Егорка часть2 глава 3-4-5

 

Глава 3


И физически, и морально Егор был хорошо подготовлен для службы. Зная его надёжность, умение ориентироваться на местности и принимая во внимание его партизанское прошлое, военкомат направил Егора для прохождения службы в пограничные войска. Застава, куда прибыл Егор и с ним ещё пять новобранцев, располагалась высоко в горах Киргизии. Горы…, их вид поразил Егора. Он не переставал любоваться их величием. Здесь всё было другим: и вода, и воздух, и лес, и люди. На самой заставе народ подобрался весьма разношерстный, но молодой, боевой и дружный.  Было несколько ребят представителей Средней Азии. Они охотно помогали новичкам адаптироваться в незнакомой обстановке, рассказывали о быте и обычаях восточных народов, объясняли, как вести себя в той или иной обстановке. Были ребята из Сибири и даже из Заполярья. Были те, кто знал войну не понаслышке, были те, кто пережили оккупацию, были и те, кто всю войну трудились в тылу: в колхозах, на фабриках и заводах не смотря на юный возраст.  Застава, это большая семья, где все и всё на виду, но Егору это не было в новинку. Партизанский отряд, а потом детский дом, это тоже большие семьи. Теперь вот застава. Народ здесь был серьёзный и дружный.
Почту привозили раз в неделю и больше всех писем получал Егор. Первое время, пока не познакомились поближе, ребята удивлялись, но спросить, кто ему столько пишет, не решались. Но прошло несколько месяцев и уже многие передавали приветы малышам и, конечно Юле. Егор  часто писал ей – «Как жаль, что я не умею рисовать. Горы прекрасны, но красоту трудно передать словами, её надо видеть». А Юля видела, но, к сожалению не горы. Она по-прежнему чувствовала состояние Егора даже на расстоянии. Трижды, в течение трёх лет службы, Юле снился один и тот же сон: могила, крест и огромный куст цветущих тёмно красных роз.  Точно таких, какие привёз Егор для детского дома в сорок четвёртом году. Были в этом сне изменения: то Егор с автоматом сидит, облокотившись на крест, то просто крест и цветущий куст, в последнем сне на могиле лежала собака. Она спрашивала Егора о службе, описывала каждый свой сон, но  брат отшучивался в ответ. По его письмам складывалось впечатление, что он на курорте,  так всё было хорошо и ладно на их заставе. Зато о друзьях он писал много. Чувствовалось, что ребята, служившие с ним, очень дороги ему. Пару раз Егор описывал землетрясения, но и это всё в таком  шутливом тоне, что трудно было понять где правда, а где вымысел. Но это были письма для сестрёнки и её друзей. Галине Васильевне Егор писал совсем о другом. Он рассказывал ей, как прослужив полгода его вызвал к себе замполит заставы, умный и внимательный человек. Поговорив о службе, о доме, он неожиданно спросил Егора, что его так гнетёт? «Я и не думал, – писал Егор, – что по мне это видно. Но вы же знаете мою беду. Ни дня, ни часа я не могу забыть о том, что где-то отбывает срок ни в чём не повинный Егор Матвеевич. Я рассказал ему всё, без утайки. Я просто не мог уже носить в себе эту боль! И знаете, что сделал наш замполит? Он провёл общее собрание на заставе (конечно с моего согласия), и предложил всем ребятам написать в военкоматы своих городов, чтобы узнать, не стоит ли где на учёте Николай Кантимиров. Кто-то из ребят предложил написать коллективное письмо в газету «Комсомольская Правда» и теперь мы ждём ответы всей заставой. Я ещё раз написал родным Николая и объяснил им, что дело идёт о жизни человека, который спас их сына во время войны».
По своим каналам и командир заставы, и замполит пытались помочь Егору. И вот эта массовая дружеская помощь увенчалась успехом. К концу второго года службы Егор получил письмо от Николая. Кто-то принёс на работу подшивку прошлогодних газет и, перечитывая их в свободное время, один из сотрудников натолкнулся на его фамилию. На следующее утро вокруг Николая собрались все товарищи по работе, так что пришлось Николаю коротко рассказать о том, как он партизанил и кто такой Егор.
Жил Николай с женой и двумя детьми в небольшом селении в Заполярье. Здесь закладывался новый молодой город, и они с женой приехали сюда в числе первых строителей. До этого они жили в Ростове. Николай описывал этот суровый край с вдохновением, приглашал Егора и его друзей приехать к нему после службы. Работа найдётся  всем. В конце письма Николай спрашивал Егора обо всех, с кем пришлось ему пережить суровую зиму сорок второго - сорок третьего года.
Не только Егор, вся застава радовалась письму Николая, вот только ответ написать было трудно. Хорошо знал Егор, как тяжело воспринимаются такие новости. Целую неделю промучился, но, как ни старайся, горькая правда слаще не станет. Так и написал всё, как есть.
Ответ пришёл через два месяца. Кантимиров описал всё очень подробно, заверил своё письмо в военкомате, чтобы оно имело статус официального документа. В конце приписал, что если будет нужен, приедет обязательно и пожелал Егору успеха. Рассказ Егора был записан и заверен командиром заставы и замполитом, и тоже стал официальным документом. Вот только Иван не ответил ни на одно письмо. Егор как-то спросил замполита:
- А двух показаний хватит?
- Хватит, если ваш третий свидетель не опровергнет ваших показаний. Его ведь всё равно будут спрашивать.
- Да, нет! – растерялся Егор – Ну зачем ему опровергать? Он же там был, всё слышал.
- Так-то оно так, Егор, да ведь кто-то же написал это письмо! Или есть ещё живые…. Ты не торопись. Служить тебе осталось не много, всего восемь месяцев, отслужишь, поедешь повидаешься с этим Иваном, тогда и начнёшь ходить по инстанциям. Я думаю тебе не мало походить придётся.
- Я всё понимаю, но, как представлю каково там Егору Матвеевичу… прямо мороз по коже. Он ведь, наверное, не знает даже, что они все там погибли, на острове.
- Думаю, знает. Приговор – то ему зачитывали.
Егор продолжал писать Ивану и, всё-таки, получил ответ, но опять от его мамы. Бедная женщина писала, не скрывая своего горя о том, что Иван совсем спился, и она ничем не может ему помочь. Долго сидел в задумчивости Егор после этого письма. Никак не выходили из головы слова замполита – «Ведь кто-то же написал это письмо….»
Прощаясь с Егором, замполит посоветовал ему:
- Как разберёшься с третьим свидетелем, пиши в военную коллегию. Будет лучше, если запрос о пересмотре дела отправит ваш военкомат. Ну, бывай Егор. Удачи тебе парень и, спасибо за службу.

Глава 4

В детский дом Егор приехал в канун Нового 1952 года. Встречали его так тепло и радостно, что у Егора на глаза навернулись слёзы. Всё здесь изменилось: дети так подросли, что Егор многих не сразу узнал. Юля вытянулась, повзрослела и из тоненькой малышки превратилась в нескладного подростка. Галина Васильевна заметно постарела. Прибавилось воспитателей, построили и уже обжили новый двухэтажный корпус. Ошеломлённый Егор едва успевал отвечать на сыпавшиеся со всех сторон вопросы. И всё-таки, среди этого радостного шума и суеты Егору чего-то недоставало, но он никак не мог уловить чего? Прозвенел звонок, приглашающий детей на ужин. Юля не отпускала руки Егора.
- Я надеюсь, для меня здесь найдётся местечко?
- Ещё бы, Егор, – проговорила Галина Васильевна – это и твой дом. Беги Юля ужинать, потом приходи ко мне. Мы с Егором у меня посидим.
Девочка убежала. Брат смотрел ей вслед, не узнавая свою маленькую сестрёнку. Зашли в кабинет. Галина Васильевна поставила на плитку небольшой чайник и выложила на стол нехитрое угощение. Улыбнувшись, сказала:
- Юля принесёт макароны с тушёнкой. Ты ведь голодный.
Егор кивнул и неожиданно понял, что его смущало.
- А где Иванович?
Галина Васильевна присела рядом и взяла Егора за руку.
- Нет Ивановича, Егор. Уж полгода, как нет. Мы не хотели тебя расстраивать и договорились молчать.
- А, что случилось? Как? Почему? Ведь он не болел. По крайней мере, никогда не жаловался. Как же так?
- Сердце, Егор, сердце. Так и умер в своей мастерской, у станка.
Эта новость омрачила радость встречи. Егор сидел задумавшись, держа в руках стакан крепкого чая. Галина Васильевна молчала, давая ему время осмыслить потерю.
- Галина Васильевна, а как  Иванович в детский дом попал? У него, что родных никого нет?
- Мы тогда только, только открывались, тридцать восьмой год шёл. Иванович из Москвы ехал. Жена у него умерла, ну и он решил каких-то дальних родственников проведать. Видно совсем уж тяжко было. А в вагоне ребёнка кто-то бросил. Что с ним делать, никто не знает. Вот Иванович взял его и вышел на станции. Он и в милицию ходил с ним, и в больницу, ну его к нам и направили. Он пешком пришёл, да так и остался.
- А ребёнок?
- Нашлась мать. Она от поезда отстала. Потом четыре месяца искала ребёнка, но нашла всё-таки. Забрала. А нам, зато, Иванович достался. Царство ему небесное!
Вскоре пришла Юля и сразу поняла, что Егор узнал о смерти своего старого дорогого друга. Она молча поставила перед ним полную тарелку, положила хлеб и присела рядом. Но Егору совсем расхотелось есть. Посидели, помолчали. Галина Васильевна налила ещё стакан чая для Юли и задала волнующий её вопрос:
- Егор, какие у тебя планы? Ты не обижайся, что я вот так сразу. Без тебя очень трудно было. Время тяжёлое, а тут ни тебя, ни Ивановича. Ну, ему мы замену нашли. Приходит из села мужчина, фронтовик, работу знает. Да и с детьми вроде ладит. А я вот тебя жду. Может, съездишь на родину, да и вернёшься? Юле ещё два года учиться….
Егор смотрел в добрые и грустные глаза Галины Васильевны, понимал, как трудно ей, но не хотел и не мог обнадёживать этого дорогого ему человека.
- Галина Васильевна, дело я затеял не лёгкое, но я должен его сделать. Я уеду через пару дней. – Он взглянул во встревоженное лицо сестры – Не переживай, Юля. Доучивайся этот год, и я заберу тебя. Как раз до весны устроюсь и заберу. Вы уж простите меня, Галина Васильевна.
Женщина посмотрела на брата и сестру повлажневшими глазами. Они совсем не походили друг на друга внешне, но характерами были схожи. Оба настойчивые, серьёзные, целеустремлённые. За их будущее она была спокойна.
- Ну что же, рано или поздно птенцы вылетают из гнезда. Успехов тебе Егор. Не забывай нас. А сейчас идите. Ты Егор, остановишься в комнате Ивановича. Живи сколько надо. Идите, идите. Вам есть о чём поговорить.
Оставшись вдвоём, Юля сразу заговорила о своих снах, и Егору пришлось признать, что да, сны её были вещими. На границе не всегда спокойно и её сны всегда совпадали с какими-то тревожными событиями. Особенно сон с собакой на могиле. Незадолго до письма в перестрелке погибли оба, и собака, и проводник.
- Какой был пёс! Звали его Громом. – говорил Егор, ловко уводя разговор в сторону – Ты знаешь, Юля, я хотел привезти тебе щенка, но, как раз сейчас их не было. Мы обязательно заведём с тобой собаку. Не просто собаку, а овчарку. Они чудо! Лучшие из всех пород. Умные, красивые.
- Ну да. Только вспомни ту овчарку, которая преследовала нас в Волчьем логе. Которая чуть не разорвала горло пленному. Помнишь, ты мне рассказывал?
- Конечно, помню. Только та собака была врагом, а на заставе собаки были нашими друзьями. Мы там им жизни свои доверяли. Ты что? Не хочешь собаку иметь?
- Хочу. Конечно, хочу. А может мне сразу с тобой поехать?
- Нет, Юля. Я ведь не знаю, может там жить негде.
- А ты Егора Матвеевича нашёл?
- Нет ещё, но я нашёл Николая. Помнишь, он тебя нёс в вещмешке почти всё время? Хотя откуда тебе помнить?
- А вот и помню! Лица не помню, а как мне было хорошо и уютно, помню. Он к нам приедет?
- Очень надеюсь, очень!
Они ещё долго разговаривали. Юля очень любила слушать о жизни в отряде, знала всех по именам по рассказам Егора. Когда Егор рассказал ей о беде Ивана, она долго молчала, а потом высказала своё мнение, неожиданное для Егора.
- Егор, не писал этого письма Иван. А пьёт, не из-за того, что вина на нём, просто не нужен он никому, кроме мамы, конечно. Обречённый он. Ты помоги ему, Егор.
- Но ведь кто-то же написал это письмо….
- Да, но не Иван. Ты узнаешь, кто написал, обязательно узнаешь.
Юля ушла к себе, а Егор долго сидел, задумавшись над её словами. Он верил Юлиным предчувствиям. Они её никогда не обманывали и это порою пугало Егора. Но почему она назвала Ивана обречённым? Откуда слово то такое нашла? Поэтому и старался он увести разговор в сторону от её снов, ведь они действительно были вещие. Когда девочка увидела свой первый сон и написала ему, Егор лежал в госпитале с ранением в плечо. Второй сон совпал с боем с бандой пытавшейся прорваться через границу. Тогда всё хорошо закончилось. По крайней мере, жертв со стороны пограничников не было. Ну, о третьем сне он ей вкратце рассказал. На границе редко бывает спокойно и таких инцидентов, за годы службы, было множество. Слава Богу, Юля не на все видела свои вещие сны.


Глава 5


Родина встретила Егора огромными сугробами и сильным морозом. Первое, куда отправился Егор, был военкомат. Он встал на учёт, объяснив, что будет здесь жить и работать. Следующим пунктом было районо. Егор объяснил инспектору, что едет в родное село и спросил, как там насчёт работы в школе? Инспектор, уже не молодая женщина смотрела на Егора с радостно недоверчивым удивлением.
- Вы, очень надеюсь, молодой человек, не шутите? Вы действительно хотите работать в сельской школе и именно в селе Лесном?
- Конечно. Я окончил педагогический техникум, в этом году буду поступать заочно в институт, на исторический факультет.
- Молодой человек, - она заглянула в документы – Егор Власович, вы для нас, как  дар свыше. У нас там всего два учителя, муж с женой. Понимаете, детей было очень мало, война всё-таки была, но уже с прошлого года число увеличивается. Тем более к школе присоединяются дети с двух отдалённых хуторов, их будут возить. Нам так нужны учителя! Там в школе есть свободная комната,  пока можно в ней пожить, или снять комнату в селе…. Простите, я вас очень заговорила?
-  Да, нет, что вы. Вы за жильё не переживайте, я ведь местный, устроюсь. А ничего, что среди учебного года?
- Да какая разница. Сейчас каникулы, встретитесь с коллегами, обговорите все текущие вопросы.
Из районо Егор вышел с направлением на работу. Вечерело, и как ни хотелось Егору сразу же пойти к Ивану, он решил эту встречу оставить на завтра. Ночь Егор провёл на вокзале в комнате для приезжих. Хотя кроме Егора здесь никого не было, и дежурная принесла ему стакан горячего чая, Егор так и не заснул. Ему хотелось встать, подхватить свой вещмешок и бежать к болоту. Туда, где погибли его товарищи, туда, где возможно кроется ответ на мучавшие его вопросы. Ночь тянулась нескончаемо долго, но вот забрезжил рассвет.
Было восемь часов утра, когда Егор постучал в ворота дома, где жил Иван с матерью. Открыла немолодая и сильно измождённая женщина. Она оглядела человека в солдатской форме стоящего перед ней и тихо произнесла:
- Вы Егор?
- Да, а вы мама Ивана, простите, не знаю вашего имени отчества.
- Мария Ивановна. Только Ивана дома нет.
- А где же он?
- Если бы я знала. – По щекам женщины, как-то тихо и привычно потекли слёзы. Она пригласила Егора в дом, усадила за стол и, как он ни отказывался, накормила его пирожками с картошкой и напоила чаем. Пока Егор ел, мать Ивана поведала ему о том, что сын часто ночует неизвестно где. Иногда его привозят домой то милиция (жалеют фронтовика), то знакомые, а то и просто кто-то зайдёт и скажет ей, где валяется пьяным её сын. Тогда она идёт за ним, грузит его на санки и везёт домой. Бывает, он теряет свою тележку и тогда день два проводит дома. За эти дни  она успевает его помыть, переодеть и хоть чуть покормить. Но в тоже время она выслушивает столько оскорблений в свой адрес, столько слёзных жалоб на судьбу, столько требований пойти и принести ему выпить, что иногда идёт и действительно приносит водку. Но чаще кто-то находит его тележку и приносит к ним домой. После этого Иван опять исчезает.
- Егор, я так устала бояться каждого стука в калитку. Я боюсь, что однажды он где-нибудь замёрзнет. Пусть пьёт, пусть оскорбляет меня, пусть швыряет в меня, чем попало, но только пусть живёт. Если не будет Ивана, мне незачем жить.
Что мог сказать Егор этой измученной женщине? Не было таких слов, да и не нужны они ей были. Егор рассказал Марии Ивановне, что будет жить и работать в родном селе Лесное. Как только устроится там, приедет к ним снова. Ему очень нужен Иван. Женщина вытерла углом платка, накинутого на плечи, заплаканное лицо, грустно посмотрела на Егора и кивнула головой. Но Егор видел, что она ему не поверила. Кому он нужен, её сын? Провожая парня до калитки, она сунула ему в карман шинели несколько завёрнутых пирожков.
Егору, до зуда в пятках, хотелось махнуть через болото, но он понимал, что это невозможно. Прошло много лет и вряд ли он найдёт проход через топь, особенно сейчас, зимой. Летом бы он попытался. И пошёл Егор на дорогу в надежде на попутную машину. Очень скоро рядом с ним притормозила видавшая виды полуторка. Из кабины раздался весёлый голос:
- Садись солдат, подброшу.
Егор запрыгнул в кабину и глянул на улыбавшегося парня примерно одного с ним возраста. Он улыбнулся в ответ.
- Мне в Лесное надо.
- Довезу. Я дольше еду, как раз через Лесное. В гости, или домой?
- Домой. Вчера приехал, заходил в городе друга навестить.
- А кого? Я в городе почти всех знаю. Одно слово – «местный». И парень весело рассмеялся. И в тоже мгновение смех перешёл в сдавленный кашель.
- Прости, браток! – Придя в себя, смущенно  проговорил он – Экой ты… прямо белоснежный. – Не нашёл лучшего сравнения шофёр – Вроде молодой….
- Да ладно тебе. Я уже внимания не обращаю. Привык. А седина…, так война же была.
- А ты что, воевал?
- Партизанил я здесь.
- Понятно. Меня Фёдором зовут, можно просто Федька. Я всю оккупацию в городе был. Мать всё меня прятала, чтобы в плен не угнали. Я, конечно, сбегал из дома, не сидеть же взаперти, но домой всегда возвращался. Мать у меня больная. Нельзя было волновать её, и оставлять надолго одну было нельзя. Сбегал-то больше, чтобы поесть раздобыть хоть что-то.
Помолчал, смущённый своей откровенностью, потом переспросил:
- Так, что за друг у тебя?
- Иваном зовут. Иван Сорокин
- Это тот, что без ног что ли?
- Он самый.
- Так кто в городе его не знает? Мамка говорила как-то, что хороший парень был и красивый, и спокойный, и на заводе в передовиках ходил, хоть и совсем молодой был. Так погоди-ка, он же с фронта в сорок четвертом без ног пришёл, а ты говоришь, партизанил, или потом тоже воевал?
- Да кто же меня на фронт бы взял, в тринадцать – то лет? Нет, это Иван здесь партизанил, а потом нас с сестрой в тыл, а они все на фронт. Меня Егором зовут – и протянул Фёдору руку. – Я в Лесном в школе работать буду. Ты заскакивай в гости.
Так, за разговорами, незаметно пролетело время, и вот оно, родное село. Хотя совсем уж родным его не назовёшь, Егор здесь только учился. Иногда оставался ночевать, в самые сильные морозы. Для детей из дальних хуторов комната была в школе. Спали, правда на полу, но была печка, и одеяла давали всем.
Даже под сверкающим снежным покровом село выглядело унылым и нежилым. Лишь дорога, по которой укатила полуторка, чуть оживляла пейзаж. От неё тонкими ниточками разбегались тропинки, придавая вид какого-то многоногого насекомого, головой которого являлась небольшая площадь, где располагались школа, сельский совет, магазин и почта. Тут и стоял сейчас Егор глядя вслед удаляющейся машине. Стряхнув с себя оцепенение, он направился к школе. На двери висел большой амбарный замок. Обогнув здание, он увидел замок и на двери, ведущей в жилую комнату. Потоптавшись в растерянности, Егор снова вышел на площадь. Прямо на него неслась ватага мальчишек. Изловчившись, Егор ловко поймал двоих за воротники. Пацаны резко затормозили, уставившись на высокого человека в солдатской шинели.
- Дядя, а тебе чего надо-то? – спросил один из них, видимо самый смелый.
- Ребята, мне надо найти ваших учителей.
- Так они в город уехали, каникулы ведь.
- Вот незадача! А у кого ключи? Может у сторожа?
- Да нет у нас никакого сторожа. Чего там сторожить – то? А вам, зачем ключи?
- Да мне в комнату жилую надо попасть.
- А вы кто? А зачем вам туда? – загалдели ребятишки.
- Я ваш новый учитель и жить я буду, пока, при школе. Зовут меня Егор… Власович. Я буду преподавать историю и географию.
На Егора уставились пять пар удивлённых глаз.
- Так нету у нас таких уроков…
- Будут, но когда станете постарше. И всё-таки, как мне попасть вовнутрь?
- Да мы вам сейчас сами откроем.
- Как? – Удивился Егор.
- А там ключ под крылечком лежит, пойдёмте. – И мальчишки, толкаясь и перегоняя друг друга, побежали к школе.
Егор шёл следом за ними, в душе посмеиваясь над собой. Ключ, да он же и в его время лежал там. В комнате стояли кровать с верёвочной сеткой, стол, стул и печка. Рядом лежала охапка дров. Егор поблагодарил ребят и отпустил их. Положив вещмешок на кровать, взял документы и пошёл в сельский совет.
Председатель, мужчина лет сорока пяти с костылём в руках, приветливо встретил Егора. Было видно, что он очень рад приезду нового учителя. Когда Егор снял шапку, председатель приподнялся с места, протянул руку и, задержав рукопожатие, внимательно вгляделся в его лицо.
- Молодой. Совсем молодой. Чего только с нами война не сотворила. Присаживайся, Егор Власович, и рассказывай, почему именно сюда, в глушь? Молодёжь в городе норовят зацепиться.
Председатель понравился Егору с первого взгляда. Он понял, что в его лице найдёт единомышленника, поэтому рассказал всё о себе, о Егоре Матвеевиче, о партизанском отряде, о том, что жить хотел бы в доме Егора Матвеевича и о своих планах. Председатель слушал, согласно кивал головой и лишь когда Егор заговорил о доме, смущённо почесал затылок.
- Дом – то стоит. В нём учителя жили, не эти, другие. Они год уж, как уехали. Ну, пойми правильно, разруха. Дом потихоньку и растащили. Окна, двери, может и ещё чего, я не смотрел. Но не расстраивайся, с народом я поговорю, что-то вернут, да и я помогу. Вот стекло на окна дам, досок выделю, правда, мастера, чтоб двери, рамы сделать, хорошего нет. Лепят сами, кто как умеет.
- Не беспокойтесь. Это я сам сделать могу.
- Откуда такие познания?
- Один добрый человек, светлая ему память, в детском доме научил.
- Ну, добре. А теперь пошли ко мне ужинать.
И, как ни отказывался Егор, председатель, не принимая возражений, затащил его к себе домой. Провожая помог донести матрас и подушку набитые пахучим сеном, одеяло, хоть и не новое, но большое, тёплое и чистое. Так началась долголетняя дружба Егора и Сергея Николаевича Струкова.
Не успел Егор протоптать хорошенько тропинку к дому Егора Матвеевича, как потянулись по ней люди. Несли всё, от кровати до кастрюли, сковородки и ложки. «Видно хорошо поговорил председатель с людьми», -  думал Егор, но когда одна женщина принесла занавеску на окно и положила её в общую гору приношений, не выдержал и задал ей вопрос:
- А, что и это Егора Матвеевича вещь, вроде  совсем новая?
- Да, что вы, Егор Власович! Это люди с вами своим делятся, может, кто и вернул что-то, но в основном несут своё. Надо же вам обживаться на новом месте.
Егор стоял ошарашенный её словами. Он думал, что люди возвращают взятое из этого дома и не особенно вслушивался в объяснения, просто показывал куда положить. Как же теперь отблагодарить людей делящихся с ним, незнакомым человеком, своим и так не богатым скарбом? Ближе к вечеру, когда Егор уже собрался идти в своё временное жильё, просчитав всё, что ему понадобится, в дом вошла молодая женщина. Она была, несомненно, красива и держалась свободно и уверенно.
- Добрый вечер! Вот пришла узнать, может, чем помочь надо? Простите, Егор… - женщина замялась слегка для вида, ожидая, что скажет хозяин.
- Егор Власович, а вас, как зовут?
- Улькой. Ульяна я.
 - Очень приятно Ульяна, но помогать мне пока нечего, как видите. Да я уже и домой собираюсь.
Они вместе вышли из дома. Егор подпёр палкой щит, временно заменяющий дверь и пошёл по уже хорошо протоптанной тропинке вслед за Ульяной, любуясь её ладной фигурой которую не скрывал даже ватник. Шла она легко, чуть покачивая бёдрами. Выйдя на дорогу, пошли рядом, и Ульяна задала вопрос:
- Егор Власович, отчего же вы седой такой? Вроде молодой ещё….
- О, Ульяна, простите, как вас по отчеству?
- Да просто Ульяна.
- Хорошо, Ульяна, это очень длинная и не весёлая история. Может быть, когда-нибудь, я и расскажу её вам.
- А чего тянуть? Пойдёмте, я вас ужином накормлю, а вы мне историю свою расскажете.
- Спасибо, Ульяна. Как-нибудь в другой раз. Сейчас я должен к Сергею Николаевичу зайти, извините. Они попрощались, и Ульяна пошла вперёд своей волнующей походкой, а Егор повернул в сторону сельсовета.
Время летело стремительно. У Егора не было ни одной свободной минуты. После занятий в школе он занимался восстановлением дома и к концу января уже переехал в него жить. В доме была большая кухня, она же столовая, она же общая комната и две небольшие спальни. Как раз для меня и Юли. А летом пристрою ещё комнату, а здесь будет Егор Матвеевич жить. Егор изготавливал рамы и двери не только для себя, но и для сельчан. Сергей Николаевич выделил для школьной мастерской деревообрабатывающий станок. Поскольку мастерской ещё не было, Егор установил его в комнате, в которой поначалу жил. Там он проводил уроки труда. Конечно, дети были ещё малы для работы на станке, но к молотку, ножовке и рубанку Егор их постепенно приучал. А пока, рассуждал Егор, я помогу сельчанам и хоть этим отблагодарю их за доброту.  Он быстро сдружился с семейной парой, преподававшей в школе. Павел Павлович вёл уроки математики и физики, а его жена, Ольга Алексеевна вела младшие классы и уроки русского и литературы у старших школьников. Егору, кроме уроков труда, поручили историю и географию. Павел Павлович, он же директор школы, вернулся с войны с тяжёлым ранением в брюшную полость. Хирург в госпитале объяснил ему, что выжил он лишь благодаря тому, что у  него были идеально очищены желудок и кишечник. Ещё бы! За два дня до ранения Павел Павлович чем-то отравился и поневоле очистил организм. Он и в бой-то пошёл, лишь выпив сто грамм спирта. Медсестра сжалилась. Высокий, худой, он был неисправимым оптимистом, помогал Егору словом и делом. Частенько подсмеивался над женой, которая держала козу, чтобы поить его по утрам козьим молоком, а также кур, чтобы он всегда мог выпить свежее яйцо. Егору, по секрету, Ольга Алексеевна рассказала, что мужу строжайше запрещено поднимать тяжести, и попросила приглядывать за ним в мастерской. Егор не стал «разводить дипломатию» и сказал Павлу Павловичу:
- Увижу, что поднимаете тяжёлое, выгоню из мастерской и больше не пущу, хоть вы и директор.