Теплота одиночества. Глава Четырнадцатая

Аниэль Тиферет
- Вадик, - окликнул спутника Михаил, - Какая, на твой взгляд, главная особенность Патагонии?

- Главная особенность? - переспросил тот и губы на его лице, почти лишенном подбородка, зашевелились, как будто именно они отвечали за все мыслительные процессы.

- Отсутствие тепла? - предположила Настя, приходя на помощь Вадиму.

- Небо! Посмотрите, какое здесь небо! Такое ощущение, что облака в метрах пяти над землёй! Я такого нигде не видел! Кажется, ещё немного, и небо падёт на землю и накроет её. 

- Миша, да ты романтик! Вот уж не думала...Сколько мы вместе проработали? Три года, наверное?
 
- Да причем здесь романтика! Это чертовски необычно и красиво! В Москве этот чертов свинец и алюминий в небе почти постоянно - серо-голубая занавеска! А если и соберутся облака, то они какие-то жидкие что ли....

- Долго ещё идти, кто-нибудь подскажет? - спросил Вадим.

- До причала ещё час пути, не меньше, - ответил Михаил.

- А что нас ждёт на причале? - спросила Александра, у которой, в отличии от Вадима, даже не сбилось дыхание, хотя было пройдено уже около десятка километров и рельеф местности, во время трекингового маршрута по территории национального заповедника Торрес-дель-Пайне, постоянно менялся.

- Нас ждёт катер, который повезёт нас к леднику по озеру Грей.

- А потом обратно тоже пешком идти? 

- Да, Вадик. Метро ещё здесь не провели.

- Очень смешная шутка удалась Михаилу, - не без сарказма заметила Настя.

- Нельзя было наш джип подогнать поближе? - не унимался Вадим.

- Чилийцы не разрешают в некоторых местах передвигаться на авто. Только пешком. Берегут природу, Вадик. 

Какое-то время путешественники шли в молчании и, если кто-то останавливался, то только для того, чтобы сделать снимок.

По левую руку от Олега показался мёртвый лес из сухих, невысоких деревьев, склонивших над изумрудным травяным полем свои иссушенные серо-белые кроны. 

Очарованный этим зрелищем, он остановился и, фотографируя необычный пейзаж, совершенно забыл о спутниках и времени.

- Словно заколдованная армия, не правда ли? - услышал он чуть позади себя знакомый голос и непроизвольно улыбнулся.

- Деревянные солдаты Урфин Джюса. И все, как один, накренились на запад.

- Это ветер их так построил, - отвечала Александра, щелкая затвором фотоаппарата.

- Вы ещё не успели ощутить на себе его магию?

- Какую-то магию определенно чувствую. Но магия ли это ветра? - сверкнув вспыхнувшими в глазах огнями, она запрыгнула на небольшой пригорок, и глядя на обдумывающего её слова мужчину, чуть склонив голову набок, с хореографическим изяществом, указала рукой на три постепенно растворяющиеся вдалеке  человеческие фигурки, - Нас никто ждать не будет!

- Неужели им это не интересно? - воскликнул он, нагоняя по-кошачьи быстро и грациозно идущую попутчицу.

- Что может быть красивого в мёртвых деревьях, Олег?

- Их смерть, Саша. Смерть тоже может быть красивой.

- Это вы так считаете. И так считаю я. Но это не значит, что рекруты по набору персонала, торговцы электродами и менеджеры по продажам будут считать точно так же. 

- Дело не в профессии. Можно быть сантехником, но разбираться в астрономии и простаивать ночи напролёт, глядя в телескоп.

- Можно. Но это редкое явление. Исключение. Куда чаще имеешь дело с общими правилами. Усредненностью.

- У меня есть предложение.
 
- Какое?

- Мы почти нагнали наших друзей. Давайте будем довольствоваться этим "почти"? Будем удерживать эту замечательную, метров в двадцать, дистанцию между нами и ими, вы не против?

- Не хотите, чтобы они слышали о чём мы болтаем? - улыбнулась Александра.

- Точнее, я хотел бы, чтобы не нужно было думать, что подумают они, если услышат то, о чем мы говорим.

- Ой! Смотрите какая огромная птица! 

- Где?

- Вон там, на камнях! С длинным клювом и телом, как у нутрии!

- Да! Вижу! 

- Давайте подберёмся чуть ближе и сфотографируем её?

- Сейчас попробуем.
 
Неизвестное пернатое подпустило их достаточно близко и начало проявлять некоторые признаки беспокойства лишь тогда, когда от фотографов его уже отделяло совсем ничтожное расстояние.

Довольные, улыбающиеся, и, практически, счастливые, путешественники продолжили путь:

- Вы не знаете, что это за зверюга?

- Нет, Саша, орнитолог из меня никудышный. А вот...Вот эти кусты, - сказал Олег срывая синюю, похожую на чернику, ягоду с росшего в метре от тропы колючего, с очень мелкими листьями, кустарника, - Эти кусты и есть - калафате или берберис ротундифолиа. Патагонский барбарис. Мы пили вчера коктейль с ним и я очень жалею, что вы не были с нами на севере Чили. И поэтому не можете сравнить вчерашний писко-суайер с его северной разновидностью, в которой калафате заменяет лайм.

- Не могу сравнить, но и не жалею, так как это бесполезное занятие, - глаза Александры лучились улыбкой, -  Вы прямо-таки Паганель, Олег! Помните "Дети капитана Гранта"? Там ведь, у Жюля Верна, и тема Патагонии всплывает.

- Помню. Читал, когда мне было лет десять, кажется. 

- А писко, однако, жестокий! Я бы даже сказала - коварный! Вчера вечером, едва только соприкоснулась с подушкой, то сразу же отключилась. Неслыханное дело! Обычно я довольно плохо засыпаю, особенно - на новом месте. А тут... И что поразительно: голова светлая, сознание ясное, а когда начала вставать из-за стола, то почувствовала, что ног у меня больше нет! И, если бы не замечательный тунец на гриле, то дела мои были бы плохи.

- Значит, тунец приплыл вовремя?
 
Они шли в некотором отдалении от общей группы, а темы для разговора, словно кулинарные блюда в кафе, непринуждённо сменяли одна другую и даже порывы холодного, хлёсткого ветра не могли помешать получать удовольствие от общения.
 
Чуть позднее, на борту плывущего к леднику катера, где путешественники, вынужденно смешались с другими участниками экскурсии, Олег и Александра нечаянно разделились.

Он любовался грязно-зеленоватыми водами озера, окружённого со всех сторон заснеженными вершинами гор и фотографировал попадавшиеся всё чаще и чаще молочно-бирюзовые льдины, которые гнали мимо сизые волны.

Довольно быстро показался и сам двадцативосьмикилометровый ледник, и по мере приближения к светящейся изнутри бирюзово-циановой глыбе льда, активизировался и до поры до времени умеривший свой пыл наглый ветер.

Он продувал насквозь верхнюю одежду, надетые поверх неё спасательные апельсинового цвета жилеты, продувал головы, вынося из них сор мыслей и наполняя их чем-то иным, не имеющим определения.
 
Олег, уже столкнувшийся с этой сущностью на берегу залива Нельсона, вновь переживал моментальную внутреннюю трансформацию, успевая, не без доли сдержанного любопытства, следить за действием, которое стихия оказывала на умы и поведение находившихся на судне туристов.
 
Людьми внезапно овладела эйфория, сочетавшаяся с выраженной двигательной активностью и многие просто физически не могли устоять на месте, без конца перемещаясь по палубе, заговаривая с незнакомыми лицами, обмениваясь впечатлениями и чуть ли не выталкивая друг за борт в попытках занять лучшую позицию для фотографирования и съёмки возвышавшегося на тридцатиметровую высоту ледника.
 
Михаил, Анастасия и Вадим, обнявшись, принялись прыгать на месте, будто пародируя некий экзотический племенной танец и в какой-то момент к ним пришла, - не слишком удачная, - мысль вовлечь в свой тесный круг стоявшего чуть поодаль Олега.
 
Настя и Миша вцепились в его скрещенные на груди руки, попытавшись оттащить его с места, которое тот облюбовал, но упрямец одним движением стряхнул их с себя, неожиданно громко и грязно выругавшись.
 
В следующую секунду, ему стало неудобно перед самим собой и перед своими новыми друзьями за эту неуместную агрессивность, но было уже поздно и слова были произнесены, так что можно было только надеяться на то, что компаньоны, как ни в чём ни бывало продолжившие своё веселье, отнесутся снисходительно к этой вспышке гнева.
 
Раздосадованный, он отвернулся и его глаза встретились со взглядом Александры, как оказалось, всё это время за ним наблюдавшей.
 
Не отрываясь и нисколько не смущаясь, она строго смотрела на Олега и её серьёзный взгляд был преисполнен тёмной глубины и сосредоточенности.
 
Он попробовал было смягчить остроту момента улыбкой, но женщина не улыбнулась в ответ, как он рассчитывал, а только чуть склонила голову вбок и, сейчас же, медленно вернулась к прежней позе.

Он попытался отгадать, что значит этот требовательный, отбрасывающий всякую вежливость и формализм взор, в котором ему даже начали мерещиться нотки чего-то, отдаленно напоминающего ненависть, но очередной порыв ветра унёс остатки соображений и рассудочности.
 
То ли благодаря пришедшему на помощь ветру, сыгравшего роль магического посредника, то ли в силу вызванного им же необычного состояния, он молниеносно поймал исходивший от Александры импульс и тут же настроился на волну собеседницы, разговаривающей с ним в обход не только самой речи, но и всяческих условностей.

Освободившись от мыслей, явно находясь в состоянии изменённого сознания, он приблизился к женщине, не замечая повсеместно вьющихся тут же туристов, которые, натыкаясь на его плечи, выдавливали из себя сакраментальное i'm sorry и шарахались прочь.

Он остановился прямо напротив неё и теперь они стояли друг напротив друга, не отводя взгляд ни на секунду.
 
- Откуда здесь вдруг взялся английский язык? - без всякой вопросительной интонации, произнес Олег.
 
- Это американцы. Приехали посмотреть на Glacier Grey.

- А мы одного роста.

- Да. Одного.

- Я не могу определить какого цвета у тебя глаза.

- А ты всё же постарайся. Я не стану подсказывать.

- Они не голубые, а скорее синие, с тёмными брызгами. Такое впечатление, что собрались было сделаться карими, но что-то помешало и переход из серо-голубого так и не состоялся.

- Ну, да. С wi-fi проблемы возникли, видимо.
 
- У тебя особенный юмор. Абсолютно не характерный для женщины.
 
- Отличный комплимент. Я его запомню.
 
- А я понял.
 
- Что ты понял?
 
- У тебя глаза цвета моря в шторм.

- Прекрасно. Теперь я знаю, как это называется.

- Значит, не зря летела в такую даль?

- Не зря.

- У меня странное состояние. Мне вроде бы и хорошо сейчас, но в этом "хорошо" столько закамуфлированной грусти, что кажется будто мне плохо.

- Это потому, что ты знаешь, что этот миг уже никогда не повторится. Возможно, будут другие. Потом. Но это уже совершенно иная история.

- Откуда ты это знаешь?

- Ветер. 

- Ты тоже это поняла?! Поняла, что это он?!

- Конечно.
 
- Но на остальных-то он действует иначе. Их эйфория меня отчего-то раздражает. Хотя обычно мне всё равно.

- Наверное, эти загадочные ветра, как и сильнодействующие средства, влияют на человеческую психику весьма индивидуально. По разному.
 
- Что чувствуешь ты?

- Я? Мне сложнее, чем тебе, идентифицировать те или иные движения души. Но, как ты наверное заметил, прыгать и плясать мне не хочется.

- О наших друзьях этого не скажешь.
 
В этот момент катер, подплыв вплотную к огромному ледяному забору, начал разворачиваться, и бирюзовая, сияющая в солнечном свете гора, нависла над головами Олега и Александры. 
 
Черты лица женщины переливались в ослепительном блеске ядовитой лазури и, наполовину ослеплённый, он ощутил морозное дыхание льдистой глыбы на своих щеках:
 
- Такое чувство, что ледник целует нас, доверяя воздушный поцелуй ветру.

- У меня схожие ощущения, - улыбнулась Александра и, чуть позднее, добавила: - Очень много одиночества в этой теплоте. 
 
- Лёд, камень и ветер никогда не знают грусти, но они способны выучить ей. Привилегия человеческой души: наслаждаясь собственной единичностью, воспевать ноты печали в чаше этого напитка. Из этой способности испытывать наслаждение в боли и родились все самые прекрасные и тонкие произведения в литературе, живописи, музыке...
 
- Жаль нет бокала вина под рукой. Надо бы выпить за эту боль.
 
- А мне жаль, что тебя не было в Вальпараисо и Сантьяго. Но вино, которое я купил в одном частном магазине недалеко от порта в Вальпе, мы обязательно выпьем. 
 
- Какое-то особенное вино? 
 
- Мерло урожая тысяча девятьсот девяносто седьмого года. 
 
- Ух! Так ведь это коллекционная вещь! Может, повезешь домой?
 
- Мне не с кем там его пить.

- Хорошо. Я принимаю предложение, - ледяным тоном произнесла женщина и синева в её глазах потемнела вплоть до черноты.
 
- Спасибо, - Олег почувствовал, что этот неожиданные заморозки в её интонации и внезапная тьма, которая чернильно разлилась и теперь матово сияла в зрачках Александры, никак не связаны с отчуждением или негативом.
 
Эта кажущаяся холодность тёмного омута её "Я", похоже, имела иную природу. 
 
Какую?
 
Он отчаянно хотел это разгадать.
 
- Не смотри на меня так, пожалуйста, - она через силу улыбнулась.
 
- Как "так"?

- Вот этим своим взглядом, - и мрачная глубина во взоре Александры сменилась искристым блеском.
 
- А если буду продолжать смотреть?

- Это будет крайне неблагоразумно с твоей стороны.
 
Пассажиры катера начали высаживаться на берег и им пришлось к ним присоединиться, на какое-то время слившись с небольшой группой людей, уставших, но выглядевших счастливыми.