Из писем в Томск. II
Первый раз я поднялся на башенный кран и сел за рычаги, когда мне не было ещё пяти лет. Это был 1965 год. Я хорошо помню этот летний, солнечный день. Мама строила район "Опытное поле". До этого я почти каждый день был на стройке и играл в куче песка. А тут мама сказала: - "Сынок, пора на кран". Кран был новенький, ярко-жёлтый... Так я первый раз в жизни в четыре с половиной года поднялся в месте с мамой на башенный кран. Это был КБ -100. Я в трубе (башня) по лестнице поднимался первый, она чуть ниже за мной, в случае если я сорвусь, то она меня удержит. Зашли в кабину, я осмотрелся, она начала мне объяснять, что где находится и для чего предназначено. Через пол-часа она посадила меня за рычаги. Я держал рычаг своей маленькой детской кистью, а её небольшая, крепкая, шершавая, в многолетних твёрдых мозолях ладонь сжимала мою кисть сверху. Так я начал "работать". Когда мама работала в ночные смены, и меня не с кем было оставить дома, мы приезжали вместе на смену, поднимались на кран, она стелила мне на квадратном метре, за своим рабочим креслом свою промасленную мазутом старенькую телогрейку, я клал под голову её и свою ушанку, она укрывала меня моей маленькой телогреечкой, включала посильнее обогреватель и я спал до утра. Я никогда не забуду этот покой и счастье. Зима, на улице мороз, горят прожектора и идёт монтаж. Было очень тихо, спокойно и уютно, только мама иногда покашливала, когда было что-то не так. Можно сказать я вырос на стройке и на кране.
А вот один интересный случай, который произошёл поздней осенью 1970 года.
Мне тогда ещё не исполнилось и десяти лет.
В Томске начался строиться крупнейший в Европе Нефтехимический комбинат. Из Европы - Германии, Италии и Австрии должны были начаться поставки оборудования. И обком партии решил построить для иностранных специалистов отдельный, высокоблагоустроенный пятиэтажный кирпичный дом. Место выбрали, если я не ошибаюсь, на улице Косарева, что не далеко от пр. Нахимова. Строить этот дом должна была бригада Героя Социалистического труда Бренера. Им дали на строительство очень короткое время, буквально несколько месяцев. Спросили встречные условия. И одно из условий бригады было такое - крановщик - только Костебелова Валентина Павловна.
Мы жили тогда на ул. Котовского 14, в общем-то не далеко. Мне после школы было добежать до стройки, буквально, десять минут. Вот я и бегал каждый день к матери, помогал ей. Я тогда учился в третьем классе. Отпрошусь у своей учительницы Ершовой Татьяны Сергеевны на пятнадцать минут пораньше с последнего урока и бегом на объект. Надо было успеть к двенадцати часам - к обеду, чтобы мама успела сходить в столовую на обед. Прибегу, поднимусь и за рычаги, а мама идёт минут на сорок на обед. Бригада, человек тридцать, тоже на обеде, но два стропальщика разгружают машины с кирпичом и плитами перекрытия. Машины шли одна за другой. Ребята знали, что за рычагами парнишка девяти лет отроду, и потому не торопили меня. Мастер и прораб тоже знали, но были уже уверены во мне. А машин бывало приходило за время обеда пять шесть и в каждой вместе с прицепом по девять поддонов кирпича. Нужно было их успеть за обед разгрузить, потому как к часу уже подойдут две машины с раствором.
Объект был под постоянным, почти ежедневным, контролем обкома и горкома партии. Почти каждый день приезжало высокое начальство, вплоть до первого секретаря обкома партии Егора Лигачёва. Но они, как правило, приезжали часов в десять утра.
И вот однажды, работаю я как обычно, разгружаю себе машины с кирпичом и вдруг въезжают на объект две чёрных "Волги" и два УАЗа. Из машин выходят человек восемь-десять. Вижу Лигачёва Егора Кузьмича - первого секретаря обкома, Муравьёва - тогдашнего начальника ТТУС, главного инженера ТТУС Бергера (он очень рано умер от инфаркта), Литвинцева Юрия Ивановича - первого секретаря горкома партии (разве я тогда знал, что этот человек мой родной отец), первого секретаря Кировского райкома партии, Гущина - начальника треста "Спецстроймеханизация", начальников СУ, и т. д. В общем весь "цвет нации". Я продолжаю работать. Они не глядя вверх, мельком посмотрели на площадку и зашли все в прорабку. Минут через двадцать выходят... а тут и мама моя с обеда бежит, торопится. Они не поняли что происходит - она здесь, а кто тогда на кране? Вижу разговаривают с ней. Потом резко все поднимают головы и смотрят на кабину... Смотрели минут пять не отрываясь, наблюдали, как я работаю. Потом все пожали маме руку сели в машины и уехали. Мама поднялась в кабину. Вижу ни жива-ни мертва, взволнована. Я её спрашиваю: - "Мам, тебе попадёт?". Она мне улыбнувшись отвечает: - "Будем надеяться, что всё обойдётся".
По всем мысленным и не мысленным законам тут же должны были снять с работы и посадить очень много людей - в первую очередь мастера, прораба, начальника участка и начальника управления. Но, как ни странно, всё обошлось даже без единого выговора. По видимому авторитет матери и "волшебное" слово отца (Литвинцева Ю. И.) сыграли решающую роль в этой не простой ситуации.
На следующий день я уже опять разгружал машины.