперед!!!»
Через год уже можно было прикасаться к плечам и заменять приветствие легким толчком бедра.
–Олег, тебе же хочется большего.
–Конечно. Но тебя это не должно волновать.
–И не волнует. Мне просто кажется, что наше мужское население состоит из дюжины гусаров, трех импотентов и одного змея.
–Один взгляд Повелительницы – и я уползаю.
–Знаю.
Для Нины моя активность, естественно, не была тайной...
–Брось, ничего у тебя с Анечкой не получится.
–Почему?
–По определению. Они вообще странные. Я пару раз Мишке давала понять, что мог бы быть поактивней.
–И как?
–Ты же видишь. Что-то он мне надоел со своим платонизмом.
Время шло.
Непонятно откуда взявшимся листочком, ко мне слетело право тайно и целомудренно прикасаться к Ане во время ночных купаний.
Время шло...
–Олег, наши все нажрались. Мишка в полном отрубе в палатке. Я больше пить не хочу. И курить не хочу.
–Что же осталось от жизни?
–Остался Ленька, который сейчас притащит своих вечерних рыб и начнет ныть, чтобы я их почистила.
–А Машка на что?
–Она сказала, что если он к ней еще раз сунется с этим – она с ним разведется. Остаток жизни лучше будет разучивать гитарные аккорды с Митей, чем шелестеть чешуей со своим рыбным маньяком.
–Резюме?
–Пойдем, выкупаешь меня. Только стойку делать не нужно. Действительно не нужно. Ты понимаешь что такое «нет»?
–Женское?
–Женское.
–Прекрасно понимаю. И меня это часто ставит в тупик.
Вода по грудь. Она лежит у меня на руках. На поверхности только лицо. Вдоль нее с невидимым журчанием проносится поток. Держать совсем легко. Смотрим на небо. Столько звезд я видел только на Байконуре. Что-то говорит. Когда ее интересует ответ – поднимает голову, выпрастывая ушки из воды.
–Вы с Ниной свингеры?
–Не маниакальные.
–Мы так и поняли.
–Что тут понимать? Мы же вам сразу сказали. Да и Нина как-то напомнила об этом Мишке открытым текстом.
–Только имей в виду, что у нас ничего не будет.
–...
–Почему ты молчишь?
–Ты хочешь услышать просьбы или проклятия?
–...
–...
–Когда вылезем вытрешь меня. Пока вытираешь будешь целовать в плечо.
Потерю надежды пытаюсь компенсировать легким изменением положения руки...
–Ты сейчас непристоен. Я не давала ни малейшего повода так себя вести.
Голову из воды не поднимает. Можно не отвечать.
Если руки чуть-чуть согнуть, то соски покажутся над водой. Они угадываются даже в темноте. Их можно целовать...
-Я же сказала – когда будешь вытирать.
Они мокрые и мягкие. Обнимает. Целует. Немного согрелись Уже не мягкие.
-Пошли. Мне еще рыбу чистить.
-Ты же хотела пропустить?
-Нас могут хватиться. А чистить все равно придется мне.
Когда-то в Бронксе, одном из районов Нью-Йорка, жил священник. Отойдя от дел, переехал во Флориду, где владел несколькими домами. Его нью-йоркское жилище купили Миша с Аней.
Дому было около ста пятидесяти лет. Перекрытия вполне соответствовали общему стилю и поэтому легко приютили на втором этаже джакузи и сауну. В одном из подвальных помещений обустроился биллиардный стол.
Легко догадаться, что теперь здесь иногда собирались люди, лучше других понимавшие, что не одежда красит биллиардиста.
Однако официальным кредо хозяев все так же оставалось: «Возвыситься до нудизма – не значит пасть до свального греха». Поэтому хорошая сауна плавно перетекала в смешанные турниры по биллиарду, но никогда в эротические бесчинства.
Мы знакомы уже два года. Обратить Мишу с Аней в свингерскую веру не удалось. Это травмировало. По крайней мере меня. Нинина позиция была более защищенной: «Попробуем ребят в постели – хорошо. Не попробуем – с ними и без этого интересно».
Все более очевидная бесперспективность разжижала во мне адреналин охотничьего азарта. Ослабевающий раствор начал мутнеть. В нем закружились хлопья финальных сомнений.
Еще недавно я самонадеянно полагал, что не испугался длинной дороги. Оказалось – кольцевой.
Если из общего количества моих нервных клеток вычесть угробленные за эту пару лет, то совсем ничего не остается. Мне уже почти нечем нервничать!
Поэтому на одной из вечеринок у Ани не были востребованы полагающиеся мне маленькие, почти невинные, радости.
Комментариев не последовало. Однако через неделю стало ясно, что в нашей с ней «пульке» меня «за свои» отпускать не собираются.
Говорю только о половине участников, поскольку у Нины с Мишей шизофрения текла совсем уж вяло.
Мы никогда не бывали званы индивидуально на банные мероприятия в Домике Пастора. Так мы называли жилище Миши и Ани. Очевидно, хозяйка понимала, что дергать тигра за усы гораздо безопасней в шумном окружении статистов.
Именно поэтому предложение попариться узким кругом, при свечах прозвучало приятной неожиданностью. В Ниночке даже колыхнулись остатки любопытства.
Однако, в вольере оказался сюрприз в виде Саши с Мариной.
Ребята – брокеры по коммерческой недвижимости. Отличаются легкой бесцеремонностью и всесторонней активностью. Почему они здесь? Мне кажется, что если я попытаюсь вовлечь хозяйку в ее первую в жизни оргию, рассчитывать, что именно эти ангелы помогут ей сохранить добродетель, просто несерьезно.
Странно, но психологически я никогда не учитываю Мишу.
Банный ритуал данного дома предусматривает предбанную кормежку. Каждое блюдо имеется в небольших количествах, но ассортимент огромен и весь его нужно перетаскать с кухни в гостиную.
Так сложилось, что что при любых раскладах хозяйке помогаю только я. Остальные сибаритствуют. Правда, раз в полчаса Миша отвлекается на три минуты на воспроизводство своего фирменного коктейля.
Одним словом: благородные развлекаются салонной беседой, а челядь мечет с кухни на господский стол.
Мы с Аней носимся очень целеустремленно. В одно из пересечений успеваю кинуть...
–Как у ребят с чувством юмора? Нудизм нудизмом, но правильно ли они понимают приватные ситуации?
–Более чем. Да ты же знаешь – проверенные кадры.
–Одно дело бесполая массовка, и совсем другое – очарование бытия у вас в джакузи.
–Все нормально.
На следующем проходе, столкнувшись в дверях, приобнимаю хозяйку. В контексте это сообщает о легкой перманентной влюбленности в нее, средней готовности познать прямо на кухне и максимальной решимости помогать всемерно.
Последовавшая реакция была неадекватной...
–Олег, я должна тебе что-то сказать. Серьезно.
–Я готов к этому не менее, чем всегда.
–Я взвесила свои желания и границы приемлемости и... мы никогда не дойдем до того, чего ты хочешь.
–Как жаль, что в этом уродливом мире чрезмерная верность мужу хранится за счет психического здоровья близких друзей.
–Нам с Мишей нужно не больше того, что мы имели до сих пор. Мы знаем что происходит на свете. Бывали в клубах, многое видели, но есть граница, которую мы не перейдем.
–Но... Я же тебя никогда никуда не тащил. С молчаливой благодарностью принимал все, что давалось, не спрашивая почему именно столько и не выклянчивая большего. Ты считаешь, что урезониваешь мыслящую часть моего либидо? Нет, ты бодаешься со своим вторым «Я». Так что не волнуйся: если тебе угодно, я могу послужить просто чучелом медведя. Держу в лапках поднос и ношу на стол еду, а со стола грязные тарелки.
Невысокий столик перед огромным телевизором заполнен снедью. Беготня прекращается. Дамы на уютном диванчике, мужики в трех креслах. Мы с Аней как прибежали из кухни, так рядом и сидим. Минут через двадцать пойдем доставать из духовки большую баранью ногу.
Сегодняшняя культурная программа включает просмотр мюзикла «Собор Парижской богоматери» в его оригинальном исполнении. Я устроился поудобней перед огромным экраном...
К происходящему за столом возвращает голос Ани.
–Посмотрите, как Олег увлекся. Мне даже пришлось самой себе наливать. Больше я самоудовлетворяться не буду.
Извиняюсь за бестактность. Наполняю бокалы соседок. Моя супруга, сидящая на удаленном конце диванчика, полностью обслуживается Мишей и Сашей.
Пытаюсь улизнуть с поверхности. Это не совсем соответствует аниным планам. Мне безостановачно предлагается «обязательно попробовать», куда-то налить, что-то передать.
Миша очень доволен моей реакцией на французов. За последний месяц интеллектуальный статус троих наших общих знакомых катастрофически понизился в его глазах лишь из-за того, что они не впадали в ступор во время арии Квазимодо.
–Олег, меняемся местами. Мне сейчас будет нужно побегать.
–Я помогу.
–Не надо, я сама.
Снова погружаюсь.
Через какое-то время Анечка опускается на мягко-бесформенный кожаный подлокотник дивана.
–Сиди, сиди...
Умираю от тяжелого бюста у виска. Обнимаю за бедра. Прижимаюсь щекой. Лицом. Тону. Ее запах...
–Держу, чтобы ты не упала.
–Если и упаду, то только на тебя.
–А вдруг очнешься, отшатнешься и окажешься на полу – дура-дурой?
Меня беззвучно треплют по макушке.
Экран погас. Зрительный зал пустеет.
В предбаннике я пока в одиночестве. Остальные покуривают на веранде.
Освобождаюсь от покровов. Сую нос в парилку. Прекрасная температура. Все замечательно! Затылком чувствую появление Нинульки.
На ней черная ажурная блузка. Красный, чуть-чуть что-то прикрывающий бюстгальтер. Коротенькая кожаная юбка. Чулочки ниспадают из потрясающего пояска и опираются на «шпильки». Внутри чулочков стройные ножки. Раздевать жену мне приятно и сегодня, хотя занимаюсь этим не один десяток лет.
После кондиции topless должна последовать молния на юбке...
Миша появляется бесшумно. Взгляд у него, как у оленя, выскочившего на поляну – слегка растерянный, не понимающий то ли бежать дальше, то ли постараться рассмотреть где-нибудь охотников, то ли просто остановиться и в кайф пощипать травки.
–Заканчивай. Тут еще много. А уж я дома доберу.
Жене новое внимание доставляет удовольствие. Отхожу, чтобы не смущать нашего романтика.
Женщина – забавное существо. Вот она просто почувствовала другие руки и уже играет немного по-другому. Улыбка в уголках губ слегка изменилась. Опущенные до этого глаза как бы рассматривали на муже мощную грудь, отжимающую его от пола до восьмидесяти раз за две минуты. Мужу это было приятно. На анечкиного супруга эти же глаза взглянули снизу вверх, как бы превозмогая легкую стыдливость. На меня прикол «стыдливость» последнее время не действует. Жена прекрасно это знает и уже заменила один выработанный имидж тремя новыми. Я снова безнадежно у нее на крючке.
Миша чувствует, что сейчас дама интересуется только им. Поскольку он безоговорочно верит своим ощущениям, то ему хорошо.
Я тоже не обделен – вкусивший удовольствие эротического созерцания меня поймет.
Туфелька уже касается пола не носочком, а внутренней частью стопы. Каблучок взлетел и парит в сантиметре над полом. Ручка с маникюром приподнимает край юбочки для расстегиваюшего чулочки Хозяина не так, как собиралась приподнять для мужа. Не игривей, не сдержанней, а просто не так.
Когда дело доходит до боковой резиночки, жена, используя стойку с гламурно светящейся почти профессиональной аудио аппаратурой, слегка отставляет то, что положено отставлять девочкам с журнальной обложки.
Такие сцены я смакую. Особенно из глубин чего-нибудь мягкого, закинутого в облако коньячных испарений.
–И долго я буду ждать обслуживания?
Это голос Марины.
–О, мадам! Чего изволите?
–Мальчик, что за вопросы? Вот того же самого. Вы наверно совсем неопытный?
Она действительно оказалась подготовленной «более, чем». Если Миша всегда ставил себе задачу «не сделать чего-то лишнего», то от меня требовалось ничего не упустить.
Упущено немного, поскольку следует поощрение. От хозяйки подобное мне начало перепадать совсем недавно.
А вот и отстающие.
На Ане только короткий банный халатик. Саша волочится следом что-то бубня себя под нос. Вывести его из состояния бубнежа еще не удавалось никому. Поэтому халатик просто сбрасывается, а слегка удивленный Саша остается раздевать самого себя, и только себя, и никого, кроме себя.
Когда я выбрался из душа, в джакузи оставалась вакансия. Ниночкина спина покоилась на груди Миши. Маринина – на дымчатой эмали.
–Марина, то, что ты видишь напротив – самая удачная компоновка. Ты не против перенять у них все передовое?
–Чем я хуже других?
Когда я окончательно обустроился в марининых формах, Саша только еще проследовал в парную.
–Посмотри какие интересные вещи они нам показывают.
–Олег, я давно и с удовольствием наблюдаю. Но скоро начну без удовольствия.
–Мы должны хоть как-то ответить.
–Что нам мешает хоть как-то начать?
Маринины прелести удивительно хорошо ложатся в руки. Присутствует добротный свингерский опыт, хотя девочке лишь слегка за тридцать.
Знакомлюсь с новым телом.
На край ванны присаживается Анечка. Саша, как в Гайд-парке, продолжает развивать какую-то никому не интересную тему.
Небожители джакузи в праве не замечать неинтересные вещи и они этим правом пользуются. Однако пересыхающую хозяйку не замечать нельзя. Уже почти привычно целую Марину. Извиняюсь, что вынужден ее покинуть во имя второй богини.
Барышне разместиться в джакузи рядом с другой барышней хлопотней, чем между бедер молодого человека. Но все-таки возможно.
От меня же требуется невозможное – «заинтересоваться» беседой с Сашей.
Спасает Аня...
–Оле-е-г... Куда? Налей четыре коктейля со льдом и садись на мое место на краешек. Сначала дашь нам по первому, потом – по второму.
Готовлю. Приношу.
–Молодой человек. При такой вашей посадке, дамы вам, как минимум топологически, побоку. Но вот если вы оджакузите стопы...
–Да куда же их поставить в этом клубке?
–А вот если твоя супруга раздвинет свои стройненькие немного пошире, то в центре как раз возникнет местечко.
Под водой легкое шевеление. Место действительно появляется.
Аня пристраивает на мою коленку опустевший бокал...
–Гарсон, уберите... please.
Убираю. Хочется какой-нибудь бесхитростной ответной услуги...
–У тебя освободилась рука? Не могла бы ты меня погладить... вот здесь?
–Где ты видел, чтобы профессионалы из хетч-фонда мастурбировали чучело медведя?
–Если у чучела нормальные рефлексы... А ты никогда в советском детстве не смотрела такую сказочку Шварца – «Обыкновенное чудо»? Впрочем, ладно – я могу поиграть в стрекозу.
–Обиженно зажужжать всеми четырьмя?
–Слева от тебя большой поплавок. Я на него слетаю...
Имеется в виду маринина грудь.
«Поплавок» подается навстречу. Стрекоза начинает собирать нектар.
Аня проводит пальцами по ноге Нины...
–Какая гладенькая. И вообще – это единственное, что не шевелится в этой ****ской ванной.
–Ой, блин, не пересидеть бы. Что-то ты совсем заморочил мне...
–Бейцы – догадывается Аня.
Марина выбирается и идет под прохладный душ. Занимаю ее место.
Как Саша исчез я не заметил, но сейчас он появился.
–Так, кто хочет смальнуть?
–Что «смальнуть»? «Травку», что ли?
–А что же еще?
–А я никогда не пробовала.
–И я!
–Вот и попробуете. Так, какая тут посмелей? Вот, взяла эту маленькую штучку в рот...
–Я такие маленькие в рот брать не умею.
–Нет-нет, из моей руки, а то все утопишь к матерям. Та-а-к... Вдохнула в легкие. Держи сколько можешь. Держать. Держать! Нинка, твою мать – не переводи добро!
–А я слышала, что после алкоголя нельзя.
–Так я что, сейчас в ванной буду тебе капельницу ставить? Ань, ты будешь?
–В рот, что ли? Ну, давай, попробую.
–Олег, ты будешь?
–Я не по этим делам.
Минуты через три...
–А я ничего не чувствую.
–И я не чувствую.
–Вам должно стать хорошо.
–А нам и так было хорошо.
–Так, девочки, затянулись по второй.
Еще через пару минут...
–Никакого «прихода», только здоровье гробим! Ты, фраер ушастый, чем пытаешься нас отравить? Всё, пошли в холодке передохнем.
Джакузи пустеет.
Через какое-то время все пытаются втиснуться в парилку.
Чуть позже мы с Мариной в водоеме. Одни. Садимся друг напротив друга. В это время из парилки доносится: «Нет-нет, Саня, ты свое дело уже сделал».
«Все пути ведут в Рим». Мудрость проверена веками. Однако «рим» – категория относительная и должна переопределяться для каждого конкретного случая.
Сначала к «риму», соответствующему данной ситуации, я просто прикоснулся. Потом постарался осторожно войти и осмотреться. Какая прелесть! Непередаваемые ощущения!
Город не сопротивлялся, ворота не закрывал, но стороны просто не обладали достаточной гибкостью. Поэтому ввод основных сил осуществлялся как-то пунктирно – силы то входили в город, то выпадали, то скользили по городской стене, то корчевали маленькую привратную рощицу.
Севшая на край ванны Аня могла всех нюансов под пузырьками не рассмотреть. Могла посчитать, что город совсем падший, чем победитель и пользуется в полной мере.
Вероятно поэтому выскочившему из парной Саше было авторитарно глаголено: «Быстро в душ. Потом со мной наверх – буду тебе делать массаж с медом».
Наверх? В спальню? Что Анька задумала? Да нет, по идее не должна. Хотя, предсказывать поведение бабы не легче, чем погоду: все варианты известны заранее, но никогда неизвестно какой сработает. Да нет, все-таки нет – или я вообще ничего не понимаю в этой жизни.
Очень скоро сашин голос возвращается. За голосом плетется сам Саша. Очень по-деловому появляется Аня.
С.: – Посадила на стул, обмазала медом, а через пять минут вытолкала! Во время массажа клиент лежать должен! Вот за что уважаю профессионалок...
А.: – Я тебя что, в постель положу такого сладкого?
О.: – Зачем намазывала-то?
А.: – Так ты же был занят.
О.: – Логично.
С.: – Нет, я чего-то не догоняю...
О.: – Чего ты «не догоняешь»? Тебя намазали медом потому, что я был занят. Но слишком сладких в постель не кладут, а отправляют обратно вниз.
С.: – Анька, блин! Да ты можешь путем объяснить?!
А.: – Да мы же все тебе уже объяснили.
С.: – Да что вы, на хер, объяснили?! Я что, совсем тупой «тормоз»? Я, между прочим, все экзамены на крутейший лайсенс сдал!
А.: – Саня, это не аргумент. Ты думаешь не бывает тупых риэлтеров? Так, тихо!.. Возьми коктейль, а я тебя поцелую... Нет, не одиннадцать... Хорошо, четыре раза... А вот куда – это я, обычно, сама решаю.
С.: – Олег, чего она меня, как лоха разводит?
О.: – Это защитная реакция. Никогда не заставляй женщину говорить или делать больше, чем она может или хочет. В лучшем случае тебя проигнорируют. Это – в лучшем случае.
Выбираюсь на сушу. Саша наконец может окунуться.
–Ребята, не понимаю! Я молодой обеспеченный мужчина, с большим членом. Но мне никто «не дает».
Чистейшая правда – и юность, и размер, и легкая невостребованность.
–Я-то даю – отзывается Марина.
–Еще бы ты не давала!
–Если хочешь, еще и я не дам.
–Да не цепляйся к словам!
Ситуацию нужно разрядить. К Саше сейчас лучше не обращаться. Обращаюсь к Анечке.
Позже сообразил, что выбрал странноватый способ разрядки...
–Скажи, а куннилингус это адюльтер или нет?
–Упаси бог – конечно нет.
–Ты действительно так думаешь?
–А тут и думать нечего.
–Пошли.
–Куда?
–Тут рядышком.
Мягкие плечи. Четыре шага. Тихий скрип дверных петель. В лицо тугой запах распаренного эвкалипта. «Клик» защелки. Стянувшееся пространстао вмещеает только нас. Коричневое дерево. Никаких слов. Ложится на лавочку. Сама. Медленно. Даже не пытаясь посидеть. Бесовское наваждение! Нет, не всё! Только то, что дозволят!!! Никаких слов. Руки с живота сползают на бедра. Страшно. Боюсь услышать: «Олег, ну не приставай, пожалуйста». Не слышу. Руки скользят вверх. Бесцельно пытаюсь собрать вместе груди. Ощущение в ладонях живой, ртутно-бесформенно колышущейся тяжести. Медленно отпускаю. Лениво разваливаются. Бояре! И бедра нужно, как раз, тоже. Совсем легко. Они послушные. Остаются, где оставили. Уже знаю, что это не грех. Она даже не таится. От своих. Верует, что не грешим. Надеюсь хоть на дольку правды в едва слышных стонах. Тело отзывчивое. Отступить! Сегодня нужно отступить. Целую. Мягкие плечи. Закрытые, без подрагивания, ресницы. Капельки пота над верхней губой...
–Ань... Аня... Тебе не жарко?
–Да... наверно. Что-то мне действительно немного нехорошо.
Открываю дверь. Девушка выходит слегка замедленно. Без обычных своих: «Ух, все-таки банька – это здорово!», «Мишка-а, едрен колпак, где мой коктейль!», «Гондольеры в джакузи! Сплыть в кювет и остановиться! Весла за голову!» Присела на табуреточку. Встала. Не очень твердо направилась к душу.
–Ань, не поскользнись.
Придерживаю за локоть.
–Не очень мни о своих чарах.
Голос негромкий и слегка отстраненный.
–Какие чары, если я для тебя даже лужи на полу не могу высушить.
Через некоторое время Аня с Мариной отходят на диванчик в прохладной Предбанной Гостиной. Саша курит наверху. Миша с Ниной перебрались в парную. Я так и стою в предбанничке, около джакузи. Из батареи разнокалиберных бокалов выбираю самый большой и сливаю в него из графинчика весь оставшийся коктейль. Кладу много льда.
Глядя из любой точки предбанничка на стеклянную вставку в двери парной можно получить общее представление о происходящем за дверью. Не поленившись подойти ближе можно рассмотреть частности. Не сомневаюсь, что вся компашка в курсе того, что мне было дозволено хозяйкой. Сейчас я в этом убеждаюсь окончательно, глядя на милые бесчинства, проделываемые с Ниной. Может не так плотоядно, как можно было бы, но преемственность идей налицо.
–Ань... подойди.
–Что там у тебя?
–У них.
–...
–Посмотри на этих пастушков.
Голова Миши между бедер Нины. Рука нежно беспокоит грудь. Справляться одной рукой при инверсной позиции? Паганини!
–Я к этому отношусь спокойно.
–Нордическая женщина... Отвернись. Просто постой со мной.
Голова на моем плече.
Потом были камин, свечи, кофе, тихая музыка. Саша пытался объяснить жене почему в реальной жизни гибридные автомобили намного менее экономичны, чем в теории. Марину же молчаливо интересовал второй кусочек тирамису. Аня расфокусированно куда-то смотрела. Отблеск пламени свечи в ее зрачке был неподвижен. Я покусывал на ее ножке большой палец, поддерживая под пяточку. Где-то рядом были и Нина с Мишей.
В машине тепло. Дома будем минут через сорок, еще до трех.
–Устала? Спать хочется?
–Скоро просыпаться пора. Все думаю – когда ты станешь нормальным мужиком и перестанешь плэйбойствовать?
–Я «плэйбойствовать»? Ты, кажется, тоже не скучала.
–Миша действительно ко мне очень хорошо относится, но рядом с тобой все, почему-то, начинают делать глупости. Я боюсь, как бы Аня не приревновала.
–Если до сих пор не приревновала, то почему именно сегодня?
–Потому, что ты на нее навалился, как медведь – она и вздохнуть не успела.
–Это вы-то вздохнуть не успеваете? Да это медведь носом-бусинкой повести не успел, как...
–Я действительно боюсь, что она приревнует.
–Завтра позвонишь, поблагодаришь за вечер, узнаешь что и как и успокоишься.
–Я не могу так: «Анечка, спасибо, все было просто замечательно! Да, я чуть не переспала с твоим мужем! Как бы ты к этому отнеслась?»
–Значит позвоню я и спрошу не сердится ли она на меня за то, что я так и не переспал с ней.
На следующий день Аня позвонила сама и спросила не интересует ли нас «Красная Жизель» Эйфмана? Она может достать два билета.
3.5 Закрытие сезона
Миша и Аня самые неугомонные ходоки в нашем окружении.
Летний сезон в этом году наша четверка закрывала в ноябре. Закрытие традиционно включало семимильный бросок к горному озеру, обязательное купание и ритуальную трапезу.
День прозрачно-прохладный. Ярчайшие краски. Чистый запах зрелой осени.
Девчонки захотели вкусить непристойно-красных ягод, которые я бы назвал барбарисом. Они считали, что рвут кизил, но это не помогло. Плеваться пришлось минут пятнадцать.
Вода в озере холоднющая. Нырк – и сразу обратно. Нина орала. Молодец. У Ани голос просто перехватило. Даже у меня после пяти минут начали мерзнуть ступни, что означало – пора выходить.
Только уселись закусить – накрыло дождиком.
Барышни втиснули прически под маленький зонтик, оказавшийся у кого-то в рюкзаке. Минут через десять застучали зубки и зябко затряслись спинки.
Дрожащих девчонок на ноги, остатки трапезы в рюкзаки, рюкзаки на плечи и – вниз.
Быстро поняли, что на маршруте имеющееся спиртное не извести и без джакузи в Домике Пастора не обойтись.
Пробежав под горку около двух часов и пролетев пятьдесят миль по шоссе, мы растаяли, наконец, в домашнем тепле. Перекусили. Добавили. Осознали, что уже довольны сегодняшним днем, хотя от него еще остается десерт.
Пока я менял в аппарате объектив и карту памяти, выбирал точки съемки, готовясь к ню-фотосессии, компания приступила к блаженству в парной.
Когда для слияния с коллективом оставалось лишь потянуть на себя дверную ручку, атакующая хоккейная тройка, а может монголо-татарские всадники, с визгом вылетели в направлении душевой кабинки. По пути чуть не убив дверью незадачливого фотографа.
Температуры и места в парилке хватало, но вот с общением было одиноко. Наружу пришлось выбираться досрочно.
На первый взгляд я даже мог показаться пустой консервной банкой, привязанной к чьему-то хвосту – и отрываться не отрываюсь, и гремлю где-то сзади. Но это не так. За все недополученное в парной мне воздастся в водной стихии. Больше положенного не получу, но полновесную морковку с удочки скормят.
Нина с Мишей покачиваются в джакузи. Оставшееся пространство предназначено для нас с Аней. Которая, кстати, отсутствует.
–Оле-е-г! Я в ду-у-ше! Меня еще никто не мыл! С этими можно только дурака валять!
О-о-о блаженство!! Как же я люблю отмывать хорошеньких, слегка навеселе, женщин!!!
Начинаю с шеи. Сзади. С самого верха. Осторожно прикасаясь к волосам. Потом спереди. Все еще шею. Не разворачивая к себе. Потом плечи. Очень легко. Мягкой губкой...
Ко мне неоправданно плотно прижались. Что-то новое. Девушка еще никогда не резвилась с бандарильями при столь провоцирующих обстоятельствах.
Сейчас пристойным будет, наверно, просто потереться между ножек, вспомоществуя перстами, коли барыня пожелают... Зараза!!! Ну, попадется она мне когда-нибудь!!! За всё…
Меня бесцеремонно схватили и поместили туда, где я был сейчас нужней всего. Поместили не шаловливым движением бедер, которое в своей «тактичности» я мог посчитать невинной игривостью. Не многозначительной улыбкой, которую в полумраке было легко спутать просто с хорошим настроением.
Так в авторалли врубают рычаг на нужную передачу.
Место, где я оказался, было в кондиции, способность добитъся которой – высшая мужская доблесть. За минуту такое не сотворить. Неужели это реакция на недавно вышедшую Нину? Или, все-таки...
Демагога с корнем выдергивают из болотца мудрствований. Пока я туповато пытался выверить сообразные моменту (с точки зрения эротической «политкорректности») меру и ассортимент, мне просто выломали окошко «кассы» и растоптали безмен. Не я, а меня ставили в нужную позицию.
Когда я понял что требуется, Аня смогла немного наклониться вперед. Нечаянно ткнулась головой в прозрачную дверцу. Магнитная защелка вещь весьма условная. Дверцу прикрыл.
Развернулась ко мне. Положив руки на плечи легонько подпрыгнула и прилипла. Намертво оплела бедра и шею. Зачем она перекусывает мне Сонную артерию? К дверце стать боком. Через матовое стекло абсолютно не видно что происходит снаружи. Наконец могу обнять, как хочу! Груди раздавлены. Я их даже не чувствую. Обнять за талию. Снова чувствуется округлость. Неправильно! Нужно поддержать снизу. Она уже сидит на моих сцепленных в замок ладонях. Может начать двигаться. Начинает! Пусть делает, как хочет. Почему так часто? Как хочет. Это наш первый раз. Сильнее мы не можем! Откуда в ней столько?! Выше сейчас не подняться. Осторожно! Не сходить с ума! Нельзя заводиться. Пока еще не все готовы нам сопереживать. Тише, тише. Успокаиваемся... Сейчас потихоньку выйдем. Не говорит ни слова. На волю не хочет. Исступленно упорствует. Ногти входят в меня по локоть. Ей нужно успокоиться...
Высунувшись наружу, читаю по лицу жены, что наша маленькая, только что свершившаяся тайна, каким-то образом оказалась не совсем эксклюзивной. Но мы же были в полумраке за матово-ажурным пластиком?
То, что я понял по глазам Нины, Аня уловила по удаляющейся спине мужа.
–Миш, ты куда? Олег не мог меня помыть?
Негромкий голос Нины...
–Ань, сейчас это не пройдет. Даже до того, как ты боднула дверь – Токийский Театр Теней просто отдыхал. Когда же вы прижались к стеклу... солисты непринужденно спустились в публику.
–Вам смотреть было больше не на что?
–Мы смотрели на самое интересное.
–А чувство такта?
–На таких картинках оно блокируется.
–Что делать?
–Подожди, сейчас вылезу. Пойдем вместе. А ты залезай в джакузи и досасывай свой коньяк.
–А что мы ему скажем?
–Что должен понимать чем кончаются подобные игры. Я была с ним. А что не воспользовался, созерцатель...
Нина, промокнувшись, делает глоток из бокала. В ее удаляющемся голосе слышу набирающую обороты женскую солидарность. С этим у нее грозно...
–Эти самцы думают, что только им все можно. То он щупает всех наших теток. То полчаса, как на телешоу, мечтает отловить двух блондинок, а жена должна слюни пускать, слушая всю эту херню... Ты, блин, дотянись сначала до одной, которая с тобой рядом.
–Он говорит, что у него получается только со мной.
–Пусть не держит нас за дур! А если действительно так – нечего лезть в эти развлекушки! Сам клювом прощелкал, а теперь бабе будет истерики закатывать?!
Жена вернулась минут через десять.
–Влипли по полной.
–Детский сад! Но я не мог сдержаться...
–Это первый раз, когда к тебе никаких претензий. Мишку-то больше всего и заело, что Анька сама на тебя прыгнула.
–Это было так очевидно?
–Да, так. А если бы ты повел себя по-другому – я бы просто с тобой перестала разговаривать.
Внешне вечер закончился достаточно мирно.
Узнать что они уже сказали друг другу, не было возможности. Что еще скажут – если и узнаем, то не сегодня.
Назавтра Нина позвонила ребятам. Телефон взяла Аня. Мишка закрылся в своем кабинете. На контакт не идет. Девчонки о чем-то пошептались. Реакция жены все такая же принципиальная: «Сам бабу подставил, а теперь корм из рук не берет?! Все мужики коз-з-лы!»
Я перезвонил через час...
–Ань, что у вас?
–Ну, что – развод и девичья фамилия. Молчит. Нельзя мне было так нажираться. Я же знала, что так и будет. У нас было похожее лет пять назад. Но тогда на пустом месте, а теперь... Будет молчать. С обеденным сервизом придется расстаться. А потом... не знаю. Второй раз мне такое не выдержать.
–Но посуда – это женская партия.
–Он играет любые.
–Но ведь ситуация накатывалась с согласия всех участников – в том числе и его?
–Об этом он подумает в последнюю очередь... если вообще когда-нибудь. Это развод. Он страшный собственник!
–Мы все собственники.
–Нет, нет – ты ничего не понимаешь! У него это – туши свет! Я не знаю что будет!
–Подожди. Все может быть не так плохо.
–Олег, вам с Ниной большое спасибо за участие... Вы хотели, как лучше...
–Обычно и получается лучше.
–У нас случай совершенно особый. Вы этого знать не могли. Но я-то все знала!
–Подожди. Я не просто успокаиваю. Узнать, что жена гульнула – это одно. Застукать – другое. А увидеть с мужиком в ситуации, которая зрела у нас два года – это сильнейший наркотик. Никуда он от тебя не денется, хотя бы потому, что... снова захочет это увидеть. У него будет башка трещать от философствований, но подкорка приведет к повторению ситуации. Он захочет снова нас с тобой увидеть. Захочет, чтобы ты посмотрела на него с Ниной. Не говоря о том, что он же просто бредит «клубничкой» с двумя женщинами. Ты же знаешь.
–Ты говоришь совершенно не то. Может быть у вас, у кого-то... Какая же я дура! Ведь знала же!
–Привет. Что у нас сегодня?
–Все вполне пристойно. Я ожидала, что будет намного хуже. В субботу на пьянку мы, конечно, не пойдем. Он никого не хочет видеть. А в остальном – вполне сносно. Даже начал покрикивать на меня по телефону.
–Это хорошо?
–Конечно. Он же может неделями просто не брать трубку.
В голосе девушки уже нет вчерашней обреченности.
–Доброе утро. Как дела?
–Нормально. Общаемся. Я не должна была напиваться до бесчувствия.
–Ты поступила, как и должна была поступить женщина.
–Не нужно об этом. Мне неприятно. Я ему вчера выдала, что он сам создает ситуации, а потом хлопает глазами. Вы же всего не знаете. Это же не первый раз! Не в смысле секса. Нам же в Пуэрто-Рико всем говорили, предупреждали... Нет, этот мудак решил сэкономить на такси. Ему через десять минут ткнули ствол в живот. Отобрали все. Правда, мы с собой много не носили. Сначала сам замутит, а когда... Себя он никогда ни в чем не винит.
Да, диалог уже ведется на равных. Даже слегка на территории условного противника. Такой смелости за время нашего знакомства еще не наблюдалось.
–Хочешь я позвоню ему? Или Нина?
–Нет-нет. Нам нужно как-то самим это обработать. Может быть даже поедем в отпуск.
–Могли не поехать?
–«Могли»? Ты ничего не понимаешь. У вас же к этому совсем другое отношение. Я на поездке сразу крест поставила. Даже думать было не о чем.
–И вдруг...
–Давай помолчим. Есть шанс.
Речь идет о совместном отдыхе в резорте «Гедонизм» на Ямайке. Через три недели.
Ребята там были два раза. Собрались в третий. А пару недель назад Миша выдвинул идею пригласить нас. Мы с любопытством согласились.
Дело в том, что...
«Гедонизм» – курорт нудистский. На нем откровенно присутствует и свингерская составляющая. Нравы легкие и свободные. Все прекрасно осведомлены о том, что их здесь ожидает. Нудисты нудятся. Свингеры радуются своим выдумкам. Причем «выдумывать» могут (как говорит Миша) буквально у вас под ногами. Желающие присоединиться присоединяются. Теоретикам не возбраняется опустить очи долу и размышлять.
Миша и Аня активно нудили, хотя визуальное представление получили и о многом другом. Аня сказала, что даже имела интересный опыт с женщиной. Дама прекрасно владела материалом. Что было дальше узнала только Нина.
Когда ребята пригласили нас, то среди прочего Миша заметил, что там совершенно необязательно привязываться к тому, с кем приехал. Поскольку там «есть все, что хочешь – даже искать не нужно».
Мы с Ниной так и не поняли, где в этом «казнить нельзя помиловать» ставить запятую. То-ли наши приятели решили, наконец, вкусить с Древа Познания, но не хотят ограничивать нас своим дилетантским обществом. Или же: с ними только нудить, а грехопадать с уже наевшимися райских яблочек.
Нина настоятельно не рекомендовала лезть к Ане с телефонными разговорами. Сейчас это будет только раздражать. Ветеринарки сами разберутся как лечить.
Через неделю немного «разобрались».
Прежде всего оказалось, что виноват во всем... я.
Миша, видите ли, «очень тонкий человек, склонный к эстетическому любованию дамами, но никак не к вульгарному соитию (к вульгарному не склонен и я, но с Аней и Ниной все могло быть просто божественно). Я воспользовался подвыпившей и хорошо относящейся ко мне женщиной. Сделал это, чтобы поставить еще одну галочку в своем реестре. Миша, конечно, и сам, как любой мужик, не откажется, но совершенно не готов расплачиваться за это женой...»
Передавая последний тезис, Ниночка пробурчала сквозь зубы: «Он, видите ли, «не откажется». Интересно знать от кого? А Анечка, значит, эталон Безгрешности из Палаты Мер и Весов. Коз-з...». Судя по всему, Миша чуть не был обвинен в кознокрадстве.
Завершала Эротический Манифест мысль, что орал был естественной чертой, через которую в наших отношениях переходить не стоило. Предполагалось, что это понятно всем.
Слегка огорчает, что жена никак не прокомментировала мишкины псалмы, но меня обозвала «похотливым, хищным колобком, которого она будет держать в титановом футляре из-под глубоководного глобуса. Чтобы больше ни одна невинная женщина...»
Колобком, во время приступов язвительности, она меня называет лишь потому, что когда цепляет на пяточки десятисантиметровые каблуки, слегка возвышается надо мной.
Ане я все-таки позвонил. Попал на автоответчик. Попросил, если будет настроение, сказать хоть пару слов лично мне.
Парой слов она не ограничилась. Опять побила себя в грудь, что не должна была напиваться до полной потери чувствительности...
Было поставлено в строку, что меня «... предупреждали о полной бесперспективности наших игрищ. Самое обидное, что сейчас все страдают не получив взамен ничего положительного... хоть я-то должен был сохранить голову... я плохой психолог...»
Далее была сказана очень интересная вещь. Оказывается, что между собой они уже разобрались и все урегулировали наилучшим образом. Самое плохое, что они могут потерять нас, как друзей. Они могут потерять всю компанию, в которой вместе крутимся. Но если этого, дай бог! удастся избежать... Поскольку я получил очередной экземпляр в свою коллекцию, то в дальнейшем должен буду вести себя прилично и установленных (кем?) границ не переходить.
У меня на душе взорвался камень. Разлетелся прахом! Аннигилировал!! Дышать снова стало легко, а слушать неинтересно. Подкорка работает! Она свое дело сделает! Эти детсадовцы еще не знают, что у них все будет хорошо. Может быть так, как еще никогда не было. Еще спасибо скажут.
Следующие полчаса я смиренно каялся. Лицемерно обещал больше никогда в жизни не пренебрегать женской мудростью. Выражал горячейшие надежды на счастливый конец и обещал искоренить свою воинствующую эрекцию как таковую. По крайней мере по отношению к собеседнице. Сроки не называл.
3.6 Гамак
Резорт «Гедонизм», в котором мы все-таки проведем отпуск, внешне ничем не отличался от своих респектабельных соседей.
Администратор, занявшаяся нашим оформлением, была воплощением доброжелательного профессионализма. Впрочем, без тени намека на неконтролируемую улыбчивость или, тем более, фамильярность. Даже при минимальной фантазии ее вполне было можно представить настоятельницей монастыря. Подкралось сюррное ощущение, что мы вообще заблудились.
Очевидно в ответ на мои сомнения, в холле появляется дама-врач. Высокий каблук, экзотическая прическа. Резинка чулочек не покрывается миниатюрным подобием халатика. Лифчик не положен.
Останавливается рядом. Можно умереть даже не начав отдыхать. Представляю, какие у них горничные!
–Доктор, кажется мне нужна немедленная помощь.
Сам не понимаю как это вырвалось.
Специалист взглядом смахивает с меня пыль и подает руку... Нине.
–Привет, я – Стэйси.
–Приятно познакомиться. Я – Нина.
–Я «двадцать один – тридцать семь». Извините...
Машет кому-то рукой. Перед тем, как исчезнуть, успевает улыбнуться.
Перевожу взгляд на администратора.
–Ваш врач вызывается только по телефону?
–Это номер комнаты.
Настоятельница умеет смеяться глазным дном. Смех едва-едва заметный, как свечение гнилушки. Подталкивает мне листок с программой сегодняшних мероприятий. Наманикюренный коготок упирается в отметку «9 часов» – костюмированный вечер «Медсестра».
А безликость дружелюбнейших горничных оказалась шедевром. Если взгляд даже умудрялся на них за что-то зацепиться, удержаться все равно не мог и соскальзывал на идеально вымытый пол. Неспособность понимать английский была отработана до совершенства. Если администрация хотела, чтобы горничные не использовались отдыхающими в личных целях – она в этом полностью преуспела.
Уютный номер с зеркальными стенами и потолком. Ресторан вмещает всех. По залу разбросаны снежинки-медсестры. Не менее популярны коротюсенькие платьица из очень крупной сетки. Атрибут, символизирующий трусики, плетется с более мелкой ячейкой, что, однако, не придает строгости наряду в целом. На ужин кальмары. Шоу-группа очень старается. Пестрота нарядов под стать усердию. Две очаровательные солистки. Одна оказалась молодым человеком. Вторая, без фантазии – девушкой. Официанты подливают в опустевшие бокалы быстрее, чем желание выпить успевает оформиться. Одежда уместна только в ресторанах. На пляже, в бассейнах, на аллеях, на лужайках, в бамбуковой рощице, в беседках – неуместна. Хватает одной ночи и одного утра, чтобы вообще забыть, что есть иная жизнь.
Аня обладала потрясающим нюхом на соотечественников. Следующим вечером нам уже потребовался столик на пять пар. Захотелось даже поставить маленький вымпел: «Из России с любовью». Но поскольку все оказались из Штатов, а трое человек на данный момент сидели без работы, то остановились на «Из Америки с голым задом».
Первые два дня Миша с Аней не очень понимали, как с нами держаться.
Сервис оказался ненавязчиым и повсеместным. Очень тактично, но постоянно, проверялась твоя готовность купить немного «травки». Если готовность появлялась между проверками, всегда было можно подойти к лодочке, качавшейся в конце пляжа в двадцати метрах от берега – там как раз было по пояс. Солистка «без фантазии» днем работала обаятельной затейницей. За нее фантазировали те, кто видел эту фигурку. Записались на трехчасовую экскурсию на большом катамаране. Всего набралось пар двадцать. Против морской болезни лучшее лекарство – коктейль с ромом. Никто не заболел. Русская тусовка разыгралась. Остальные тоже не удержались. Точкой разворота служило маленькое кафе на конце мыса. Когда сходили на берег, пришлось одеться. Кроме кафе имелась высокая скала с тремя уступами для ныряния и глубокая бухта под ними. С трех метров прыгали все. С двадцати, с верхушки высохшего дерева, только местная знаменитость с фигурой Тарзана. С двенадцати метров человек пять. Ногами. И только я: с двенадцати – головой. Прыгал, пока Нина не сказала, что нужные снимки сделаны и можно остановиться. Когда легли на обратный курс, к нам подошла пара из Лондона и дама сказала, что сегодня, со своими прыжками, я – ее герой. Попросила Нину запечатлеть нас вместе. С этого все и началось. Мы много фотографировались и продолжали ромовую профилактику. Говорят, что англичане чопорны. Не всегда. Чопорными они могут быть на следующий день при встрече в ресторане. К счастью и душевному спокойствию Шерон и Чарльза, всех фотографий разыгравшейся Шерон никто никогда не увидит. Пока мы стояли у кафе, на борт на очень мягких лапах заскочил «кот» с тремя девочками. Они внесли местный колорит в общее веселье. За небольшую плату желающие могли продолжить приватное веселье на берегу. Два раза в день катера доставляют желающих на риф. С масками или аквалангами. Два раза в день можно покататься на водных лыжах. Для умеющих работать с парусом имелись четырехместные катамаранчики. Такого удовольствия мы не получали никогда.
На третий день ребята окончательно успокоились. Миша даже начал опять припадать к Нине, а Анечка подергивать меня. Почти, как в лучшие времена.
Но, как показала жизнь, девушка отвечает за свои поступки лишь частично, потому, что – девушка. Миша не отвечает вообще, поскольку не ощущает связи своих действий с результатом. Нине все это уже вообще пофиг. При этом никто не хочет повторения тягостной двусмысленности. Если что-то, то «хитрой, рыжей мордой» опять окажусь я: «Тебе же все время говорили, что здесь нудизм и не более. Не поверил. Сначала коварно отмыл, а потом опозорил девушку. Чуть не разбил семью! И опять за свое?!»
А в самом деле – почему я такая сволочь? Почему приличная женщина не может безнаказанно пококетничать со мной и невинно получить дозу положенного внимания? Могу я хоть неделю за всю свою жизнь побыть последовательным атеистом? Забыть о заповеди, что «женщине – женское» и отнестись к Ане просто, как к человеку?
Все, пусть делает, что хочет – не поддамся лукавому. Девушка заслужила целительный покой в любом удобном для себя виде. Она мне нравится и именно поэтому пусть делает что хочет.
В уютных местах подвешены гамаки. Для меня это такое радостное возвращение в детство!.. Нина к ним равнодушна. Пока я покачиваюсь между пальмами, она может загорать или просто с кем-то болтать. Здесь не нужно обговаривать время и место встречи. А еще на пляже стоят двухместные каяки. Махнул рукой кому-то в пляжной будочке и столкнул в воду. В комплекте с каяками идет островок, до которого грести минут десять. Говорят, что на нем постоянно дежурит пара ребят, готовых угостить только что выловленными омарами. Нужно проверить. Не обманули. Но почему за раков, сваренных без специй, в ржавом ведре нужно платить, как в нормальном манхэттенском ресторане? Решили просто позагорать. Горячая вода на отмели. Голливудский песок. Среди морских ежей можно найти местечко. Только после третьего «спасибо, нет» аборигены поверили, что мы действительно не хотим ни омаров, ни «травки». В десяти метрах в песок ткнулась маленькая лодчонка. Кого-то привезли. Интересно: что общего у этой куклы и небогатого мужичка из американской глубинки? Воистину браки заключаются на небесах. Они перебрасываются приветствиями с островными поварами и весело плетутся в какие-то заросли в центре островка. Вторая пара тоже достаточно колоритна. Что нашел Апполон, поблескивающий гуталиновым покрытием, в своей достаточно взрослой и слегка бесформенной подружке? Эти, болтая, удаляются на мелководье. «Ямайка – никаких проблем». Это – государственный лозунг. Может быть даже гимн. Но что значит, когда гимн произносится прямо над ухом? «Может быть вы хотите узнать что такое ямайская любовь? Наши ребята освободятся через полчаса. Поверьте, не пожалеете. Родригез даст вам хорошую цену. У нас туристы должны получить все, о чем мечтают». Мы прозреваем. Все становится на места. Родригез, очевидно, тот, кто пригнал лодку. «Спасибо, у нас все в порядке». «Может быть мадам хочет попробовать ямайского мачо? Синьор, вы можете все видеть. Мадам будет очень хорошо, а вам будет очень интересно» – «Да, мы знаем – это действительно интересно, когда мадам хорошо». Сегодняшний закат потратили фотографируя цапель и пеликанов в горящей оранжевой дорожке садящегося в море солнца. Сюжет старый, но притягательный. Вечером в малом зале играет джазовый пианист.
Валяюсь в гамаке в бамбуковой рощице. С книгой «Возвращение Домой» Ли Кэрролла. Нина где-то обсуждает с русской коммуной план предстоящей конной вылазки.
Отвлечь от описания откровений удивительной Ангельской Сущности могло лишь что-то не менее удивительное.
И оно появилось. И отвлекло...
Почему Аня здесь? Эти заросли в стороне от их с Мишкой караванного пути. Зачем входит в мою клетку? Она же прекрасно чувствует безопасную дистанцию. Нам удалось в течение двух лет не выходить за рамки пристойного орала именно потому, что она никогда не подходила близко к «хищнику», не будучи уверенной в безнаказанности. Недавний «прокол» не в счет.
Между прочим, слово «хищник», даже произнесенное про себя, звучит солидно. Оно ласкает и ерошит энергетику почти как мантра «Ом».
Куда она лезет? Она же не знает о зароке, данном мной самому себе.
Удивленно таращусь на идущую ко мне совершенно голую женщину.
То, что на ней ни лоскутка – абсолютно нормально на данной широте. Естественно, с учетом и конкретной долготы. Но она сознательно приближается! Где ее обычное состояние подтянутой струнки? Она теплая. Очень...
–Садись.
–Нет.
–Почему?
–Пошли к вам.
Она «плывет», но это не только алкоголь.
–Почему?
–Потому, что у нас Мишка с Ниной.
–Почему не вместе?
–Нина сказала, чтобы мы подходили через час. Иначе «все будет слишком естественно и с соответствующими последствиями». Я ничего не поняла про естественность.
–Она все правильно сказала.
Обнимаю...
–Олег, я здесь не хочу.
Произносится тихо. Может даже показаться, без эмоций.
–Мне это не кажется?
–Не кажется.
Чуть-чуть пристальней...
–Не кажется?!
–Не-ет!!
Над нами зеркальный потолок. Аня курит.
–Как у вас?
–Сначала было ужасно. Оказалось, что я есть б... и всю жизнь ею была. Причем не порядочная, с душой нараспашку, а очень лицемерная и изворотливая. Только поэтому и не попалась ни разу. Что мне только ни припоминалось. Правда, посуда не билась и бойкот не объявлялся.
–Параноидальный вариант дебюта.
–Не поверишь, но так, как он относится ко мне сейчас... Даже не помню такого. Может быть, до свадьбы?.. Не знаю. Таким я его просто не знала. Внутри у него постоянно что-то пережевывается, но меня не дергает. А ведь у меня кроме него действительно никого не было.
–Не могу ни согласиться, ни опровергнуть.
–Ты мне не веришь?
–Кто-то сказал: имей силы не «знать» того, чего знать просто не можешь. Правда известна только тебе – вот и храни.
–...
–Час прошел. Возможно, нас ждут.
–А может не пойдем?
–Правильней будет пойти. Настолько правильней, что даже единственно верно.
–А что значит «слишком естественно»?
–Она предлагала не путать свинг с ****ством.
–А в чем разница?
–Вы с другими парами будете вытворять черт те что и охреневать друг от друга. Но если кто-то решит сбегать налево или из прошлого всплывет что-то конкурентное – получите сцену ревности в лучших традициях.
–Почему?
–Эмпирика. Нормальный свинг обостряет чувственность и доверие, но не искореняет собственнический инстинкт. Как думаешь, что может быть проблемой в самый-самый первый раз у такой пары, как вы?
–Если все в одной постели?
–В одной постели, комнате – неважно. Друг у друга на виду.
–Ну... увидеть своего или свою с кем-то?
–Видеть с чужим в процессе – не проблема, а наркотик. Курьез в том, что когда в самый-самый первый раз барышня вот уже идет, вот уже ложится... со стороны кажется, что она занималась этим всю жизнь. Именно об этом Нина и сказала «слишком естественно». Твоему рефлексирующему и недоверчивому супругу самый твой первый выход на подиум лучше было не видеть. Ты бы потом неделями доказывала ему, что раньше не баловалась групповухой.
–Ты серьезно?
–Абсолютно. Мужикам почему-то кажется, что в такой ситуации вы должны смущаться, колебаться, не знать что делать... В то время, как для вас это все совершенно естественно.
–В смысле – «все бабы – суки»?
–Нет.
–А в каком?
–У вас вся симптоматика может присутствовать на стадии размышления: «дать – не дать». Ты тому – ярчайший пример. А когда решили – просто «даете».
–Или «не даем».
–Об этом даже страшно подумать.
–У меня кроме Мишки никого никогда не было...
–Серьезно?
–Серьезней не бывает. И мне никто не был нужен. Вот это – естественно. Для меня.
–Специалисты говорят, что кормление кошек молоком – извращение, придуманное людьми. Это против кошачьей природы. Но зверьки, променявшие свободу на комфорт, вынуждены привыкать. Тебя Мишка целует перед сном?
–После того, как ты оттрахал меня под душем, а он перестал говорить гадости... целует.
–В нос целует?
–Целует.
–...
–Ой, как мы паузы держим. Не тяни!
–У нас есть одна знакомая. Совершенно скорбная на голову кошатница. Зачем эта мышь заскочила к ней в дом не знаю, но Маркиза ее поймала. Половину съела, а остаток притащила. Знакомая чуть не упала в обморок: «Мамочка так любит свою девочку! Покупает ей самую дорогую еду, молочко. Перед сном целует в носик. А она?! Ест с пола сырых мышей!» Это к вопросу о естественности. Кое-кто умудряется быть дрессировщицей самой себе. Пошли, муж не должен думать, что ты о нем забыла.
–Я не забыла.
–Интересно, что у них там делается.
Стемнело. Вечер экзотичен во всех отношениях. В главном павильоне уже началось шоу. Стиль одежды на сегодняшний вечер – «Наглая школьница». По поперечной тропинке мимо нас, на звук бэнда проплывают две пары. Теме вечера соответствуют вполне.
–Мишка уже сто лет мечтает побыть с двумя «бабочками».
–Последние двести лет об этом знают все. А как ты насчет двух мужчин?
–Никогда об этом не думала. Может быть. Когда-нибудь.
–А с женщиной?
–Ниночкой поделишься?
–А вы нас будете спрашивать?
Сегодня ночью на планете Земля, на маленьком райском (как минимум для туристов) островке Ямайка две кошки вели себя абсолютно не по-домашнему, обжираясь сырыми мышами. Глотали по одной и даже по две. В экстазе изобилия чуть не съели друг дружку.
Хорошо, что бар работал до пяти утра. Всухомятку им столько было бы не съесть.
Окончание (Часть четвертая: "Metropolitan Museum"):
http://www.proza.ru/2017/11/09/390