"Здравствуйте, господин Гоген!", - каждый раз говорю я,выходя утром, и возвращаясь ночью в свой хостел на улице Матисса. Почему? Оттого ли, что сегодня прошёл дождь, и расплывчатая свежесть впечатлений так медленно обретает чёткие солнечные очертания?
Жёлтая хризантема, ещё не растоптанная на асфальте, дребезжание старинного трамвайчика со шторками цвета красного вина и непривычно жёсткими сидениями, полустёршиеся золотые цифры на тёмном стекле старинного дома...in souvenir...
Лицей в этом городе расположен на Лунной улице, как же луна по-французски? Ах, да, la luna.
Напротив старое кладбище со своими склепами, изваяниями и латынью, жасминовый кустарник...
Чуть дальше - жизнеутверждающий афишный стенд, потом - опять трамвай.
Границы становятся всё более чёткими. На улице Рыцарей давно уже не гремят доспехи, зато есть кафе "У Артура", этакая лёгкая ассоциация с Туманным Альбионом и рыцарями Круглого Стола. Ассоциация столь поверхностная, что задаваться вопросом, почему здесь не подают яблочную шарлотку, совершенно не уместно.
В витрине магазина оптики - изображение Джиоконды в очках: то ли загадочная, то ли болезненная мудрость. В соседнем супермаркете продают собачьи ошейники и детское питание, пахнет воздушной кукурузой и духами "Вечность".
И, опять трамвайчик, где девочка в платье с белым воротничком пытается напоить Барби из баночки с кока-колой. Дама в полосатом топе страстно пересказывает своей подруге какой-то местный популярный сериал. Моя остановка -"Улица Источников" . Хотя здесь все остановки "мои". И на улице Источников жарко, всё ещё жарко, как и везде. Мягкую европейскую осень так легко спутать с летом.
Салон ориентальной культуры зовёт ярко-синим, и таким неожиданным бликом. Полупрозрачная бутылка из Валенсии напоминает синюю бутылку Рэя Бредбери - сосуд, исполняющий все желания. Другое дело - имеются ли у меня желания? Или их там много, что застываешь в ожидании: которое из них выплывет первым?
Где-то в небе пролетает гелиокоптер. Всё женское население города в своей почти средневековой обуви тоже стало ближе к небу (по Шекспиру) на целый каблук. Исключения редки. Одухотворённость надёжно скрыта под загаром, или косметикой из натуральных компонентов.
Хрупкая девушка с решительным выражением лица ведёт на цепочке хмурого бультерьера, отражаясь в витрине. Где стоит молчаливая тусовка лысых манекенов, задрапированных в газетные страницы. То ли стриптиз, то ли апофеоз обнажённости.
Запах летнего цветения уже начинает контрастировать с первыми листьями в шафрановых оттенках распада.
В одном из частных особняков - выставка. Женщина-Ангел держит на руках младенца. Бронзовое яблоко на постаменте - уже не Эдем, ещё не осень. Почти не осень. И ещё не вечер.
Присесть на ещё не остывшие каменные ступени у самой воды. И слушать тишину. В такой тишине любое слово звучит как дорогой клавесин, или как скрипка с платиновым смычком. А может быть сверкает, как браслет с вишнёво-изумрудными каменьями... Кто знает.
В ночном книжном магазине можно заказать визитку на французском: "Гражданин мира такой-то". Купить книгу Ремарка "Жизнь взаймы", или конверт и самую большую марку.
И пойти в кафе, которое называется слишком грустно даже для этого города - "Полковнику никто не пишет".