Снег выпал уже в октябре, еще осторожный, он опробовал землю как новое пристанище, сыпался с неба легкой сухой порошей, но с восходом солнца бежал, лишь остатки его затаились в заросших колеях, в поле в гривах спутанной травы.
Утром было ясно и тихо, где-то далеко ворон облетая осенний лес гортанно и заунывно каркая.
Сашку позвали загонщиком на охоту, ружья у него не было, да и на номера бы его не поставили все равно – приехали какие-то важные персоны из города, охота затевалась ради них.
Ему было сказано явится к шести утра, он пришел еще в серой мгле, в доме было тихо. Василич, тот кто должен был организовать охоту, маленький сухой старик, очень подвижный, выскочил из дома, поскользнулся на крыльце, махнул как –то растерянно руками:
- Что уже приперся? Спят, иди погуляй, покрутись здесь. Как завозятся, дверьми застучат. Подходи.
Сашка не обиделся, он понял, что старик зол не на него, а на то, что все планы нарушены и когда будет выход – непонятно.
Куры высыпали из какой-то дырки в воротах, петух огляделся, поискал соперника, отряхнулся, забил крыльями. Несушки энергично рылись в траве.
Церковь виднелась в конце улицы, при советской власти склад для удобрений, в девяностые ее попытались наполнить жизнью, но как-то не вышло, вера не укрепилась или скорее расползлась по домам.
Октябрьский рассвет долгий, Сашка стоял глядя на кур, потом на серый силуэт церкви. Трава еще крепилась, зеленела, но березы уже почти потеряли листву и едва рыжели редкой сыпью оставшихся листьев.
Василич пробежал со двора назад, в доме слышалась тяжелая возня.
Гости по очереди выходили на двор смотрели на небо, словно ожидая увидеть в нем знак, и не прояснив для себя ничего, торопились в сад. Их движения были до смешного однообразны продиктованные то ли физиологией, то ли единством мыслей.
Сашка думал, что может выйдет случай и эти чужие и далекие люди помогут ему зацепиться за городскую жизнь, поэтому он не пытался их осудить за неорганизованность и поздний подъем.
- Санек! – Закричал Василич, - Давай сюда, помогай, давай!
В доме, у русской печи, хозяин жарил желтоглазую яичницу на старинной плитке с тремя высокими ногами и похожей на летающую тарелку.
Гости начали пить не дожидаясь закуски. Один из них, однорукий Семен, еще в девяностые у него взорвалась в руке граната, он ловко зажал бутылку между колен и с треском скрутил пробку с водки. Так же умело он научился стрелять из ружья одной рукой, удерживая его уперев в левое плечо.
Сашка вообще удивился, как они все поместились в небольшой избе в три окошка столетней постройки – семеро здоровенных мужиков, тяжелых и неповоротливых как бочки с бензином, на их фоне маленький и подвижный Василич казался человеком другой породы.
- Чо, как звать? Сашка? У меня сын тоже Сашка. Садись. – Мужик лет пятидесяти ворочал огромными ручищами в которых стакан казался стопкой, подгребал к себе соленые огурцы цвета выброшенных прибоем водорослей, хватал белую квашенную капусту с веснушками моркови.
Сесть на самом деле было некуда, предложение было формальным.
Сашка опасливо смотрел на эту силу в любой момент готовую развернуться против него.
- Чего стоишь-то, сказал, садись!
- Серега, сесть-то некуда, отвяжись от него. – Однорукий успокаивал товарища.
- В армии служил? – Не унимался тот. – Я военком! Могу завтра же отправить к чертям и будешь лямку тянуть в хлебенях!
- Угомонись, а! Пора на охоту!
Сашка молчал подавленный силой и возможностями гостей. Служить он должен был идти в следующем году и перспектива выглядела угрожающей.
Вообще это грузные хозяева жизней, были похожи на горных троллей. Свирепых и властных. Когда он читал книги, где действовали эти сказочные герои он мечтал управлять их необузданной силой, здесь же, в маленькой избе это выглядело далеко не так как казалось.
- Ладно, - военком как-то вдруг выпустил в пар в цилиндр низкого давления, - на, пожри, ходить долго.
Он протянул хлеб крытый розовой колбасой.
Сашка почувствовал себя собакой, с которой не просто можно говорить, но иногда можно получить ответ.
- Лес –то знаешь? – Не унимался военком.
- Знает, знает, вырос здесь, я кого не поподя не позову. – Вмешался Василич.
Выехали на тракторе, в телеге, уже ближе к двенадцати. Две собаки Василича, гончая и лайка, бежали следом легко перескакивая через маслянистую глину глубокой тракторной колеи.
Лес выглядел растерянным от первых морозов, утраченной листвы и казался настороженным и притихшим.
- Лист спал, зверя видно далеко будет, а то пораньше, при листе, бывало пройдет рядом, только треск стоит, а не видно ничего.
Василич все пытался заразить охотничьим духом гостей, а те словно и не видели осеннего леса вокруг, заброшенных полей, стремительных собак высунувших розовые языки - дыша паром они наблюдали за буксующим трактором.
- Не, погоди, ты чего тогда говорил, что у тебя все схвачено, что все типа нормально будет. Чего тогда они зарубили все, к недоделкам привязались?
- Не, а ну как ты хочешь, делиться надо.
Сашка уже не понимал кто и что говорит, разговор рассыпался на отдельные возгласы, двигатель то глухо стучал, то разрывался треском. Телегу болтало так, что Сашка, единственному кому досталось место у самого краю у выломанного заднего борта, боялся вылететь в грязь.
Наконец стали и высокого леса - мощные оливковые стволы осин покрыты голубоватым лишайником, внизу темный ельник.
Гости тяжело валились на землю, проклинали дорогу и все затею в целом. Кто-то передавал с телеги чехлы с ружьями, рюкзаки. Почти белые, какие-то праздничные собаки метались по потемневшей траве, вскидывались передними лапами на людей в камуфляже, тыкались носами в вещи, нетерпеливо поглядывали на Василича, ждали его команды.
Сашка был единственным загонщиком, кроме Василича и собак. Он не был охотником, не понимал зачем столько сил тратить на загоны, расстановку номеров, прочесывание леса. Деревенские охотились проще, без всех этих громких криков лесу. Он пришел просто от скуки, чтобы не сидеть дома. После летних походов за грибами, глубокой осенью он в лесу бывал редко, а тут за компанию не отказался от предложения.
Военком задремал в телеге и теперь подошел краю, стоял покачиваясь глядя на суету внизу. Видно было, что он пытается понять где он и что все это значит, но видимо так ничего не разобрав, решил спрыгнуть вниз, он присел на корточки, качнулся неловко и полетел вниз. Тяжелое тело хрястнуло, ударившись о землю, собаки залаяли тревожно, охотники бросились поднимать коллегу. Он забился на земле как морж, ударял по земле руками как ластами, елозил ногами, то ли от боли, то ли пытаясь встать.
- А он правда военком? – Сашка уточнил у Василича. «Может поможет потом, в армии», - наивно рассуждал он.
- Да кто его знает, может кличка, а может и правда. Все его так зовут.
Упавшего, подняли, усадили на землю, он раскачивался, держался рукой за плечо и выл от боли. Уже доставали водку, закуск, протягивали ему первый стакан.
Собаки просто обезумели от запаха еды, Василич осаживал их, пытался растолкать людей, расшевелить, напомнить зачем собрались.
Но пьяные, как дети увлекались каждым пустяком, совершенно забывая о главном. Разбирая ружья, начали рассматривать и обсуждать их качества.
- За сто метров валю утку! – Доказывал толстый мужчина в высоких, до колен, шнурованных то ли ботинках, то ли сапогах. Он,казалось, демонстрировал их прохаживаясь взад вперед как петух. Ружье в его руках было странное, в деревнях такими не пользовались; черное и длинное с магазином как у автомата и громоздким оптическим прицелом.
- Не, какие сто метров! – Возражал ему длинный шатающийся мужик в развернутых по самые бедра болотных сапогах.
- Я тебе говорю - сто метров!
-Да за сто метров и утку-то не разглядишь!
Их разговор был прерван лаем собак, они первые кто не выдержали этого топтанья на месте.
- Сашка, бери собак и давай топай, там где летом белые брали, ну стожок там еще стоял года три назад, знаешь? Метров сто по ручью зайдешь и стой, жди меня. Я пока расставлю этих. – Василич кивнул в сторону толпы.
Сашка сразу понял – не близко.
Василич радуясь, что дело сдвинулось, побежал, как-то смешно подавшись вперед, заставляя свои тонкие кривые ноги спешить за телом.
Собаки то и дело оборачивались в сторону исчезнувшего хозяина, поскуливали. Сашка брел краем заросших полей в густой путанной траве. Он жалел, что оставил веселую толпу, важного военкома, колбасу в чужих рюкзаках.
В осеннем лесу было скучно. Оживился ветер, погнал к земле запоздалые стайки желтой березовой листвы. Застонали высокие осины.
Сашка думал, что грустно идут дни, что вот вечером разъедутся охотники, и только перекличка собак будет выдавать, что здесь в темноте живут люди. Глядя в телевизор он верил, что яркая жизнь как в рекламе зубной пасты, она рядом, просто, в силу обстоятельств, не коснулась его, оставив сидеть в осенней темноте.
Заботы были настолько одинаковы, что ход времен года казался настоящим спектаклем перемен. Он охотно бы записался служить куда-нибудь на Дальний Восток, чтобы посмотреть как там живут люди.
Привязав собак к дереву, Сашка ждал поглядывая на их суету, то они яростно чесались, то зевали нервно, то вдруг вскакивали и смотрели в густой подлесок, шевеля ушами и принюхиваясь. Василич, расставлявший стрелков все не подходил.
Небо вдруг просело, отяжелело и просыпалось мелким дождем. Сашка встал под елку, достал мобильный телефон – сеть недоступна. Он взял его скорее для солидности, чем по необходимости.
Прошел час или больше. Подбежал Василич с ружьем у которого вместо погонного ремня была растянутая бельевая веревка, так что приклад чуть не ударял по пяткам.
- Ну, что –Балка, Банзай! – прежде всего он обратился к собакам, нервно подвывавшим. - Готовы? Ща, ща пойдем.
- Ты это, - обратился он уже к Сашке, - края держись, олень через поле пойдет. Кабан тот в чащу прет….Сладу с ними нет.
- С кабанами?
- Нет, с какими кабанами! С кабанами у меня налажено. С этими… охотничками. Небось курят. Ничего не выйдет наверняка, с ними каши не сварить. Но мое дело организовать … я организовал. – Василич безнадежно махнул рукой. Он еще задыхался от бега, но уже спешил в загон.
Василич крикнул из глубины леса, спустил собак, Сашка двинулся на густой уже мокрый ельник. Он кричал время от времени, пытаясь выпугнуть невидимого зверя. Загонщиков было слишком мало, но надеялись на собак, поднятые ими животные вряд ли пойдут на крики.
Потянулся орешник, сквозь него хоть что-то было видно, раскинутые до земли ветви заставляли то подползать под ними, то перелазить. В сапогах чавкала вода. Штаны у Сашки быстро намокли и отяжелели, мешали перешагивать через мшистые стволы мертвых деревьев, он подтягивал их время от времени.
Старый еловый лес погиб по какой-то причине и теперь напоминал воткнутые в землю огромные рыбьи скелеты с торчащими в стороны ветками – ребрами.
Несколько раз он видел собак, белым комком проносилась лайка и тяжелыми прыжками шла гончая. Собаки молчали – зверя не было.
Дождь не унимался. Сашка устал уже кричать и просто свистел, где-то далеко слева ухал как филин Василич.
«Надоело все, - думал Сашка, - быстрей бы к мужикам. Там веселее»
Начались подболоченные места, верховья долгих оврагов уходящих к реке; вокруг мелкий и редкий березняк, бурая осока в ногах.
«Пустой загон, скоро стрелки, орать надо сильнее, не то с пьяну подстрелят» - Сашка завопил, что есть силы, но голос сорвался и засипел как простуженная ворона.
Он вышел точно на военкома, тот пристально смотрел куда-то вдоль стрелковой линии, по старой лесной дороге. Казалось, он не обратил внимания на вышедшего Сашку, но это не так:
- Э-э, как там тебя. Вон смотри, - прошептал охотник не обрачиваясь и кивнул тяжелой головой, - семь лосей. Вон видишь?
Сашка пытался что-то разглядеть среди темных елок, серых стволов поваленных деревьев – ничего.
Военком от долгого стояния на месте слегка «врос» в глинистую землю, попытался переступить, но едва не упал, вовремя схватился за Сашку.
- Короче, обойди их слева и толкни на меня, понял?
Сашка промолчал.
- Понял – нет? – Военком быстро рассвирепел. – Вперед!
Совершенно не зная, что предпринять Сашка стоял неподвижно, ну не изображать же спектакль с загоном вокруг пней.
Военком толкнул его стволом ружья:
- Вперед!
Вороненый ствол, с непроницаемый темнотой дула заворожили Сашку, он пятился и не мог отвести глаз от этой магической черноты. Время потекло медленно- медленно, казалось оно умышлено решило помучить его, испытать долгим страхом. Мыслей особенно никаких не было – просто чувствовалась близость окончательной темноты.
- Сергеич! – раздался спасительный голос Василича снимавшего с номеров стрелков. – Что там у вас?
Военком отмахнулся от него не оборачиваясь, сам же медленно двинулся на Сашку. Но наступив в неожиданно глубокую лужу вдруг покачнулся, но подоспевший Васильич поддержал подавшего и, ухватив за ружье как-то ловко вывернул его из хозяйских рук.
- Дай понесу, а то ты его утопишь в луже-то. Пойдем, пойдем, там ребята уже разливают.
- Не, дай… - Зарычал хозяин как-то по-медвежьи, неловко, попытался ухватить ружье.
Васильич поспешил назад, а военком, ступая вперевалку, побрел следом, позабыв и про Сашку и лосей.
Лес эхом гонял голоса между деревьями. Толпа охотников шевелилась вокруг чего-то невидимого на земле. Сашка решил, что наверняка это какая-то еда, есть хотелось сильно. Так и оказалось, под ногами на рюкзаках была водка и ломти копченой колбасы, перемешанные с раскрошенными кусками хлеба.
Собаки рвались к еде, но их отгоняли ногами. Все смеялись, нисколько не расстраиваясь неудачной охоте.
- Эй, Сергеич! Василич! По стакану, за пустой загон! – Со смехом крикнул однорукий. – Санек, что лосей не подогнал?!
Обращение к Сашке напомнило военкому о виновнике его неудач на охоте. Он вдруг развернулся, вытащил висевший под курткой нож и пошел на Сашку. После ружья нож Сашке был не так страшен, от медлительного военкома всегда можно было убежать. Тесак был совсем не пользованным, полированным и блестящим.
Военкома быстро остановили, он все не мог угомониться, кричал о каких-то семи лосях, которых Сашка не захотел гнать к нему.
Василич подошел к Сашке, сунул ему колбасы и сказал:
- Ты это, иди лучше. Они тут долго буянить будут. Иди от греха.
Ветер путался где-то высоко в ветвях деревьев, но внизу было тихо, только чавкала под ногами осенняя грязь.